№ 8/36, VIII.2019

---

Изучая теоретическое наследие Ленина, сложно обойти вниманием тот факт, что немалая часть его работ была посвящена критическому разбору разного рода спекуляций, с помощью которых оппортунисты постоянно пытались исказить марксизм. В ход пускались любые недобросовестные приемчики и уловки, начиная от терминологической путаницы, сознательного урезывания цитат и вплоть до откровенной дуболомной лжи.

Бесчисленное множество оппортунистических вывертов основывалось и основывается на подмене марксистского понятия «демократия» обыденным, т.е. антинаучным пониманием этого термина, ознакомиться с которым можно, например, открыв соответствующую страничку в википедии:

«Демократия (др.-греч. δημοκρατία „народовла́стие“ от δῆμος „народ“ + κράτος „власть“) — политический режим, в основе которого лежит метод коллективного принятия решений с равным воздействием участников на исход процесса или на его существенные стадии. Хотя такой метод применим к любым общественным структурам, на сегодняшний день его важнейшим приложением является государство, так как оно обладает большой властью. В этом случае определение демократии обычно сужается до политического режима, в котором выполнено одно из следующих условий:

1. Назначение лидеров управляемыми ими людьми происходит путём честных и состязательных выборов;

2. Народ является единственно легитимным источником власти;

3. Общество осуществляет самоуправление ради общего блага и удовлетворения общих интересов.

Народное правление требует обеспечения ряда прав для каждого члена общества. С демократией связан ряд ценностей: законность, политическое и социальное равенство, свобода, право на самоопределение, права человека и др».

Видно, что ненаучное понимание слова «демократия» тесно связано с дословным его переводом с древнегреческого языка — «власть народа». По своему существу оно содержит в себе те определения, которыми несколько тысячелетий назад рабовладельцы Греции и Рима описывали свою форму правления, заставив весь «народ» поверить в то, что посредством голосований и выборов они тоже получают власть… над самими собой.

Между тем, в журнале «Прорыв» не раз отмечалось, что словосочетание «власть народа» уже само по себе абсурдно, в такой же степени, как, например, абсурдны словосочетания «капитализм с человеческим лицом» или «рыночный социализм». Но, как это часто бывает в истории, истина, не усвоенная массами в теоретической форме, а, например, лишь как лозунг, в дальнейшем неизбежно извращается в сознании посредством давления антинаучной общественной «практики».

Институт власти всегда подразумевает наличие хозяина и подчиненного и обозначает такие отношения между ними, в ходе которых первый может различными, чаще всего силовыми, методами принудить второго действовать в ущерб собственным интересам, против своей воли. То есть наиболее простое и незамутненное понимание того, что такое власть, можно получить как раз в ходе изучения отношений между классом рабовладельцев и массой рабов. Но словом «народ» чаще всего обозначают всю совокупность населения, без учета каких бы то ни было классовых различий внутри нее, поэтому, когда мы употребляем словосочетание «власть народа», то невольно подразумеваем, что народ сам себя силой принуждает к таким действиям, которые в то же время противоположны его интересам. К счастью, историей подобных случаев добровольного всенародного самоистязания пока не зафиксировано.

Антимарксисты могут сказать, что власть народа означает власть большинства над меньшинством. Тогда выходит, что принуждающее большинство — это народ, а принуждаемое меньшинство — это… ненарод. А кто же тогда? Элиты? Творческие личности? Понаехавшие инородцы? Нелюди? Очевидно, что все эти варианты абсурдны в силу того, что эти же антимарксисты охватывают понятием «народ» всё население. В данном случае наблюдается типичная спекуляция, состоящая в отрицании классового деления общества, благодаря которой и следуют нелепые выводы о сущности власти в форме демократии.

Демократия — не просто власть, но и изящный способ оболванивания широких масс населения. Она была несколько холодно воспринята во времена феодализма, но зато по достоинству оценена классом предпринимателей, поэтому именно в эпоху капитализма демократия, как форма правления, приобрела такую широкую «популярность» во всем мире. Получив спустя пару тысячелетий новую жизнь, демократия, разумеется, не могла быть взята на вооружение в том же неизменном виде, в каком она была при рабстве, поэтому сообразно новой эпохе она обогатила свое содержание разного рода принципами и «свободами», формальное соблюдение которых и по сей день заставляет наемных рабов верить в то, что теперь-то они уж точно властвуют сами над собой.

Если же говорить о научном, т.е. марксистском понимании слова «демократия», то первым делом следует учитывать, что оно характеризует одну из форм правления, присущих классовому обществу, то есть обществу, экономический базис которого представлен теми или иными формами частнособственнических производственных отношений. Демократия, следовательно, представляет собой искусно замаскированную диктатуру класса эксплуататоров над всей остальной массой населения. Демократия есть форма власти, при которой прямое силовое принуждение, требующее больших материальных вложений, органично сочетается с менее затратным, но во много раз более эффективным интеллектуальным оболваниванием широких масс населения с помощью разного рода демократических процедур и ритуалов. Условием существования демократических форм правления, как показывает история, является политическая просвещенность эксплуатирующего меньшинства и крайняя степень невежества эксплуатируемых масс в области общественной науки. Неслучайно поэтому демократия приобретает такое большое значение именно в эпоху капитализма, а демократическую республику Ленин вообще характеризовал как лучшую политическую оболочку капитализма:

«Всевластие „богатства“ и потому вернее при демократической республике, что оно не зависит от отдельных недостатков политического механизма, от плохой политической оболочки капитализма. Демократическая республика есть наилучшая возможная политическая оболочка капитализма, и потому капитал, овладев (через Пальчинских, Черновых, Церетели и Ко) этой наилучшей оболочкой, обосновывает свою власть настолько надежно, настолько верно, что никакая смена ни лиц, ни учреждений, ни партий в буржуазно-демократической республике не колеблет этой власти».

Советские граждане, которые не захотели или по каким-то другим причинам не смогли изучить, в чем же состоит истинная сущность демократии, по книгам и учебникам, т.е. теоретически, исследуя опыт предшествующих поколений, в 1991 году уже на своей шкуре, т.е. на «практике», вынуждены были познавать всю «прелесть» и широту свобод, предоставленных классу предпринимателей по отношению к своим работникам и всему народу.

Принимая во внимание одну из важнейших задач непрерывного внесения классового (научного) сознания в ряды пролетариев, учитывая уровень их образованности, степень развития капиталистических отношений в РФ, а также политические условия работы, вполне обоснованным становится требование для коммунистов использовать в своих пропагандистских и агитационных материалах исключительно научное понятие слова «демократия». Сегодня нет никаких оснований для выдвижения лозунгов «борьбы за демократию» или «борьбы за демократические свободы», подобная фраза сегодня стала прерогативой социал-демократов и прочих проводников буржуазной идеологии в пролетарском движении, поскольку подобного рода «борьба» целиком и полностью органично вписывается в рамки капитализма и, в конечном итоге, сама по себе становится еще одним демократическим ритуалом для обывателей.

Могут возразить, дескать, Ленин в своих работах использовал лозунг борьбы за демократические свободы и даже называл пролетариат самым последовательным борцом за демократию. Это верно, но, во-первых, это было более ста лет назад, т.е. в эпоху, когда установление именно буржуазной демократии стояло на «повестке дня» во многих странах, в которых еще царствовали полуфеодальные, полурабовладельческие порядки, во-вторых, практически всегда Ленин, одновременно с этим, раскрывал истинную сущность демократии, всегда указывал ограниченный, спекулятивный характер ее «свобод», всегда отстаивал самостоятельную программу партии рабочего класса даже в эпоху буржуазно-демократических революций. В-третьих, в царской России была террористическая власть, отсутствовали буржуазно-демократические свободы, необходимые для ведения коммунистической работы — свобода идеологий, партий, печати, союзов, выступлений и т. д.

Ситуация усугубляется тем, что антинаучные иллюзии по поводу демократии сохраняются не только в среде пролетариев, но и среди левых. Так, некоторые из левых «теоретиков», например, до сих пор связывают успешное строительство коммунизма с тем, насколько полно будет осуществлена в обществе именно демократия, другие тщетно пытаются построить коммунистическую партию, взяв за организационную основу принципы демократизма.

Хотя Ленин много лет назад, разбирая оппортунистические извращения Каутского, недвусмысленно писал:

«Если не издеваться над здравым смыслом и над историей, то ясно, что нельзя говорить о „чистой демократии“, пока существуют различные классы, a можно говорить только о классовой демократии. (В скобках сказать, „чистая демократия“ есть не только невежественная фраза, обнаруживающая непонимание как борьбы классов, так и сущности государства, но и трижды пустая фраза, ибо в коммунистическом обществе демократия будет, перерождаясь и превращаясь в привычку, отмирать, но никогда не будет „чистой“ демократией.)

„Чистая демократия“ есть лживая фраза либерала, одурачивающего рабочих. История знает буржуазную демократию, которая идет на смену феодализму, и пролетарскую демократию, которая идет на смену буржуазной».

Не стоит смущаться выражения «чистая демократия» — это в данном случае абсолютный синоним термина «демократия», который сегодня используется повсеместно.

Рассмотрим на конкретном примере, как оппортунистические извращения прокладывают себе путь в статьях современных борцов за демократию из левого лагеря.

29 апреля 2019 года на сайте движения «Рабочий путь» была опубликована статья И. Канцермана под названием «О буржуазно-демократическом этапе в грядущей пролетарской революции», в которой автор описывает свое видение предстоящей революции:

«В эпоху монополистического капитала и фашизма крупнейшая монополистическая буржуазия, чтобы сохранить свое господство, вынуждена повсеместно урезать права и свободы граждан страны, в том числе мелкой и средней буржуазии, всячески притесняя её с помощью буржуазного государства и его законов. И именно поэтому необходим буржуазно-демократический переворот, свержение власти монополистического капитала и широкие демократические права и свободы для трудящихся масс, чтобы иметь возможность объединить их вокруг сознательной части пролетариата, руководимой его большевистской партией. Только в этом случае рабочий класс будет иметь все шансы на победу в борьбе за политическую власть. То есть буржуазно-демократический переворот станет прологом социалистической революции, обеспечит для нее необходимые условия.

…Союз с мелкой и средней буржуазией в борьбе против фашизма за демократию — это лишь временный союз, который жизненно необходим пролетариату, чтобы не захлебнуться в крови, противостоя подготовленной машине угнетения — фашистскому государству монополистического капитала. После завоевания демократии бывшие союзники из класса буржуазии повернутся против пролетариата, которому этих урезанных буржуазных свобод будет недостаточно, чтобы улучшить свое материальное положение. Но к тому времени пролетариат, сплотившись в борьбе за демократию с другими трудящимися, будет уже чрезвычайно крепок. Неудовлетворенный половинчатой политикой, проводимой временным революционным правительством, в котором будут еще доминировать представители буржуазии (мелкой и средней), он будет вынужден создать свои собственные органы государственной власти — Советы. Он обзаведется и своими собственными вооружёнными отрядами для защиты своей пролетарской власти, формирование которых совершенно невозможно в отсутствии демократии и при существовании репрессивного аппарата фашистского государства».

Таким образом, Канцерман выдвигает в своей статье два основных тезиса:

1) буржуазно-демократический переворот — необходимый этап, подготавливающий социалистическую революцию в эпоху империализма;

2) союз с мелкой и средней буржуазией жизненно необходим пролетариям на «буржуазно-демократическом этапе» социалистической революции.

При этом, «доказывая» необходимость буржуазного переворота в империалистическом государстве, автор ссылается на работы Маркса и Ленина, посвященные тактике пролетарской партии в эпоху буржуазных революций, продиктованных самим ходом истории (а не пожеланиями автора), т.е. в эпоху загнивающего феодализма. Между прочим, думаю, не ошибусь, что всех читателей живо беспокоит именно этот вопрос, почему Канцерман решил начисто отбросить исторический подход и механистически перенести лозунг борьбы за демократию из феодализма прямиком в империализм? Почему пролетарии, если они являются руководящей силой (как утверждает автор), должны бороться за буржуазный демократизм, вместо того, чтобы начать, наконец-то, бороться за коммунизм?

Автор заявляет:

«Без демократических прав и свобод нет и не может быть широкого революционного движения рабочего класса».

Непонятно, при этом, что имеется в виду под «широким революционным движением рабочего класса». Например, в образцово-демократических западных странах, пролетарии уже более ста лет «приучены» демократами к широким демократическим протестам, сопровождающимся погромами, битьем витрин и жжением покрышек. Надоела демократическая беготня по площадям и «героические» сражения с полицией? Вот вам, пожалуйста, демократический парламентаризм, вот вам демократические профсоюзы, вот вам демократические митинги, шествия и акции — все для пролетариев. Канцерману, видимо, до сих пор неясно, что подобные демократические игрища нисколько не приближают пролетариев к коммунизму, а, наоборот, консервирует капитализм и усиливают демократические иллюзии. Ритуал «борьбы» за демократические права давно взят олигархами всех демократических государств на вооружение как эффективная форма выпуска «пара» социального недовольства. Сколько еще должно произойти «цветных революций» и «арабских весен», чтобы Канцерман понял, что неорганизованный пролетариат в буржуазных переворотах всегда играет лишь роль пособника того или иного отряда олигархии, соревнующихся друг с другом за право сдирать шкуры с местного населения? Неужели еще не стало очевидным, что если пролетарии в своей борьбе руководствуются антинаучной идеологией (будь-то демократизм, либерализм или национализм), то это первый признак того, что они воюют не за свои права, а, в первую очередь, за финансовые интересы того или иного олигарха?

Попытки слить пролетариев и мелких буржуа в общее русло демократической «борьбы», которые делает Канцерман в своей статье, давно были описаны Марксом и Лениным и всегда расценивались как оппортунизм. Даже в тех трудах классиков, на которые ссылается Канцерман, мы находим вполне конкретные мысли, противоречащие всем его теоретическим построениям.

Маркс и Энгельс в обращении к Союзу коммунистов пишут:

«В настоящий момент, когда демократические мелкие буржуа повсюду угнетены, они вообще проповедуют пролетариату единение и примирение, они протягивают ему руку и стремятся к созданию одной большой оппозиционной партии, которая охватила бы все оттенки в демократической партии, т. е. они стремятся к тому, чтобы втянуть рабочих в партийную организацию, где господствуют общие социально-демократические фразы, за которыми скрываются их особые интересы, и где ради столь желанного мира не должны быть выставляемы особые требования пролетариата. Подобное объединение безусловно принесло бы вред пролетариату и было бы выгодно исключительно им. Пролетариат совершенно утратил бы свою самостоятельную, с таким трудом завоеванную позицию и опять опустился бы до роли придатка официальной буржуазной демократии. Значит, от такого объединения следует отказаться самым решительным образом. Вместо того чтобы еще раз опуститься до роли хора, одобрительно рукоплещущего буржуазным демократам, рабочие и прежде всего Союз должны добиваться того, чтобы наряду с официальными демократами создать самостоятельную тайную и открытую организацию рабочей партии и превратить каждую свою общину в центр и ядро рабочих союзов, в которых позиция и интересы пролетариата могли бы обсуждаться независимо от буржуазных влияний».

Ленин в работе «Две тактики социал-демократии» вполне солидарен с Марксом в этом вопросе:

«Несомненно, что революция научит нас, научит народные массы. Но вопрос для борющейся политической партии состоит теперь в том, сумеем ли мы научить чему-нибудь революцию? сумеем ли мы воспользоваться правильностью нашего социал-демократического учения, связью нашей с единственным до конца революционным классом, пролетариатом, для того, чтобы наложить на революцию пролетарский отпечаток, чтобы довести революцию до настоящей решительной победы на деле, а не на словах, чтобы парализовать неустойчивость, половинчатость и предательство демократической буржуазии?.

…Исход революции зависит от того, сыграет ли рабочий класс роль пособника буржуазии могучего по силе своего натиска на самодержавие, но бессильного политически, или роль руководителя народной революции. Сознательные представители буржуазии чувствуют это прекрасно. Поэтому-то „Освобождение“ и восхваляет акимовщину, „экономизм“ в социал-демократии, выдвигающий теперь на первый план профессиональные союзы и легальные общества. Поэтому-то г. Струве и приветствует (№ 72 „Освобождения“) принципиальные тенденции акимовщины в новоискровстве. Поэтому-то он и обрушивается на ненавистную революционную узость решений III съезда Российской социал-демократической рабочей партии».

Отсюда же видно, что и второй тезис Канцермана является несостоятельным. Ни Маркс, ни Ленин никогда не боялись того, что буржуазия «отшатнется» от революции, если пролетариат будет действовать в ней самостоятельно, руководимый своей партией. Канцерман же в своей статье железно стоит на меньшевистской позиции, отвергая самостоятельность пролетариев. По его мнению, создание партии рабочего класса вообще становится возможным только после буржуазного переворота, что видно из следующих рассуждений:

«…Это тоже пока еще капитализм, но именно что пока. Такое положение в эпоху империализма нестабильное, промежуточное. Из него два пути: либо назад, под власть крупного капитала и монополий, в фашизм, либо вперед, к социалистической революции. И эта социалистическая революция происходит, если рабочий класс способен консолидировать свои силы, организоваться под руководством партии большевистского типа, сплотить вокруг себя все пролетарские и полупролетарские массы. Он вырывает окончательно политическую власть из рук всякой буржуазии, уничтожает буржуазное государство и устанавливает свою диктатуру, которая только и позволяет пролетариату перестроить все общество на основах коммунизма, общественной собственности на средства производства».

Наверное, для Канцермана будет открытием, что РСДРП существовала и успешно функционировала задолго до февральской революции 1917 года и даже до событий 1905 года, занималась агитацией и пропагандой, организацией пролетариата в рабочий класс даже (о, ужас!) во времена царско-помещичьей деспотии.

Еще в 1901 году Ленин писал:

«…Смешно ссылаться на различие обстановки, на смену периодов: работать над созданием боевой организации и ведением политической агитации обязательно при какой-угодно „серой, мирной“ обстановке, в период какого-угодно „упадка революционного духа“ — более того: именно при такой обстановке и в такие периоды особенно необходима указанная работа, ибо в моменты взрывов и вспышек поздно уже создавать организацию; она должна быть наготове, чтобы сразу развернуть свою деятельность».

В качестве последнего довода в пользу своих теоретических извращений Канцерман приводит ссылку на доклад Димитрова на VII конгрессе Коминтерна. Изучив эту работу, мои опасения по поводу того, что Канцерман сознательно извращает используемые им труды, подтвердились окончательно:

«Не может идти развитие пролетарской революции по-иному, как через борьбу за демократию! — восклицает Канцерман, — Сначала неизбежно произойдет антиимпериалистический (антифашистский), по своему классовому характеру — буржуазно-демократический переворот, в котором организованный пролетариат может и должен использовать союз с мелкой и средней буржуазией для того, чтобы во время переворота (ещё не социалистической революции!) добиться широких буржуазных демократических прав и свобод (например, сегодня это была бы отмена таких законов, как закон о митингах, о чувствах верующих, о критике власти и т.п.), и на основе широкого демократизма уже развертывать подготовку социалистической революции, изолировав среднюю и мелкую буржуазию, и вовлекая в борьбу за социализм всё более широкие слои пролетарских и полупролетарских масс. Эта и есть тактика „единого фронта“».

Во-первых, Димитров говорил не о «едином фронте» пролетариев с демократами, как это получилось в урезанной версии Канцермана, а о «едином фронте рабочего класса», на базе которого создается «народный антифашистский фронт», во-вторых, речь в докладе Димитрова идет именно о противостоянии фашистским тенденциям в империалистических государствах и борьбе с уже установившимися фашистскими режимами, а в статье Канцермана внезапно оказывается, что единый фронт нужен для буржуазно-демократического переворота всюду, в-третьих, Димитров обращает внимание на руководящую роль коммунистической партии в организации единого фронта рабочего класса, о чем Канцерман забыл упомянуть:

«…В борьбе за установление единого фронта значение руководящей роли коммунистической партии вырастает необычайно. Инициатором, организатором, движущей силой единого фронта рабочего класса по сути дела является только коммунистическая партия.

…Коммунистические партии могут обеспечить мобилизацию широких народных масс трудящихся на единую борьбу против фашизма и наступления капитала только при всестороннем укреплении собственных рядов, при развитии своей инициативы, при проведении марксистско-ленинской политики и правильной, гибкой тактики, учитывая конкретную обстановку и расстановку классовых сил».

Наконец, в докладе Димитрова в отношении «правительства единого фронта», которое может образоваться при свержении фашистского режима, сказано:

«Ленин призывал нас 15 лет назад сосредоточить все внимание на „отыскании формы перехода или подхода к пролетарской революции“. Быть может правительство единого фронта в ряде стран окажется одной из важнейших переходных форм. „Левые“ доктринеры всегда обходили это указание Ленина: они как ограниченные пропагандисты говорили лишь о „цели“, не заботясь о „формах перехода“. Правые же оппортунисты пытались установить особую „промежуточную демократическую стадию“ между диктатурой буржуазии и диктатурой пролетариата, чтобы внушить рабочим иллюзию мирной парламентской прогулки из одной диктатуры в другую. Эту фиктивную „промежуточную стадию“ они именовали также „переходной формой“ и даже ссылались на Ленина! Но это жульничество нетрудно было вскрыть: ведь Ленин говорил о форме перехода и подхода к „пролетарской революции“, т. е. к свержению буржуазной диктатуры, а не о какой-то переходной форме между буржуазной и пролетарской диктатурой».

Таким образом, «рецепты» Канцермана противоположны как выводам Димитрова, так и выводам Маркса и Ленина. У Канцермана — единение пролетариев с буржуазными силами в одном общедемократическом русле, у Маркса и Ленина — идеологическая и организационная самостоятельность, у Канцермана — невнятные тезисы о партии, в которую, якобы, стихийно самоорганизуется пролетариат, у Маркса и Ленина — ясная, обоснованная и подтвержденная практикой теория о необходимости создания партии коммунистами до начала народных восстаний и тем более до момента переворота, первичность создания именно коммунистической по своему содержанию партии в деле организации разрозненных пролетарских масс в рабочий класс. На основе теории Маркса и Ленина — победоносная большевистская практика, на основе меньшевистской «теории» Канцермана — неизбежное поражение рабочего движения и заготовленная роль «пушечного мяса» для пролетариев в буржуазном перевороте.

Канцерман очень переживает, как и свойственно всем меньшевикам и их последователям, за то, что мелкая и средняя буржуазия «отшатнется» от революции, но насколько велика роль мелких и средних буржуа в предстоящей революции? Более века назад, когда большую часть населения России составлял мелкобуржуазный по сути класс крестьянства, разумеется, не учитывать эту силу было нельзя. Ленин, когда говорил о мелкой буржуазии, которая может быть союзником пролетариев в революции, имел в виду именно крестьянство, о чем свидетельствуют эти строки из работы «Две тактики социал-демократии»:

«Без большой ошибки, при распределении крупных общественных групп по их политическим тенденциям, мы можем отождествить революционную и республиканскую демократию с массой крестьянства…».

Далее он говорит, в какой форме может состояться этот союз:

«Наши тактические лозунги, данные от имени III съезда РСДРП, совпадают с лозунгами демократически-революционной и республиканской буржуазии. Такая буржуазия и мелкая буржуазия еще не сложилась в крупную народную партию. Но в существовании элементов ее может усомниться лишь тот, кто понятия не имеет о том, что происходит теперь в России. Мы намерены руководить (на случай успешного хода великой русской революции) не только пролетариатом, организованным социал-демократическою партиею, но и этой мелкой буржуазией, способной идти рядом с нами».

Если рассматривать современную империалистическую эпоху, не впадая в мелкобуржуазные иллюзии, то очевидно, что количественно мелкая и средняя буржуазия представляют собой небольшие слои населения. В эпоху империализма они не являются даже самостоятельным классом, идеологически они — реакционны, находятся под сильным влиянием либерально-демократической «философии», а значит зачастую становятся антикоммунистами, политически — ничтожны, вынуждены плестись в хвосте олигархии (западной или «патриотической»), почти всегда выступают как пособники того или иного ее отряда. При империализме классовая борьба между мелкими и средними буржуа и олигархами одной страны отступает на задний план по сравнению с борьбой олигархов и их кланов на «международной арене». «Чистых демократов» поэтому среди класса буржуазии сейчас существует весьма мало. «Чистый демократ» — это либо зараженный мелкобуржуазной идеологией пролетарий, либо маскирующийся либерал, который свою фашистскую натуру прячет под демократическими «одеждами». В отношении первого задача коммунистов — избавление от иллюзий, профилактика антинаучного демократического невежества путем непрерывной выдержанной марксистской пропаганды, в идеале — ковка рабочего-революционера и включение в партийную деятельность, в отношении второго — теоретический разгром либеральных спекуляций. Союз коммунистов с искренними либералами, разумеется, принципиально невозможен.

Если же обратить внимание на те группы, которые представляют собой потенциальную общественную силу, то таковой был и остается исключительно пролетариат. Вместе с неуклонным ростом числа пролетариев в общей массе населения, созреванием (уже перезреванием) объективных коммунистических предпосылок, вызванных, в первую очередь, монополизацией производства, а значит и неизбежной необходимостью его регулирования и планирования, вместе с неуклонным ростом роли науки в обществе неизбежно нарастает и потребность в соответствующем росте субъективного фактора коммунистических преобразований. Субъективным фактором коммунизма в капитализме является большевизм, т.е. приближение коммунизма напрямую связано с тем, в каком масштабе марксизм-ленинизм стал руководящим мотивом деятельности, органично встроился в цельное научное мировоззрение каждого индивида (в какой степени «идея овладела массами»). Выполнение этой задачи, в свою очередь, напрямую связано с деятельностью коммунистической партии. «Миссия» коммунистической партии при капитализме как раз и заключается в поддержании необходимого темпа роста субъективного фактора в соответствии с объективными предпосылками. При этом следует признать, что в России, несмотря на целый ряд существующих социал-демократических по содержанию партий, нет партии коммунистической, что сразу исключает возможность стратегических действий рабочего класса, что неизбежно обрекает левых на кустарничество и хвостизм. Следовательно, лозунг создания крепкой, сплоченной организации коммунистов остается актуальным и разрешение этой задачи имеет приоритетное значение в наши дни. Упорствовать и отстаивать кустарщину, кружковщину, демократизм в рабочем движении — значит идти против коммунизма, значит стоять на позициях стихийности, идеологического «разброда и шатания», с которыми беспощадно боролся Ленин.

Подводя итоги.

I. Буржуазно-демократический переворот не является необходимым этапом коммунистической революции. Участвуя в политических событиях, пролетариат может проявить себя как субъект политики тогда и только тогда, когда он организован в рабочий класс, руководимый коммунистической партией. Не может быть речи о поддержке реакционных сил. Как показывает история, большая часть государственных переворотов в эпоху империализма есть следствие борьбы разных отрядов олигархии, в первую очередь США и ЕС, за передел сфер влияния, собственности и рынков сбыта, которые, безусловно, носят реакционный характер и нацелены на укрепление институтов частной собственности в зависимых странах, что неизбежно сопровождается еще большей фашизацией, грубым силовым подавлением и т.п.

II. Мелкая и средняя буржуазия в эпоху империализма не являются ключевыми участниками политических действий, не влияют на расстановку классовых сил. Союз мелких буржуа с рабочим классом возможен лишь на условиях подчинения первых последнему, особенно в части идеологии и партийной организации, реальная перспектива подобного союза в текущих условиях представляется возможной лишь после взятия рабочим классом власти и при условии недостатка компетентных хозяйственных кадров. Обратные попытки подчинить коммунизм демократизму настолько же глупы, как попытки подчинить науку религии. Марксизм — это системное, стройное, цельное миросозерцание. Марксизм есть наука и требует того, чтобы с ним обращались как с наукой. Глупо ставить на одну доску науку и антинаучную демократическую идеологию, тем более пытаться их скрестить, чем постоянно занимаются современные социал-демократы, эти отъявленные враги коммунизма.

III. Ближайшая задача коммунистов — преодоление периода стихийности в рабочем движении, создание коммунистической партии на базе достижения научного единомыслия всех ее членов, т.е. Партии Научного Централизма.

С. Корельский
01/08/2019