№ 4/10, VI.2017

---

Отказ от сталинского практического и теоретического наследия является отказом от марксизма, отказом от главного в диктатуре рабочего класса — научности. Постсталинская КПСС вольно и невольно «шла» к реставрации капитализма, потому что утратила направляющую силу строительства коммунизма. Отказ от сталинского наследия происходил в форме диверсии троцкистов под водительством Хрущёва. В компартии всегда была значительная часть членов, которые предпочитали коммунизму в том или ином смысле, в той или иной степени стихийное движение или почивание на лаврах. Крутые повороты политики партии, продиктованные объективными условиями, массой партийцев часто воспринимались как отказ от выбранного курса. Только сталинское научно-централистское единство партии, сложившееся под «давлением» могучего авторитета вождя, спайки и верности его ближайших соратников — Крупской, Калинина, Ярославского, Ворошилова, Кирова, Молотова, Кагановича, Жданова, Маленкова и только после теоретического разгрома всех оппозиций и запрета оппозиционной деятельности вообще, позволяло сплачивать всю партию, большинство рабочего класса и широкие массы народа на крутых виражах исторического пути коммунистического строительства СССР.

Именно Хрущёвым на основе троцкистского наследия в «конституцию» генеральной линии партии были заложены фундаментальные теоретические и психологические основы ползучей контрреволюции, которые воплощались в ошибочную и вредную политику не только в сознательной саботажно-диверсионной форме, но и в порядке самотёка. Марксистская безграмотность и нерешительность тех партийцев, которые были искренне за коммунизм, позволяли нарастать в обществе естественной стихии против коммунистических элементов, заложенных победоносными сталинскими годами.

На XX съезде хрущёвцы начали идеологическую диверсию. Они выдвинули теорию «коллективного руководства», которая была противопоставлена культу личности. Весьма вероятно, что эта концепция возникла из чисто карьеристских и обывательских мотивов, но под её «толщей» был скрыт принципиальный вопрос о том, чем следует руководствоваться в строительстве коммунизма наукой или «коллективным разумом партии». Поскольку теория выглядела откровенно жиденько и хрущёвцам потребовалась толпа преданных сторонников, то её приправили откровенной истерией о массовых репрессиях, в связи с которой реабилитировали повально всю троцкистскую сволочь, приняв в партию, в том числе в её руководящие органы. Правда во время XX съезда «нарушения социалистической законности» периода так называемого культа личности Сталина непосредственно с самим Сталиным и его соратниками не связывали. Весь удар приходился на Берию, и речь в основном шла о «ленинградском деле», ничего про 1937— 1938 гг. или в целом 1930-е не говорилось. Во флагманской статье «Правды» того периода «Почему культ личности чужд духу марксизма-ленинизма» также речь шла об отсутствии демократии и необоснованных репрессиях в этой связи под руководством Берии. Но вот в постановлении ЦК КПСС «О преодолении культа личности и его последствий» того же 1956 года уже подвергалась сомнению теория обострения классовой борьбы по мере строительства коммунизма, — она, в частности, называлась «формулой», действительной только для некоторых периодов, а 1937 год упоминается как момент её «выдвижения на первый план» для обоснования «грубейших нарушений социалистической законности».

Если вчитаться, например, в постановление 1957 года об антипартийной группе, то видно, что обвинения хрущёвцев Молотова, Ворошилова, Кагановича и Маленкова, во-первых, отправлялись не с научной точки зрения — им вменялось непонимание воли народа, обстановки и тому подобное, то есть без должного теоретического обоснования, а во-вторых, позиция антипартийной группы оказалась вполне марксистской, а хрущёвские мероприятия вели к реставрации капитализма.

Так, хрущёвцы в постановлении пишут:

«В области внешней политики эта группа, в особенности т. Молотов, проявляла косность и всячески мешала проведению назревших новых мероприятий, рассчитанных на смягчение международной напряженности, на укрепление мира во всем мире.

Тов. Молотов в течение длительного времени, будучи министром иностранных дел, не только не предпринимал никаких мер по линии МИДа для улучшения отношений СССР с Югославией, но и неоднократно выступал против тех мероприятий, которые осуществлялись Президиумом ЦК для улучшения отношений с Югославией. Неправильная позиция т. Молотова по югославскому вопросу была единогласно осуждена Пленумом ЦК КПСС в июле 1955 г. — „как не соответствующая интересам Советского государства и социалистического лагеря и не отвечающая принципам ленинской политики“».

Таким образом, улучшение отношений с Югославией признавался ЦК как элемент укрепления мира во всём мире. Кроме того, это суждение — весьма спорное само по себе, здесь совершенно ясно проглядывается та преступная политика фактического отказа от классовой борьбы на международной арене, отказа от антагонизма социалистических и империалистических стран и более того борьбы против войны между империалистическими государствами, которая была окончательно провозглашена на XXII съезде. Сегодня бесспорно, что политика мирного сосуществования в трактовке Хрущёва и Брежнева, объявление о том, что войны перестали быть неизбежностью, являются грубейшими ошибками. Впрочем, в самом постановлении зерно этих ошибок уже выражено:

«Эта группа по существу пыталась противодействовать ленинскому курсу на мирное сосуществование между государствами с различными социальными системами, ослаблению международной напряженности и установлению дружественных отношений СССР со всеми народами мира».

Далее в постановлении сказано:

«Тов. Молотов тормозил заключение государственного договора с Австрией и дело улучшения отношений с этим государством, находящимся в центре Европы. Заключение договора с Австрией имело важное значение для разрядки общей международной напряженности. Он был также против нормализации отношений с Японией, в то время как эта нормализация сыграла большую роль в деле ослабления международной напряженности на Дальнем Востоке. Он выступал против разработанных партией принципиальных положений о возможности предотвращения войн в современных условиях, о возможности различных путей перехода к социализму в разных странах, о необходимости усиления контактов КПСС с прогрессивными партиями зарубежных стран… По многим из этих вопросов мнение т. Молотова поддерживалось т. Кагановичем, а в ряде случаев т. Маленковым».

Из этих рассуждений видно, что хрущёвцы, словно религиозные гуманисты, видят целью политики «ослабление международной напряжённости». Теперь-то каждому ясно, что неуёмное стремление к «ослаблению международной напряжённости» привело к сознательному разрушению СССР, государственным переворотам во всех европейских социалистических странах и повсеместной реставрации капитализма в Европе.

Далее:

«Эта группа упорно сопротивлялась и пыталась сорвать такое важнейшее мероприятие, как реорганизация управления промышленностью, создание совнархозов в экономических районах, одобренное всей партией и народом».

Практика показала, что вся «реорганизационная» деятельность была направлена на разбалансировку плановой экономики переориентировкой капиталовложений в пользу производства продуктов потребления и капиталистическими приёмчиками в виде хозрасчёта и материального стимулирования труда, что и стало причиной застойных и кризисных явлений в экономике СССР и насадило по сути рыночные отношения на фундаменте общественной собственности.

«В основе позиции тт. Маленкова, Кагановича и Молотова, расходящейся с линией партии, — по мнению хрущёвцев, — лежит то обстоятельство, что они находились и находятся в плену старых представлений и методов, оторвались от жизни партии и страны, не видят новых условий, новой обстановки, проявляют консерватизм, упорно цепляются за изжившие себя, не отвечающие интересам движения к коммунизму формы и методы работы, отвергая то, что рождается жизнью и вытекает из интересов развития советского общества, из интересов всего социалистического лагеря. Как в вопросах внутренней, так и в вопросах внешней политики они являются сектантами и догматиками, проявляют начетнический, безжизненный подход к марксизму-ленинизму… По всем этим вопросам они выступали против проводимого партией ленинского принципа демократического централизма».

Все эти обвинения для настоящих большевиков мягко говоря не в новинку. Если привести к одному знаменателю все обвинения Маркса, Энгельса, Ленина, Сталина и большевизма со стороны буржуазии и такие троцкистские обвинения со стороны оппортунизма, как в постановлении, то они как минимум сыграют в «почётную» ничью.

Кроме того,

«они были против расширения прав союзных республик в области экономического и культурного строительства, в области законодательства, а также против усиления роли местных Советов в решении этих задач»,

что также совершенно логично с точки зрения марксизма. Коммунисты не выступают за автономию и расширение самостоятельности наций, коммунисты, однако, признают силу националистического невежества, поэтому выступают за равноправие наций, причём вплоть до отделения. При этом коммунисты против всякой национальной обособленности, против отделения одной нации от другой как самоцели или тем более способа «быстрого развития экономики и культуры в национальных республиках» как это пишут Хрущёв с Микояном и их цекашная паства. Наоборот, коммунисты рассматривают право на отделение в качестве фактора сплочения наций, фактора добровольности союза и дружбы наций для их фактического единства. Зачем же из чисто либеральных и стихийных побуждений разрушать уже сложившееся единство и централизацию проведением децентралистской политики? Ещё и под прикрытием развития экономики и культуры. Это чистой воды диверсия и была она направлена на то, чтобы по-интригански завоевать симпатии местных партийных организаций в пользу Хрущёва и его шайки.

Не удивительно, что антипартийцы —

«по вопросам сельского хозяйства обнаружили непонимание новых назревших задач. Они не признавали необходимости усиления материальной заинтересованности колхозного крестьянства в расширении производства продуктов сельского хозяйства. Они возражали против отмены старого, бюрократического порядка планирования в колхозах и введения нового порядка планирования, развязывающего инициативу колхозов в ведении своего хозяйства, что дало уже свои положительные результаты»

— ведь это всё антисталинская, антимарксистская, антикоммунистическая политика по отношению к колхозному крестьянству. Сегодня также совершенно ясно, что курс Хрущёва на дисбаланс социалистической экономики в пользу производства продуктов потребления является явно антикоммунистическим, что, впрочем, и тогда виделось Молотовым и его товарищами:

«Они вели ничем не оправданную борьбу против активно поддержанного колхозами, областями, республиками призыва партии — догнать в ближайшие годы США по производству молока, масла и мяса на душу населения. Тем самым участники антипартийной группы продемонстрировали барски пренебрежительное отношение к насущным жизненным интересам широких народных масс и свое неверие в огромные возможности, заложенные в социалистическом хозяйстве, в развернувшееся всенародное движение за ускоренный подъем производства молока и мяса».

Далее, совершенно правильно —

«тт. Маленков, Каганович и Молотов упорно сопротивлялись тем мероприятиям, которые проводил Центральный Комитет и вся наша партия по ликвидации последствий культа личности, по устранению допущенных в свое время нарушений революционной законности и созданию таких условий, которые исключают возможность повторения их в дальнейшем».

Хрущёвско-микояновская теория культа личности есть вреднейшая демагогия о принципах функционирования и принятия решений в коммунистической партии, попирание авангардной роли партии и диктатуры научности в партии и рабочем классе. Историческая правда и теоретическая истина заключается в том, что волю класса осуществляет «диктатор» или узкая группа «диктаторов». Путь осуществления воли класса в форме парламентаризма есть путь мелкой и немонополистической буржуазии, путь насаждения интеллигентских иллюзий. Психология классового общества крепко связала понятия власти и управления, тогда как их следует чётко различать. Власть — это есть насильственное навязывание воли, которая в конечном счёте диктуется экономическими интересами господствующего класса. Управление — это неотъемлемый и необходимый элемент коллективной деятельности в условиях такого продукта антагонизма разделения труда как некомпетентность исполнителя. Следовательно, на первой фазе коммунизма власть и управление неизбежны и необходимы, а в полном коммунизме они «заменяются» на сознательную дисциплину и научное самоуправление. При социализме управление на первый взгляд выступает также в форме навязывания воли, но уже не только и не столько обеспеченного насилием, то есть властью, но убеждением и авторитетом.

Абсолютное большинство исполнителей при социализме составляют рабочий класс, который и находится у власти, следовательно он «принуждается» к выполнению указаний руководства по своей собственной воле, которая проявляется в виде признания авторитета руководства, в первую очередь коммунистической партии, которая составляет авангард класса. Стало быть, формат управления так или иначе сводится к единоначалию с точки зрения удобства и средоточия компетентности. Корректность действий руководства, правильность указаний зависит не от формата их отправления, то есть не от того, один или несколько распорядительных администраторов, не от того, принимает решение отдельный орган или «народное вече», а от научной подготовки, опытности и чистоты совести дающих указания и распоряжения лиц. Ясно, что приняв учение Хрущёва—Микояна о том, что если решение принято в соответствии с «ленинским принципом коллективного руководства», то есть путём «коллективного сознания партии», то оно правильное и ведёт к коммунизму, а если в соответствии со «сталинским культом личности и порочными методами», то оно обязательно приведёт к ошибкам, — то ничего кроме путаницы и насаждения гнилых либерально-демократических иллюзий и демагогии получить невозможно.

Пренебрежение «диктаторством» особенно опасно, когда решения принимаются в жестких временных рамках. При этом под «диктаторами» имеются в виду вообще все распорядительные администраторы, а не только вожди. Следовательно, всякая коллегиальность полезна только при объективном соответствии всех членов коллегии высокому уровню научной компетентности.

Более того, хрущевско-микояновская теория коллегиальности призвана также замазывать ответственность. Не зря ведь Хрущёв и его сподвижники активно напирали на довод о том, что при Сталине были репрессированы руководители партии. Хрущёв повторил за Троцким про «старых большевиков» и «ленинскую гвардию», что стало составной частью официальной идеологии постсталинской КПСС, и проявилось в непогрешимости членов партии, высших чиновников и тому подобном. Если при Сталине, в полном соответствии с марксизмом и революционным опытом большевизма, господствовал принцип персональной ответственности, то после Сталина принцип коллективной безответственности, компанейщины, чванства и, как следствие, оторванности от масс и коррупции.

Условием выработки правильного решения и эффективным проведением его в жизнь является необходимая научная компетентность руководящего и исполнительного звена. Фактором, искажающим и выработку и претворение в жизнь правильной политики, является не только невежество, но и частный экономический интерес.

Поэтому, при наличии высококомпетентных руководителей, высококвалифицированных исполнителей и отсутствии уродливых форм мотивации для перехода от управления к самоуправлению останется развивать каждого исполнителя до условного уровня руководителя. Это, конечно, не отменит разных отраслей труда, но превратит взаимодействие таких работников-творцов друг с другом в целесообразную совместную товарищескую работу.

Практика показывает, что революционная совесть, беспощадная самокритика, меры товарищеского контроля и конструктивная критика снизу являются единственными реальными оберегающими на стадии первой фазы коммунизма инструментами, поддерживающими высокую самоотдачу и кристальную честность руководства. А всякие формальные процедуры — не более чем обыкновенные житейские заблуждения. Никогда ни Ленин, ни Сталин не считали, что коллегиальность или демократический централизм как-то помогают в деле выработки и принятия решений. Но центральный вопрос — в научной диаматической подготовке руководства. Партия всегда управлялась узкой группой наиболее авторитетных и уважаемых революционеров. Ленин в «Что делать» называл такую группу испытанными талантами, десятком спевшихся друг с другом умников. И если массы питают к ним известное доверие, они обеспечивают прочность и устойчивость коммунистического движения. Коммунистические вожди, умники, воспитываются упорной работой, трудной борьбой, в первую очередь с самими собой за беспрецедентный уровень научной подготовки, за беззаветную преданность делу. Авторитет вождя вырабатывается годами борьбы. А количеством побед заслуживается доверие масс.

«Это — верх политической бестактности, — писал в своей неустаревающей работе Ленин специально против всех хрущёвцев, — ибо вместо того, чтобы апеллировать от плохих руководителей к хорошим руководителям, автор апеллирует от руководителей вообще к «толпе». Это — такая же попытка тащить нас назад в организационном отношении, как в политическом отношении тащит назад мысль о замене политической агитации эксцитативным террором. Я, право, испытываю настоящий embarras de richesses [затруднение из-за большого выбора], не зная, с чего начать разбор преподносимой нам „Свободою“ путаницы. Попробую начать, для наглядности, с примера. Возьмите немцев. Надеюсь, вы не станете отрицать, что у них организация охватывает толпу, все идет от толпы, рабочее движение научилось ходить своими ногами? А между тем как умеет эта миллионная толпа ценить „десяток“ своих испытанных политических вождей, как крепко держится она за них! В парламенте бывало не раз, что депутаты враждебных партий дразнили социалистов: „хороши демократы! на словах только у вас движение рабочего класса, — а на деле выступает все та же компания вожаков. Все тот же Бебель, все тот же Либкнехт из года в год, из десятилетия в десятилетие. Да ваши якобы-выборные делегаты от рабочих более несменяемы, чем назначаемые императором чиновники!“ Но немцы встречали только презрительной усмешкой эти демагогические попытки противопоставить „вожакам“ „толпу“, разжечь в последней дурные и тщеславные инстинкты, отнять у движения его прочность и его устойчивость посредством подрыва доверия массы к „десятку умников“. У немцев достаточно уже развита политическая мысль, достаточно накоплено политического опыта, чтобы понимать, что без „десятка“ талантливых (а таланты не рождаются сотнями), испытанных, профессионально подготовленных и долгой школой обученных вождей, превосходно спевшихся друг с другом, невозможна в современном обществе стойкая борьба ни одного класса. Немцы видывали и в своей среде демагогов, которые льстили „сотням дураков“, превознося их над „десятками умников“, льстили „мускулистому кулаку“ массы, возбуждая ее (подобно Мосту или Гассельману) на необдуманно „революционные“ действия и поселяя недоверие к выдержанным и стойким вождям. И только благодаря неуклонной и непримиримой борьбе со всеми и всяческими демагогическими элементами внутри социализма так вырос и окреп немецкий социализм. А наши мудрецы в такой период, когда весь кризис русской социал-демократии объясняется тем, что у стихийно пробужденных масс не оказывается налицо достаточно подготовленных, развитых и опытных руководителей, вещают с глубокомыслием Иванушки: „плохо, когда движение идет не с низов“!».

Вот именно такими иванушками и были Хрущёв с Жуковым и Микояном. А правда жизни состоит в том, что иванушки всегда разводят демагогию о «культе» и о вождизме исключительно для того, чтобы самим залезть повыше, захватить ЦК. Например, в 1923 г. против ленинизма выступил единый блок всех оппозиционных сил, беспринципно объединившись против централизма, за демократию. Как раз на той идейной основе, которая породила в дальнейшем теорию культа личности. Также не менее примечательно то, что все оппозиционные силы как один состояли из разбитых Лениным ранее оппортунистов, и как один они после X съезда забыли о своих внутренних разногласиях ради удара по ленинизму.

Как известно, на первой фазе коммунизма общество сущностно отличается от капитализма в том числе тем, что в нём качественно усиливается субъективный фактор. Коммунизм — это, вообще говоря, общество сознательных людей, а не стихийная форма каких-либо неосознанных общественных отношений, как это было прежде. Поэтому, чтобы строить коммунизм нужно не только расчистить политические учреждения империализма и обобществить собственность, но и обеспечить поступательный рост научной сознательности каждого члена общества, в том числе путём включения в систему общественного управления. Отсюда следует то, что невежество в любом виде при социализме не просто не даёт результатов с точки зрения строительства коммунизма, но и является проявлением классовой борьбы против коммунизма. Невежество в ходе строительства коммунизма — это орудие реставрации капиталистических отношений.

Хоть и сложно понять мотивацию Хрущёва, Микояна, Жукова, молодого Брежнева и других антисталинцев, но объективный факт таков, что они, отказавшись от сталинского наследия, не только нанесли непоправимый вред мировому коммунизму и создали предпосылки к разрушению СССР и лагеря социализма, но и тогда, во второй половине 1950-х, перебежали на сторону врага. Перебежали так же, как сознательные враги — Троцкий, Зиновьев, Каменьев, Бухарин, Томский, Рыков, Ягода, Ежов, Тухачевский, Енукидзе и т.д. и как их многочисленные сотрудники, которые в силу тупоумия не всегда понимали политическую суть своих оппозиционных игр и осмысливали последствия, когда уже стояли на проторенной идейными троцкистами дорожке терроризма и шпионской работы.

На XXII съезде Хрущёв и Микоян, избавившись от Жукова, сколотили идейный костяк выступавших — Подгорный, Спиридонов, Фурцева, Полянский, Игнатов, Ильичев, Шверник, Стюков, Шелепин, Поспелов, Сердюк, которые пропагандировали и насаждали антисталинизм. Все эти лица, кстати говоря, получили голоса «против» при голосовании о вхождении в состав ЦК, хотя как правило за кандидатов, внесённых в список, съезд голосовал единогласно. Такие голоса «против» отражают настроение части съезда. Получил голоса «против» и сам Хрущёв, чем был весьма недоволен (см. документ 1.1.3 «Документы и материалы об истории XXII съезда и второго этапа десталинезации»).

На XXII съезде уже вовсю обвиняли Сталина и его соратников Молотова, Кагановича, Маленкова и Ворошилова в массовых репрессиях. В 1961 году хрущевцы смело выступили в лучших традициях троцкистов — делали намеки и на то, что Сталин убил Кирова, и представляли борьбу 1936 — 1941 гг. с террористическим подпольем как сведение личных счетов, дворцовые интриги и тому подобное. В исторической трактовке XXII съезда вообще нет никакой контрреволюции и борьбы с контрреволюционным подпольем, есть только уничтожение Сталиным, Молотовым, Кагановичем, Ворошиловым лучших партийцев. Тухачевский же, по мнению Хрущева, пал жертвой гитлеровской провокации, в которую поверил Сталин. В общем, полный набор современного либерала и троцкиста.

После съезда Хрущёву потекла вереница одобрительных писем от всех троцкистов в мире. Например Социалистическая рабочая лига Великобритании писала Хрущёву:

«Сэр, будучи политическими сторонниками покойного Льва Троцкого, члены Социалистической рабочей лиги весьма заинтересовались замечаниями Н.С. Хрущева от 27 октября. Господин Хрущев, выступая на XXII съезде Коммунистической пар­тии Советского Союза, упомянул об убийстве С.М. Кирова в 1934 г. Он сказал: «Надо еще приложить немало усилий, чтобы действительно узнать, кто виноват в его гибели. Чем глубже мы изучаем материалы, связанные со смертью Кирова, тем больше возникает вопросов». В августе 1936 г. Лев Троцкий и его сын Лев Седов, находившиеся тогда в изгнании, были обвинены вме­сте с такими бывшими руководителями большевистской партии как Зиновьев и Каменев в заговоре с целью убийства Кирова. Арестованные подсудимые «признали» справедливость всех обвинений и были казнены немедленно после суда. Н.С. Хрущев пояснил также, каким образом невинных людей заставляли в то время признавать себя виновными. После судебного процесса 1936 г. была развернута кампания клеветы, в особенности против Троцкого. Он был обвинен в заговоре с врагами Советского Союза, в том числе и с Гитлером, в намерении произвести переворот в рабочем государстве.

Теперь, когда всему миру была продемонстрирована беспочвенность этих низ­ких обвинений, мы требуем, чтобы была сказана вся правда о судебных процессах и о той роли, которую Троцкий и его сторонники играли в создании Советского государства. Должно стать ясным революционное прошлое этих людей. Как Троцкий, так и Седов были убиты, находясь в изгнании. Согласно просьбе вдовы Троцкого, должны быть также расследованы обстоятельства, при которых произошли эти убийства, и выяснена роль, которую играл в их организации Сталин. Мы требуем, чтобы были немедленно восстановлены ее права на советское гражданство. В 1945 г. во время судебного процесса над фашистскими военными преступниками английское троцкистское движение просило Нюрнбергский суд, который имел доступ к архивам гитлеровского правительства, просмотреть его с тем, чтобы найти какой-либо намек на «заговор», имевший якобы место между Гитлером и Троцким. Такого расследования проведено не было. Из заявлений на XXII съезде КПСС вытекало, что будут опубликованы истинные факты о судебных процессах. По прошествии шести лет мы все еще ожидаем их опубликования. Вплоть до дня его убийства, Лев Троцкий оставался стойким защитником СССР, выступая против империализма, несмотря на свои политические расхождения со Сталиным. Долг международного рабочего класса — выявить истину о его политических действиях как коммуниста».

Кроме того, были и официальные государственные обращения, например, от парламента Цейлона:

«Ваше Высокопревосходительство!

Мы, подписавшиеся под этим обращением, все являемся членами парламента Цейлона. Из опубликованных материалов XXII съезда КПСС мы узнали, что было официально объявлено о том, что во времена покойного Иосифа В. Сталина многие видные революционеры и другие люди были незаконно признаны виновными на инсценированных судебных процессах в совершении тяжких политических преступлений против Союза Советских Социалистических Республик.

Мы отмечаем также с чувством глубокого удовлетворения, что правительство СССР и сама КПСС начали предпринимать шаги, которые будут способствовать пересмотру этих дел и реабилитации, в большинстве случаев посмертной, жертв террора того времени. Вряд ли необходимо напоминать Вашему Высокопревосходительству о том, что наиболее известным среди людей, осужденных таким образом во времена Сталина, был Лев Троцкий, который являлся наряду с Лениным руководителем Великой Октябрьской революции 1917 года и главным создателем Красной Армии.

Как Ваше Высокопревосходительство знает, Троцкого „судили“ в его отсутствие и „признали виновным“ в „антисоветском шпионаже, диверсионной и террористической деятельности, направленной на подрыв мощи СССР, на ускорение вооруженного нападения на СССР, на оказание помощи иностранным агрессорам в деле захвата территории СССР и ее расчленения……“

Вашему Высокопревосходительству, несомненно, известно, что сразу же после предъявления ему обвинений Троцкий публично отверг их как полностью вымышленные, а также согласился предстать перед международной комиссией и дал заверения в том, что если в каком-либо отношении эта комиссия признает его виновным, то он немедленно отдает себя в распоряжение полицейских властей СССР.

Ваше Высокопревосходительство также, несомненно, знает, что Троцкий действительно по собственному желанию предстал перед известной комиссией Дьюи, которая после тщательного и длительного расследования согласилась с доказательствами Троцкого в отношении того, что обвинения, выдвинутые Сталиным против него, являлись вымышленными. В связи со всеми этими обстоятельствами мы призываем Вас произвести публичный и авторитетный пересмотр дела Троцкого и выдвинутых против него сфабрикованных свидетельских показаний, привлекая к этому пересмотру известные факты, которые не фигурировали на „суде“.

Разрешите нам добавить, что проведение такого пересмотра правительством СССР в огромной степени поднимет престиж не только СССР, но также и всего международного рабочего движения.

Искренне Ваши
Письмо подписано 62 членами парламента Цейлона,
в том числе 47 членами Палаты представителей
и 15 сенаторами».

Выступления против Сталина на XXII съезде прикрывали не только троцкизм, но и его естественное продолжение — чудовищные оппортунистические решения съезда, направленные на поворот от коммунистического строительства к «строительству» рыночному. Хрущёв для поддержки своей политики принял в партию 3 млн человек, что составило 40% численности партии в 1961 году и мобилизовал старых троцкистов и других оппозиционеров, осужденных за террор и шпионаж. Престарелая Лазуркина на трибуне съезда, обличая культ личности, заявляла:

«Вчера я советовалась с Ильичем, будто бы он передо мной как живой стоял и сказал: мне неприятно быть рядом со Сталиным, который столько бед принес партии».

Это Лазуркина так поддерживала вынос тела Сталина из мавзолея…

Не менее «интересен» текст несостоявшегося выступления Шатуновской как раз в духе непогрешимости партийцев, хрущёвско-либерально-троцкистского бреда и показывающий, на какие кадры опиралась хрущёвина:

«И вот наступил 1937 год, Ежов, Берия орудовали. В стране происходили бесконечные аресты, тысячи и тысячи ни в чем не повинных людей — коммунистов и беспартийных, советских и партийных работников, людей, штурмовавших Зимний Дворец в Питере, старых большевиков, работавших с Лениным, полководцев и простых солдат, сражавшихся на полях гражданской войны, ученых, инженеров, агрономов, строивших наше возрождавшееся и вырастающее народное хозяйство — тысячи и тысячи этих людей, таких полезных, так беззаветно преданных нашему социалистическому обществу, превращались во «врагов народа», уходили в тюрьмы и лагеря, чтобы больше никогда не вернуться. Среди них оказалась и я. Я была матерью трех малолетних детей. Они остались сиротами. В день ареста я лишилась всего — партии, которой посвятила жизнь, честного имени коммуниста и советского человека, чем дорожила больше жизни, своих детей, семьи, домашнего очага.

И вот, после смерти Сталина, в 1953 году руль управления страной, руководства партией взяло ленинское ядро нашей партии во главе с Никитой Сергеевичем Хрущевым, сохранившееся, к великому счастью советских людей, к счастью мирового коммунистического движения. Преодолевая упорное сопротивление реакционной кучки Молотова, Каганови­ча, Маленкова и других, тов. Хрущев, наш ленинский Центральный Комитет решительно пресекли беззаконие, произвол, ничем не обоснованные репрессии периода культа личности. Меня и тысячи таких же, как я, вернули к жизни, в партию, к активной деятельности. С тех пор я работаю в Комитете Партийного Контроля при ЦК КПСС, этом высшем контрольном органе партии, призванном по ее воле, по воле XX съезда пар­тии, помогать Центральному Комитету восстанавливать, охранять, бороться за ленинские нормы партийной жизни, бороться за великое ленинское единство наших рядов, давать отпор всему гнилому, реакционному, пытающемуся тянуть назад к темному наследию оставшегося уже позади периода культа личности.

…Реабилитированных, вернувшихся товарищей много во всех организациях нашей партии и все они (кому позволяет здоровье) после возвращения сразу же включались в бурную творческую жизнь нашей страны, все они жаждут активно работать, помогать, отдать весь свой опыт, все свои силы народу. Я не могу здесь не сказать о великой заслуге т. Хрущева, который с первых же дней после смерти Сталина, как только у него развязались руки, вопреки ожесточенному противодействию Молотова, Кагановича, Маленкова, стал делать все возможное, чтобы спасти угасающие жизни томившихся в заключении невинных людей, стал разыскивать своих товарищей по партии (так разыскал он и меня), а потом он развернул огромную всеобъемлющую работу по восстановлению социалистической законности в стране.

…Да, на всех решающих этапах борьбы и работы нашей партии Сталин при жиз­ни Ленина шел против Ленина в важнейших кардинальнейших вопросах, а когда была возможность, и мелко интриговал против него. Сталин присоединялся к Ленину тогда, когда точка зрения Ленина окончательно побеждала, а затем прикрывался личиной преданности и солидарности с Лениным».

Правда старушке не дали слово, для 1961 её «правда жизни» была слишком даже для хрущёвцев. Но вся эта шатуновщина в полной мере «выстрелила» тогда, когда рыночные реформы в социалистической экономике достаточно назрели, чтобы ростки буржуазии имели достаточную почву. Перестроечная общественная жизнь в своих направляющих силах есть продолжение «исторического» XXII съезда.

Во второй половине 1980-х хорошо видно, как идеи и идейки Троцкого — Хрущёва — Микояна переросли в жуткий, пещерный антикоммунизм, обывательщину и апологетику капитализма, завершившиеся реставрацией капитализма в СССР. Без подготовленной почвы хрущёвины были бы невозможны большинство высказываний прорабов перестройки, которые будут даны ниже.

В новой редакции программы партии, утвержденной на XXVII съезде КПСС в 1986 г. было записано, что социализм как «действительное движение общества к коммунизму» предполагает «все более полное раскрытие и использование его возможностей и преимуществ, укрепление присущих ему общекоммунистических начал». Однако эта абстрактная фраза совершенно не отражала истинный замысел инициаторов перестройки. Соратник Горбачёва Шахназаров в 1984 г. писал в своём учебнике:

«Ныне, когда понятие „капиталистическое окружение“ сдано в исторический архив, когда мировая социалистическая система оказывает все большее воздействие на ход международных событий, когда трудом советских людей создана мощная экономика и несокрушимая оборона, у нас есть все основания считать победу социализма в СССР окончательной …Даже враги социализма вынуждены признать, что как с точки зрения внутренних условий, так и с точки зрения международных позиций Советского государства социалистический строй в нашей стране незыблем» (здесь и далее цитаты и статистика из статьи Чернышёва «КПСС: от социализма к реставрации капитализма»).

Там же Шахназаров доказывал, что —

«специфика социального устройства имеет не большее значение, чем та, которая проистекает из различия уровней экономического развития или политических режимов».

Таким образом классовая теория объявлялась устаревшей, а реставрация капитализма невозможной, что было прямым следствием решений XXII съезда о «мирном сосуществовании».

К слову говоря, Шахназаров успешно проработал до 2001 года в «Горбачёв-фонде», а его сынок пристроился директором концерна «Мосфильм», а в 2000-е заделался известным путинистом. То есть семья Шахназаровых прекрасно адаптировалась после разрушения «незыблемого» социализма и предательства Родины, и как видим ведёт неплохой бизнес в индустрии кино.

Различия между империализмом и социализмом в 1985-х — 1990-х назывались чисто техническими и управленческими, а рыночный механизм признавался общим, что являлось финальным итогом теории хозрасчёта и материального стимулирования. Выступая на Московском автомобильном заводе им. Лихачева 22 июня 1989 г., Яковлев особо остановился на проблеме рынка:

«Зачем он нужен, чем ценен? Рынок — экономическая „технология“… функция рынка и управленческая. Функция социалистического рынка и идеологическая. Человек и коллектив, выходя на рынок, реализуют свою свободу выбора… Рынок и надежное средство против монополизма…».

А например, Шкаратан, пытался сформулировать «закон возрастающего разнообразия деятельности людей и социальной структуры общества», согласно которому социальная структура социалистического общества будто «становится более сложной, чем у капиталистического общества». Этот «учёный» и по сей день преподаёт, является членом учёного совета ВШЭ.

Многие перестроечники прямо ссылались на просьбы народа о введении рынка. Абалкин писал:

«Трудовые коллективы просили предоставить максимум свободы, с тем чтобы можно было сократить излишнюю численность работников, особенно управленческого персонала, изменить технологию, свободно маневрировать ресурсами, продавать продукцию, произведенную сверх государственных заказов, по свободно складывающимся на рынке ценам».

Вместе с тем осуществлялась диверсия в отношении политической гегемонии КПСС:

«Мы за гласность без всяких оговорок, без ограничений, — говорил Горбачёв. — Но за гласность — в интересах социализма. И на вопрос, есть ли у гласности критики, демократии пределы, ответ один: если гласность, критика, демократия в интересах социализма, в интересах народа — они беспредельны!».

Плюрализм подавался как чуть ли не нечто «вечное», не отмирающее, а каждое его проявление — «равноправное» по отношению к другому. Лозунг перестройки «Больше демократии!» выдвигался как отрицание «командно-административных методов». Плюрализм пришёл на смену «коллективному разуму партии», чтобы отнять у партии власть и всякую руководящую силу, парализовать для конрреволюционного переворота.

В своем дневнике помощник Горбачёва Черняев приводил его слова:

«В центр перестройки поставлен человек. И об этом мы сказали ответственно и четко. А из этого может следовать очень важный для современной концепции социализма теоретический вывод — всё, что работает на человека в экономике, в социальной и культурной сферах, в механизмах управления и функционирования системы, то — социалистично».

К концу 1980-х СМИ заполонили заказные призывы легализовать экономические интересы, реальную свободу мнений, свободу политической и экономической деятельности. Типичный перевёртыш Афанасьев прямо выступал за заимствование многих «категорий» капиталистического общества «в сочетании с перераспределением собственности и изменением характера власти». Если для хрущёвцев мирное сосуществование было панацеей, то для горбачёвцев — «сближение между двумя социальными системами» как прямое продолжение мирного сосуществования.

И если хрущёвцы променяли коммунизм на популизм, то горбачёвцы прикрывали расширенным популизмом реставрацию капитализма.

Материальной силой контрреволюции, конечно, была прямая реставрация буржуазного класса. В СССР было легализовано предпринимательство путём принятия закона СССР «Об индивидуальной трудовой деятельности граждан в СССР» (1987), закона СССР «О кооперации в СССР» (1988), Постановления СМ СССР № 790 «О мерах по созданию и развитию малых предприятий» (1990), закона СССР «О предприятиях и предпринимательской деятельности» (1990), закона СССР «Об общих началах предпринимательства граждан СССР» (1991). К 1991 году в СССР было 80 тыс. коммерческих предприятий, включая 1200 акционированных. А в конце 1992 г. в России насчитывалось уже около 1 млн коммерческих фирм, в которых было занято 16 млн человек, что составляло 22 % от всей рабочей силы.

Одним из флагманов рыночной экономики СССР был комсомольский бизнес. Это были так называемые центры научно-технического творчества молодежи и кооперативное движение. Они стали первыми в стране легальными формами первоначального накопления капитала. В 1990 г. «комсомольский бизнес» имел свой Молодежный коммерческий банк, внешнеэкономическое объединение «ЮНЕКС», акционерное общество «Развитие» по производству современных игр для детей, межрегиональные коммерческие объединения «Молодежная мода», насчитывал более 17 тыс. молодежных, студенческих и ученических кооперативов, созданных под покровительством комсомола и объединявших около 1 млн человек и 4 тыс. коммерческие фирмы. Из этой почвы, как известно, поднялись ростки российской олигархии.

В специальной резолюции «О налогообложении», принятой XXI съездом ВЛКСМ в апреле 1990 г., комсомольцы жаловались на лишение налоговых льгот:

«В последнее время в правительстве СССР, в его финансовых органах нет понимания значимости и условий функционирования предприятий молодежных общественных организаций, нет заинтересованности в их развитии. Это нашло отражение в последних решениях Совета министров СССР и Министерства финансов СССР, а также в проекте Закона СССР „О налогах с государственных, арендных, кооперативных, общественных и иных объединений и организаций“, в которых не было предусмотрено сохранение льгот по налогам для предприятий комсомола и других общественных организаций. Принятие Закона в предлагаемой редакции приведет к свертыванию деятельности свыше 4 тысяч предприятий молодежных общественных организаций, прекращению финансирования целого ряда социальных программ, лишит работы более 200 тысяч работников молодежных предприятий ВЛКСМ, а в итоге подорвет веру юношей и девушек в реальность перестройки. Пора понять правительству и Министерству финансов СССР, что взимание последних средств со всех без разбора, начиная от приспособившихся к системе гигантов-монополистов, заканчивая молодежными центрами, приведет, возможно, к незначительной штопке дефицита бюджета, но на долгие годы отбросит экономику назад, отобьет всякую охоту заниматься ею у кого бы то ни было».

В 1988 г. было 14 тыс. кооперативов, а 1990 уже 193 тыс. В 1989 г. среднемесячная оплата труда работавших в кооперативах достигала 500 руб. Среднемесячный заработок работающих в московских кооперативах в нач. 90-х гг. составлял 700 руб. За одну и ту же работу рабочие в кооперативах нередко получали доходы в 4 — 5 раз превышающие те, что зарабатывали рабочие той же профессии и квалификации на госпредприятии. Что и являлось для широких масс «наглядным доказательством преимущества рыночных отношений».

Аганбегян писал:

«Мы дали кооперативам возможность самостоятельно устанавливать цены и создали кооперативную систему, не облагаемую налогом. Кооперативы подняли цены, они не платят налогов, в них выросла зарплата. А рядом с ними расположены государственные предприятия, которые производят такую же продукцию, но на них действуют официальные государственные цены, а всю прибыль забирает себе казна. Сложились неравные условия, и это вызывает у людей недовольство. Поэтому правительство ввело налоги на кооперативы, чем обидело их, поскольку они уже привыкли не платить налогов. Теперь они пытаются взять свое на цене, а это задевает массу людей».

Он же говорил, только прислушайтесь к этому:

«Жилье сейчас не является частью рынка. Я живу в большой четырехкомнатной квартире и плачу за нее только 20 рублей в месяц. Я получил эту квартиру от государства. Когда я умру, ее получит мой сын. Все это бесплатно. При этом есть резкая нехватка жилья, и есть люди, живущие в ужасающих условиях. Моя дочь с семьей из четырех человек живет в двухкомнатной квартире. Она не может встать на очередь на улучшение жилья, потому что слишком много тех, у кого жилищные условия еще хуже, чем у нее. Так что ей не положено. У меня есть деньги, и я ее отец. Я хочу купить ей лучшую квартиру, чтобы мой внук жил в лучших условиях. Но это невозможно. Бесплатно квартиру получить можно. А за деньги нельзя. И так обстоит дело не только в отношении квартир. Я хочу участок земли под Москвой. У меня есть деньги, чтобы заплатить за него. Но я не могу купить землю. Я могу получить такой участок бесплатно. Но мне его могут и не дать. У меня «вольво», хорошая машина. Но гаража нет. Купить гараж я не могу. Никто их не строит и так далее. Люди готовы покупать такие вещи, как автомобили, землю, улучшенное жилье. Но правительство не разрешает расходовать их деньги».

Можно было бы подумать, что наивный академик и советник Горбачёва по экономике, хотел маленький гараж, да дочке квартирку прикупить и случайно… развалил СССР. Да только после уничтожения Родины его дочь проживает в США, а сын — многолетний руководитель московской биржи, член Совета директоров банковского холдинга «Открытие» и его генеральный директор. Неплохой гаражик Аганбегян поимел.

Пока экономику страны растаскивали, пока молодая буржуазия набиралась сил и готовилась к захвату власти с голубого экрана Горбачёв вещал:

«У нас нет классовых антагонизмов, скорее можно говорить о групповых, временных интересах, иногда даже амбициях».

Яковлев добавлял:

«Социализм — общество, в котором устранены формационные факторы социальных антагонизмов: классовых, межнациональных, групповых».

Директор института марксизма-ленинизма академик Смирнов писал:

«В борьбу вступают не классы и нации, а народ в целом и отдельные консервативные элементы, своекорыстные люди и группы. Не стало враждебных классов, в связи с чем исчезла и классовая борьба».

В 1988 г. Шахназаров объявил одинаковыми «сохозяевами-сопроизводителями» коллективы государственных предприятий, кооперативы и лиц, занятых индивидуальной трудовой деятельностью, объединив их в некую «общенародную ассоциацию». Практически объявил коммунизм!

«Открытых противников у перестройки нет. Мы все по одну сторону баррикад, — писал Абалкин. — И если этой сплоченности что-то угрожает, так это противодействие консервативной бюрократии». «Социализм органично и всерьез подходит к равенству и реальности свободы для всех», — вторил ему Горбачёв.

В проекте Платформы ЦК КПСС к XXVIII съезду партии были прямо провозглашены эсеровские и анархо-синдикалистские лозунги в качестве незыблемых для партии, а диктатура объявлена ошибкой:

«Глубинные истоки кризиса… ложные представления о социализме, диктатура, проводившаяся партийного-государственной верхушкой от лица пролетариата… Вспомним чёткость идей партии в 1917 году: земля — крестьянам, власть — Советам, фабрики — рабочим. Почему бы не выполнить эти лозунги сегодня. Они ведь также актуальны, с небольшой только разницей — собственность надо брать у нашей административно-партийной-бюрократической команды и передавать народу, людям, личностям».

И это уже явно не деградация мысли, а прямое предательство, саботаж. Подобные документы имелись и к XXII съезду, были и после него, но тогда их ещё боялись обнародовать. В конце 1980-х — начале 1990-х под них уже была подведена и теоретическая база, и социальное положение.

На пленуме, обсуждавшем новый проект Платформы к XXVIII съезду партии, попытка секретаря ЦК КПСС Бирюковой заговорить о фактах эксплуатации наемного труда в кооперативах была решительно пресечена Горбачёвым. В итоге в проект попали формулировки академика Абалкина о «трудовой индивидуальной собственности, в том числе на средства производства». В принятом съездом Программном заявлении «К гуманному, демократическому социализму» слово «частная» было уже употреблено и большинство съезда посчитало, что она «может работать на улучшение жизни народа».

Примечателен диалог Горбачёва с рабочими Ижорского завода в Ленинграде. В ответ на вопрос «Какие меры принимаются к ликвидации советских миллионеров?» Горбачёв наивно переспросил: «Вы полагаете, что они есть?». Далее он рассказал про случай в Москве, когда «один коммунист пришел платить партийные взносы с трех миллионов рублей». Назвав этот случай «аномалией», он призвал «с этим вести решительную борьбу».

Вместе с тем в СССР нарастало забастовочное движение. Как отвечала КПСС и её учёные?

«Что касается общественно-политического движения, — говорил на круглом столе в Академии общественных наук при ЦК КПСС Гордон, — то здесь вряд ли имеет смысл говорить о каких-либо особых классовых интересах рабочих, отличных от интересов других слоев общества, занятых наемным трудом. Скорее всего, следует вести речь об интересах трудовых коллективов, устремления которых и составляют суть современного рабочего движения… Трудовой коллектив — это та социальная ячейка, которая способна выражать весь спектр интересов ее членов (политических, мировоззренческих, экономических, национальных и т.п.) и выполнять тем самым многие функции».

То есть сущностью влияния государства и КПСС на рабочие протесты было развенчание классового подхода.

Красин в статье «Марксизм и новое политическое мышление» писал:

«Идейно-политическая самобытность коммунистов на чисто рабочей основе всегда противоречила природе марксизма… Самобытность коммунистов выражается сегодня в их способности к гибкому и принципиальному взаимодействию с широкими общественными силами, которые представляют не только рабочий класс…»

26 — 27 марта 1991 г. состоялась Всесоюзная научно-практическая конференция «Деятельность КПСС в условиях политического плюрализма». Формула «КПСС выражает интересы рабочего класса» объявлялась «стереотипом старого мышления», воспринимаемым «как противопоставление друг другу различных компонентов социальной основы партии — рабочего класса — интеллигенции или крестьянству». В основу концепции рабочей политики, по мнению «учёных», должно лечь создание «коалиций демократических сил в рабочем движении, достижение консенсуса по наиболее конфликтным проблемам».

В плане-схеме новой Программы партии, так и не принятой в силу запрета КПСС, содержался раздел «Многообразие интересов общества — в программу действий партии», в котором составители собирались «интегрировать» «прогрессивные» интересы всех социальных групп, имевшихся тогда в СССР.

Несмотря на объём проводимой политической работы широкой народной поддержки Горбачёва в переходе к рыночным отношениям и многоукладной экономике в обществе не наблюдалось. Однако политика проводилась зашториванием демагогией и популизмом фактической экономической реставрации капитализма. Массам насаждалось обывательское понимание «рыночной экономики», в которой «свободно развиваются» на основе «здоровой и честной конкуренции» «равноправные» и «самостоятельные» товаропроизводители независимо от форм собственности. Согласно концепции Горбачёва, частная собственность не должна быть «тотальной», а неравенство глубоким. Горбачёв выражал уверенность, что собственниками предприятий должны стать сами трудовые коллективы, а почему-то не частные собственники. «Я все-таки представляю, что это будет мелкая собственность», — говорил он на XXVIII конференции Московской городской партийной организации в ноябре 1990 г.

«Предусмотренные реформой действия… рассчитаны на определенные социальные силы, — говорил в 1989 г. Абалкин. — А у нас их либо нет. Либо они находятся в зачаточном состоянии, и это предопределяет сложность, длительность процессов, которые предстоит нам пережить».

В 1990 году Горбачёв объявил, что рынок позволяет «объективно и в какой-то мере без вмешательства бюрократии измерить трудовой вклад каждого производителя», что «вне рыночной экономики нельзя реализовать принцип распределения по труду». «Всемерно должен поощряться в обществе дух свободного предпринимательства», — начал призывать Горбачёв. Рынок объявлялся универсальной ценностью, существовавшим во все времена, а значит, его можно развивать и вне капитализма.

«Казалось бы, очевидные вещи, но какими извилистыми путями и с каким опозданием приходим мы к пониманию этих истин!»,

— сокрушался Горбачёв.

«Включать в число владельцев, хозяев, собственников все более широкие слои трудящихся»,

— призывал Горбачёв на Пленуме ЦК 25 июля 1991 года при обсуждении проекта новой программы партии.

Выступая в Белоруссии, Горбачёв продолжал говорить, что —

«смысл перестройки — идти через глубокие революционные реформы, а не через конфронтацию, не через новый вариант гражданской войны. Хватит нам противостояния белых и красных, черных и синих. Мы — одна страна, одно общество и должны в рамках политического плюрализма, сопоставляя программы перед лицом народа, находить ответы, которые отвечали бы коренным интересам страны, двигали ее вперед».

Горбачёв призывал —

«покончить с самим принципом классовой диктатуры, окончательно закрыть семидесятилетний раскол нашего общества. Вырвать корни глубокого гражданского конфликта, создать конституционные механизмы, при которых отношения между социальными слоями и людьми выясняются не с помощью мордобоя и кровопролития, а через политику».

Под улюлюкивание Горбачёва антикоммунистическая буржуазная оппозиция выдвинула «Программу действий—90», ставящую цель «явочным порядком» передать собственность на средства производства «непосредственным производителям», устранить с политической сцены КПСС и всесоюзные структуры государственной власти.

«Главное в перестройке в экономическом плане, — писал Попов, — это дележ государственной собственности между новыми владельцами. В проблеме этого дележа суть перестройки, ее корень». Ему вторила Заславская: «Главное социальное противоречие советского общества на протяжении десятилетий заключалось в экономической эксплуатации и политическом подавлении трудящихся партийно-государственной номенклатурой. Возникшее в начале 30-х годов и резко углубившееся к 80-м социальное противостояние этих классов носило и носит антагонистический характер. Что касается прослойки, то часть ее представителей поддерживает тот класс, из которого вышла, другая же часть верно служит классу, от которого зависит …В этих условиях единственно разумной политикой является последовательный демонтаж тоталитарной государственно-монополистической системы в целях ее замены более эффективной системой «социального капитализма», сочетающего частную собственность с демократической формой политического правления и надежными социальными гарантиями для трудящихся».

Именно эту программу фактически взяли себе на вооружение демократы и совершили государственный переворот.

Несмотря на высокую степень демагогичности позиции Горбачёва и его сторонников, политическая линия от Троцкого и Хрущёва чётко просматривается. Против научности — за стихию, против централизма — за демократию, против классовой борьбы — за мирное развитие, против строительства коммунизма — за улучшение жизни «человека».

А. Редин, А. Боровых
26/06/2017