Понятия и темы

Пространство, время и движущаяся материя

Основы материалистического понимания истории

Индивид, субъект, гражданин, личность, бизнесмен

Экономическая программа коммунизма

Программа коммунистической партии

Абсолютный экономический закон капитализма

Объективные и субъективные предпосылки коммунизма

О стирании расового и национального деления

Философия

Многие искренние сторонники коммунизма продолжают высказывать пренебрежение к философии как к якобы крайне непрактичной вещи. Всё ещё бытует мнение, что философия — это удел кабинетного мудрствования, а не революционной борьбы.

Философия возникла в форме размышлений о законах жизни общества и законах мышления в качестве необходимости осмысления эксплуататорским классом древнего мира практических гарантий укрепления своего господства. Поэтому философия имеет многотысячелетнюю традицию прислуживать господствующему классу. И когда студентов учат известной исторической формуле, что в средневековье философия была служанкой богословия, то это делают намеренно, чтобы скрыть тот факт, что и в остальные эпохи философия была служанкой, но господствующих классов в целом.

Сутью работы философов и теоретиков всегда было выявлять и обобщать существенные, повторяющиеся связи, то есть объективные законы, оформляя свои изыскания в виде рекомендаций правящим классам по укоренению их господства. Поэтому вся классическая философия предстаёт в виде спекулятивных построений. Смысл философствований эксплуататорских классов заключается в выработке надёжных средств в навязывании тупикового мышления массам. Официальная философия занимается приведением содержания религиозных догм в соответствие с уровнем развития базиса и просвещённостью масс. Выявляя, что старые религиозные догмы утрачивали былой блеск и величие, философы сочиняли новые, двигаясь от библейского Яхве, мечущегося над пустотой, к точке сингулярности и теории большого взрыва.

Главное в философии всегда оставалось неизменным: у философов была монополия на логику, а эксплуатируемым массам навязывался мистицизм и алогичность мышления. Самое сложное в работе философов состоит в преодолении тенденции усвоения эксплуатируемыми массами стихийного материализма в связи с развитием технологии производства. Материализм всегда выражается в естественном стремлении здорового мышления к адекватным действительности знаниям. Не зря вся официальная философия любую философскую мысль начинала с разрешения основного вопроса философии в пользу идеализма.

Что первично: материя или дух? Некоторые считают решение этого вопроса чем-то естественным чуть ли не для мышления в целом. Обычно в энциклопедиях пишут, что, мол, идеализм — это одно из двух основных направлений в философии, которое за первичное данное принимает дух, считая внешний мир вторичным, производным от сознания и так далее. И затем начинаются рассуждения о «гносеологических корнях идеализма» с обязательным приведением известной цитаты Ленина из конспекта «Науки логики» про «процесс ряда абстракций» как примерное отражение сознанием действительности.

С точки зрения большинства знакомых нам марксистов получается, что само мышление как будто бы содержит некоторую необходимость идеализма. Как будто бы «творческость» познания — это какая-то умеренная, сдерживаемая, возможно особая, форма идеализма. И причиной идеализма является та самая невозможность засунуть в головной мозг познаваемые объекты, то есть противоречие между конечностью сознания и бесконечностью бытия. Таким образом, делается вывод, что из самого процесса познания создаётся возможность отхода познания от конкретной действительности, и вот из ниоткуда возникает идеализм. Подкрепляется этот вывод цитатой Ленина уже из конспекта аристотелевской «Метафизики». Однако в знаменитой цитате Ленина говорится исключительно про возможность идеализма, а не про его причину:

«Раздвоение познания человека и возможность идеализма (=религии) даны уже в первой, элементарной абстракции „дом“ вообще и отдельные домы. Подход ума (человека) к отдельной вещи, снятие слепка (=понятия) с нее не есть простой, непосредственный, зеркально-мертвый акт, а сложный, раздвоенный, зигзагообразный, включающий в себя возможность отлета фантазии от жизни; мало того: возможность превращения (и притом незаметного, несознаваемого человеком превращения) абстрактного понятия, идеи в фантазию (=бога). Ибо и в самом простом обобщении, в элементарнейшей общей идее („стол“ вообще) есть известный кусочек фантазии».

По ленинской цитате как раз всё ясно. Нет сомнений, что возможность идеализма следует из «возможности» неточного отражения действительности. Но идеализм и неточное отражение действительности — это не одно и то же, в том смысле, что идеализм — это всегда «неточное отражение действительности» или попросту ошибочное, но ведь не наоборот!

Этот момент зачастую упускают даже сторонники ленинской теории отражения. Судите сами: идеализм означает поставить перед объективным миром идею, дух, бога. Чтобы это сделать, нужно, безусловно, обладать принципиально неточным, примерным аппаратом отражения действительности. Но разве этот сам акт — сделать дух демиургом материи — является естественным для мышления? Что в нём естественного?

Представим себе материалиста, то есть нормального человека, который не ставит перед собой никаких основных вопросов философии и не обременяет себя идиотскими рассуждениями о том, что не бог породил материю, а отдельные не очень умные материальные «элементы» верят в бога. Разве у такого человека, насколько бы он не был вооружён научными инструментами познания, не будут оставаться известные неточности в его строго материалистических представлениях о действительности? Но ведь никто не станет при этом утверждать, что эти неточности и незнания представляют собой идеализм. А у сторонников теории самовозникновения идеализма из законов познания получается так, что всякая неточность и всякое незнание — это идеализм. Или, иными словами, все неточности и незнания должны обязательно быть объяснены происками бога, то есть исходя из первичности духа по отношению к материи. Стало быть, материалист якобы не может поставить временную точку на исследовании и сказать себе, что пока он точно что-то не знает или что-то практически совсем не знает. Ему обязательно нужно дать божественное объяснение всему, что он не знает или знает неточно. Какой глупый материалист!

Понятно, что классическая механика в своих границах полностью исключает неточности и незнание, то есть нивелирует идеализм. Но, скажем, такой пример. Отвергая эйнштейнианство с диаматических позиций, сегодня мы часто рассуждаем об эфире. Ни у кого не возникает сомнений как минимум в том, что эфир, как заполняющее всё пространство «вещество», существует и в нём передаётся на расстояние электромагнитное движение, свет, гравитация и ядерное «притяжение». Но мы точно не знаем, как устроен эфир. Есть модель Ацюковского, есть теория жидкой среды и другие гипотезы. Однако же мы способны спокойно спать, не зная как точно выглядит то устойчивое образование эфира, которое является строительным материалом для «фундаментальных частиц» или как выглядит то устойчивое образование эфира, которое представляет собой фотон и так далее. Мы способны поставить до завтра точку, не впадая в чтение библии или сочинений Эйнштейна.

Однако же, при выяснении причин идеализма большинство марксистов упорно превращает неточности и незнание в бога, то есть отказывает мышлению в материалистической трактовке непознанного и недостаточно познанного.

Следовательно, возможность-то возможностью — это к делу отношения не имеет, так как познание и в XL веке до н.э. и при полном коммунизме будет обладать возможностью идеализма, но причиной идеализма является исключительно социально-классовый фактор. Короче говоря, возможность идеализма в мышлении сознательно активируется правящим классом. Требование, чтобы эксплуатируемые массы были заражены мистикой и алогичным мышлением, является объективным, так как только таким способом эксплуататорский класс может осуществлять духовное господство. Без духовного порабощения масс эксплуататорский класс смог бы удерживать власть, только сосредоточив персонально в своих руках аппарат социального насилия, только сам будучи специально организованной, обученной вооружённой силой. Это представляется нелепым, следовательно, насаждение религии, мистики и алогичного мышления — это составная часть объективного закона классовой борьбы эксплуататоров. И наоборот — освобождение эксплуатируемого класса от оболванивания мистикой является условием его победы в классовой борьбе. История нам даёт много примеров, когда освобождение от одной мистики происходило в пользу другой, ещё более изощрённой мистики, знаменуя замену одних угнетателей другими. Например, переход от многобожья к однобожью. От католицизма к протестантизму. От церковской религии к пантеизму. От религии вообще к субъективному идеализму и современной буржуазной «научной» картине мира. Эти духовные трансформации были связаны с революционными трансформациями общества.

Современными марксистами всё ещё плохо понята гениально точная и чеканная формулировка: «Религия есть опиум народа». Дело в том, что религия, как самая ранняя форма идеализма, в прямом смысле слова есть опиум, то есть наркотический дурман, для народа. И производство этого наркотика поставлено на широкую ногу.

Только представьте мышление раба, крепостного или рабочего, в которое никто бы не примешивал основной вопрос философии, то есть очищенное от мистики и религии. Именно дух, как универсальное объяснение всего непознанного и, самое главное, как объяснение господствующих над человеком социальных сил, парализует мышление. Если бы мышление раба, сталкивающегося каждый день с рабством, не было сковано философскими идеями о божественном происхождении власти, то рано или поздно он бы догадался, что его господин, так же как и он, состоит из кожи и костей, следовательно, они одинаковы по своей сути. Если бы мышление рабочего не было сковано блеском идеализма буржуазного права, мистикой судьбы и религией, то он бы очень быстро пришёл к основным выводам марксизма и моментально бы разрушил ненавистный капитализм в пользу строительства коммунизма. Но на этом фронте трудятся философы и другие теоретики — адвокаты эксплуататоров, умственные проститутки, подонки человечества.

Подгузов:

«Основным вопросом философии „назначили“ вопрос о соотношении материи и духа, о том, что первично, что вторично и, в конце концов, познаваем ли мир. Иными словами, в противовес естественному стремлению масс к счастливой земной жизни, прикормленные философы столетиями старались НАВЯЗАТЬ обществу заклинание о первичности «духа», о непознаваемости мира, о релятивизме, т.е. относительности наших познаний, но лишь для того, чтобы продлить историю излишеств и пресыщенности олигархической прослойки господствующего класса и их ближайших адвокатов — философов».

Изобретение религии стало продуктом одного из первых научно-философских открытий — противоположности веры и знания. Зачатки логики, которыми обладает любой здоровый человек, можно эффективно ограничить в развитии, если всё незнание облачить в одежду веры. Атеист от верующего отличается в первую очередь тем, что никогда не списывает незнание на происки духа или высших существ. Оценив по достоинству своё открытие, господствующие классы с огромным усердием уже пять тысяч лет навязывают обществу религиозный дурман, ради «поддержания стабильности» и культивирования не угрожающих их господству морально-нравственных ценностей и ориентиров. В данном случае, смысл веры в том, чтобы приучить массы не задумываться о людоедской сущности эксплуататорской формации.

Отсюда следует и соответствующая вполне обоснованная репутация философии в массах как заумной белиберды. Отсюда же вреднейшая для пролетариата мысль о том, что рабочий — человек практичный, а практичному человеку никакая философия не требуется, он, мол, исходит «из фактов» и «реальности», поэтому действует безо всякой философии. Усугубляет такое отношение тот факт, что все философские системы, кроме марксовой, ошибочны, являются разнообразными, порой до крайней степени изощрёнными, формами заблуждений. Таким образом, со школьных лет утверждается весомость различных философских учений, в ВУЗах изучаются различные философы, но при этом дискредитируется сама суть философии как науки — познание объективного мира. Этим философия, с точки зрения буржуазной системы образования и науки, не занимается.

Достаточно регулярно заглядывать в журнал «Вопросы философии», чтобы убедиться в том, что более бесполезные люди работают только в сфере обслуживания гедонизма олигархии. Таким образом, философия в буржуазном обществе, то есть при всеобщей грамотности эксплуатируемых, окончательно выродилась в спекулятивную демагогию. А изучение мыслителей прошлого, во-первых, строго профессионально ограничено — массам же, судя по книжным прилавкам, предлагается читать сборники «мудрых мыслей», «цитат», «афоризмов» и узкий перечень философов типа Ницше, Макиавелли и Платона. Во-вторых, философские системы великих мыслителей прошлого преподаются безотносительно вычленения истинного в них и вообще необходимости подхода к философии как к науке, то есть как к системе объективных истин. В третьих, философские системы мыслителей прошлого преподаются и преподносятся в отрыве от исторической эпохи, выражением которой они, собственно, и являются. В-четвёртых, философия марксизма — диаматика, как единственная научная философия, которая критически переработала всю философскую мысль и вобрала в себя всё лучшее, истинное, что выработало человечество до Маркса, исковеркана и дискредитирована оппортунистами.

Буржуазным учёным и журналистам удалось привить в общественном сознании множество заблуждений насчёт коммунизма, и абсолютное большинство людей не знают, что марксизм — это системное, стройное, цельное миросозерцание, непримиримое ни с каким суеверием, являющееся диаматической переработкой всего лучшего, что создало человечество. Многие всё ещё не знают, что Ленин и Сталин были выдающимися мыслителями, философами и их теоретическое наследие необходимо штудировать не менее тщательно, чем изучать практические победы коммунизма в СССР.

Иосиф Дицген, выдающийся философ-пролетарий, по поводу значения философии для пролетариата писал:

«Философия должна быть близка рабочему классу… Высокое значение умственной работы пока еще недостаточно оценивается людьми физического труда. Инстинкт подсказывает им, что люди, задающие тон в нашем буржуазном обществе, — его естественные враги. Они видят, что под прикрытием умственного труда производится плутовство. Надо еще прибавить вполне понятную склонность с их стороны умственный труд недооценивать, а физический труд переоценивать. Такому грубому материализму надо противодействовать…

Умственный труд не должен пугать рабочего, который привык в поте лица своего добывать не только свои собственные радости, но и создавать возможность в десять раз больше радостей для других. Когда я вначале не мог понимать трудов наших философов, я себе снова и снова говорил: то, что умеют другие, ты должен также уметь. Мышление не есть привилегия профессоров. Для него требуется, как и для любого занятия, лишь привычное упражнение. А ведь огромная масса рабочих, наконец, начинает понимать, что нет спасения вне упражнений в самостоятельном мышлении».

Учитывая всю критику философии как спекуляции, философских систем мыслителей прошлого как ошибочных, идеалистических, вместе с тем, философия, в полном соответствии с законами диаматики, была развитием познавательных, логических потенций человечества. Именно накопление диалектических зёрен в хламе спекуляций идеализма позволило Марксу трезвым материалистическим взглядом переработать интеллектуальное наследие и таким образом создать диаматику.

Наиболее распространённой ошибкой является мнение о том, что философия является продуктом базиса, как будто бы прямой проекцией производственных отношений. Тогда как в действительности философия является продуктом самой надстройки, продуктом политики, то есть формы существования экономики классового общества, а от базиса зависит опосредованно. Именно политика, то есть борьба классов, как и было сказано выше, рождает объективную потребность в философии. А философия, в свою очередь, возникает и развивается на почве всего общественно-исторического опыта, и, конечно, являясь при этом продуктом развития всех экономических отношений всех формаций.

Подгузов:

«Философия — необходимый продукт экономики и политики эпохи деления общества на классы, поскольку не бывает экономики, основанной на частной собственности, чтобы она, в то же время, не являлась формой борьбы классов вне и внутри себя. Очень многие ошибочно отождествляют классовую борьбу с борьбой пролетариата и буржуазии, забывая, что капитализм, например, утвердился через борьбу буржуазии против класса феодалов. «Забывается» что каждое убийство предпринимателя в подъезде — есть акт классовой борьбы, обусловленный исключительно делением общества на классы и одновременно классический случай конкуренции. Противоположность экономики и политики в эпоху классового общества относительна. Их тождество абсолютно».

Когда мы говорим: «это пролетарская философия», «это буржуазная философия», «а это феодальная философия», то имеется в виду не то, что эти философии непосредственно вырастают из производственных отношений указанной формации, а то, что они обслуживают её политически. По правде говоря, разница между, например, рабовладельческой и буржуазной философией настолько незначительна, что эта характеристика является скорее оттенком. Капитализм успешно использует для своей защиты всякие виды философии, зачастую настолько примитивные, что кажется, ну не может такое прижиться. Но нет, приживается и выполняет свои функции исправно.

Такую теорию используют различные хвостисты, утверждая, что марксизм как философия якобы вырастает непосредственно из производственных отношений капитализма. В таком случае этим горе-коммунистам остаётся всего лишь «развивать» формы движения самого пролетариата, и таким образом он самостоятельно придёт к марксизму и необходимости революции. Именно этим занимается большинство экономистов и других хвостистов, которые отрицают необходимость привнесения в рабочее движение марксистских истин извне.

В действительности Маркс вскрыл неразрывное единство базиса и надстройки. Неразрывное единство объективного основания — господствующих производственных отношений — и субъективной надстройки — политических, юридических учреждений, взглядов и так далее. Но формацию определяет единство не всех имеющихся производственных отношений с абсолютно всем многообразием общественного сознания, а только определённых форм, господствующих с обеих сторон: производственных отношений и надстроечных форм общественного сознания. Например, такая политическая организация, как коммунистическая партия, не является производной от производственных отношений капитализма, как бы этого не хотелось оппортунистам. Как раз наоборот, она их отрицает, как и буржуазные политические партии. Если бы формации охватывали все производственные отношения и все элементы общественного сознания, то развитие человечества было бы вовсе невозможно, так как развитие форм сознания было бы в абсолютной зависимости от базиса.

Но почему нам кровно нужна именно философия, а не просто политическая доктрина? Дело в том, что философия — основа всякой теории в любом случае. Любая теория всегда опирается на какие-то предельно общие положения. Сколько бы философские отказники не утверждали, что они мыслят без философии или складывают теории, например, физические, без философии, на самом деле в основе их умственной деятельности всё равно лежит философия. Вопрос лишь в том, какая это философия.

Здесь впору знаменитое высказывание Энгельса, которое следует отнести вообще ко всем людям:

«Какую бы позу не принимали естествоиспытатели, над ними властвует философия. Вопрос лишь в том, желают ли они, чтобы над ними властвовала какая-нибудь скверная модная философия, или же они желают руководствоваться такой формой теоретического мышления, которая основывается на знакомстве с историей мышления и с её достижениями».

Поэтому вольно или невольно любой человек выбирает какую-либо философию в качестве руководящей, даже если ему кажется, что уж у него-то точно ничего философского в жизни быть не может.

Дело в том, что философия представляет для мышления и любой теории методологию — наиболее общие философские категории и способ мышления. Метод — это путь, способ исследования, мышления. Как правило, метод мышления у большинства людей метафизический, то есть рассматривающий частности без общей картины, исследующий какие-либо «отдельности» вне их всеобщей связи, таким образом, утрачивается возможность увидеть действительное развитие. В основе метафизики лежит противопоставление индукции дедукции, анализа синтезу, эмпиризма рационализму. Чисто метафизическим мышление не может быть в принципе, но метафизика радикально сковывает творческий потенциал интеллекта.

Методология — это метод, начинающий всякое движение мысли с установленных фундаментальных категорий бытия. Если охарактеризовать диаматику как метод, то она представляет собой синтез полезных качеств всех известных ненаучных методов мышления. Принципы следующие. Первым делом — рассмотрение мироздания в единстве, как связанного единого целого. Отсюда следует подход к явлениям как к органически связанным, зависящим друг от друга и обусловливающим друг друга. Второе, рассмотрение явлений исключительно в движении, развитии, а именно с точки зрения их возникновения и отмирания. Причём, развитие — это внезапный качественный скачок в результате постепенного накопления закономерных количественных изменений. И последнее: причиной самодвижения всех явлений мироздания является имманентная им внутренняя противоположность отживающего и развивающегося, положительного и отрицательного, короче говоря, единство противоположностей.

От обратного легко представить, как эти вопросы разрешает любая другая философия.

Если рассматривать диаматические фундаментальные категории, то это в первую очередь такие всеобщие понятия, как «бытие», «материя», «время», «пространство», за которыми следуют «качество» и «количество», «мера», «вещь», «свойство», «сущность», «тождество» и «противоположность» и другие.

Категории диаматики и других философий не всегда совпадают по составу и никогда не совпадают по содержанию. Философская категория — это, во-первых, предельно общая научная абстракция, богатство содержания которой гарантирует систематизацию и согласованное включение всякого частного факта или ряда фактов. Во-вторых, это понятие о явлении, которое не допускает произвольного толкования. В-третьих, это понятие, отражающее объективные законы, формы или стороны объективной материальной действительности, узловые пункты познания. Философская категория всегда предполагает её строгое соответствие всей общественно-исторической практике человечества. В случае с немарксистской философией содержание категорий гарантирует всё что угодно, но не систематизацию и соответствие практике.

Одна из основных заслуг Маркса состоит в исследовании базиса и надстройки. Он отделил базис от надстройки, показал, как базис и надстройка друг с другом опосредованно связаны и составляют неразрывное единство. При этом вскрыл реакционную роль надстройки в сохранении уходящего с исторической сцены устаревшего базиса. Что, собственно, и является основной отличительной чертой формационного подхода.

Источник

Методология

К сожалению, современные левые акционисты так и не поняли, что диаматический подход не исчерпывается знанием формулировок трёх законов диаматической логики. Он предполагает знание и использование всего категориального аппарата, т.е. всего комплекса терминов с абсолютно однозначным смыслом, признаваемых в рамках марксистской философской школы, отражающих всеобщие, общие законы и конкретные моменты бытия, прежде всего, общественного.

Методология вообще придаёт мышлению стройность и последовательность во всех случаях, когда мыслитель сталкивается с многофакторной объективной реальностью, производящей, при первом знакомстве, впечатление хаоса.

Открытие законов методологии материалистического мышления не может осуществляться строго из самого мышления. Диалектико-материалистические знания человек может приобрести, лишь решая реальные практические задачи, поставленные природой, материальным общественным бытием, а не чтением священных книг.

Источник

***

С чего начинается диалектик материалист?

Самой главной чертой личности Маркса, гарантирующей безусловную диалектичность исследования, является бескомпромиссная добросовестность Маркса в диалоге с … самим собой по ходу движения к истине. А двигаться к истине более высокого порядка можно только через сотворение новых, оригинальных формулировок объективных законов.

Как показал опыт работы редакции «Прорыва», труднее всего научить и принудить молодых авторов вести диалог, прежде всего, с самим собой. Они быстро влюбляются в первую версию «своего мнения» и испытывают жгучее желание быстрее её обнародовать. Именно молодым авторам с самого начала необходимо ставить перед собой задачу открытия новых объективных законов общественного развития и воплощения их в жизнь, понимая, что эту цель можно достичь лишь в конце добросовестного строго конкретного исследования.

Многие официальные академики КПСС уже канули в Лету во всех смыслах именно потому, что не открыли ни одного объективного закона сами и строго следили, чтобы этим не занимался никто в партии. В обиходе многих дипломированных теоретиков КПСС широко использовался оборот для поощрения молодых соискателей учёных степеней: «Автор проявил большую научную скромность», что означало, что автор не задел ни одного здравствующего официального авторитета.

Между тем, открыть новый объективный закон — это значит, обнаружить новые объективные связи между явлениями и сформулировать новое определение содержанию и сущности обнаруженной связи. Но новое означает не только иную формулировку, не похожую на прежнюю, т.е. в новой словесной редакции. В диаматике новое, это, прежде всего, более точное и глубокое представление об одном и том же явлении, отличающееся от прежнего определения, именно, большими глубиной и обобщением по закону отрицания отрицания.

Метод Маркса это, прежде всего, метод добросовестного творческого движения мысли в исследуемом материале: от факта и описательных рассуждений по поводу этого факта, к сущности и истине. Если совесть человека молчит, и если человек не изнуряет себя напряженным движением на новую познавательную высоту, то здесь нет признаков диаматического мышления.

Невозможно выйти за пределы известного, не отрицая своих собственных прежних представлений и понятий о предмете исследования. Диаматическое мышление есть движение мысли за пределы познанного. Если в сознании человека не происходит замены уже известных положений теории истинами более высокого порядка, то он сам, фактически, знает о себе нечто, не слишком приятное: он не обладает диаматическим мышлением. Не каждый хороший методист, преподаватель философии является действительным материалистом-диалектиком, даже, если он точно воспроизводит слова из известных трудов классиков.

Маркс на протяжение 20 лет не давал себе ни малейшей поблажки, порой, отвергая открытые им же истины первого порядка ради открытия и обоснования истин более высокого и более общего порядка, пока не достигал абсолютных истин, т.е. открывал более полный комплекс абсолютных объективных связей общественного бытия. Каждый последующий том «Капитала» есть очередной этап восхождения Маркса к истинам, ранее никем не сформулированным.

О предельной человеческой и научной добросовестности Маркса свидетельствует, например, такой факт. Отвечая на претензии некоего З.Мейера по поводу отсутствия реакции на его письма, Маркс писал:

«Итак, почему же я Вам не отвечал? Потому, что я все время находился на краю могилы. Я должен был, поэтому использовать каждый момент, когда я бывал работоспособен, чтобы закончить свое сочинение, которому я принес в жертву здоровье, счастье жизни и семью. Надеюсь, что этого объяснения достаточно. Я смеюсь над так называемыми «практичными» людьми и их премудростью. Если хочешь быть скотом, можно, конечно, повернуться спиной к мукам человечества и заботиться о своей собственной шкуре. Но я себя считал бы поистине непрактичным, если бы подох, не закончив полностью своей книги, хотя бы только в рукописи».

Серьёзным подспорьем Марксу в его исследованиях, были детально разработанные заблуждения его предшественников: Монретьена, Петти, Кэне, Ло, Тюрго, Буагильбера, Мальтуса, Смита, Рикардо… Проявив предельное упорство при детальном изучении их трудов (поскольку диалектический материализм предполагает изучать лишь «нечто» объективно существующее, предоставив субъективной диалектике «изучать» ничто), Маркс избавил себя от опасности повторения расхожих ошибок. Он, подвергнув критическому анализу, практически, все варианты теории политической экономии капитализма, впервые в истории человечества создал научную теорию расширенного воспроизводства общества без кризисов и войн, ведущую к окончательному его очеловечиванию.

Не ярлыки и изощрённые ругательства являются признаками продуктивной научной критики, а новые, подтверждённые практикой, формулировки, отрицающие прежние, являются наиболее эффективным терминатором господствовавших некогда заблуждений.

Трудно ошибиться, если сказать, что, пока, современные теоретики левого спектра не поднимутся в своей научной работе до уровня творческой добросовестности Маркса, до тех пор пролетарии пусть не ждут от партий с коммунистическими названиями серьёзной помощи в борьбе за счастливую жизнь людей честного труда.

(…) Маркс был первым землянином, создавшим методологию, с помощью которой он расшифровал все главные моменты «статики», «кинематики», «динамики» капитализма и приёмы его оправдания услужливыми рыночными идеологами. Но марксова методология, пока, более или менее усвоена, к сожалению, лишь единицами. Большинство современных левых не упорствуют в освоении диаматики, поскольку не понимают, что она дает для постижения истин и достижения стратегических побед.

Между тем, марксизм, это именно тот диалектический случай, когда научный подход раскрывает людям глаза на общество, которое тысячелетиями строилось на антинаучной, прежде всего, на религиозной основе, на слепой вере, а позже на расовых, националистических и экономических предрассудках, т.е. на интересах. История пойдет прогрессивно и только прогрессивно лишь тогда, когда научный, т.е. диалектико-материалистический подход станет нормой мышления всех граждан дееспособного возраста. Но, пока, как правило, даже, в левое движение приходят, в большинстве своём, люди не столько в результате научного осмысления своего положения, сколько под ударами со стороны капитализма.

Люди, не пришедшие своевременно к марксизму, лишь множат ряды самоубийц, наркоманов и алкоголиков на радость своим эксплуататорам.

(…) Многим задача освоения диаматики кажется, пока, совершенно неподъёмной. Но переписка с молодыми читателями журнала «Прорыв», особенно с Украины, показывает, что некоторые из них, под жесточайшими ударами тягот рыночной нужды и унижений в условиях наступления религиозного мракобесия и национализма, постигают краеугольные положения марксизма в очень приличном объёме, буквально, за год, после чего у них начинается напряженный период углубленного и детального изучения теории параллельно с активизацией их личной общественной практики.

Современная платная социология старается не привлекать общественное внимание к фактам и деталям, хотя и медленного, но неуклонного роста уровня научности общественного сознания вопреки всей продуманной подлости «болонской» пародии на образование, проискам религии, усилиям производителей алко- и нарко-продукции, секс- и шоу- индустрии, спорту и игорному бизнесу.

Поэтому, не надеясь на официальную теорию, при определении реальных перспектив освоения диаматики человечеством, необходимо руководствоваться объективными фактами. Во-первых, люди вооружены от рождения адекватным сознанием, способным к постижению форм и содержания объектов окружающей его действительности. В противном случае человеку, при его физических данных, не удалось бы несколько тысячелетий тому назад прочно занять верхушку пищевой цепочки. Религиям, метафизике и эйштейнианству стоило немалых усилий, чтобы из века в век ослаблять уровень природной адекватности индивидуального и общественного сознания, но, как любил говорить один из американских президентов, невозможно обманывать вечно. В этом тоже заключена некая доля диаматики, внушающей оптимизм: можно вечно лгать, но невозможно вечно обманывать.

Во-вторых, сам факт того, что сотни миллионов людей в тиранической рыночной экономике живут дольше среднестатистических лет «доживания», и на них не распространяется практика заказных убийств и обычных самоубийств, тоже, свидетельствует, что умные от природы люди не истязают себя работой на хозяина, не надрываются ради денег, конкуренции, т.е. большинство адекватных людей истинные ценности самой жизни, как таковой, воспринимают научно, хотя, не оформляют свои взгляды теоретически. Чем больше взрослых индивидов, сознание которых ещё не изуродовано стяжательством, религией, алкоголем, наркотиками и элитарным аморализмом, тем шире база для перевода общественного сознания с обыденного на научно-теоретический его уровень.

А поскольку диаматика, хронологически, т.е. по времени появления, есть лишь очередная, новейшая форма повышения разрешающей способности самого сознания, постольку речь и идет не об изобретении беспрецедентно заумного метода мышления, а лишь о более высокой степени организации мышления, которое является функцией здоровой мозговой ткани каждого индивида. Иначе говоря, оптимистический взгляд на будущее общественного сознания определяется тем, что диаматическое мышление покоится на объективных предпосылках, заключенных в природных свойствах самого мозга, и постепенно оттачивается исторической общественной практикой, в том числе, и обыденной, и научно-теоретической, освобождающей сознание от мистических колодок.

Таковы минимальные предпосылки освоения диаматики, хотя, и не в грудном возрасте.

Диаматическое мышление возникает и развивается не как врождённое и сугубо индивидуальное, а как диалог-уравнение двух форм материи, т.е. в ходе взаимодействия мозга каждого индивида с (образно говоря) классово интегрированными мозгами общества, носителями объективно существующего классово интегрированного и потому раздираемого противоречиями общественного сознания.

Возможности индивидуального мозга в непосредственном познании мироздания весьма ограничены его физиологическим потенциалом. Однако диалог-уравнение индивидуального и общественного сознания (вместе с отрицанием существовавших заблуждений) превращает индивидуальное и общественное сознание во всесильный инструмент освоения мироздания. Остальная природа является для этого диалога коэффициентом, стоящим перед обеими частями данного диалога-уравнения.

Речь здесь идет не о равенстве сознания индивида и общества, а о сути диаматического мышления, оптимальным режимом для которого является адекватность и тождество содержания мировоззрения индивида и общества, при котором все интеллектуальное богатство общества освоено всеми индивидами. Это положение диаматики Ленин сформулировал как требование ко всем, кто хочет стать, действительно коммунистом: обогатить свою память знанием всех тех богатств, которые выработаны человечеством на протяжении его истории.

До сих пор многие считают, что важную, если не главную роль в диалектическом мышлении, играет дискуссия, а потому часто говорят, что в споре рождается истина. На самом деле, наиболее важным, если не главным в диалектическом мышлении, является диалог. Само собой ясно, чем более комфортные отношения людей в обществе, т.е. чем больше экономические отношения людей располагают их к коммунитарности, а не к конкуренции, тем интенсивнее и честнее происходит их диалог, тем сильнее взаимообогащающий эффект личности и общества. Чем лучше в психике человека развита совесть, тем меньше фальши в его диалоге с самим собой, тем продуктивнее этот диалог.

Ясно, что это взаимообогащение возможно лишь с помощью вербальных форм общения, которые могут развиваться только по мере того, как происходит содержательное обогащение сознания. Любая лексика лишь форма фиксации достижений научного мировоззрения, а равно и спекуляций антинаучных идеологий, что доказано переводимостью всех, самых лживых текстов, в том числе, мистических, с одного языка на любой иной земной язык.

Язык не есть изобретение изолированного индивида. Он есть следствие потребностей индивида в общении в ходе общественной воспроизводственной деятельности. Гармоничная вписанность индивида в среду себе подобных, т.е. в общество, есть главное условие выживания индивида, тем более, как существа разумного. Индивиду в одиночной камере, как и на необитаемом острове, азбука, литературный язык совершенно излишни. Последнему «счастливчику», выжившему в ядерной войне, дикая тоска гарантирована.

Но язык, возникший в качестве важного средства умножения сил индивида, как одно из необходимых условий кооперации и коммунизации индивидов в общество, как специфическая человеческая сигнальная система, мог иметь в первые столетия своего существования научное наполнение лишь в пределах житейских аксиом. Например, уже древние абсолютно научно знали: куда дует ветер, туда отклоняется и дым. К сожалению, и сегодня на планете достаточно языков, большую часть содержания которых составляют термины лишь бытового и мистического содержания, тем более, языки, не имеющие до сих пор своей письменности в силу многовековой колонизаторской политики Запада.

Таким образом, относительная трудность освоения, изложения и применения содержания диаматики индивидом обусловлены не столько внутренней её сложностью, сколько тем, что индивид с детства вынужден отражать объективную реальность не через непосредственное личное её восприятие, а через освоение вербально оформленного богатства и нищеты мысли, через познание многочисленных антагонистических теорий, посвященных одной и той же проблеме, и вплетенных в канву детских воспитательных стандартов, установленных заинтересованными взрослыми. «Благодаря» этому, в сознании основной массы молодых индивидов возникают логические диссонансы и взаимоисключающие противоречия. Поэтому, чаще всего, вместо постижения сущности объективного явления, диаматик вынужден разрабатывать методологию развенчивания исторически сложившихся массовых заблуждений, а не положительного изложения абсолютных истин.

Трудность освоения диаматических знаний состоит лишь в том, что современный массив мобилизованной информации и комплекс исследуемых противоречий порождены не столько сложностью устройства самого объективного мироздания, или субъективными потребностями перевода объективных явлений в вербальную форму, сколько извращенностью устройства современного общества, цинизмом большинства его цивилизационных институтов и отношений, которые являются продуктом, прежде всего, откровенной лжи эксплуататорских меньшинств и их дипломированных холуев. Относительная сложность всех имеющихся вариантов изложения проблем диаматики порождена необходимостью борьбы марксизма, во-первых, с многовековыми наслоениями теологических догм многобожия и монобожия, т.е. с обильным историческим богословским наследием, во-вторых, с сознательными попытками искажения объективной реальности платной профессурой и, в-третьих, со свойством индивидуального сознания некритично хвататься за первое, попавшее под руку, «своё мнение». Ведь, если бы не религиозная, классовая, а затем и расовые, националистические идеологии, если бы не ложное понимание представителями эксплуататорских меньшинств сущности истинного счастья и богатства, смысла жизни, то отношения между людьми были бы кристально ясными, исключительно конструктивными, и человечество, вполне, могло бы обойтись лишь естествознанием в процессе совершенствования условий своего общественного бытия.

История человечества реализовалась через смену формаций как история смены одной ненаучной формации другой, с чуть-чуть большей ролью науки, т.е. как история поэтапного продирания общественного научного сознания через паутину сознательной лжи господствующих классов и трагических заблуждений рабов различной степени закабаления (от египетских рабов до современных наёмных менеджеров).

Современному человеку приходится продираться сквозь дебри алогизмов потому, что философия, возникнув несколько тысяч лет назад как скромная попытка одиночек освободить их личное мышление от заблуждений, быстро превратилась в придворную и церковную философию с оплатой, пропорциональной степени абсурдности картины мироздания, нарисованной таким идеологом. Меньшинство философов трудилось над постижением истины, большинство платных метафизиков, софистов, солипсистов, семиотиков, экзистенциалистов, эмпириокритиков, эйнштейнианцев и семантиков трудилось над оправданием различных господствующих, прежде всего, мифологических идеологий.

Поэтому задача диаматики состоит в том, чтобы в недалёком будущем взять на себя роль единственного метода формирования абсолютно адекватного индивидуального и общественного сознания, не оставив места ни для какой мистической или эгоцентрической «методологии».

Диаматике надлежит завершить процесс, невольно начатый математикой и естествознанием, т.е. процесс наполнения сознания людей исключительно конструктивными и конкретными знаниями, как процесс избавления человечества от бытовой глупости, прежде всего, мистицизма, от метода «тыка» в практике, и ввести мышление человечества, особенно в области социальной проблематики, в русло однозначно продуктивной и безошибочной алгоритмики.

Естественно, что первым алгоритмическим шагом всякого гениального мышления является усвоение аксиомы диаматики: материя первична, сознание вторично. Но и эта истина абсолютна лишь в пределах основного вопроса философии. За её пределами начинается живая диаматика, состоящая в том, что всей деятельности человека в материальном мире предшествует психический акт воли, высшей формой которого является сознание той или иной степени адекватности. Поэтому, в зависимости от уровня развития сознания, в одном и том же историческом контексте, одни индивиды переживают трагедии, а другие благоденствуют, наиболее развитые из них благоденствуют на уровне счастья, а безусловно гениальные — на уровне наслаждений и перманентного блаженства.

Многие мои современники, но не все, кинутся доказывать, что перманентно блаженствовать невозможно, тем более для всех, поскольку некоторые признанные гении кончили свои дни на кострах инквизиции. Но это означает лишь то, что многие мои сверстники настолько затурканы рыночной экономикой, что давно уже не летают в своих снах, а убегают в них от налоговых инспекторов, коллекторов и киллеров. Больше того, при современном устройстве общества блаженство, наслаждение жизнью недоступно никому, ни лауреату нобелевской премии, ни олигарху, ни его жене, ни папе римскому. Мало, кто сегодня поймёт слова Маркса о том, что счастье есть борьба, поскольку многие сегодня, как и Солженицын, под борьбой понимают лишь бодание телёнка с дубом.

Трагичное бытие большинства населения планеты на протяжении тысячелетий обусловлено, во многом, тем, что массовое общественное сознание формировалось настойчивым применением к индивидам, сначала, детских, в большинстве своём, идиотских сказок перед сном, на манер о Бабе–Яге или Гарри Поттере, затем, при помощи детских сказок для взрослых, возведенных в ранг «законов» божьих, экономических, националистических и расовых теорий, романов Бабеля, Солженицына, Померанца, Ерофеевых…

Но, по мере усиления СССР и, соответственно, крушения европейской мировой колониальной системы, уже к середине ХХ века навыки чтения большинства населения многих стран Азии, Африки и, даже, США, поднялись существенно выше по сравнению с Россией 1917 года, когда её пролетарские массы воспринимали марксизм в окопах первой мировой войны только на слух, только в виде лозунгов и только на веру.

Поэтому в современных условиях у пролетариев, прежде всего, умственного труда есть большие шансы, при желании, самостоятельно, без пастырей и пророков типа Солженицыны, Познера, Сванидзе, разобраться в логических построениях Гегеля, тем более, Маркса, Ленина и Сталина. Это желание будет возрастать тем быстрее, чем масштабнее религия и либеральное правительство, в целях экономии бюджета, будет вытеснять из современных ВУЗов оппортунистические и коллаборационистские кафедры гуманитарного профиля, всевозможных дугиных. Процесс повышения экономической эффективности преподавания в ВУЗах, т.е. сокращения преподавателей гуманитарного профиля в России, несмотря на верноподданническое или пустое содержание их лекций, набирает обороты. Следовательно, не только в пролетарских коллективах, но и в среде студентов, в недалёком будущем у пропагандистов марксизма, если таковые, действительно, подготовят себя, практически, не будет конкурентов. При должном творческом отношении к самообразованию и пропаганде, современные творческие марксисты, объединённые в партию научного централизма, могут образовать единственный центр научных обществоведческих знаний и никакие богословские или официальные профессора либерального толка не смогут составить им конкуренции в связи с ангажированностью, догматизмом, спекулятивностью и хвостизмом их «познаний».

Социальный прогресс человечества вообще убыстрялся в меру того, как в текстах по физике, химии, математике господствующее положение занимали определения и формулы, не содержащие в себе ничего молитвенного, ничего, позаимствованного из «священных» писанин. Сегодня уже нет попа или муллы, которые бы пытались включить электрочайник заклинанием или призывали сжечь «шайтан-арбу», т.е. трактор. Они прекрасно передвигаются в автомобилях с автоматическими КП и, даже, не крестятся.

Те области общественного бытия, в которых ученые в своих монографиях не отвлекались на молитвы, не оставляли места ни богу, ни дьяволу, развивались наиболее динамичным образом. Так, окольными путями, прикладной материализм, а с ним и кое-какая стихийно диалектическая логика объективно завоёвывали сознание пролетариев не только умственного, но и физического труда задолго до Ленина.

Т.е. и аристотелевская, как и декартовская, гегелевская, марксистская, диалектика не является следствием чистого кабинетного мудрствования. Все эти мыслители, тяготея к какому-либо классу своей эпохи, тем не менее, двигали вперёд всемирный уровень общественного сознания. Возникновение диаматики есть продолжение исторического процесса приведения мышления людей в соответствие объективным законам. В этом проявляет себя важнейшая объективная историческая тенденция поэтапного, скачкообразного возвращения мировоззрения людей на виток адекватности их мышления, во имя которого оно и было создано природой.

Следовательно, берясь и борясь за новый этап массового освоения и развития диаматики, левым необходимо подумать над тем, чтобы, наряду с делением марксистской философии на диалектический и исторический материализм, что, как показала практика, мало что дало КПСС, попробовать «разделить» её на фундаментальную, прикладную и популярную диаматику, что является типичным для многих наук, добившихся, порой, выдающихся достижений в деле обеспечения прогресса человечества.

Фундаментальная диаматика необходима для дальнейшего изучения именно законов развития адекватного мышления, особенно в период обострения противостояния социальных классов, для совершенствования категориального аппарата самой диаматики. На этом уровне необходимо и желательно изучение самых глубинных проблем философского микромира с опорой на последние достижения и нейрофизиологии, и кибернетики.

Прикладная же диаматика должна позаботиться о методологическом обеспечении исследований и разработки актуальных проблем стратегии прогрессивного развития общества в конкретном месте и в реальном времени, т.е. для научно-теоретического обеспечения руководящих партийных кадров, пропагандистов и агитаторов высшего и среднего звена.

Разработчики популярной диаматики обязаны сделать основные законы диаматики доступными пониманию не только для студентов, для пролетариев физического труда, но и, даже, для учащихся средней школы. Они должны стать увлекательными, не менее, чем приключения Робинзона Крузо.

Т.е., поскольку каждый человек в средних нормальных общественных условиях, объективно, проходит несколько фаз зрелости в своём развитии, имеет объективно разную степень информированности, жизненного опыта, причастности к производственной, научной, социальной, особенно, политической практике, постольку марксисты должны позаботиться о том, чтобы каждому значительному периоду социальной зрелости человеческой личности соответствовал уровень литературы по диаматике.

Однако литература по диаматике не может не быть дискретной, не содержать в себе противоположности в виде единичных и интегральных истин. Очевидно, что, в относительно завершенном виде, части фундаментальной диаматики должны быть противопоставлены друг другу примерно так же, как арифметика, алгебра и математический анализ, как морфология, синтаксис и стилистика в писательском ремесле, как статика, кинематика и динамика в теоретической механике, как студенчество, аспирантура и докторантура в системе формализованной аттестации учёных, как тома «Капитала» Маркса, когда, не освоив первый том, бесполезно браться за третий.

Но, если для математики вполне логично двигаться от простого к сложному, поскольку именно таков, объективно, исторический путь развития приёмов операций с количественными определённостями, то в диаматике дело обстоит принципиально иначе. Если заинтересованными лицами не будет разработана фундаментальная диаматика, то невозможно будет разработать ни прикладную, ни популярную её версии. В математике наоборот: если бы не была развита арифметика, то не появилась бы алгебра, а тем более, «матанализ». В диаматике, может быть, к сожалению, нет «арифметики». И, даже, прикладная диаматика не может быть такой «арифметикой». Доступность популярной диаматики требует от философа ещё большей глубины познаний человека и общества, чем фундаментальная.

В школах, уже на первой фазе коммунизма, в средних и старших классах необходимо, не полагаясь на наличный педагогический состав, оставшийся от рыночной школы, централизовано, с применением средств массовой информации и интернета, преподавать популярную диаматику, тем самым, закладывая конструктивные адекватные идеи об устройстве мироздания в сознание детей, оставляя всё меньше места для мистических бредней о чертях, ангелах, суперменах, привносимых в сознание детей в семье и в «лоне» церкви вместе с идиотскими историями о сменных богах и многочисленных религиях, о монархических династиях с их беспрерывными грабительскими походами, войнами и дворцовыми переворотами.

Могут сказать, что диаматика неподъёмна для ума подростка.

Но, во-первых, рано горевать. Учебников по фундаментальной диаматике, пока, нет. Члены КПСС поленились её написать. Во-вторых, многое зависит от того, как преподавать. В-третьих, арифметика, алгебра, геометрия, тригонометрия, механика, оптика, т.е. все частные случаи диаматики, оказывается, доступны детскому уму, а общий случай, что, недоступен? Почему?

Здесь дело упирается, прежде всего, в уровень образованности самого учителя и искренность его помыслов. КПСС конкретную задачу фундаментализации и популяризации теории диаматики в целом не ставила перед собой ещё и потому, что институт марксизма-ленинизма и академия наук при ЦК КПСС за все годы своего существования не создали ничего ни фундаментального, ни лапидарного, ни, тем более, комплексного. Отчасти это объясняется тем, что в широких пластах русской интеллигенции слишком велика была омертвляющая традиция богословия. Поэтому, по исторической инерции, в области гуманитарных наук все происходило, тоже, достаточно стихийно, рутинно, по принципу, кто во что горазд. Диссертации, т.е. восхождение людей по ступенькам научных степеней и званий, оторванность их от общих потребностей строительства коммунизма, превратились в главное содержание жизни подавляющего большинства советских обществоведов, в том числе и экономистов.

Был случай, когда Сталин поручил советским философам, академикам разработать учебник по логике и психологии для ВУЗов и старших классов средних школ. Строго говоря, не имея надёжных кадров в области диаматической логики, партия попыталась преподать школьникам формальную логику. Кто читал этот «учебник» тот знает, что в среде школьников «Книга мёртвых» приобрела бы существенно большую популярность, чем изданный вариант «Формальной логики». Истории неведом ни один теоретик формальной логики, достигший каких либо высот, тем более, в общественной практике.

Прикладную диаматику необходимо разрабатывать и преподавать как в системе внутрипартийного образования кадров, особенно рядовых коммунистов, так и в системе узкого высшего специального образования с целью формирования в сознании специалистов широчайшего и глубочайшего понимания сути объективного бытия, того, что жизнь им дана один раз в бесконечности, и что, как минимум, бесконечно глупо тратить её на борьбу за современные рыночные и демократические «ценности», которые, на самом деле, являются формой деградации личности, источником её несчастий.

Задачей минимум для творцов и пропагандистов прикладной диаматики должно быть, прежде всего, обеспечение преодоления в сознании людей мистических, паразитических, националистических и расовых предрассудков.

Для мыслителя любой области важно как можно раньше расстаться с мистическими представлениями о бытии, как можно раньше окончательно расстаться с верой, в том числе, и в эйнштейнианство. Знание марксизма по учебникам, лозунгам и википедии допустимо лишь на таком этапе развития личности и общества, когда позиции сторон предельно обнажены, и только слепой не видит, что организованное противоборство между сторонами антагонистических классовых отношений уже идёт открыто.

Но в современных политических условиях, при отсутствии авторитетных марксистов на постсоветском пространстве, в условиях безумной многопартийности, как показывает практика, такие недоучки, вынуждены будут в общественных вопросах всегда полагаться на толкователей, а по отношению к пролетарским массам выступать в роли невольных или новоявленных гапонов и махновцев. Услугами недоучившихся акционистов (Навальный, Удальцов, Гиркин…) и пользуется интернационал олигархов на протяжении последних 30-ти лет.

Поэтому, идеальным вариантом является, конечно же, полноценное освоение фундаментальной теорией диаматики во всех её тонкостях и деталях каждым половозрелым индивидом.

Разумеется, взявшись за изучение марксизма, нужно осознавать, что его невозможно «проглотить» сразу и целиком, как «таблетку мудрости». Поэтому, каждому, кто на собственном жизненном опыте убедился, что рынок, демократия, либерализм, капитализм, национализм, клерикализм в своей совокупности есть форма изощрённого, комплексного расчеловечивания людей и прямого геноцида, необходимо вооружиться знаменитой марксовой формулой: «В науке нет широкой столбовой дороги, и только тот может достигнуть её сияющих вершин, кто, не страшась усталости, карабкается по её каменистым тропам».

Только ради незначительного облегчения изучения диаматики при первом подходе к ней, с точки зрения дидактики, эту науку необходимо разделить на отдельные части, но сделать это, как минимум, так, как это сделал Маркс в своём варианте критики политической экономии. Но и в этом случае, необходимо настойчиво и убедительно разъяснять обучаемым условную обособленность разделов и глав, обращая самым настойчивым образом их внимание на то обстоятельство, что содержание следующей главы можно усвоить лишь тогда, когда добротно усвоена предыдущая, что любая следующая проблема решаема лишь при решённости предыдущей, что все изучаемые темы диалектического материализма, в конечном итоге, неразрывно связаны между собой и образуют логический монокристалл.

При таком подходе марксизм сложится в сознании обучаемого в своеобразный мировой исторический «пейзаж», состоящий из познанных содержательных «пазлов». В сознании, действительно, самообученного коммуниста, история мира будет присутствовать уже как единое, последовательное и всеохватное «кино» и, какая бы проблема не возникла перед ним, состоявшийся марксист видит отчетливо объективную причину текущего события, поучительные исторические аналогии, и пути решения новой проблемы без повторения прежних ошибок.

Мировоззрение не есть слово для обозначения одной лишь исходной позиции, например, материализма в постижении мира. Марксистское мировоззрение есть уровень образованности, позволяющий содержать в своей памяти всю историю всего человечества в её главных объективных причинно-следственных связях в очень компактной и удобной для постижения форме.

Разумеется, такой тип диалектико-материалистического мышления формируется даже не один год, но зато работает быстрее и точнее любого компьютера, хотя не брезгует и его услугами. Диалектик материалист способен решить задачу и без компьютера, компьютер же без диалектика материалиста подходит только подростку для «стрелялок» или рассылки «вирусов».

Тот факт, что существует очень незначительная по объему, но очень значительная по силе лапидарности изложения сложнейшего вопроса, работа Ленина «Три источника и три составные части марксизма» вовсе не означает, что марксист имеет право владеть лишь одной из составных частей марксизма и считать себя марксистом. Наличие сегодня трёх, не связанных сознательно между собой профессий официальных философов, экономистов, социологов, носителей существенно обособленных друг от друга теоретических дисциплин, означает лишь то, что современные теоретики, не овладели в должной мере методологией, не избавились от своего вульгарного материализма и налёта идеализма. Иными словами, тот факт, что классическая буржуазная философия, классическая буржуазная политическая экономия, утопический социализм никак не связаны между собой, не означает, что и три составные части марксизма есть три обособленные его части, есть, буквально и всего-навсего, редакционная правка тех трёх исторических источников марксизма, а не синтез критически переработанного материала из отрицания этих источников.

В основе современной коммунистической науки лежит самостоятельное исследование Марксом тех же сторон общественного бытия, которые исследовали классики буржуазных философии, политической экономии и социализма, но на основе диалектического материализма.

Т.е. марксизм вырастал не из названных трёх источников, прямо и непосредственно, а из исследования объективных сторон общественного бытия во времени и пространстве с критикой, т.е. с отрицанием того, что об этом думали предшественники Маркса, тем более, утописты.

Ленин вполне сознательно поставил в этой работе на первое место классическую буржуазную философию в лице Гегеля и Фейербаха, поскольку, будучи переработанной и развитой Марксом, будучи развитой до уровня диаматики, она превратилась в фундамент успеха научного исследования в любой области человеческой практики, тем более, в обществоведении.

Не может выполнять функции марксиста индивид, который не овладел хотя бы одной составной частью марксизма. Однако, в свою очередь, овладеть любой составной частью марксизма может только тот, кто владеет диалектическим материализмом, не говоря уже о том, что он обязан овладеть и всем тем богатством мысли, которое выработало человечество на протяжении всей своей истории, в том числе прогрессивными мыслителями эксплуататорских формаций.

Как показала всемирно-историческая практика, даже, среднее школьное образование, если его избавить от пресса ЕГЭ и религии, одной планиметрией и стереометрией, может выработать в сознании индивида первичные навыки материалистического мышления, дать первые представления о могуществе человеческой формы отражения действительности без малейшего повода для обращения к мистике.

Задача современных марксистов состоит в том, чтобы сделать диаматику доступной сознанию, даже, школьника, и не менее элегантной, чем планиметрия.

Источник

***

Марксисты же, в отличие от Декарта, начинают свою философию с предельно общего понятия бытия и трёх его форм: пространства, времени и материи. Непоколебимой опорой мышления в таком случае служит вся диаматика как единственно возможный диалектический синтез знаний предельно доступного масштаба. Критерием истинности знаний, с точки зрения диаматики, служит вся общественно-историческая практика.

Применение диаматики к истории, к политике даёт соответствующую материалистическую картину, очередной уровень развития диаматики, называемый также историческим материализмом. Объективные диаматические законы движения общества по историческому пути позволяют выстраивать и соотносить цепочки исторических событий, взятые все вместе в непротиворечивую систему, которая объективно отражает действительную, объективно существовавшую историческую картину.

Ясно, что декартовские принципы и выучка сомневающихся незнаек противоположна такому системному подходу и разрушает его.

Источник

Категория

Философская категория — это, во-первых, предельно общая научная абстракция, богатство содержания которой гарантирует систематизацию и согласованное включение всякого частного факта или ряда фактов. Во-вторых, это понятие о явлении, которое не допускает произвольного толкования. В-третьих, это понятие, отражающее объективные законы, формы или стороны объективной материальной действительности, узловые пункты познания. Философская категория всегда предполагает её полное соответствие всей общественно-исторической практике человечества.

В марксизме категорией называется не тот термин, о словарном значении которого удалось договориться голосованием, а тот, расшифровка содержания которого соответствует всей общественно-исторической практике или, если смысл этой категории аксиоматичен для лиц без отклонений в физиологии функционирования их головного мозга.

Слово «категория» принято, во-первых, для обозначения таких терминов, которые являются инструментами и элементами гарантированно мудрого, т.е. философского мышления, но, прежде всего, в вопросах мировоззрения, а не в теоретической механике или неорганической химии. Во-вторых, слово «категория» применяется для обозначения такого понятия об объективном или субъективном явлении, которое не допускает иного толкования, кроме уже принятого в данной философской школе, в нашем случае, марксистской. Если марксисты хотят двигаться к научной истине, то они обязаны наполнить все эти слова в своём сознании бескомпромиссно категорическим, безапелляционно научным содержанием, противоположным идеалистическому толкованию этих же слов.

Стало быть, фундаментальная категория означает предельно общее, лежащее в основе, главенствующее над остальными, понятие. Понятие о всеобщем.

Источник

Бытие

Задолго до возможного рождения Христа из Назарета, Аристотель из Стагиры, классик рабовладельческой научной философии, изучив теоретическое наследие своих предшественников сделал важные выводы. В отличии, например, от пифагорейцев, исходивших из небесполезного предположения о том, что началом всего являются пары противоречий, Аристотель считал, что в основе мироздания лежат четыре рода причин (начал): сущность бытия; материя и субстрат; источник движения; цель движения. Примечательно, что в своей всемирно известной книге «Метафизика», Аристотель «первой причиной» называет «суть бытия вещи».

Сегодня в распоряжении науки нет экземпляра Библии, который бы увидел свет раньше, чем «Метафизика» Аристотеля. Показательно, что в III веке до н.э. Аристотель, опиравшийся в своих трудах на значительный массив древних идей, не ссылался на Ветхий Завет, а «Библия» на широкоизвестного Аристотеля, но «Ветхий Завет», как и «Метафизика» Аристотеля, признает бытие причиной всех начал и открывается книгой — «Бытие».

Из этого следует, что «редколлегия», утвердившая Библию голосованием, тоже, как и Аристотель, сочла разумным начать «благовест» с предельно общего, на чем будет возведено все остальное здание веры, т.е., в данном случае, с бытия бога. Ибо если нет «факта» бытия бога, то исчезает основа для существования религии. «Библия», не ссылаясь на Аристотеля, в свою основу заложила принцип главенства общего над частным, идею многообразия форм как следствия бытия общего, т.е. бога, который является началом и, разумеется, концом всех начал для верующего.

Мудростью, по мнению Аристотеля, отмечен только тот, «кто в наибольшей мере обладает знанием общего, ибо в некотором смысле он знает всё, подпадающее под общее. Но пожалуй, труднее всего для человека познать именно это, наиболее общее, ибо оно дальше всего от чувственных восприятий». Поэтому можно не удивляться, что классик буржуазной научной философии, Георг Вильгельм Фридрих Гегель, не страдавший излишней скромностью, своё сочинение «Наука логики» почти как и пророки, открыл книгой: «Учение о бытии», второй параграф, которой был назван: «Общее деление бытия». Таким образом, Гегель, которого высоко ценили за мудрость Клаузевиц, Рикардо, Маркс, Ленин, считал, что постижение абсолютной идеи возможно не раньше постижения общего даже в таком всеобщем деле как бытие. «…Началом служит бытие…», утверждал Гегель.

В свете этого, поиск Гегелем «абсолютной идеи» выглядит, как успокоительная кость, брошенная клерикальным цензорам, лишь бы они перестали «тявкать». Уж кто-кто, а Гегель-то не мог не понимать, что у начала, если оно действительно начало, не может быть начала, тем более в виде идеи, какой бы абсолютной она не была. И если бы под бытием, как началом, Гегель понимал бытие идеи, то он так бы и сказал, поскольку был всегда филигранно точен при использовании категорий и не ввел бы дополнительное понятие «дух» в качестве «прародителя» абсолютной идеи.

Иначе говоря, несмотря на всю загадочность категорий «дух» и «высший разум», категория «абсолютная идея» даже в идеалистической диалектике Гегеля могла возникнуть не раньше признания бытия вообще, как общего начала всех следствий, в том числе и «абсолютной идеи».

Тем «загадочнее», что в некоторых кратких философских словарях советского периода нет определения категориям общее и бытие. Ремесленники от философии (типа Волкогонова) совершили примитивную, но «долгоиграющую» идеологическую диверсию. Не раскрывая содержания коренных категорий философии общее и бытие, они предложили своим читателям сразу заняться зазубриванием содержания категории — общественное бытие.

Между тем, категория общее, в диалектическом материализме, принята не для обозначения всего сразу, но для обозначения того, что, во-первых, свойственно всем без исключения явлениям мироздания, (а всем явлениям свойственны, например, качество, количество, противоположенность и т.д.), а во-вторых, того, что свойственно системам явлений, что выделяет их и позволяет мыслителю, столкнувшемуся с любой частностью, отнести её к какому-либо классу явлений. Например, кит и мышь — млекопитающие. Овёс и бамбук — злаки. Рабовладелец, предприниматель и клоп — паразиты. Иными словами, если мы хотим постичь что-то частное, то необходимо иметь представление об общем, частью которого является исследуемое частное.

Бытие — это слово, принятое для обозначения всех частностей сразу безусловно наличествующих в рамках всех своих внутренних и внешних связей, независимо от того, знает об этом кто-нибудь или нет. бытие есть общее первичное свойство, присущее всем объективно наличествующим частностям. Бытие любой частности противопоставлено всему остальному бытию и уже одного этого достаточно для того, чтобы понять, что общее давлеет над частным.

Наиболее важной характеристикой бытия вообще является то, что оно есть объективная реальность. Если признать бытие бога, тогда тем более придется признать, что бог существует абсолютно независимо от человеческого сознания. Однако тот многотысячный пантеон богов, которым молились и молятся верующие во всем мире, и та жуткая поножовщина, которая сопутствует всей религиозной истории человечества, свидетельствует как раз об обратном, что «бога», независимого от человеческого сознания нет, а вот наличие некоторых других объективных реальностей никто пока не отрицает.

В частности, практически нет такого направления материалистической или идеалистической философии, которое, решая свои проблемы, смогло бы миновать необходимость определить свое отношение к пространству, времени и материи как к краеугольным объективным частностям бытия.

Источник

***

Важно то, что, даже, верующие, характеризуя свойства бога, признают целесообразность применения категории бесконечного. Даже верующие понимают, что, если бог не бесконечен во времени, то он вообще не бог, а простой смертный.

Но, несмотря на достижения практической космологии, всё ещё находятся миллиарды субъектов, которые верят в фантазии о существовании богов, и пророкам приходится, каждый раз, после выкидывания на свалку приевшегося бога, придумывать новую сказку о бытии, т.е. о наличествовании нового бессмертного бога, например, Дэви Марии Христос, или бога-Кузи и, благодаря этому, количество религиозных сект, как показывает всемирная практика, равно количеству вариантов сказок о боге. Наиболее удачные сказки порождают наиболее многолюдные, т.н. «традиционные» секты. Вокруг неудачных сказок «тусуются» секточки ещё более невежественных и психически больных людей.

Марксисты, признавая объективное существование в общественном сознании мифов о бытии бога, отрицают и кантианское, и гегелевское, и тем более, махистское толкование бога, абсолютного духа, абсолютной идеи, комплекс ощущений и т.п., поскольку эти философы сами, как всякие купленные свидетели, противоречат друг другу в показаниях по важным деталям дела.

Свойством бесконечности и всеобщности диаматика наделяет только объективное бытие комплекса объективных реальностей, а не какого-то отдельного бытия, свободного от материи, пространства, времени и общественного сознания.

Есть русское слово простое, оно состоит всего из трёх букв — ВСЁ. Слово «бытие» и есть синоним существительного «всё», одновременно, являющегося синонимом слова «бесконечность». Когда философы применяют русское слово «всё», то говорящие имеют в виду и бесконечное прошлое, а потому и наличествующее, и бесконечное будущее материи, времени и пространства во всех их связях.

Категория «всеобщее» состоит из двух конкретных понятий: всё и общее потому, что относительно бытия мало сказать «всё». Нужно иметь в виду, что эта категория обозначает объективное наличие всех этих компонентов бытия, а так же неразрывность связей всех элементов бытия со всеми его элементами, т.е. целокупность всех объективных и субъективных компонентов бытия. Для всех существующих форм общим является то, что они материальны, а для всех форм движения общим является то, что они суть изменений, происходящих во времени, как и с самим временем, что все материальные формы объёмны потому, что они заполнены материей, а само пространство — бесконечно.

Подобно тому, как бытие и едино и, в то же время, соткано из конкретных противоположностей, общественное бытие представляет собой историческую мозаику, сложенную из постоянно возрастающего числа событийных частностей. Поэтому диаматика вынуждена, в связи с объективными законами познания, членить всё общественное бытие на объективные и субъективные противоположности, на общее, особенное, частное и единичное. Т.е., во всех случаях, познание приходится осуществлять, как было рассмотрено выше, через вторичную познавательную операцию — через анализ, поскольку первичным является фиксация в памяти реальных фактов бытия, в том числе и бытия общественного. Без фиксации фактов в памяти нечего было бы анализировать, поскольку анализ осуществляется лишь в сознании и лишь по отношению к той информации, которая в сознании содержится. За пределами человеческого сознания никакого анализа не существует.

Являясь объективным элементом бытия, отражение, как свойство материи, порождает свою противоположность, субъективность, а с ней и человеческое сознание, которое, в свою очередь, порождает свои коренные противоположности, отсутствующие в объективной действительности, прежде всего, истину и заблуждение.

Почему объективное свойство материи — отражение, следует относить, прежде всего, к субъективной стороне объективного бытия? Потому, что в отпечатке, например, пальца в глине нет самого пальца, а есть лишь его внешняя конфигурация. Отпечаток того же пальца в песке будет иметь форму «субъективную» для песка, а палец в человеческом сознании будет иметь коренные отличия и от глиняного, и песочного отпечатков. В подобных свойствах объективного отражения и кроется природа относительной субъективности человеческого сознания. Если бы субъективность носила абсолютный характер, то наука была бы невозможна вообще.

Таким образом, бытие есть философская категория, принятая в марксизме для обозначения всего реально существующего бесконечного мироздания во всех его общих, частных, вечных и сиюминутных проявлениях и противоположностях, во всех его связях и опосредованиях, в его прошлом, настоящем и будущем, как данном в ощущениях и так недоступном для них.

Бытие есть философская категория, принятая в марксизме для обозначения всего реально существующего бесконечного мироздания во всех его общих, частных, вечных и сиюминутных проявлениях и противоположностях, во всех его связях и опосредованиях, в его прошлом, настоящем и будущем, как данном в ощущениях и так недоступном для них.

Мы, например, не ощущаем органами наших чувств, сразу и непосредственно, динозавров, инфразвук и гамма лучи, но это не мешало и не мешает этим формам бытия и движения материи существовать в своё время объективно, независимо от нашего сознания, а тем более, от того, что о них нет ни слова в библии.

Коротко говоря, категория Бытие в марксизме исключает изучение чего-либо, чего нет на самом деле, чего никогда не было.

Бог не является предметом марксистского исследования именно потому, что его, просто, нет, т.е. он не является элементом объективного бытия.

Но, как уже отмечалось, реальное общественное бытие, тысячелетиями развиваясь вне научно-теоретического мышления, потому и породило огромное количество, на первый взгляд, невинных и забавных, сказок о боге. Марксизм вынужден анализировать и данную печальную субъективную реальность, отчасти потому, что историческая инициатива объёмных «исследований» по проблеме бытия принадлежит идеализму, поскольку ему необходимо было так или иначе, но доказать наличие того, чего нет вообще, т.е. бога. Нужно было быть очень изобретательными, логически изворотливыми, чтобы «доказывать» наличие и суть бога, пути которого, неисповедимы. А, если к идеалистическим бредням по поводу бытия, присовокупить всё то, что о бытии написали оппортунисты, тогда становится ясно, какие массивы спекуляций и заблуждений, какой объем «сизифова труда» идеалистов и оппортунистов пришлось изучить основоположникам марксизма, чтобы, подвергнув их критическому разбору, убедить своих начинающих сторонников в том, что бытие включает в себя лишь пространство, время, материю и никакого бога.

Однако за пределами проблемы борьбы материализма и идеализма, марксистская категория «бытие» не имеет никакой иной конкретной познавательной ценности, как и признание первичности материи по отношению к сознанию.

Учение о бытии, как крупица диаматики, как и учение о первичности материи, имеет, прежде всего, мировоззренческий характер, мало пригодный для решения прикладных физических, химических, технических проблем и, даже, не служит делу вытеснения из сознания натуралистов мистических извращений, а является лишь отправной аксиомой, делающей, в принципе, возможным дальнейшее движение мысли к мировоззренческой истине, если этого желает исследователь. Эта истина состоит в отрицании божественного мироустройства, а потому в возможности и необходимости сознательного преобразования мира по объективным законам человеческого общежития.

Образно говоря: признаёте объективное бытие мироздания, значит, получаете шанс прийти к абсолютной истине. Признаёте бытие бога — лишаете себя шанса познания абсолютных мировоззренческих истин. Признаёте объективное бытие материи, пространства, времени, значит, имеете шанс преобразовать общественное бытие. Признаёте бытие бога – молитесь, просите его избавить мир от коррупции, войн и ждите, когда ваших детей призовут на войну за святую веру.

Инструментом познания и общества, и природы, с наибольшим разрешающим потенциалом является лишь диаматика в целом, т.е. если она освоена индивидом в полном объёме её исторических достижений. Но абсурдно утверждать, что освоение одного лишь диаматического учения о бытии, т.е. о пространстве, о материи и времени, достаточно для постижения законов природы. Главное, что дала диаматика людям науки, это объективные законы самого мышления, что, естественно, совершенно не тождественно законам физиологии высшей нервной деятельности.

Но, к сожалению, достаточно часто, узкие специалисты, достигнув определенных высот в своей отдельной сфере, будучи опьяненными признанием коллег и сотрудниц, тоже, начинают думать, что море логических проблем им по колено, и… переходят к философским обобщениям, к экстраполяции своих технических и художественных открытий на общественное устройство, на законы диаматики. Именно это произошло, например, с Вавиловым, Мейерхольдом, Ландау, Солженицыным, Сахаровым… Солженицын, например, в одном из своих романов попытался опровергнуть диалектику описанием процесса бесцельного и непрерывного откручивания и закручивания гайки на болт, т.е. тем, чем ему приходилось заниматься в шарашке, когда он имитировал бурную деятельность. Подобными лицами, как стало ясно позднее, обуревала тайная страсть: иметь такую же популярность среди современников, как у Любови Орловой или Зельдина, на худой конец, как у Евтушенко. Им хотелось, чтобы им внимали с большим восторгом, чем сыну сапожника. Не имея возможности завоевать популярность своим умом, диссидентам приходилось демонстрировать одну лишь храбрость, грозя «комунякам»… фигой в кармане. Когда же, по инициативе ЦК КПСС и лично Горбачёва, СССР рухнул, многие краснобаи, такие как Евтушенко, Вишневская, Ростропович, Коротич предпочли большую часть времени проводить на Западе, оставив поклонникам их антикоммунистической философии вымирать в условиях перестроенных ими Таджикистана, Приднестровья, Нагорного Карабаха, Чечни, Абхазии, Южной Осетии, ДНР и ЛНР.

Как показала практика, к тому времени в КПСС было полно «специалистов», знавших многие цитаты и словарные определения диалектики, но ничего в этом не понимавших. Тем самым, доказано, что, как бы истово не веровали члены партии в гениальность марксистских определений бытия, как бы не клялись в верности этим определениям, не возникает никакого автоматизма в процессе познания мировоззренческих и естественнонаучных истин, подобно тому, как далеко не всякий, признавший аксиому о параллельных прямых, становится успешным геометром, а тем более, двигает эту науку вперёд.

«В науке нет широкой столбовой дороги, — писал К. Маркс, — и только тот, кто не страшась усталости, карабкается по её каменистым склонам, достигнет её сияющих вершин».

Источник

Пространство, время и движущаяся материя

Пространство — это философская категория, принятая для обозначения объективной реальности в виде абсолютного покоя, совершенно независящего от нашего сознания, не имеющего иных свойств, кроме абсолютно непрерывной протяженности от «-» до «+» бесконечности. А поскольку пространство целостно и бесконечно, постольку ему совершенно некуда перемещаться и оно единственно, во всем мироздании, неподвижная объективная реальность. Именно это свойство пространства, во-первых, заставляет нас передвигаться, ибо никакая точка пространства не приблизиться к вам сама (потому-то и Магомет всегда сам ходил к горе), а во-вторых, это свойство пространства позволяет «назначить» любую произвольно взятую точку пространства, точкой отсчёта, на чём, собственно, и зиждется вся, например, аналитическая геометрия.

Пространство монолитно, т.е. объективно не состоит из каких бы то ни было «корпускул». Оно дискретно только в нашем воображении. Оно не тождественно объёму. Любая мыслимая единица объема, какой бы значительной она нам не казалась, по отношению к пространству является идеальной геометрической точкой, размерами которой можно всегда пренебречь, если речь идет действительно о пространстве. В любом уголке пространства материальное тело, поле, луч способны менять свой объём — сжиматься или расширяться, искривляться или вытягиваться, но это никак не влияет на бесконечное пространство.

«Знатокам» теории относительности следует знать, что Эйнштейн не оставил каких-либо следов, позволяющих говорить о его знакомстве с философскими трудами на тему пространства. Его «пространство» практически тождественно объему, хотя и достаточно великому. Может быть по этой причине, обращаясь к простодушным потомкам, Эйнштейн увековечил себя на фотографии с высунутым языком. Попутно заметим, что опыты Эйнштейна, по обнаружению кривизны «пространства» (огибание светом тел с б-о-о-льшой массой), можно было бы поставить в любой деревне, не обращая свой взор в сторону далёкой планеты, а наблюдая за скачками колеса телеги по неровностям дороги, чтобы сделать вывод об «искривлении» пространства, чем и занимались в момент досуга крепостные крестьяне из повести Гоголя, наблюдая вихляющее колесо телеги, которое могло бы доехать до Москвы, но не до Казани, по причине искривления, если говорить языком Эйнштейна, российского дорожного пространства.

Попытка приписать пространству какие-то свойства кроме протяженности, сделать пространство содержательным, в конечном итоге и привели Эйнштейна к абсурдной попытке искать Бога в пространстве чистых математических уравнений, которые всегда сводятся к многообещающему выражению: бог = богу и, следовательно, О = О.

Время — философская категория, принята для обозначения объективной реальности в виде абсолютно чистого движения независящего от нашего сознания, более чистого, чем движение идеальной точки в кинематике. Время выступает в виде всеобщей необратимой поступательности, характеризующейся непрерывностью и протяженностью от минус вечности до текущего момента. Время для метафизика загадочно именно тем, что оно конечно и в то же время бесконечно. Но как бы бесконечно не прирастало время, он остается всего навсего временем и никогда ни во что не переродится. Время, в любой количественной определенности не меняет своих свойств, не совершает качественных скачков и, следовательно, время есть нескончаемое движение, никогда не возникавшее и не способное исчезнуть, свободное от какого бы то ни было многообразия, синхронно «текущее» для всех точек пространства, не способное отразить что бы то ни было. Время не влияет непосредственно на происходящие процессы, но отражается во всем сущем, как в относительно покоящемся, так и в относительно движущемся.

Время, как и пространство, целостно. Оно приобретает дискретность только в нашем сознании.

Время как объективная реальность безразлично к тому, как и кто его измеряет. Время и пространство связаны между собой таким образом, что любые, сколь угодно удаленные друг от друга материальные «точки» пространства, независимо от их скорости, находятся в одном и том же моменте времени, абсолютно индифферентном к тому, к какому «другому» измерению Вы, субъекты, его относите и что вам кажется, когда вы движетесь к источнику света или от него.

Время охватывает своим движением всё бесконечное пространство, а пространство движется только во времени, стареет не старея, как не может состарится сама бесконечность. Существование «точек» пространства в одном и том же времени не означает, что если для вас ещё не наступило завтра, то пространство существует только сегодня, а за пределами «сегодня» пространства нет. Пространство существует вообще, сразу, всегда и везде, независимо от времени и только поэтому мы можем планировать свои перемещения в неуничтожимом и вездесущем пространстве.

Если один человек в метро уже поднялся на движущемся эскалаторе до середины маршрута, а второй догоняет его по этому же эскалатору пешком, то, когда они поравняются у выхода с эскалатора, для второго субъекта это и будет как бы путешествие в будущее, позволяющее убедится, что наше движение в пространстве есть движение в наличествующее будущее, поскольку оно имеет бесконечное прошлое.

Если вы будете нестись в пространстве со скоростью в миллионы раз превышающей скорость света, вы будете убеждаться лишь в том, что в каждую секунду вы преодолеваете расстояние в миллион раз большее, чем если бы двигались со скоростью света. И ничего более. Вы будете убеждаться лишь в том, что пространство готово и к тому, чтобы вы двигались в нем со скоростью и в миллиарды раз большей. Будет ли при этом ваше сердце биться быстрее или медленнее, как будут вращаться ваши электроны в вашем теле, это ваше личное дело и пространство, и время к этому безразличны. От того, что из полета вы вернетесь помолодевшим, на что надеяться легкомысленно, пространству и времени от этого ни холодно и ни жарко.

Мистическое отношение к времени, порождено непониманием диалектики «прошлое-будущее». Полезные ископаемые, заложенные природой в землю в далёком прошлом, «вдруг» открываются нам в настоящем и дают понять, что нас ожидает в будущем, потому, что будущее человечества становится возможным ровно в той мере, в какой оно осваивает ресурсы, созданные в прошлом. Нам кажется, что мы страшно прогрессивны и заглядываем в далёкое будущее, когда говорим об использовании возобновляемых источников энергии, не принимая во внимание, что мы лишь, наконец, удосужились открыть в бытии свойство, которое было в нем всегда, но которое нам откроется только «завтра». Известие о вспышке «сверхновой» звезды на самом деле есть лишь наше запоздалое озарение светом, рожденным миллионы лет тому назад. Смешно подумать, какую бездну времени реально просуществовал первый закон Ньютона, прежде чем тот открыл его для… себя.

Новое — это лишь очередное сочетание элементов вечного, созданных фантастически давно. Будущее существует только в виде смены форм неуничтожимого бытия и то, что мы успеваем зафиксировать в своем сознании сам процесс смены форм свидетельствует о том, что эта смена охватила не только какой-то объем, но и какой то отрезок времени, хотя само время индифферентно к тому, происходит что-либо, пока оно, время, «течет». В мироздании нет явлений, время жизни которого равно нулю. Только сознание индивида способно породить этот самый «ноль времени», поскольку именно индивид часто ощущает себя началом всех начал, что в системе координат обычно и обозначается нулем.

Важно понять, что пространство всегда готово к тому, чтобы для какого-то частного явления наступило своё неповторимое завтра, но не для пространства, поскольку оно не зависит от течения времени. Время «течёт» само по себе, охватывая всё пространство. Всё пространство движется во времени и в то же время пребывает в абсолютной вечной неизменности, которой позавидуют все породы гранита.

В силу этих диалектических сложностей, всё ещё не освоенных массознанием, «новые русские» воспринимают свою пустопорожнюю суету в пространстве и во времени как прогресс, двигаясь, на самом деле, лишь к преждевременной кончине, как это получилось (не надо пугаться рыночной правды), например, у Листьева, который в жизни ценил многое, в том числе и деньги, и женщин, но только не время своей одной единственной жизни.

Материя — категория, принятая для обозначения объективной реальности в виде бесконечного множества конечного, движущегося в пространстве и во времени, способного из бесконечного множества своих элементов образовывать бесконечное же множество их сочетаний и группировок, которые, в свою очередь, порождают бесконечное множество разнородных объектов макро и микромира, данных нам в ощущения.

Трудность дефиниции материи состоит в том, что это предельно общая категория, «общее» которой придумать невозможно.

Материя, в отличие от пространства и времени, бесконечно дискретна, разнообразна и подвижна. Сложность процесса постижения сущности материи обусловлена тем, что её невозможно остановить, чтобы идентифицировать с одним из уже более или менее познанных материальных объектов, с протоном или с Плутоном. Материя, позволяя субъектам пощупать свои отдельные проявления (от Луны до пылинки), остается неуловимой, с точки зрения тривиального мышления: «А из чего сделана материя?». Обывателя мало успокаивает ответ, что материя «сделана» из… материи и, что все, что мы ощущаем, помимо пространства и времени, «сделано» из материи.

Слово «материя» обозначает «вещный» элемент мироздания, до определённого предела данный нам в ощущение и, в то же время, бесконечно ажурный, «матрёшкоподобный», когда в каждой «последней» элементарной частице содержится бесконечное множество не менее дискретных «матрёшек». Материю можно познавать последовательно, переходя от одного её уровня к другому, во всем многообразии каждого уровня, но никогда нельзя достичь последнего уровня и именно это особенно раздражает демократов.

В материи нет ничего мистического и в то же время она неуловима для тех, кто пытается найти первую монолитную частицу, абсолютно однородную и при любой, сколь угодно высокой степени расщепления, не меняющую своих свойств. Демократу не дано понять, что после каждого очередного открытия «дефекта массы», «позволяющего» объявить материю исчезающей, материалист услужливо-садистски подсунет ему для очередного расщепления, но не один, а несколько всевозможных «мезонов», «безонов» и т.п., в цепной прогрессии.

Таким образом, из трёх основных элементов мироздания только материя, будучи такой же объективной реальностью, как пространство и время, имеет особую, отличную от них природу, которая позволяет материи порождать бесконечно многообразные формы своего существования и движения. Материя изменяется, т.е. развивается, а время не позволяет ей ни секунды топтаться на месте, вынуждая всех, не желающих двигаться, дряхлеть.

Как объективные реальности, пространство, время и материя — разнородные явления, они есть противоположности и только в этом своём свойстве, они допускают их обособление в сознании. Но поскольку материя существует в пространстве и она сама объемна, то, в наиболее поверхностных умах, её объёмность отождествляется с самим пространством. Материя занимает пространство, но это вовсе не означает, что она и есть пространство. Пространство содержать в себе материю, но это не означает что пространство материально.

Материальна и, в то же время, пространственна, незыблема в факте своего бытия и изменчива в своих формах — только сама материя.

Таким образом, если пространство неизменно, а время монотонно и бессодержательно «текуче», то ничего другого не остается, как утверждать, что всё многообразие и изменчивость форм, окружающего нас мира, есть имманентное свойство самой материи и только материи.

Источник

***

Время является одной из форм бытия всего сущего, поскольку все события происходят и одновременно, и последовательно, и на этом базируется палеонтология, антропология, криминалистика, кибернетика и историческая наука, в которой, все события общественного бытия имеют «порядковый номер» в форме условного числа, т.е. даты события, единой для всех событий, произошедших одновременно, или постоянно возрастающего числа, т.е. дат последующих событий.

Но «…время, — пишет Энгельс, — в течение которого не происходит никаких заметных изменений, далеко от того, чтобы совсем не быть временем; оно, напротив, есть чистое, не затронутое никакими чуждыми примесями, следовательно, чистое время, время как таковое. Действительно, если мы хотим уловить понятие времени, во всей его чистоте, отделением от всех чуждых и посторонних примесей, то мы вынуждены оставить в стороне, как сюда не относящиеся, все различные события, которые происходят во времени рядом друг с другом или друг за другом, — иначе говоря, представить себе время, в котором не происходит ничего. Действуя таким путем, мы, следовательно, вовсе не даем понятию времени потонуть в общей идее бытия, а лишь впервые приходим к чистому понятию времени». (Т.20.с 52).

Хочется, чтобы из памяти Байкова не выпала многократно повторенная мысль Энгельса о чистом времени, т.е. об объективном времени, не связанном ни с какими событиями и их последовательностью, а тем более, с любыми хронометрами, с появлением которых, по мнению Эйнштейна, время приобрело объективный характер.

«Именно потому, — писал Энгельс, — что время отлично, независимо от изменения, его можно измерять посредством изменения, ибо для измерения всегда требуется нечто отличное от того, что подлежит измерению».

Следуя методологии, применённой Энгельсом при исследовании времени как одной из форм бытия, есть все основания утверждать, что, наряду с категорией «чистое время», необходимо обосновать и категорию «чистое пространство». Причем, подобно тому, как секунда не является чистым временем, а лишь субъективным приемом для фиксации относительной и абсолютной продолжительности промежутков между событиями, точно так и метр не является чистым пространством, а наряду с локтями и футами, является лишь субъективным приемом для фиксации геометрической протяженности явлений и величины промежутков между ними, а не выражением сущности чистого пространства, отраженного данной философской категорией в качестве реальной чистой объективной неизменности и бесконечности. Нет ни малейшей причины, делающей невозможным вообразить пространство, отвлекаясь при этом от заполняющих его форм материальных образований.

Перефразируя мысль Энгельса, можно утверждать, что, если мы хотим уловить понятие пространство во всей его чистоте и конкретике, то необходимо отделить от него все чуждые и посторонние примеси, оставить в стороне, как к делу не относящиеся, все различные материальные объекты, которые занимают объёмы, но не создают пространство. Иначе говоря, представим себе пространство, в котором нет ничего. Действуя таким путем, мы, следовательно, вовсе не даем понятию пространства потонуть в общей идее бытия, а лишь ВПЕРВЫЕ приходим к чистому понятию пространства, как сказал бы Энгельс.

Именно потому, что пространство объективно бесконечно, оно и способно вместить в себя бесконечное количество материальных образований всех «типоразмеров». Бесконечное пространство имеет то объективное свойство, благодаря которому, куда бы и как бы не осуществлялось движение материальных образований, в виде ли их механического перемещения с любой скоростью или в виде распространения колебаний в материальной среде, это движение никогда не будет иметь предела со стороны самого пространства, поскольку оно бесконечно.

При нагревании тела расширяются, растёт объем тела, но это никак не влияет на величину пространства. Чистое пространство, как форма бытия, есть объективная бесконечная неподвижная пустота, заполненная движущимися материальными объектами, сумма форм которых и есть форма бытия самой материи. Такова здоровая диаматическая аксиома.

Если бы Маркс был уверен, что время и пространство всего лишь проявления материи, подобно цвету у помидора или запаху розы, то он пользовался бы только одной категорией «материя», а не плодил бы разные категории для обозначения одного и того же, и не было бы повода прибегать к категории «пространство», если бы всё упиралось в ограниченные объёмы, создаваемые материей. Уже отмечалось, что в рыночной экономике, где Маркс не находил различий между продажей совести, продажей тела, хлопка и сюртуков, там он и называл всё продажное одним словом — товар. А там, где наблюдалось качественное различие, то, в одном случае, он говорил, например, эксплуатируемый пролетариат, а в другом случае, борющийся рабочий класс. Как говорится, почувствуйте разницу.

Разумеется, есть смысл утверждать, что конкретные промежутки времени между событиями, фиксируемые субъектом, и конкретные габариты есть атрибуты материи, поскольку все события и объемы порождены материей и только материей. Но делать из этого вывод, что время или пространство не объективная реальность, а лишь продукт материальных процессов и измерительной практики субъектов — если не абсурдно, то злостно ошибочно.

Непонимание объективной природы пространства и времени, неправильное толкование природы тензорных уравнений, сущности «красного смещения» и привело эйнштейнианцев к теории сингулярности, утверждающей, на радость всем папам, попам, муллам и рабби, шаманам и вуду, что, когда имела место концентрация материи в одной точке, то и пространство представляло собой не более чем точку. А поскольку движения материи при отсутствии пространства не могло происходить, то не существовало и время. Осталось только добавить: «И дух божий носился над водой». А когда, по мнению Эйнштейна, произошел «большой взрыв», материя стала, разлетаясь, разрыхляясь, тем самым, раздувать пространство, а потому и время начало «тикать». Нужно быть очень впечатлительным, чтобы думать, что, если в какой-то «черной дыре» начнется концентрация космических тел со сколь угодно большой массой, например, слияние миллиардов звёзд, то это как-то отрицательно скажется на «кубатуре» бесконечного пространства.

Интересно, Байков представляет, каков будет ответ, если попытаться из бесконечности вычесть, например, три целых пять десятых умноженных на десять в миллионной степени. Так что, как бы ни уплотнялась материя, например, в «черных дырах», на размерах чистого пространства это никак не скажется. Пространство останется бесконечным. Сегодня только верующим в библию нужно доказывать, что, если бы существовала ограниченность пространства, т.е. «небесная твердь», то невозможно было бы расположить спутники на стационарных орбитах, не работала бы сотовая связь, ГЛОНАС и т.д. А они работают.

Источник

***

Почему невозможно дать принципиально иную материалистическую трактовку бытия и его фундаментальных частностей-категорий: пространства, времени и материи? Потому что само наше мышление есть отражение объективной «логики» вещей, то есть законов бытия. Вопрос лишь в добросовестном и самокритичном подходе к процессу познания, то есть в последовательности рассуждений. Да и сама «последовательность» есть ни что иное как проявление и отражение диалектики бытия. Идеалист обязательно примешает к рассуждениям об объективной реальности что-нибудь человеческое — идею, дух, волю, бога. Либо, будучи позитивистом, вовсе отбросит всякие рассуждения о всеобщем и общем, однако на деле удариться в махровую мистику. Недобросовестный материалист, то есть вульгарный метафизик или оппортунист, никогда прямо не скажет о чем-то сверхприродном, но «протащит» идеализм в частностях, на первый взгляд мелких и мельчайших вопросах, которые по факту перевернут материализм с ног на голову.

Таким образом, диаматические категории «пространство», «время», «материя» и их единение, называемое бытием, — аксиомы — подтверждение факта принципиальной адекватности мышления в целом и, стало быть, предпосылка всякого подлинно научного познания. Отказ от признания этой аксиомы неминуемо влечёт к ошибкам во всяком мышлении о чём бы то ни было.

В отличие от физика-теоретика, не уделявшего должного внимания методологии, диаматик, начиная движение в исследуемом материале, всегда руководствуется аксиомой, гласящей, что в мире нет ничего, кроме материи, образующей бесконечное множество форм физических тел, макрообразований и микрочастиц, которые двигаются в бесконечном пространстве и в бесконечном времени.

Источник

***

Существует ли предел числовой последовательности?

Если люди уже окончательно признали, что невозможно изобрести «последнее число», то это означает, что человеческий мозг с легкостью способен постичь нечто, что принято называть бесконечностью. Причем, не только у хороших философов, но и у многих математиков, в отличие от физиков-махистов, термин «бесконечность» не вызывает ни малейшей мистической реакции. Напротив, только применяя понятие «бесконечность», математики смогли создать то, без чего сегодня не может обойтись теоретическая физика: без дифференцирования, в том числе и «полевых функций».

Мозг способен отразить одно из наиболее фундаментальных свойств мироздания, — его бесконечность, т.е. то, что невозможно пощупать руками и увидеть глазами. Абсолютная научная ясность и продуктивность идеи бесконечного подтверждается силой авторитета геометрии Евклида, которая, с одной стороны, учитывает абсолютную неспособность человека провести, например, мелом, уходящие в бесконечность две безупречные параллельные линии, а с другой стороны, исходит из логически безупречного вывода ума, усвоившего и развившего идею бесконечности числовой «оси» в интересах решения проблем геометрии.

Если числовая ось бесконечна, то две прямые, рассматриваемые как бесконечные числовые «оси», лежащие на одной плоскости, если они не пересекаются в бесконечности, могут называться параллельными прямыми.

Но парадоксально то, что многие физики, изучившие в школе геометрию Евклида, повзрослев, утратили способность проводить идею бесконечности во всех научных исследованиях объективной действительности, окружающих физиков.

Итак, первой аксиомой, не требующей доказательств для человека со здоровой психикой, адекватно отражающей важнейшие объективные свойства физического мира, является его ± бесконечность.

Поэтому, если, например, умножить массу любого материального объекта на бесконечность — мы и будем иметь представление о полной массе вселенной, без малейшей погрешности. Это количество — величина абсолютная. Слово «абсолют» применяется в диаматике как для обозначения неизменных реальностей, так и для обозначения истин, адекватно отражающих объективную реальность.

Из аксиомы о бесконечности материального мира со всей очевидностью следует, что интегральная сумма всех моментов движения в любой микромомент (по человеческим меркам) времени — бесконечна. Но и энергия каждого электрона — бесконечна. Ничем иным нельзя объяснить вечность мироздания, кроме как неуничтожимостью материи, каждая частица которой, находится в бесконечном движении, порождая эффект бесконечных энергетических проявлений. Поэтому ленинское изречение о том, что даже электрон неисчерпаем, в том числе и как источник энергии, является истиной, в отличие от того, что вытекает из известной формулы Эйнштейна, согласно которой внутренняя энергия определенной массы, хотя и велика, но конечна. Причем, энергия электрона неисчерпаема не только потому, что его внутренняя структура бесконечна, но и потому, что каждый электрон является продуктом всей бесконечной космической энергии, бесконечно «протекающей» через каждый электрон и, таким образом, обеспечивающей каждый электрон неизбывной энергией.

Каждый электрон представляет собой не автономный «шарик», летающий по орбите в неподвижном эфирном «дыму» под воздействием запасов своей внутренней энергии, как, например, ракета, а своеобразную «фильеру», до известной степени, место, через которое беспрерывно протекает дозированными порциями материя, создающая своим движением эффект, который и проявляет себя, в одних случаях, как электрон, вращающийся вокруг ядра атома, в других случаях, как «свободный» электрон в «плазме», в третьих случаях, как «голая» волна, в зависимости от испорченности наблюдателя.

Бесконечность пространства, материи и момента количества движения является объективным условием и единственно возможным объяснением причин, исключающих и «тепловую смерть вселенной», энтропию, ибо невозможно исчерпаться и впасть в беспорядок чему-либо бесконечному.

Любые нарушения космического порядка, возникающие на местном уровне, обязательно будут нейтрализованы энергией бесконечности. Именно поэтому любые взрывы самых мощных бризантных веществ и ядерных боезарядов длятся микросекунды, поскольку они вступают во взаимодействие с бесконечным потоком упорядоченной энергии, скорость проявления которой не ниже скорости света. Эта энергия организована в бесконечном пространстве, и поэтому любое местное частное возмущение не имеет никакого существенного значения для процессов, протекающих во всем мироздании. Энергия взрыва убывает обратно пропорционально квадрату расстояния именно потому, что, по мере удаления от центра взрыва, его «микроскопическая» энергия не просто «размазывается» по большей площади, а именно гасится (постоянным по величине) потоком упорядоченной энергии бесконечного космоса, приходящимся на каждый квадратный сантиметр сферы, образуемой взрывной волной. Можно, конечно, осуществить взрыв в прочной вакуумной трубе, но и тогда его распространение при неизменном сечении взрывной волны будет иметь предел дальности, как и кумулятивная струя неизменного сечения. Разумеется, и охлаждение газов будет играть роль, но снижение температуры до нормальной и есть одна из форм воздействия бесконечной, упорядоченной энергии космоса на частный внесистемный энергетический всплеск. Атомные взрывы, произведенные в космосе на высотах не менее 400 км, «как ни странно», оказались также весьма кратковременными и весьма ограниченными в пространстве.

Однако сегодня в среде некоторых физиков пользуются успехом некоторые спекуляции, содержащие «доказательства» конечности космического пространства. Один из вариантов «доказательства» конечности пространства состоит в том, что если ограниченное пространство имеет форму шара, то сколько бы физик не бродил по его поверхности, он никогда не найдет конец шара, «следовательно», утверждают поклонники идеи конечности пространства, бесконечность конечности мироздания — доказана: бесконечность воплощена в ограниченном пространстве очень большого шара, ползая по которому невозможно обнаружить конец, тем более не зная, как он выглядит. Примерно так же «думает» и муха: раз уж она, ползая по бильярдному шару, не нашла конца, значит шар бесконечен. Невозможно не поражаться мушиному мышлению некоторых физиков, которые выдают анекдот об отсутствии у шара официально признанного конца за доказательство конечности пространства. А махисты со всей серьёзностью рассуждают о том, что идея бесконечности пространства несостоятельна потому, что невозможно это установить экспериментально.

Разумеется, физики-махисты посчитают некорректным умножать массу видимой части Вселенной на бесконечность потому, что эффект «красного смещения» интерпретирован ими в единственном варианте, как «свидетельство» того, что некоторое время назад вся материя всего мироздания была конечна, и сконцентрирована она была в единственной точке, тождественной геометрической, а пространство и время, в связи с этим, отсутствовали. Затем, по мнению эйнштейнианцев, в связи с последовавшим «большим взрывом», точка стала «разбегаться», образуя пространство, время, галактики и, подобно «поп-корну», до сих пор, «разбегается». А если это так, то ясно, что за границей разбегания ни материи, ни пространства, ни времени нет. Иными словами, многие современные физики-теоретики считают нескромным умножать массу видимой части Вселенной на бесконечность, потому что, согласно «философии» махизма, нельзя оперировать тем, что не воспринимается органами чувств непосредственно. Вот когда сторонники Маха и Эйнштейна доберутся до конца бесконечной вселенной и, потрогав её конец, убедятся, что и за концом вселенной всё остальное «непространство» заполнено материей с плотностью, равной плотности материи в видимой части космоса, только тогда они позволят себе умножить, т.е. никогда.

Тем временем, археологов радуют многочисленные находки, доказывающие наличие в различных культурах большинства древних народов необычайно развитого календарного дела. Календари, составленные с помощью прежних методов астрономии много тысяч лет тому назад, не противоречат современным. Такую устойчивость внешней картины видимой Вселенной, хотя бы по отношению к Полярной звезде, наблюдаемой в течение тысячелетий всей писаной истории, ничто не мешает применить в качестве основы для понимания физической сущности всего мироздания.

Невозможно, чтобы при огромных скоростях «разбегания вселенной», якобы заданных энергией «большого взрыва», вызывающих «красное смещение», относительное положение небесных тел сохраняло свой порядок на протяжении тысячелетий. Не искалось и не найдено объяснение причинам, которые вынудили «небесные тела» расположиться в разбегающейся вселенной в достаточно стройном и устойчивом порядке, тем более что все взрывы, в том числе самые мощные атомные, проведенные в космосе, не повлекли за собой эффектов, напоминающих непрерывное разбегание или формирование систем, напоминающих планетарные. Взрыв как импульсное одноактное воздействие порождает энергично затухающее, а не нарастающее радиальное «разбегание», образующее локальное «облако».

Космические корабли в космосе вынуждены применять ракетные двигатели для поддержания необходимой скорости космических аппаратов, что доказывает наличие своеобразной формы «сопротивления» космического «вакуума», препятствующего бесконечному равномерному движению тел, искусственно выведенных на орбиту. Но физики сегодня этот процесс «объясняют» одним единственным доводом — гравитацией, носители которой всё еще не обнаружены. А если учесть, что одна из нобелевских премий уже выдана ученым, открывшим, что при сближении материальных частиц гравитация исчезает вовсе, то нет сомнения, что эйнштейнианская модель «гравитации» вообще никогда не найдет своих материальных носителей.

Иначе говоря, вполне возможно, что Хаббл сделал великое открытие — «красное смещение», но недопустимо категорично и однозначно сформулировал возможные причины его возникновения, а большинство физиков с повышенной внушаемостью, бросились искать не физические, а «притягивать за уши» математические, т.е. количественные «доказательства» к единственной модели до сих пор «разбегающейся вселенной», несмотря на всю страшную гравитацию «черных дыр».

Невзирая на то, что идеология «красного смещения» и «большого взрыва» получила уже большее распространение, чем Библия, мы будем исходить из того, что выражение «физическое пространство» принято в диаматике для обозначения объективной, не зависящей от наблюдателя реальности, представляющей собой бесконечность во всех направлениях, не обладающей дискретностью, никак не порождаемой и никем неуничтожимой. Пространство есть олицетворение абсолютной бесконечности и покоя, ибо бесконечности некуда перемещаться или распространяться, поскольку она — бесконечность. Степень покоя пространства абсолютна. В пространстве все случаи, в том числе и механического движения, являются случаями абсолютного движения. Относительным может быть, как раз, только покой отдельных материальных объектов микро- и макромиров. Все материальные объекты находятся в состоянии абсолютного движения относительно пространства, и невозможно сформулировать причину, в силу которой материальный объект мог бы покоиться в пространстве.

Принцип относительности лишь свидетельствует о тех объективных трудностях, которые испытывает педантичный наблюдатель, вознамерившийся зафиксировать тот или иной случай конкретного движения с учетом движения самого наблюдателя. Не имея технической возможности исследовать своё движение относительно реальной точки пространства, он пытается привязать точку отсчета к какому-либо «неподвижному» объекту, но, не найдя его, впадает в своеобразную панику под названием «теория относительности», т.е. абсолютизируя… относительность, не понимая, что всякое относительное движение может возникнуть лишь как результат существования абсолютного движения.

Любая точка бесконечного, абсолютно неподвижного пространства является идеальной абсолютной точкой отсчета, независимо от того, может или не может простой смертный экспериментально воспользоваться этой физической реальностью с абсолютной полнотой, т.е. «вбить гвоздь» в то место пространства, в «гринвичский меридиан» космоса, которое он будет использовать в качестве абсолютной точки отсчета.

Для людей, овладевших методом научной абстракции, определение абсолютной точки отсчета не представляет никаких затруднений. Декарт предложил ставить эту абсолютную точку отсчёта на простом листе бумаги и проводить через неё пару перпендикулярных прямых для облегчения фиксации траектории движения любых других точек на этой плоскости, и, как показала дальнейшая многовековая практика, эта модель бесконечного пространства позволяет с высокой степенью точности открывать и описывать законы самых различных форм и типов относительного и абсолютного движения в космическом пространстве, не вставая дома со стула. Причем открытию и описанию подлежат не только законы перемещения и распространения, но и законы движения качества, что также поддается графическому отображению в диаграммах и графиках.

Высокая разрешающая способность, например, аналитической геометрии, как достаточно абстрактной науки, отражает именно это свойство пространства, т.е. то, что каждая точка незыблемого пространства может служить абсолютной точкой отсчета для исследования всех абсолютных и относительных, конкретных форм движения в пространстве. Пространство можно представить как бесконечное множество точек, размер которых бесконечно мал, но свойства которых отражают основное свойство пространства — незыблемость. В связи с этим, точка, взятая в любом месте, на любой реальной плоскости, например, на классной доске, является точкой отсчета для всех остальных точек, образующих данную плоскость. Естественно, если по данной плоскости начнет передвигаться, например, муха, то, приняв любую точку на теле мухи, за ориентир, мы получим траекторию движения мухи относительно точки отсчета на плоскости или относительно другой мухи, ползающей по этой же плоскости. Если представить, что муха представляет собой не одну, а триллион точек, то и в этом случае, никаких непроходимых трудностей не возникает, даже если представить, что нужно решить эту задачу не на одной, а сразу не трёх перпендикулярных друг к другу плоскостях, т.е. в пространстве. Если вас смутит, что классная доска вращается вместе с землей, то для задачи с мухой, ползающей по конкретной доске, это не имеет никакого значения. Если же вы хотите изобразить траекторию движения мухи, ползающей по доске, но относительно Солнца, то, просто, окажется, что траектория движения мухи относительно Солнца самым ничтожным образом отличается от траектории самой Земли. И все это можно принципиально выяснить, не отходя от классной доски и не меняя точку отсчета.

Эйнштейн был загипнотизирован мнимыми, чуть ли неразрешимыми трудностями, которые, якобы, испытывает наблюдатель в связи с вращением Земли вокруг собственной оси и Солнца, т.е. в связи с многостепенной кривизной движения наблюдателя относительно объекта наблюдения. Но, если бы Эйнштейн учел соотношение радиуса Земли и бесконечности вселенной, то он понял бы, что величина смещения наблюдателя, т.е. величина погрешности, возникающая под воздействием вращения Земли, для принципиального решения проблемы познания абсолютных и относительных форм движения не имеет никакого значения при выяснении вопроса об абсолютности движения всех тел, как в ограниченном объеме, так и в бесконечном пространстве.

Евклиду хватило философской культуры, чтобы использовать абсолют бесконечности для формулировки исходной аксиомы планиметрии. Философия махизма сыграла с Эйнштейном злую шутку и заставила его идти в своих рассуждениях от самых частных, самых мелочных житейски-кухонных посылок и бессодержательных постулатов к обобщениям. Эйнштейн, как известно, не задавался вопросом, какие физические факторы обуславливают одинаковость действия законов во всех инерциальных системах отсчета, как и вопросом о физическом смысле и сущности самих инерциальных систем, причинах инерциальности. Поэтому картина мироздания приобрела в его сознании сказочно-библейские, мистические формы, зависящие не от физической сущности, а лишь от формы пространства и способностей наблюдателя. Хотя, достаточно было поразмышлять над возможностями космоса в определении судьбы планеты и возможности планеты по влиянию на Космос, чтобы прийти к выводу о примате общего над частным, бесконечного над конечным, объективного над субъективным, чтобы не подменять вопрос о сложности исследования, о возможных погрешностях исследования, порожденных незрелостью субъективных методов исследования, тезисом о невозможности постижения абсолютных истин по «причине» отсутствия в мироздании абсолютных физических сущностей, абсолютных точек отсчета и т. п.

Таким образом, система координат, введенная в практику научно-теоретического исследования Декартом, не является лишь ловкой субъективной конструкцией, граничащей с логической спекуляцией. Полной спекуляцией является, как раз, «теория кривизны пространства». Тот факт, что абстрактная система координат оказалась универсальной, т.е. способной отражать не только механические перемещения, но и фиксировать любые взаимозависимые химические, социальные и иного рода абсолютные и относительные изменения, происходящие в материи и субъективных областях, убеждает в том, что точка отсчета, лежащая в основе системы координат, абсолютна. Подобно тому, как нет никакой необходимости помещать Солнце в черепную коробку, чтобы иметь научное представление о многих свойствах этой звезды, подобно этому, нет никакой необходимости искать конкретную точку отсчета в реальном пространстве. Достаточно представить её мысленно и поставить в любом месте, хоть на относительно ровном листке бумаги, хоть на пляжном песке, как это делал ещё Архимед.

Как показала история, этот нехитрый прием позволил ученым смоделировать немало реальных процессов относительного и абсолютного движения не только в механических, ядерных, в социальных, но и в космических средах. Выбор мест создания стартовых площадок показывает, что для расчета траектории полёта космических аппаратов необходимо определить местоположение точки на вращающейся Земле и времени старта. Т.е. выбрать момент, который будет наилучшим образом соответствовать программе полета, и эта точка будет иметь значение абсолютной точки отсчета для всех последующих фаз полета. И оказалось, что, при всей относительности движений, при всем многообразии возможных траекторий тел, требующих учета для достижения цели данного полёта, не существует непреодолимых препятствий в деле отождествления точки старта, произведенного в некоторый момент времени, с точкой отсчета траекторий всех объектов, связанных с конкретной космической задачей. В результате на итоговой схеме полета застывает замысловатая многопорядковая кривая, отражающая траекторию не только относительно космических тел, но и относительно самого покоящегося пространства.

Идея бесконечного не менее продуктивна и при исследовании сущности другой важной составляющей вселенной — материи. Наличие принципиальной возможности делить арифметическую единицу на бесконечное число частей не является плодом свободной фантазии математиков. Она — отражение коренного свойства материи — её бесконечной дискретности.

Распространение идеи бесконечного на структуру материи неизбежно приводит к выводу, что не существует какой-то последней, неделимой частицы, воплощающей в себе конечное свойство материи, её субстратность, т.е. исходный кирпичик из которого «построены» все остальные формы материи и её уровни. Однако, по вполне понятной причине, а именно, в силу некоторой методологической недообразованности и нравственной беспринципности, значительное число представителей современных «точных» наук, с детской непосредственностью, избалованностью и упрямством ищут не только конец пространства, но и «последнего» носителя массы, делающего материю осязаемой, «вещной», инерционной. Т.е. современные физики, в данном вопросе, отличаются от физиков древней Греции лишь тем, что те искали мельчайшую неделимую частицу вещества, атом, а нынешние ищут мельчайшую неделимую частицу материи. Забавнее всего то, что «ученые» данной категории делают вид, что, найдя «носителя» материи, например, бозон, они прекратят дальнейшую деятельность и не будут пытаться определить из каких агентов состоит масса носителя массы.

Большинство эйнштейнианцев так и не поняли, что слово «материя» употребляется, прежде всего, в философии, во-первых, для обозначения одной из объективных составляющих мироздания, столь же объективной как и пространство и время, а во-вторых, для обозначения того элемента бытия, которое обладает свойством образовывать, сохранять и изменять формы, прежде всего, «вещного мира», порождающие в сознании человека ощущения.

Многие современные физики не понимают, что, как таковой, материи в природе не существует, поскольку она вся и всегда пребывает в бесконечном множестве каких-либо конкретных форм, начиная со звезд, планет, паровозов, картофеля и, не кончая, протонами, бозонами… Правда, есть и такие физики, которые, убедившись в том, что последней частицы материи выявить невозможно, пришли к горестному выводу, что материи нет вовсе.

Категория «материя» есть и объективный и субъективный абсолют, поскольку, какие бы формы материя не принимала в ходе их развития, она остается объективной реальностью, независимой от её формы или нашего сознания, но воспринимаемой сознанием в конкретных ощущениях, образах, представлениях и определениях. Следовательно, адекватное отражение сущности материи в сознании образует субъективный абсолют — категорию «материя», исключающую какую-либо детализацию. Т.е. например, стол материален, но материя не столообразна. Причем, если в отражении отдельных свойств материального мира сознание имеет возможность бесконечно приближаться к постижению частных сторон материи, то сущность материи ограничивается одним исчерпывающим понятием: объективная реальность, образующая бесконечный вещный мир на всех его уровнях. Однако, поскольку этот абсолют, одновременно, и субъективный, то в индивидуальном сознании он может иметь массу личных психологических оттенков, уровней ясности понятия и их расположения на «шкале» познавательной ценности индивида. Т.е. материя как субъективный абсолют есть высшее достижение философской культуры человечества, но поскольку не все представители человечества овладели философским уровнем мышления, постольку в большинстве индивидуальных представлений материя ассоциируется лишь с конкретными осязаемыми объектами. Весь махизм на этом и покоится: чего мы не видим и не можем потрогать, то не существует.

Повторим, что материя является абсолютом потому, что абсолютно неизменно её качество (быть объективной реальностью) и количество в мироздании. Оно бесконечно и неуничтожимо, поэтому оттенки и заблуждения в отражении материи, никак не влияют на саму материю.

Только время и пространство не способны менять свои формы. Форма есть внешнее выражение содержания и сущности явления. А поскольку, например, у времени есть только одно содержание, совпадающее с сущностью, постольку форма времени совпадает с содержанием, т.е. оно бесконечно и не дискретно. Это в полной мере относится и к пространству. Пространство есть бесконечность. Его содержание и сущность совпадает с формой его существования и не способно принимать никакие иные формы, кроме пространства, существующего вечно и бесконечно.

Материальные же объекты, в связи со своей корпускулярностью, способны образовывать различные объемы. Применять термин «пространство» к объему это значит проявлять склонность к терминологической антисанитарии. Имея дело на практике лишь с объемами, люди закрепостили своё мышление и свои представления об объемах, не понимая, что сознание, переходя от познания объема к познанию пространства, должно совершить качественный скачок ровно в той степени, в какой бесконечное пространство «скачкообразно» отличается от конечного объема. Но большинству физиков не удается сделать этот скачок.

Материя как философская категория неприменима для объяснения физических явлений, поскольку обозначает всю бесконечную материю на всех уровнях её бытия одновременно и во веки веков, во всей её целокупности, а не какую-то её часть или отдельную форму. Физикам не стоит искать субстрат философской категории, поскольку субстратом материи может быть только сама материя в её всеобщем бесконечном содержании. Именно это не понимают современные физики, поскольку никогда не занимались серьёзно философией. Им, «по долгу службы», надлежит предметно заниматься совершенно конкретными свойствами физических микро- и макро-объектов и формами их взаимодействий. Иной вопрос, что физикам не помешает глубокое знание философии, чтобы «случайно» не подменять предметы исследования и степень их обобщений, удлиняя, тем самым, путь к истине до размеров «дурной цикличности».

В сталинскую эпоху многие физики и биологи писали друг на друга доносы именно потому, что пытались привлечь партийную власть на свою сторону и дать своим конкретным, локальным физическим и биологическим гипотезам безграмотные философские обоснования, или, наоборот, опровергнуть своими конкретными открытиями некоторые всеобщие объективные законы диаматики. А некоторые физики еще и шантажировали власть, требованиями прекратить критиковать эйнштейнианство, «…а то не будем делать атомную бомбу…».

Они не осознавали, что и категория «объективное» — философская, поскольку применяется лишь для обозначения явления, независимого от сознания, тем более, от наблюдателя. Т.е. у материи, пространства и времени нет причин для их возникновения, поскольку они существуют вечно, т.е. бесконечно, а потому сами являются первопричиной всех наблюдаемых и не наблюдаемых форм бытия, данных человеку в ощущениях и представлениях. Материя, пространство и время и есть «святая троица» диалектиков материалистов. Они едины, объективно неразделимы и, в то же время, они — противоположности, качественно отличные друг от друга. Все изменения формы материи происходят в пространстве и во времени, но пространство и время не определяет свойства материальных форм.

Что касается идеалистов и многих современных физиков, то они исходят из того, что пространство обладает свойством кривизны, конечности, что время обладает свойством ускоряться или замедляться со скоростью, например, 5 секунд в секунду, что всё, данное человеку в ощущениях и преставлениях, является продуктом идеи, главным образом, идеи, рожденной сознанием бога. Следовательно, любое явление существует только в сознании бога и не имеет объективного бытия, независимого от сознания. Но это уже совсем другая «физика» и, раз все подобные физические явления происходят только в сознании, то этим должны заниматься психологи и психиатры.

Как уже стало бесспорно известно многим физикам, формы материи бесконечны и простираются далеко за пределы ощущений человеческими органами чувств. Однако для человека с обыденным сознанием наиболее убедительным доказательством существования материи остаётся лишь мир окружающих его предметов. Тем не менее, потребности постоянно усложняющейся общественной практики, потребности конкуренции и политического противоборства, т.е. социальные обстоятельства, вынудили ученых обратиться к исследованию, как микроуровней, так и макроуровней материи, недоступных органам непосредственных ощущений. Оказалось, что свойства и формы материи на её инфра- и ультра-уровнях можно познать, прежде всего, при помощи логического абстрактного мышления, способного приводить исследователя к верным выводам о свойствах материи не через непосредственные ощущения, а путем построения логических цепочек, основу которых составляет принцип каузальности, т.е. причинно-следственной связанности явлений материального мира. Разумеется, это обстоятельство не отрицает силы практики, необходимости опыта, эксперимента, но любой практический опыт приобретает научную ценность и позволяет сформулировать законы, по которым разворачивается эта практика, лишь после того, как всесторонне осмыслен. Более того, любому опыту предшествует, порой примитивная, но гипотеза, содержание которой хотя и субъективно, но внутренне логично.

Именно логика позволила некоторым физикам сделать вывод из факта наличия положительно и отрицательно заряженных частиц, зафиксированных косвенными методами, и построить несколько взаимоисключающих моделей строения атомов и получить практическое подтверждение правильности одной логически стройной модели структуры атомов. Однако, возникающие время от времени, скандальные разоблачения заказных спекуляций, например, на «дефекте массы», на проблеме перевода часов в 2000 году, по поводу опасности возникновения «черной дыры» в коллайдере, полное молчание относительно то ли шуток, то ли 15000 экспериментов, в которых нейтрино двигались со скоростью выше скорости света, указывают, мягко говоря, на несовершенство представлений современных официальных физиков относительно сущности материи, пространства, времени и свойств элементарных частиц.

До сих пор остается непонятым то обстоятельство, что помимо количественного анализа, более или менее пригодного для обработки методами математики, существует ещё и качественный анализ, подвластный, пока, только диаматике.

Согласно библейской легенде, вещный мир возник просто из «ничего», по воле бога. Эйнштейнианцы пошли параллельным курсом с Библией. Тоже, из ничего сотворили всё. По их мнению, объекты «вещного», зримого мира, т.е. звезды и протоны, образовались в результате «большого взрыва» после относительно длительного пребывания в некой «точке» в абсолютно неструктурированном виде.

Однако не существует никакого удовлетворительного объяснения причинам, которые первоначально сосредоточили бы всю материю мироздания в одной точке, невероятно безвременное время удерживали её в этом неопределенном состоянии и, в конце концов, породили «большой взрыв». А поскольку это извечное состояние материи никак не объясняют с точки зрения науки, в этот постулат остается только верить людям, склонным к самообману и обману. Авторы концепции «большого взрыва», как всегда, просто постулируют, что изначально была микроминиатюрная материальная точка «невероятной» плотности, а история пространства и времени началась после того, как точка взорвалась по неустановленной причине. Более того, не установлено, относительно чего эта точка была «очень» маленькой — относительно Солнца или электрона. Разные интерпретаторы на пальцах демонстрируют разные величины. Физики не утруждают себя и объяснением того, что такое: «гигантская» или «страшная сила гравитации».

По необъясненной причине, большая часть представителей современной физики отрицает наиболее безупречное, с логической точки зрения, предположение, что пространство, время и материя существовали всегда, никогда не возникали, не сжимались ни до точки, ни до грецкого ореха, а, тем более, ниоткуда не появлялись и никуда не исчезали именно потому, что все эти объективные элементы мироздания вечны, бесконечны во времени, с какой бы стороны субъекты не рассматривали их объективные сущности.

Бесконечная, видимая и невидимая невооруженным глазом, изученная с применением соответствующих методик и инструментов непосредственного и опосредованного наблюдения, макро- и микро-вселенная, указывает путь, по которому должна следовать мысль, познающая мироздание во всех его материальных формах и уровнях.

Источник

***

Что такое, собственно говоря, бытие? Советские словари, учебники и философские публикации на этот вопрос, как правило, не отвечают, предлагая сосредоточиться на категории «общественное бытие». Но если есть бытие общества, значит ведь должно быть и бытие всего мироздания.

По всему видно, что все советские и современные философы сводят понятие бытия к понятию материи. Такой приём кажется весьма материалистичным, дескать, нет ничего, кроме материи, данной нам в ощущениях, «как и писал Ленин» — скажут эти вульгарные материалисты. Да только «забылось», что Ленин писал не просто о материи, а о непрерывно движущейся в пространстве и существующей во времени неуничтожаемой и никогда никем не созданной материи.

Нужно относиться с большим пиететом к Эйнштейну и другим махистам, чтобы в ленинской формуле видеть не три элемента: пространство, время и движущуюся материю, а один — материю, формами существования которой являются пространство и время. А в философии хрущёвско-брежневского периода эту формулу «доработали» напильником до «пространство и время — атрибуты материи», иными словами свойства. Вышло полное соответствие с идеалистическими физическими теориями.

При этом ясно, что термин «атрибут» по смыслу будет копировать знаменитое употребление его Энгельсом:

«Движение, рассматриваемое в самом общем смысле слова, то есть понимаемое как способ существования материи, как внутренне присущий материи <качество> атрибут, обнимает собой все происходящие во вселенной изменения и процессы, начиная от простого перемещения и кончая мышлением».

Поэтому в «Книге для чтения по марксистской философии» — солянке 1960 года выпуска из таких воротил, как Розенталь, Фурман, Озерман и ещё семи докторов и кандидатов философских наук, утверждается:

«Поскольку материя всегда движется, и движется в пространстве и времени, то движение, пространство и время диалектический материализм считает неотъемлемыми свойствами материи».

Сложно сказать, согласились ли бы на такую формулировку, например, Александров и Митин, но думается, что классики марксизма были бы категорически против. Двигаться в своём же свойстве — это нужно такое придумать.

Преклонение философов перед физиками-идеалистами прекрасно иллюстрирует фраза Кузнецова в лекциях 1974 года «История философии для физиков и математиков»:

«Оказалось, что само пространство обладает динамическими свойствами и что эти свойства выражаются в геометрии пространства. Если поле не только существует в пространстве, но и выражается в тех или иных геометрических свойствах пространства (а именно так — в искривлении и изменении фундаментального метрического тензора — выражается гравитационное поле), то мы снова возвращаемся к многовековой трудности индивидуализации тела».

Интересно, почему Ленин, изучив Маха и махистов, не сказал: «оказалось», что материя исчезает, а есть лишь движение? Ведь в их исследованиях «доказывалось» в том числе и то, что:

«Теплота есть вид движения, эластичность есть вид движения, свет и магнетизм есть вид движения. Сама масса оказывается даже в конце концов, как предполагают, видом движения — движения чего-то такого, что не есть ни твердое тело, ни жидкость и не газ, — само не есть тело и не агрегат тел».

Ленин не был так доверчив, как девять осыпанных наградами, званиями и должностями советских философов:

«Оторвать учение Энгельса об объективной реальности времени и пространства от его учения о превращении „вещей в себе“ в „вещи для нас“, от его признания объективной и абсолютной истины, именно: объективной реальности, данной нам в ощущении, — от его признания объективной закономерности, причинности, необходимости природы, — это значит превратить целостную философию в окрошку …Человек и природа существуют только во времени и пространстве, существа же вне времени и пространства, созданные поповщиной и поддерживаемые воображением невежественной и забитой массы человечества, суть больная фантазия, выверты философского идеализма, негодный продукт негодного общественного строя. Может устареть и стареет с каждым днем учение науки о строении вещества, о химическом составе пищи, об атоме и электроне, но не может устареть истина, что человек не может питаться мыслями и рожать детей при одной только платонической любви. А философия, отрицающая объективную реальность времени и пространства, так же нелепа, внутренне гнила и фальшива, как отрицание этих последних истин. Ухищрения идеалистов и агностиков так же, в общем и целом, лицемерны, как проповедь платонической любви фарисеями!».

Советский полудиссидент, спинозист, троцкист и рыночник Ильенков, будучи большим поклонником Эйнштейна, но при этом в философии всё-таки думал головой (которую, правда, потом зачем-то на глазах супруги пытался сам себе отрезать), поэтому не менее спекулятивно, но более филигранно заявлял, что чем парадоксальнее «гениальный Эйнштейн», тем «диалектичнее», то есть правильнее, его теория:

«„Противоречие“ знакомо любой современной науке. Стоит вспомнить хотя бы обстоятельства, внутри которых родилась гениальная теория относительности. Попытки усвоить с помощью категорий классической механики определенные явления, выявленные в экспериментах Майкельсона, привели к тому, что внутри системы понятий классической механики появились нелепые, парадоксальные „противоречия“, принципиально не разрешимые с помощью категорий классической механики, и именно в качестве способа разрешения этих противоречий родилась гениальная гипотеза Эйнштейна.

Но и теория относительности не спасла теорию от противоречия. До сих пор не разрешен ни автором теории относительности, ни кем-либо другим известный парадокс в теоретических определениях вращающегося тела. Заключается он в следующем. Теория относительности, связывающая пространственные характеристики тел с их движением, выразила эту связь в формуле, согласно которой „длина тела“ сокращается в направлении движения тем более, чем скорее движется тело. Это математическое выражение всеобщего закона движения тела в пространстве вошло в математический арсенал современной физики как прочное теоретическое завоевание.

Но попытка с его помощью теоретически обработать, теоретически усвоить такой реальный физический случай, как вращение твердого диска вокруг оси приводит к „нелепейшему“ парадоксу. Получается, что окружность вращающегося диска сокращается тем более, чем больше скорость вращения, а длина радиуса вращающегося тела, согласно той же формуле, необходимо остается неизменной…

Заметим, что этот „парадокс“ — не просто курьез, а случай, в котором остро ставится вопрос о физической реальности всеобщих формул Эйнштейна. Если всеобщая формула выражает объективно-всеобщий закон предметной реальности, исследуемой в физике, то в самой объективной реальности следует допустить объективно-парадоксальное соотношение между радиусом и окружностью вращающегося тела – даже в случае вращения детского волчка, — потому что ничтожность сокращения окружности ничего не меняет в принципиальной постановке вопроса.

Убеждение в том, что в самой физической реальности такого парадоксального соотношения „не может быть“, совершенно равносильно отказу от признания физической реальности всеобщего закона, выраженного формулой Эйнштейна. А это – путь к чисто инструменталистскому оправданию всеобщего закона. Служит закон теории и практике — ну и хорошо, и нечего задаваться пустым вопросом о том, соответствует ему что-либо в „вещах в себе“ или нет. Именно так предпочитал примириться с парадоксом и сам автор теории относительности.

Можно было бы привести еще немало примеров подобного рода, удостоверяющих, что предметная реальность всегда раскрывается перед теоретическим мышлением как реальность противоречивая. История науки от Зенона Элейского до Альберта Эйнштейна независимо ни от какой философии показывает это обстоятельство как бесспорный эмпирически констатируемый факт».

Действительно, глупые «инструменталисты»! Вот настоящий философ-суицидник, в соответствии с «диалектикой», должен смиренно принять противоречия, алогичность и мистику всякой теории, которую выдвинули люди с членскими билетами академий наук, особенно европейских. «Работает девять тысяч учёных, написавших четырнадцать тысяч статей. Неужели это может быть не наукой?». А уж если сам Эйнштейн сказал…

Жаль, что Ильенков не оставил нам работ, где бы он, с присущей ему философской сноровкой, поведал, как же выглядит та объективная физическая реальность, которую проповедует теория относительности. Более-менее умные физики-теоретики до сих пор предпочитают не демонстрировать никакой конкретной модели физической реальности, соответствующей теории относительности, ограничиваясь математическим описанием, а простачки рисуют сеточки с шариками и рассказывают про избавление от старения с помощью космических путешествий.

В книге «Энгельс и современные проблемы философии марксизма» 1971 года под редакцией Иовчука и при «убойном» составе авторов из СССР и ГДР (на каждую главу по профессору философии) сказано:

«В качестве важнейших атрибутов и форм бытия материи Энгельс рассматривает также пространство и время, подчеркивая, что бытие вне времени принципиально невозможно, как и бытие вне пространства».

Впрочем, автор данной цитаты — Аскин — в результате своей «долгой и плодотворной философской карьеры» разработал целую новую теорию времени, выдвинул разные типы времени: историческое время, социальное время, культурное время и даже индивидуальное время, то есть субъективное время личности. И всё это в рамках «официального марксизма».

Как показывает даже простое знакомство с биографиями видных советских философов, писавших , например, в БСЭ, засоренность троцкистами, карьеристами, оппортунистами в философии была колоссальной. И ведь известно как эти философы «наобучали» марксизму советских граждан, но многие левые всё равно продолжают «учиться» по их писанине.

Субъективно-идеалистическая трактовка пространства и времени утверждает, что они есть образы нашего мышления, примешиваемые к материи (по Эйнштейну время — это ход часов, пространства вообще не существует, пространством он называет невидимый сферический материальный мировой растекающийся полукокон). Вульгарно-материалистическая трактовка пространства и времени утверждает, что они есть атрибуты, то есть свойства, материи. Разница лишь в том, что субъективные идеалисты источником представлений о пространстве и времени видят сознание, а вульгарные материалисты — саму материю. И та и другая концепция позволяет обслуживать идею зависимости пространства и времени друг от друга и, что ещё ужасней, от материальных объектов. Все эти философы-«марксисты» сводят время по сути к скорости течения физических процессов, а пространство — к объёму материальных объектов. У них получается, что пространство и время материальны.

Проблема ещё в том, что в постановке и разрешении основного вопроса философии пространство и время как бы не участвуют, остаются будто бы над схваткой. Так, Ленин писал:

«Есть ли более широкие понятия, с которыми могла бы оперировать теория познания, чем понятия: бытие и мышление, материя и ощущение, физическое и психическое? Нет. Это — предельно-широкие, самые широкие понятия, дальше которых по сути дела (если не иметь в виду всегда возможных изменений номенклатуры) не пошла сих пор гносеология. Только шарлатанство или крайнее скудоумие может требовать такого „определения» этих двух „рядов“ предельно-широких понятий, которое бы не состояло в „простом повторении“: то или другое берется за первичное».

Понятие пространства шире или уже понятия материи? Понятие времени шире или уже понятия материи? И, наконец, что шире — пространство или время — как философские категории? Нелепость данных вопросов, если твёрдо стоять на почве диаматики, показывает, что в основном вопросе философии пространство и время взяты в качестве условий материального мира, в котором выясняется, что первично — материя или дух. Пространство, время и материя — несоотносимые ни «по ширине», ни «по глубине» понятия. Только с поражённой психикой сторонника теории относительности можно сравнивать буханку хлеба и пространство или автобус и время. Есть только одна категория шире категорий материи, пространства и времени, так как включает их в себя — это категория «бытие».

В бесконечном многообразии движущихся форм материи нет ни грана времени или пространства. Как глубоко ни проникай в сущность конкретного материального объекта, ничто в нём не обнаружит себя как элемент времени или пространства. Наоборот, чтобы «докопаться» до понятия времени, необходимо, вслед за Энгельсом, представить чистое время, время, в котором ничего не происходит. Чтобы «докопаться» до понятия пространства, необходимо представить чистое пространство, пространство, в котором ничего нет.

Неразрывность материи, пространства и времени проявляется, во-первых, в том, что движущаяся материя заполняет всё бесконечное пространство и существует во времени от бесконечного прошлого настоящим моментом, и ничего из них никак иначе невозможно; во-вторых, в том, что бесконечному пространству, которое представляет собой абсолютный покой, безразлично бесконечно текущее абсолютно чистое время и наоборот. При этом материя, главное отличие которой от пространства и времени заключается в том, что она непрерывно изменяется, относится к пространству и времени как к условиям своего бытия.

Бытие, таким образом, есть комплекс объективных реальностей, основной характеристикой которого является бесконечность и всеобщность. Бытие — это всё, что было, что есть, что будет. Оно неизменно, потому что бесконечно. Нет ничего, кроме движущейся в пространстве и существующей во времени материи. Это и есть «всё».

Но это не значит, что нет пространства или нет времени. Ведь в какие бы слова оппортунисты ни обличали свои изыскания о пространстве и времени, приговором для них служит признание возможности влияния материи на пространство и время. Они таким образом отрицают то, что время и пространство — это отдельные нематериальные объективные реальности.

Пространство — это философская категория объективной реальности в виде абсолютного покоя. Никакой иной абсолютный покой, кроме пространства, немыслим и по определению является спекуляцией. Отсюда следуют главные характеристики абсолютного покоя: пространство целостно и бесконечно, оно есть бесконечное вместилище всего конечного.

Время — это философская категория объективной реальности в виде абсолютно чистого движения. Никакое абсолютно чистое движение, кроме времени, немыслимо и по определению является спекуляцией. Отсюда следуют главные характеристики чистого движения — время необратимо, поступательно и «движется» текущим моментом из бесконечного прошлого. Если бы не было текущего момента, то абсолютное движение было бы неотличимо от абсолютного покоя. Именно момент настоящего позволяет «определять» это чистое движение.

Пространство предстаёт в виде бесконечной непрерывности, а время, в свою очередь, бесконечного чистого движения. Пространство и время — нематериальные объективные реальности.

Выражение «нематериальные объективные реальности» вызовет приступ гнева у вульгарных материалистов и обвинение в идеализме. Но в чём состоит основной грех идеализма? Меньшинство современных левых максимум скажет, что идеализм антинаучен, то есть не соответствует объективной действительности. Большинство же начнёт шуметь, что просто так нельзя и всё тут. На самом деле, основной грех идеализма состоит в наличии субъекта, который играет роль идеи или духа, поэтому Ленин учил, что всякий идеализм в конечном счёте — это фидеизм, то есть поповщина. Именно поэтому идеализм антинаучен. При этом тот самый субъект, конечно, проявляет волю таким образом, чтобы держать «мир вещей» в выгодном для известных лиц состоянии. Субъективный же идеализм, устанавливая пределы познанию, распахивает парадную поповщине.

Возьмём, например, систему Гегеля, абсолютная идея которого не обладает волей. Гегель постарался в основу абсолютной идеи положить те объективные законы мироздания, которые он выявил, обобщив данные всех наук своего времени, в том числе переработав всю мировую философию. Было бы странно, если бы Гегель впервые всеобъемлющим образом развил, правда в мистифицированной форме, диалектику, но при этом в основе его философствования не лежал бы анализ реальных научных фактов. Рациональное зерно гегелевской диалектики рождено анализом объективного мира. Гегель дал всеобъемлющее и сознательное изображение всеобщих форм движения. Однако при этом, гегелевская система оказалась порочной, во-первых, потому что отказывала самому материальному миру в развитии:

«…натурфилософия, особенно в ее гегелевской форме, грешила в том отношении, что она не признавала у природы никакого развития во времени, никакого следования „одного за другим“, а признавала только сосуществование „одного рядом с другим“. Такой взгляд коренился, с одной стороны, в самой системе Гегеля, которая приписывала прогрессивное историческое развитие только „духу“, с другой же стороны — в тогдашнем общем состоянии естественных наук» — Энгельс.

Во-вторых, в том, что гегелевская система оказалась завершённой в целом, и это, конечно, послужило известным обоснованием существующих экономических и политических порядков, например, в Пруссии. Таким образом, и Гегель — венец идеалистической философии — вроде бы не оперирует мыслящим духом, но всё равно консервирует философию, превращая её тем самым в спекулятивную, то есть ложную.

Итак, грех идеализма и суть идеализма заключается в том, что он примешивает к объективному бытию что-либо субъективное. Естественно, утверждая первичность духа, идеи, объективные идеалисты не могут не примешивать лишнего. Но можно ведь примешивать субъективное и после признания первичности материи. Например, субъективистские представления о сущности пространства и времени. Получается так, что если последовательные идеалисты прошлого прямо заявляли первичность субъективного и от этого плясала их философия, то сегодня оппортунисты в большинстве своём позиционируют себя как материалистов, маскируя при этом свой идеализм. Главной ареной философских боёв давно стала гносеология, как составная часть основного вопроса философии. А спутывание материи, пространства и времени, например, распахивает дверь для идеализма искривления пространства, невещной материи, замедления времени и прочего.

Примирить философию марксизма и выводы релятивистской физики позволила ползучая ревизия материалистической теории пространства и времени, по сути, сдача советскими философами фундаментальных категорий махистам. И, похоже, началось всё с выражения «формы бытия материи», которое даёт широкий простор понимания. Бесспорно, например, что всё бесконечное многообразие материальных объектов и процессов в мире, находящихся в непрерывном движении, представляет собой бесконечную смену устойчивых форм существования материи. Эту формулировку невозможно превратно истолковать, не впадая в мистику. По ней видно, что формы существования материи — это и есть формы материи, которые являются проявлением абсолютных качеств материи — её изменчивости, то есть движения, вечности, то есть несоздаваемости, неуничтожимости и делимости (дискретности или корпускулярности). Тем самым, собственно, материя существует как объективная реальность.

Движение (изменение), несоздаваемость, неуничтожимость и есть формы бытия материи, а сами формы материи есть не что иное, как бесконечно дискретные вещи или объекты. Иными словами, все материальные объекты имеют протяжённость (что в естественных науках понимается как объём), содержат в себе известное количество материи (что в естественных науках понимается как масса) и состоят из составных, более простых, материальных объектов. И ничто иное не может считаться материей.

Тогда как советская философия говорила так: есть философское понятие материи, а есть естественно-научное, и философское исчерпывается признанием материи объективной реальностью, данной нам в ощущениях (см., например первый том учебника Митина 1934 года, стр. 107 — 109). А дескать все иные её параметры — дело физиков. Единственным незыблемым свойством материи советские философы признавали движение, и то, потому что об этом сто раз прямо написал Ленин. Но разве количество материи, протяжённость и дискретность не являются столь же незыблемыми её свойствами? Об этом также писали и Энгельс и Ленин. Разве классики не ограничились бы использованием одной единственной категории «материя», если бы пространство и время были бы всего лишь её свойствами?

Почему советская философия отдала на откуп физикам количество материи, её дискретность и вещность, пространство и время, даже причинность, но не движение материи? Всё предельно просто — что потребовал Эйнштейн и Гейзенберг, то и отдали. Или вот пишет Миньковский в своей легендарной статье «Пространство и время»:

«Воззрения на пространство и время, которые я намерен перед вами развить, возникли на экспериментально-физической основе. В этом их сила. Их тенденция радикальна. Отныне пространство само по себе и время само по себе должны обратиться в фикции и лишь некоторый вид соединения обоих должен еще сохранить самостоятельность.

(…)

В соответствии с этим мы будем иметь в мире не одно пространство, а бесконечно много пространств, аналогично тому, как в трехмерном пространстве имеется бесконечно много плоскостей. Трехмерная геометрия становится главой четырехмерной физики. Вы понимаете теперь, почему я в введении сказал, что пространство и время должны стать фикциями, и только мир должен сохранить свое существование».

Ну как тут возразишь против «экспериментально-физической основы»? Что делают советские философы, когда встречаются с подобными изысканиями? Верят на слово. Что делал, например, Энгельс и Ленин? Изучали предметно физику, химию, биологию, математику и перерабатывали данные частных наук с диаматический точки зрения. Диалектичность состоит не в том, чтобы с помощью трёх законов объяснить существование духа святога, а в предметном изучении, и в данном случае в диаматической переработке данных частных наук.

Вообще, мы горячо рекомендуем левым самостоятельно, по примеру Энгельса и Ленина, ознакомиться с работами создателей «новой физики», как минимум Эйнштейна, Гейзенберга, Шрёдингера, Бора, а не читать советские учебники, в том числе по марксизму, вперемешку с википедией.

Выше представлена диаматическая дефиниция материи как философской категории. На неё оппоненты обязательно выскажут две претензии.

Во-первых, дескать, понятие материи должно развиваться на основе современной физики, а значит, вслед за физиками-идеалистами необходимо признать поля, фотоны, гравитацию и «квантовые явления» невещными формами материи, материей, которую «нельзя ощупать». Оппоненты в таком случае всегда, отбрасывая всю диаматику, ссылаются на две цитаты Энгельса и Ленина:

«С каждым, составляющим эпоху, открытием даже в естественно-исторической области материализм неизбежно должен изменять свою форму».

«Человеческие представления о пространстве и времени относительны, но из этих относительных представлений складывается абсолютная истина, эти относительные представления, развиваясь, идут по линии абсолютной истины, приближаются к ней. Изменчивость человеческих представлений о пространстве и времени так же мало опровергает объективную реальность того и другого, как изменчивость научных знаний о строении и формах движения материи не опровергает объективной реальности внешнего мира».

Дескать, вот же, Энгельс прямым текстом предусматривает «развитие» материализма, а значит и возможность пересмотра фундаментальных категорий. Вот же, Ленин прямо пишет про изменчивость представлений о пространстве и времени. И ещё ведь Ленин писал:

«Само собою разумеется, что, разбирая вопрос о связи одной школы новейших физиков с возрождением философского идеализма, мы далеки от мысли касаться специальных учений физики. Нас интересуют исключительно гносеологические выводы из некоторых определенных положений и общеизвестных открытий».

Из чего левые делают вывод, что кесарю кесарево, а им только принимать в качестве руководящих понятия Эйнштейна, Шрёдингера, Гейзенберга и других хоккингов. Ведь «экспериментами доказано»!

Для ниспровержения данного аргумента необходимо осветить два момента: а) развиваются ли понятия материи, пространства и времени?; б) развиваются ли (или хотя бы изменяются ли) материя, пространство и время как объективные реальности?

Ленин по поводу «развития» понятия материи указывал:

«Материя есть философская категория для обозначения объективной реальности, которая дана человеку в ощущениях его, которая копируется, фотографируется, отображается нашими ощущениями, существуя независимо от них. Поэтому говорить о том, что такое понятие может „устареть“, есть младенческий лепет, есть бессмысленное повторение доводов модной реакционной философии».

Представление о существовании невещной материи, которое якобы доказано экспериментами, например, выводами релятивистской физики о природе электромагнитного поля, света, гравитации и положениями различных «интерпретаций» квантовой механики о микрочастицах, является явным расширением философской категории «материя», а значит попадает под ленинскую мысль об устаревании. Понятие материи, охватывающее все материальные объекты и процессы, устарело, — рассуждают левые теоретики — требуется расширить его достижениями современной физики, а именно включить новые невещные «типы», «формы» или «виды» материи.

А тот самый «вещественный (stofflich), чувственно воспринимаемый нами мир» Энгельса признаётся, следовательно, недостаточным.

Если читать «Материализм и эмпириокритицизм» как следует, то такой фокус, конечно, с точки зрения марксизма невозможен. Он попадает под данное ценное замечание Ленина:

«Энгельс говорит прямо, что „с каждым, составляющим эпоху, открытием даже в естественно-исторической области“ (не говоря уже об истории человечества) „материализм неизбежно должен изменять свою форму“. Следовательно, ревизия „формы“ материализма Энгельса, ревизия его натурфилософских положений не только не заключает в себе ничего „ревизионистского“ в установившемся смысле слова, а, напротив, необходимо требуется марксизмом. Махистам мы ставим в упрек отнюдь не такой пересмотр, а их чисто ревизионистский прием — изменять сути материализма под видом критики формы его, перенимать основные положения реакционной буржуазной философии без всякой попытки прямо, откровенно и решительно посчитаться с такими, например, безусловно крайне существенными в данном вопросе, утверждениями Энгельса, как его утверждение: „движение немыслимо без материи“».

Как видно, Ленин защищает суть материализма, твердит, например, о неразрывности движения и материи как о незыблемой, абсолютной истине. Относятся ли в этой связи к сути материализма положения марксизма о вещном характере материи? Видимо, по мнению левых теоретиков, не относятся, раз они с такой лёгкостью от него отказались в угоду «экспериментаторам»-идеалистам.

Советские философы и левые теоретики свято верят, что ленинское определение материи исчерпывается простой мыслью о том, что материей называют то, что находится за пределами сознания. Если завтра какой-нибудь очередной Каку наконец заявит, что эксперименты подтвердили наличие духа святога, нажавшего на кнопку приведения в исполнение большого взрыва, то эти эпигоны идеалистических категорий, если они действительно последовательны, будут вынуждены признать и это. Ведь дух святой станет объективной реальностью, данной (со слов «уважаемых людей») в ощущениях, которая копируется, фотографируется, отображается ощущениями, существуя независимо от них. Таким образом, объём и смысл категории «материя» сводится этими «марксистами» к трактовкам физических экспериментов. А «трактовщики» там сплошь идеалистические диверсанты и путаники.

С точки зрения диаматической методологии философская категория — это, во-первых, предельно общая и предельно конкретная научная абстракция, богатство содержания которой гарантирует систематизацию и согласованное включение всякого частного факта или ряда фактов. Во-вторых, это понятие о явлении, которое не допускает произвольного толкования. В-третьих, это понятие, отражающее объективные законы, формы или стороны объективной материальной действительности, узловые пункты познания. Философская категория всегда предполагает её полное соответствие всей общественно-исторической практике человечества.

Категория материи в диаматике выработана классиками марксизма в результате обобщения и систематизации всех научных истин, в основу её положен принцип материализма — не примешивать ничего субъективного. Нет сомнений, что высказанная выше формулировка категории материи по содержанию представляет собой абсолютную истину, то есть никогда не изменится. Она является аксиомой материализма. Поэтому нет глупее «марксиста», который заявляет, что физики дали ему «практику», которая корректирует это понятие.

Рабочая группа по чудесным знамениям РПЦ тоже даёт много весьма оригинальной «практики».

Марксисту следует сначала разобраться в физическом смысле сделанных, например, на основе общей и специальной теорий относительности или квантовой механики выводов и разобраться на базе диаматики, чтобы подвергнуть результаты экспериментов материалистической переработке, так как выводы Эйнштейна, Эддингтона, Бора, Гейзенберга, Шрёденгера, Паули, Франка, Иордана и других, например, о пространстве, времени и материи противоречат материализму. А поскольку эти выводы тесно связаны с самими их физическими теориями, то и последние — ложны. Они не проникают в сущность явлений, не вскрывают физический смысл изучаемых процессов, но лишь описывают, преимущественно количественно, некоторые физические зависимости. Поэтому «формулы работают», а теоретическая физика практически весь XX век стояла на месте. Мы ничего содержательного так и не узнали об электричестве, фотоне, магнетизме, гравитации и составных элементах атомных ядер. Поэтому же и вся экспериментальная часть физики свелась к коллайдерам, в которых два «нечто» сотни миллиардов раз разгоняют и «шлёпают» друг о друга и о свинец, фиксируя электроникой ионизационный след траектории, а на пластинках — «статистику» искорок.

Наши оппоненты часто не понимают, что новые научные истины не могут отменять установленных ранее истин. Наука развивается от истины первого порядка к истине второго порядка и так далее до бесконечности. Новая, более глубокая истина отрицает старую истину не путём отмены, ниспровержения, а путём углубления. Грубо говоря, в общем виде в физике это выглядит так, что каждый новый этап науки представляет собой установление и исследование законов строительных элементов прежнего уровня. Вещества — строительные элементы природных образований. Молекулы и атомы — строительные элементы веществ. Элементарные частицы — строительные элементы атомов. Частицы эфира — строительные элементы протонов и нейтронов. И так далее до бесконечности. Поле в таком случае — это возмущение газообразного эфира. Фотон — это конфигурация эфирных вихрей. Гравитация — это приталкивание в результате разницы температур эфирных образований. И никакой мистики. Вся физика, хоть макротел, хоть микротел, хоть микро-микро-микротел, хоть черепашковых скоростей, хоть скоростей света, хоть скоростей в сто миллиардов раз выше световых, в конечном счёте, должна если не объясняться законами механики, то не противоречить им, так как последняя ухватила основное в вещном характере материи. Точно так же, как познание всех сложных форм материи, вплоть до общества, не может противоречить законам механики и математики. В материи ничего не может происходить и меняться, если нет механического взаимодействия, перемещения и распространения этих форм взаимодействия. Формы бытия материи усложняются, развиваются, прогрессируют, если меняется сумма моментов количества движения материи, отношения между этими формами движения в единицу времени.

Другое дело, что материалисты не противопоставляют механическое и немеханическое взаимодействие. Поэтому истины, установленные по поводу молекул и атомов, не отменяют истин, установленных по поводу веществ. Они относятся друг другу как истины первого порядка к истинам второго порядка.

Тем более наши оппоненты не признают принцип научного мышления, который состоит в требовании движения мысли от общего к частному, от философского понимания мира к его частностям.

Таким образом, под развитием категории материи имеется в виду обогащение её новым конкретным содержанием. Мы углубляем наши знания о мире, но всеобщее, «суть материализма» (Ленин), остаётся неизменным. Не может быть, чтобы наука «вдруг» установила что-то, что бы опровергло хоть одну научную истину. Если такое происходит, значит либо первая истина не была научна, либо установление — фальшь. Иначе бы нарушался фундаментальный вывод диаматики о единстве мира, единство которого, кстати говоря, состоит в материальности. То есть сами формы материи так «согласованы» между собой обязательными неразрывными связями, что их научное познание исключает какие-либо противоречия. То есть материя движется в пространстве и существует во времени, следовательно, пространство и время даны нам как объекты познания только через материю, её изменения в пространстве и во времени.

Второй момент касается того, развиваются ли или хотя бы изменяются ли материя, пространство и время как объективные реальности. Этот вопрос и в советской и в современной литературе, как правило, вовсе обойдён стороной.

Выше было показано, что, например, Александров, скрещивая марксизм и релятивизм, создал абсурдную модель: материя движется и существует в своих же свойствах. А всё потому, что Александров, как и другие советские философы, сдал фундаментальные категории бытия физикам. А физики-идеалисты приписывают пространству кривизну и расширение, то есть пространство, как минимум, движется. Развивается ли пространство с их точки зрения, сказать сложно, но, учитывая накал мистики, возможно и такое.

Беря в расчёт начётническое отношение левых теоретиков к диалектике, следует предположить, что большинство встанет на позицию того, что материя в целом, пространство и время якобы изменяются и даже развиваются.

Психически здоровому человеку сложно представить, в чём движется пространство, куда расширяется вселенная. Наши оппоненты, не признаваясь в агностицизме как физики-идеалисты, отвечают всегда одинаково: расширяется и всё тут. Они, по-видимому, считают великим достижением материалистической мысли утверждение, что пространство расширяется в нигде и изгибается относительно ничего.

Ещё сложнее понять субъективность времени как таковую. Эйнштейн уверяет, время — это не объективная реальность:

«Чтобы узнать время в каждой точке пространства, мы можем представить себе пространство заполненным огромным количеством часов, причем все часы должны быть совершенно одинаковыми. Рассмотрим точки А, В, С.., в каждой из которых находятся часы, и которые отнесены с помощью независящих от времени координат к системе отсчета, не находящейся в ускоренном движении. В этом случае можно определить время всюду, где мы позаботились поместить часы. Если часов взято достаточно много, так чтобы на каждые из них приходился по возможности меньший участок пространства, то мы сможем определить время в любом месте пространства с какой угодно точностью. Однако, действуя подобным образом, мы не получаем такого определения времени, которое открывало бы для физика достаточно широкие возможности. Действительно, мы не сказали, каково должно быть положение стрелок в данный момент в разных точках пространства. Мы забыли синхронизировать наши часы и поэтому ясно, что промежутки времени, проходящие в течение какого-либо события, имеющего определенную длительность, будут различны в зависимости от того, в каких точках пространства происходит событие…

Для того, чтобы получить полное физическое определение времени, необходимо сделать еще один шаг. Надо сказать, каким образом все часы были выверены в начале эксперимента. Поступим следующим образом: во-первых, найдем способ передавать сигналы, например, из А в В или из В в А. Этот способ должен быть таким, чтобы мы были абсолютно уверены, что явления передачи сигналов из А в В нисколько не отличаются от явлений передачи сигналов из В в А.

(…)

Итак, мы должны синхронизовать наши часы таким образом, чтобы время, необходимое световому сигналу для прохождения пути из А в В, равнялось времени, за которое он проходит обратный путь из В в А. Теперь мы располагаем вполне определенным методом проверки одних часов относительно других. Как только часы выверены, мы говорим, что они идут в фазе. Далее, если мы будем последовательно выверять часы В по часам А, часы С по часам В…, мы получим ряд часов, идущих в фазе с предшествующими. Более того, в силу принципа постоянства скорости света две пары любых часов этой совокупности, не находящихся рядом, должны быть в фазе.

Совокупность показаний всех этих часов, идущих в фазе друг с другом, и составит то, что мы называем физическим временем.

(…)

Необходимо сделать следующее важное замечание: для определения физического времени по отношению к данной системе координат мы воспользовались группой часов, находящихся в состоянии покоя относительно этой системы. Согласно этому определению, показание времени или констатация одновременности двух событий будут иметь смысл только в том случае, если известно движение этой группы часов или системы координат. Пусть даны две системы координат S и S1, движущиеся равномерно и прямолинейно одна относительно другой. Предположим, что с каждой из этих двух систем связана группа часов, причем все часы, принадлежащие к одной и той же системе, идут в фазе. В этих условиях показания группы часов, связанной с S, определяют физическое время по отношению к системе отсчета S; подобным же образом показания группы часов, связанной с системой отсчета S1 определяют физическое время по отношению к S1. Любое элементарное событие будет иметь координату времени t по отношению к системе отсчета S и координату времени t1 по отношению к S1. Итак, мы не имеем права априори предположить, что можно выверить часы двух групп таким образом, что обе координаты времени элементарного события были бы одинаковы, иными словами, чтобы t было равно t1. Предположить это значило бы ввести произвольную гипотезу. Вплоть до настоящего времени эта гипотеза вводилась в кинематике».

Таким образом, Эйнштейн сводит время к течению физических процессов. Понятно, что в таком случае время движется вместе с формами материи как их составная часть, что лишено всякого смысла, так как в таком случае времени как таковому отказывают в существовании. Такое понятие времени исчерпывается приравниванием одного промежутка изменений в системе материальных объектов ко всякому другому материальному процессу. Получается абсолютная относительность течения различных материальных процессов. Именно из этого Эйнштейн и заключает об отсутствии объективного времени, поскольку все относительные замеры должны были бы соотноситься с абсолютным временем, лишь тогда между ними наблюдалось бы равенство. Однако «предположить это значило бы ввести произвольную гипотезу», следовательно, для каждого процесса течёт своё время и только измерив его часами можно соотнести время одного процесса с временем другого процесса. Эта «многоумная» сентенция напоминает обывательское восклицание по поводу услышанной исторической истины: «Откуда вам знать, вас же там не было». Так выглядит физический постулат о субъективности времени.

«Примитивное субъективное чувство течения времени позволяет нам упорядочить наши впечатления, судить о том, что одно событие происходит раньше, другое позднее. Но чтобы показать, что промежуток времени между двумя событиями равен десяти секундам, нужны часы. Благодаря применению часов понятие времени становится объективным. В качестве часов может быть использовано любое физическое явление, если только оно может быть повторено столько раз, сколько необходимо», — пишет Эйнштейн.

Если материалист приводит к общему знаменателю различные материальные процессы, например, процессы своей хозяйственной жизни к обороту Земли вокруг своей оси, то он очевидно сознаёт тот факт, что «совокупность» относительного, которое равно друг другу, указывает на наличие абсолютного. Эйнштейн мыслил точно так же, только от обратного, идеалистического, посыла, поэтому и отрицает равенство t и t1 в цитируемом мысленном эксперименте.

Объективное время, являясь чистым движением, в то же время не способно к изменению. Время может только увеличиваться.

Ни пространство, ни время не способны где-либо двигаться, как-либо изменятся. Они абсолютны, пространство — покой, время — чистое движение. С некоторым допущением можно сказать, что пространство движется во времени, в смысле существует вместе с настоящим моментом. Вчерашнего пространства, разумеется, уже быть не может. Пространство и время не способны к изменению, потому что лишены внутренних противоположностей. И у пространства и у времени форма полностью совпадает с содержанием.

Не больше смысла в идее, что материя в целом куда-то движется или развивается. Материя заполняет всё пространство бесконечным разнообразием своих форм. Все бесконечные по количеству и бесконечно разнообразные по качеству материальные объекты уже внутри себя в данный момент времени содержат потенциал к своему развитию в следующий момент времени. Одни формы материи прогрессируют, другие деградируют, но материя в целом остаётся неизменной, так как она бесконечна, не была создана и неуничтожима. Именно бесконечное прошлое материального мира гарантирует в каждый отдельный момент времени содержание потенциала к развитию и предрешает все последующие акты движения форм материи. Движение форм материи, в том числе в виде развития, обусловлены тем, что материя вещна, то есть корпускулярна, каждый материальный объект есть тождество противоположностей.

Таким образом, аргумент о том, что материализм должен развиваться путём примирения с выводами идеалистической физики, не состоятелен. «Новая физика» работает против сути материализма, которую, как истины наиболее общего порядка, необходимо защищать и принимать в качестве руководящих фундаментальных категорий, в качестве аксиом.

Во-вторых, оппоненты любят писать, что мы, дескать, путаем понятие материи и понятие вещества. Правда, если говорить о физике, то невещественная материя — это те самые явления, о действительно материалистической трактовке которых упоминается выше. Тогда они сразу превратятся в вещества, а вздор об отсутствии у частиц массы, искривлении пространства и замедлении времени будет отнесён к весьма забавным, но крайне позорным приёмам науки оглупления людей, которую по типу религиозного дурмана использовал эксплуататорский класс. Но у оппонентов ещё останется последний козырь — общество как особая форма материи.

Носит ли общество как форма материи вещной характер? И да, и нет. Электромагнитная форма движения в виде молнии, например, намного старее электромагнитной формы движения в виде мысли, но не исключено, что сегодня количественная характеристика этой второй формы существенно выше суммарной мощности молний в единицу времени. Место молний в земной природе миллионами лет не меняется. Форма электромагнитных процессов в мозгу меняется постоянно, в том числе и по своей интенсивности, объему и качеству решаемых задач реальной действительности. А уж если к этому присовокупить всю сумму электроэнергии, затрачиваемую на обеспечение работы ЭВМ, в том числе серверов, которые обеспечивают движение мысли в обществе, то ясно, что роль механического перемещения электронов в природе играет, с материалистической точки зрения, важнейшую роль в прогрессе человечества.

Однако при этом социальные взаимодействия, происходящие в обществе, нельзя называть механическими. Общество как форма материи отличается от других её форм, главным образом, наличием наряду с объективными формами отражения (сводимых к механике) субъективных форм отражения, называемых индивидуальным и общественным сознанием. В биологической основе мышления лежит физико-химический процесс работы мозга и нервной системы, в биологической основе труда лежит механистическое взаимодействие людей между собой и воздействие на тело природы, даже в биологической основе общения лежат механические колебания воздушной среды. И всё это вполне объяснимо с точки зрения механики. Однако при этом, комплексная сложность и единство всех физико-химических процессов существования общества выражается в появлении новой разновидности отражения — сознании. Поэтому все социальные взаимодействия, хотя и базируются на физико-химической основе, представляют собой те или иные продукты сознания.

Понятие общественного бытия, то есть того, что человечество объективно существует, при этом существует в известных природных условиях, и, вместе с тем, то, что люди живут в каждый момент времени каким-то определённым образом, при определённом способе воспроизводства общества, само собою предполагает, что люди — это живые организмы, а их воспроизводство — это система материальных процессов: репродукция, материальное и духовное производство. Это и составляет вещной характер общества как социальной формы материи. Поэтому генеральное положение марксизма, как науки об обществе, заключается в том, что общественное бытие первично.

Таким образом, общество, а также биологическая форма материи, то есть растительный и животный мир, не противоречат фундаментальному выводу диаматики о вещном характере всех форм материи.

Источник

Качество и количество

Для обозначения факта пребывания отдельных единиц материи в состоянии разной определенности, принята категория качество.

Познающий субъект, к числу качественно разнородных предметов, относит те, которые являются противоположными по своей сущности. Материальная природа, общая для всех вещей, тел и частиц является фундаментом для периодического совпадения их свойств, что порождает эффект количества.

Иначе говоря, совпадение качеств конкретных материальных образований, их одинаковость в существенном, позволяет применять категорию количество. Поэтому качество всегда имеет и некоторую количественную определенность. Количественные изменения происходят только в рамках уже определенного качества.

Таким образом, в пределах вопроса о познаваемости мира, качество первично, количество вторично. Если бы в природе не существовало качества, то говорить о количестве было бы невозможно. Поэтому один из известных законов философии правильнее трактовать не как закон перехода количественных изменений в качественные, а как закон взаимосвязи качественных и количественных изменений.

«Определение количества, — писал Гегель, — обычно приводят раньше определения качества, и притом это делается, в большинстве случаев, без какого-либо обоснования. Мы уже показали, что началом служит бытие, как таковое, значит качественное бытие. Из сравнения качества с количеством легко увидеть что по своей природе качество есть первое. Ибо количество есть качество, ставшее уже отрицательным; величина есть определенность, которая больше не едина с бытием, а уже отличная от него, она снятая, ставшее безразличным качество. Она включает в себя изменчивость бытия не изменяя самой вещи, бытия, определением которого она служит; качественная определённость едина со своим бытием, она не выходит за его пределы и не находится внутри его, а есть его непосредственная ограниченность. Поэтому качество как непосредственная определенность есть первая определённость, и с него надо начинать».

И далее: «мера есть отношение, но не отношение вообще, а определенное отношение качества и количества друг к другу», т.е. как первичное к вторичному, как непосредственное к снятому, как бытие к атрибуту.

Таким образом, не существует количества вообще. Существует лишь количество чего-то. Однако качество сохраняет само себя только до определенного предела количества. Предел количества, т.е. верхняя и нижняя количественные границы, при котором объект ещё сохраняет своё качество, свою сущность, называется мерой. За пределами меры исчезает прежнее качество объекта, его определённость и возникает… новое качество. Бытие приобретает новую определенность.

Момент выхода количественных изменений за пределы меры, т.е. исчезновение старого качества, обозначается категорией скачок. Иначе говоря, скачком называется такой момент развития материи, когда процесс отрицания старого качества новым — завершился. Протяженность скачка во времени не является определяющей характеристикой, хотя обывателя больше всего как раз и интересует вопрос: «Доживу ли Я до светлого будущего всего человечества. Если нет, то занимайтесь политикой сами!».

Забегая вперед заметим, что поскольку пространство и время не способно изменить свою определенность, т.е. превратится в «непространство» или в «невремя», постольку в сознании может найти свое отражение только скачок в развитии материи, материальных систем. Следовательно, происходящие время от времени перевороты в сознании являются или следствием отражения действительного скачка в развитии материи, или сознание открывает впервые для себя давно уже существующее явление материального мира.

Однако сознание, как показала практика, все-таки способно, при определенных условиях, породить образ, не имеющий прецедентов в бытии. Например. Алкоголики, на определенной стадии пития, твердо убеждены, что по ним бегают именно зелененькие чертики, что не замечают трезвые санитары. Каждый истинный христианин знает, что никакого Ра, Зевса или, тем более, Венеры, никогда в действительности не существовало. Но ведь «глупые» язычники, создавшие геометрию и основы триганометрии, тысячелетиями верили в существовании этих богов. Чтобы искоренить подобные заблуждения, педагогичные католики, например, вынуждены были сжигать язычников, объявляя их химеры происками дьявола. Твердая убежденность современных верующих в отсутствии Зевса, хорошее предзнаменование.

Таким образом, для скачка характерен лишь факт необратимого перехода материальных и идеальных образований из одной определённости в другую.

Процесс количественных изменений, не сопровождающихся сменой качества, принято называть эволюцией. Процесс, в рамках которого завершается отрицание старого качества новым, тем более применительно к обществу, обозначается словом революция.

Черепаха, например, может менять количественные показатели своей массы, плавучести, живучести, длины шеи и т.п., но при этом оставаться черепахой. Т.е. эволюция ведет к «рихтовке» вида, но не к перерождению в принципиально новое создание.

Вода может бесконечное количество раз сменить свою количественную определенность, побывать в газообразном и кристаллообразном состоянии, но о скачке можно будет говорить только тогда, если… Снегурочка весной вдруг не сможет растаять. Это предположение не так уж сказочно, если учесть, что человек на 80% сам состоит из воды, а весной не тает. Вода, организована в человеческом организме таким образом, что можно говорить о качественном скачке в развитии форм существования воды, как основного количественного компонента существа, имеющего непринципиальное сходство с миром биологических существ, но принципиально иную социальную сущность. В кристалогидратах вода тоже составляет основную массу, но проявляют себя кристалогидраты, как абсолютно сухие предметы.

А поскольку сущность людей и сущность вещей противоположны, то и скачки в развитии системы вещей и системы людей, т.е. общества, существенно различны.

Скачки в развитии систем вещей происходят без участия субъективного фактора, а скачки в развитии общества происходят при обязательном участии субъективного фактора. И хотя в ходе социального скачка биологическое содержание людей не претерпевает почти никаких изменений, его социальная сущность, т.е. содержание его связей, отношений с другими индивидами, меняется коренным образом, что и позволяет говорить о состоявшейся социальной революции.

Источник

Мера

Освоившим диаматику, известно, что категория мера играет одну из ключевых ролей в деле познания причин относительной устойчивости единичных эксклюзивных форм, качеств и их сочетаний в непрерывно меняющемся мироздании. Одна из причин научно-теоретической продуктивности представителей диалектической и диаматической философии (Аристотеля, Гегеля, Рикардо, Клаузевица, Маркса, Ленина, Сталина) в том и состоит, что эти методологии исключают подмену понятий, неряшливость в вопросе научной классификации явлений, и потому в их логических операциях всегда фигурируют сущности с точно очерченной мерой, т.е. рамками содержания. Даже у диалектиков-идеалистов.

Правда, это не означает, что назвав себя диаматиком, индивид тут же приобретает способность воспринимать меру «вещей» точно. Только известный литературный персонаж, дед Щукарь, мог предполагать, что, «вступив в нашу партию», он тут же превращается в носителя «должности». Звание диаматика обязывает индивида исследовать явление на пределе своих способностей, при полном напряжении творческих сил и, даже добившись вполне удовлетворительного ответа, подтвердив его на практике, диаматик обязан пребывать в уверенности, что, на самом деле, здесь осталось еще много неоткрытого

О плачевном же состоянии рыночной демократической философии в этом вопросе красноречиво свидетельствует тот факт, что, на момент написания данной статьи, в «википедии» отсутствовала статья о мере, как важнейшей категории философии. Т.е. современные рыночные философы не могут предложить обществу формулировку категории «мера», не рискуя прослыть материалистами и, даже, гегельянцами, сторонниками идеи законоМЕРНОГО развития бытия и… потерять кафедру. Они получают сегодня деньги за пропаганду мистических, а равно и псевдонаучных, эйнштейнианских «основ» мироздания («огромная плотность», «гигантская гравитация», «большой взрыв»), предпочитая обойти проблему меры молчанием или бесконечными схоластическими спорами.

В популярном варианте идею меры можно сформулировать как «ни больше, ни меньше». Но в научном плане, мера есть философская категория, принятая в среде творчески изучивших, хотя бы, «Науку логики» Гегеля, для обозначения одного из всеобщих абсолютных объективных условий существования любого частного или единичного явления, ограниченного в пространстве и времени. Любое явление размерно, объемно, протяженно, весомо. Материя является нам в различных ощущениях, представлениях и понятиях, только потому, что каждое явление образовано мерой единства различных факторов.

Не процесс измерения порождает меру, как представляют себе многие, введенные в заблуждение Эйнштейном, а, наоборот, наличие в явлении строгих пропорций между составляющими его пространственными, материальными, временными и т.п. компонентами позволяет выработать единицы измерения (мм, кг, герц, сек, ньютон) для формулирования адекватного понятия об относительных и абсолютных масштабах каждого конкретного явления, его внутренних и внешних свойствах. Современные ученые могут судить о некоторых свойствах и содержании протона или Галактики не потому, что существуют в теории Эйнштейна четыре измерения, а потому, что и протоны, и Галактика обладают объективными свойствами, содержанием и пропорциями, т.е. мерой, которая, при научном подходе к ней, позволяет выразить себя через формальные, субъективно понятые, и принятые голосованием, единицы измерения.

Одна из причин больших затруднений, возникающих перед всеми конструкторами, состоит именно в том, что они не могут произвольно назначать пропорции между элементами своих конструкций. Они вынуждены проводить кропотливые расчеты, ставить тысячи экспериментов, чтобы выявить те объективные меры, при которых готовое изделие сможет выполнять свои функции. Всякий раз, когда конструкторы закладывали в изделия пропорции, не соответствующие объективной мере вещей, конструкции «отказывались» функционировать.

В аналогичной зависимости находятся и политики. Но есть и существенное отличие политика от конструктора технических изделий. У политиков (и правых, и левых) нет возможности поставить эксперимент без вовлечения в него живых и страдающих людей. Успех или неудача «эксперимента» в политике определяется степенью научной состоятельности принятых решений. Кто знаком с трудами Маркса и Ленина, тот знает, скольких трудов и нервов им стоила борьба с революционными авантюристами, лассальянцами, бланкистами, народниками, экономистами, толкающими массы на заведомо проигрышные забастовки и восстания, ради мещанской демонстрации своей «сердобольности» или «революционности».

Марксизм-ленинизм привел в движение массы только после того, как была абсолютно четко сформулирована теория о законах победоносной революции и гарантиях победы. Авантюрная же политика демократов и, замученной ужасами быта, мелкой буржуазии, игнорирует необходимость воплощения в жизнь требований русской пословицы: «Семь раз отмерь, один раз отрежь». И поскольку предприниматели всего мира относятся к живым людям как к расходному материалу, не делая никаких принципиальных различий между, например, расходованием товара «рабочая сила», мешка цемента или банки с краской, постольку отпетые предприниматели сознательно рискуют живыми людьми более решительно, чем цементом или краской. Риск судьбами людей является содержанием экономических процессов в рыночной экономике.

(…) Категория мера принята в диаматике для обозначения, прежде всего, но не единственно, количественной стороны всякого качества, обуславливающей не только возникновение, но и развитие любой определенности, вплоть до её отрицания.

Мера — это своеобразные качественно-количественные рамки, в пределах которых возникает и сохраняется определенность объекта и явления. После преодоления объективной меры в пределах каждой единичной определенности, все частное и особенное переходит в свою противоположность, т.е. совершает скачок отрицания своей прежней сущности.

Всякая определенность конкретна именно потому, что она образована строго определенным количеством элементов известного качества. Например, различие атомов обусловлено разным количеством содержащихся в них электронов, протонов и нейтронов. Изменение пропорций между этими частицами, произошедшее в силу каких-либо причин, неизбежно приводит к изменению качеств атома как некой целостности, придавая ему новую относительно устойчивую определенность иона, изотопа или разрушая его, в зависимости от того, в каком масштабе изменены количественные пропорции, позволявшие конкретному атому существовать.

Т.е. количество и качество есть достаточно яркий пример единства и тождества противоположностей. Нет качества без количества, как и нет количества без качества. Вопрос «сколько» приобретает смысл только в связи с наличием возможности ответить на вопрос «сколько чего». Но решающим является не простое суммирование элементов, образующих целое, а синтез реальных свойств множества элементов, составляющих содержание, как объекта, так и субъекта. Подобные объективные зависимости и делают обязательным в процессе исследования не только анализ, т.е. субъективное разложение единого на составляющие его части, но и синтез, с учетом противоположности свойств единичных продуктов анализа.

Мера есть синтез всех противоположностей, формирующий качественную определенность объекта, независимую от субъективных представлений. Мера не тождественна простому количеству чего-либо. Мера есть система количеств различного качества и, в равной степени, система качеств в разном количестве. Например, критическая масса урана не характеризуется одной лишь… массой. Если критическую массу урана раскатать в фольгу, то она не проявит свойств критической массы, хотя количество атомов формально будет достаточно для осуществления «цепной реакции».

Источник

***

Из контекста трудов социалистов утопистов всех времён следует, что, сосредоточившись на проблеме справедливого распределения совокупного продукта, они не осознавали различия между категориями количество и мера. Чаще всего на эти термины и сегодня смотрят как на синонимы. Персоналисты-утописты до сих пор считают, что, если материальные блага будут поступать в распоряжение населения в «справедливых» количественных пропорциях, то такое общество и будет социалистическим. Как и полагается утопистам, персоналисты тоже ведут речь, прежде всего о справедливом распределении и обильном потреблении, не утруждая себя законами и пропорциями расширенного воспроизводства общества. Однако можно ли измерить счастье количеством копченой колбасы (любимая мера счастья диссидентов Советского Союза), съеденной на зависть нетрудолюбивому или низкоквалифицированному соседу и его детям?

Древнейшее слово, счастье, не марксистами придумано, но марксизм — единственная научная теория, которая решила задачу построения общества всеобщего счастья, поскольку поставила в своей методологии качественный анализ и синтез впереди количественных операций, т.е. четко ответила, сначала, на вопрос что, а уж потом, на вопрос сколько.

В строгом соответствии с законами, открытыми диаматикой, даже, самое точное снятие с явления количественных его характеристик, не даёт исчерпывающего ответа на вопрос о его сущности. Мера, в диаматическом смысле, не то же самое, что мера длин и весов, не то же самое, что четыре измерения в теории Эйнштейна. В диаматике, например, важнейшей мерой истинности суждений является общественно-историческая практика, а не метр, тонна или количество страниц в диссертации. Можно ли судить о сущности, например, какого-либо вида оружия, если определены его вес до миллиграмма и габариты до микрона? Многие современные либеральные историки так и утверждают, что танк «Тигр» лучше Т-34-85 потому, что больше и массивнее. Ну а то, что мировой фашизм потерпел поражение от СССР, с точки зрения либералов, это случайность, недостойная внимания. Более того, господствующее в быту сравнение количественных характеристик, например, финансового состояния соседа, с психологической точки зрения, провоцирует зависть, конфликт, порождает антагонистические противоречия, переводящие конфликт в фазу силового противоборства, но не факт, что сторона, чей потенциал, обсчитанный по субъективной методике, выражен большими величинами — одержит победу.

До Маркса исследователи не понимали, что для перехода крупных человеческих сообществ от одной социальной парадигмы к противоположной, необходимы соответствующие уровни развития объективных и субъективных факторов. Необходимый комплекс объективных и субъективных факторов и составляет ту меру, достижение которой кладёт начало скачку в развитии общества по альтернативному варианту. Но, несмотря на то, что часть комплекса этих факторов составляет необходимое условие социального скачка, диаматика исходит из того, что мера социального прогресса предполагает наличие зрелого достаточного фактора.

В ходе предпринятого исследования и предстоит разобраться в том, какие компоненты меры являются необходимыми, а какой компонент является достаточным условием переустройства общества на принципах коммунизма. Без наличия зрелого достаточного фактора, набор необходимых факторов не работает, примерно так, как некоторые виды химического синтеза без катализатора.

Но сегодня, формальный подход к определению сущности исследуемого объекта, т.е. незнание общей методологии использования категории мера при определении сущности явления, приводит экономистов-утопистов к выводу, что к числу революционных следует относить только тех пролетариев, которые получают скромные зарплаты. Получается, что величина зарплаты является исчерпывающим условием формирования класса, способного осуществить развитие революционного процесса в виде построения коммунизма. ясно, что при таком подходе профессор М.Попов не отнес бы к революционному рабочему классу ни Маркса, ни Энгельса, ни Ленина, поскольку они не работали десятками лет безропотно за мизерную зарплату на хозяина. Но можно ли найти пролетария, который внёс бы больший вклад в дело освобождения пролетариев от эксплуатации, чем, например, Маркс?

В рядах современных экономистов-утопистов и откровенных троцкистов господствует иллюзия, что после точного определения количества субъектов, которые, по размерам своей заработной платы, являются 100%-ми пролетариями, пропагандистская работа в пролетарской среде резко упростится. «Оказывается», существуют пролетарии, которых, силой одной лишь ведомости по выплате зарплаты, независимо от низкого уровня подготовки самого пропагандиста, можно легко обратить в марксистов. У многих современных левых ни на минуту не возникает сомнения в том, что их нулевая результативность в пропаганде марксизма сегодня определяется их собственной отвратительной научно-теоретической подготовкой, а не тем, что они всё время натыкаются на пролетариев не с той величиной зарплаты, с которой и начинается лёгкое усвоение марксизма.

Диаматическая категория мера не играет решающей роли в конкретных исследованиях многих «точных наук», пользующихся услугами математики, вводящей анализ в русло одних лишь количественных зависимостей. Поэтому задачи в этих областях знаний успешно решаются уже в средней школе с помощью количественных уравнений с одним неизвестным. Таковы уравнения Ома, Бернулли, Фарадея, Кирхгофа…

Но при решении общественных проблем, философская категория мера играет решающую роль, поскольку синтезирует в себе и количественные, и качественные определённости, среди которых весьма важную роль в торможении социальных скачков, до сих пор, играют интересы, невежество, добросовестные заблуждения, сознательная спекуляция и откровенная ложь. Попробуйте в современном мире найти такой случай проявления меры, при котором цена товара была бы свободна от такого качественного элемента как обман, чтобы цена точно совпадала со стоимостью, рассчитанной в соответствии с требованиями науки, и в которую продавец не закладывал бы ложь, например, о свежести и составе продукта. Поэтому между тоннами, метрами, рублём, являющимися единицами измерения в бухгалтерском учёте, и категорией мера в марксистской философии (формация, способ производства, научно-теоретический уровень общественного сознания, общественная практика) существуют большие противоречия.

Мера личных качеств человека, делающая субъекта эксплуатации борцом-победителем, не есть голая цифра величины его заработка. Весь спектр человеческих личностей есть совокупность слепков со всей системы общественных отношений за всю историю человечества. Поэтому мера (а нас интересует больше всего мера научной и политической зрелости масс, класса, партии, вождя) есть объективная но, в зависимости от исторически сложившихся условий, весьма подвижная качественная граница целостного явления, конкретная определенность для каждой исторической эпохи, для каждой конкретной страны, выход за пределы которой, нарушает уравнение и ведёт к изменению характера отношений между противоположностями, тем более, что у каждого из носителей этих противоположностей свои персональные представления о количественной определённости границ, образно говоря, добра и зла. Здесь легко сбиться на бесплодный акционизм, в лучшем случае, а то и на гапоновщину.

Марксистом же является не тот, кто способен провоцировать массы на борьбу с неясным исходом, а тот, кто может гарантировать победу, точно осознавая соотношение между достигнутой мерой факторов развития событий и необходимой мерой, которая позволяет утверждать, что «сегодня ещё рано, а завтра уже поздно». Практические результаты, имеющие всемирно исторические значения — главная мера зрелости марксиста и марксистской партии с точки зрения диаматики. Ни количество документально подтвержденных членов политической партии, поданных в «минюст», ни протоколы счётной комиссии по выборам членов ЦК, ничего не решают. Решающим является соответствие количества безусловно компетентных марксистов в партии объему и сложности решаемых задач. В этом состоит диаматическое понимание достаточного элемента меры обеспечения победы в борьбе за коммунизм.

Как говорил Ленин в политическом отчете одиннадцатому съезду РКП(б):

«За этот год мы доказали с полной ясностью, что хозяйничать мы не умеем. Это основной урок. Либо в ближайший год мы докажем обратное, либо Советская власть существовать не может. И самая большая опасность — что не все это сознают. Если бы все коммунисты, ответственные работники, ясно сознали: не умеем, давайте учиться сначала, тогда выиграем дело, — это, по-моему, был бы основной, коренной вывод. Но этого не сознают и уверены, что если кто так думает, то это неразвитой народ, не учились, мол, коммунизму, — может быть, поймут, поучатся. Нет, извините, не в том дело, что крестьянин, беспартийный рабочий не учились коммунизму, а в том дело, что миновали времена, когда нужно было развить программу и призвать народ к выполнению этой великой программы. Это время прошло, теперь нужно доказать, что вы при нынешнем трудном положении умеете практически помочь хозяйству рабочего и мужика, чтобы они видели, что соревнование вы выдержали».

Если не учиться, то попытка выхода субъекта за границы своего реального, однажды достигнутого качества, обречена на провал. Образно говоря, «выше головы не прыгнешь». Но выше чужой головы «прыгнуть» можно при капитализме, если есть возможность свернуть шею конкуренту, «заказав» его, как например, в своё время, заказали Листьева, Квантришвили, Юшенкова, Старовойтову… В рыночных условиях, выход за границы меры возможен за счёт нарушения границ других субъектов, тем более в системе частной собственности, что и обрекает капитализм на перманентную борьбу всех со всеми до полного уничтожения… жизни на Земле. Нарушая пропорции, капиталисты обрекают экономику на потери в ходе кризисов, но, не нарушая пропорции, т.е. меру, предприниматель не сможет разорить конкурентов и двигаться к вожделенной монополистической прибыли.

Сознательное соблюдение меры, т.е. качественных границ, наиболее последовательным выражением которой является диаматически понимаемое равенство в необходимости, например, композитора, поэта, инженера, медика… (но не как арифметическая конгруэнтность), есть прерогатива коммунизма, который и обеспечивает тождество и единство противоположностей (физики и лирики), чем и достигается гармоничный, бесконфликтный прогресс социальной системы. А в мире неживой материи случайное совпадение всех необходимых мер — обеспечивает феноменальную устойчивость свойств, например, растворов, сплавов, кристаллических структур и т.п.

Теория Маркса впервые в истории человечества научно, в наиболее общем виде, обосновала меру, т.е. пропорции отношений собственности, производства, обмена, распределения и потребления, гарантирующих беспрепятственное развитие каждой личности и, тем самым, преодоление антагонизмов в обществе, т.е. построение коммунизма.

В условиях же господства обыденного сознания, мера всегда является непостижимой «вещью в себе», и всякое видимое материальное неравенство порождает антагонизмы. Безлошадный — мог украсть лошадь только у того, у кого она была. Если бы лошади были у всех или принадлежали сразу всем, то повода для воровства не было бы, а, укравший общественную лошадь выглядел бы как голый либерал на Красной площади в Москве.

Источник

Объективные законы

Одним из парадоксов наших дней является то, что современная интеллигенция в подавляющей своей массе лишь приблизительно знакома с содержанием философской категории «закон». Тем, кого обидит такое утверждение, хочется предложить дать определение категории «закон» в аристотелевской, гегелевской, ленинской интерпретации или вспомнить формулировку какого-либо закона, открытого обществоведами после 1953 года. Нет сомнения, что большинству обиженных это не удастся, поскольку в действительности ни один демократ за последние сорок лет не опозорил свою научную девственность прорывом на ниве открытия законов общественного развития. Всё это легко подтвердить, если проанализировать содержание выпускавшихся и выходящих ныне «научных» обществоведческих журналов.

Несколько сложнее оценить состояние «законотворческих» дел в области «точных наук», поскольку подобные открытия, как на Востоке, так и на Западе, всегда были связаны с военными или коммерческими секретами.

Когда-то даже буржуазные учёные не стеснялись открывать такие, например, законы, как «естественный» закон народонаселения, закон убывающего плодородия, закон предельной полезности и т.д. Тем печальнее, что Академия общественных наук при ЦК КПСС за несколько последних десятилетий не смогла открыть ничего приличнее концепций «развитого социализма» и «перестройки». Причем, наблюдается характерная закономерность: чем дальше человечество уходит от времён, когда открытие объективных законов было нормой научной жизни, тем интенсивнее приходится работать «законодателям» над придумыванием юридических законов, тем больше приходится полицейским гасить агрессивность отношений между современными людьми, применяя к ним правила, которые лишь закрепляют и, тем самым, ещё больше усугубляют конфликтность современного социума.

Категория объективный закон, со времён Аристотеля, принята для обозначения каждой из бесконечного множества связей, соединяющих явления мироздания в систему. Иначе говоря, закон есть связь, но не любая, не случайная, рожденная больным воображением или распущенностью, а только объективная, т.е. независящая от воли человека, внутренняя, существенная, устойчивая и потому повторяющаяся связь явлений объективного мира.

Причем, формулировка закона, есть всего-навсего субъективное отражение необходимости, независимой от каких бы то ни было определений. Объективный закон действует и тогда, когда о его существовании никто и не подозревает.

Объективный закон отличается от правила тем, что закон отражает связь, выступающую только в качестве объективной необходимости, в то время как правило может быть принято голосованием или договором. Навряд ли когда-либо будет рационально объяснено правило, по которому мужское население некоторых народов обрезает себе крайнюю плоть и утверждает, что именно так было угодно всемогущему богу. В сравнении с этим правилом все правила дорожного движения кажутся верхом необходимости и целесообразности.

Открыть общественный закон это значит выявить содержание и сущность отношений между людьми, как форм связей, необходимо возникающих между отдельными людьми и социальными общностями независимо от их сознания, но в соответствии с уровнем развития производительных сил общества. Например, атомные электростанции под страхом смерти не позволят людям вернуться к отношениям кочевого периода истории человечества.

Или другой пример. Философ-диалектик Аристотель, домашний учитель Александра Македонского, Пришел к выводу о том, что в век мотыги человек, при всей сострадательности к чужим бедам, мог удовлетворить свои научные и эстетические потребности, только насильно низвергая значительные массы людей (вопреки их воле) в рабские условия существования. Иначе говоря, только тогда, конца надсмотрщик начнет бить людей, не имея к избиваемым личной неприязни, только в системе непрерывного контроля и битья, раб трудится на господина, освобождая его от изнурительного и отупляющего физического труда и доставляя ему время для занятий этикой и эстетикой. Перестаньте угрожать рабу отнять у него жизнь и он прекратит работу, а у хозяина исчезнет время для занятий поэзией, политикой и развратом.

Ни один палач, вбивавший гвозди в руки беглого или восставшего раба, не выражал своего собственного отношения к казнимому. «Труд» палача, есть воплощенная в нем форма общественных связей, основанных на Исходном отношении эксплуататорского общества, на частной собственности.

То есть насилие есть связь, неизбежно возникающая между двумя частниками, эксплуататором и эксплуатируемым, по поводу присвоения условий и продуктов труда. То есть насилие есть абсолютный экономический закон общества, основанного на частной собственности, но, в отличие от дюринговского понимания насилия, как греховного начала в экономической истории, диалектико-материалистический метод определяет отношения насилия, как одну из форм производственных отношений, больше известную под именем частная собственность. В известной степени, категории «насилие» и «частная собственность» есть синонимы.

Отношения частной собственности возникают не в связи с насилием, но в то же время не существуют вне отношений насилия.

Затруднение в понимании этого вопроса возникает потому, что в современном демократическом обществе, в отличие от рабовладельческого, т.е. бесхитростного эксплуататорского общества, акты насилия осуществляются периодически, чередуются с относительно идиллическими периодами «социальной гармонии». Но поскольку современные демократии обладают гигантскими армиями, высокоэффективными человекоубойными техническими средствами, то все эти «идиллические периоды», как гигантские конденсаторы алчности, разряжались мировыми войнами, показывающими, что средняя ежегодная людоедская прожорливость частной собственности — растёт от тысяч, в период рабовладения, до десятков миллионов, в демократическом капитализме.

Частная собственность и насилие неразделимы. Каждому решившемуся стать владельцем крупной частной собственности, следует подготовить к смерти себя, своих детей, окружить свою жену дюжими жеребцами-телохранителями и спокойно ждать «наезда» рэкетиров. Убийства Квантришвили, Кивилиди, Холодова, Листьева, истребление тысяч армян и азербайджанцев ради обладания Карабахом, уничтожение тысяч русских и чеченцев ради обладания нефтью Чечни, непрерывная череда подрывов на минах бизнесменов, руководителей общества «афганцев» и министров разного калибра, являются подтверждением действия абсолютного закона частной собственности уже и на территории СНГ.

Наряду с производственными отношениями собственности в процессе хозяйственной деятельности между людьми возникают отношения по поводу непосредственно производства, распределения, обмена и потребления т.е. экономические законы производства, распределения, обмена и потребления, образующие систему экономических законов.

Однако по характеру, историческому месту, степени императивности, длительности действия и т.д., экономические законы имеют и другую относительную градацию. Например: всеобщие абсолютные экономические законы, абсолютные экономические законы, всеобщий абсолютный закон частного экономического явления (например, всеобщий абсолютный закон капиталистического накопления), экономический закон отдельной фазы, экономический закон переходного периода т.д.

В данном конкретном случае нас интересует категории «абсолютный экономический закон» вообще, и «абсолютный экономический закон коммунизма» в частности, недооценка которого и привела КПСС к поражению.

Последним, кто предпринял попытку теоретического решения данной проблемы, был Сталин, поднявший этот вопрос в своей работе «Экономические проблемы социализма СССР». Однако, как стало ясно теперь, предательство дипломированной, а также наиболее невежественной части окружения Сталина и, логически вытекающая из этого обстоятельства, внезапная кончина Сталина, не позволили развить и применить эти разработки в практике строительства коммунистического общества в СССР.

С точки зрения этимологии, латинское слово абсолютный тождественно таким понятиям как безусловный, совершенный, полный, непререкаемый, не подлежащий сравнению с чем-либо,

В материалистической диалектике категория «абсолютный закон» принята для обозначения такого экономического закона, формулировка которого безусловно отражает самое существенное, видоопределяющее производственное отношение, оформившуюся связь, делающую явление конкретным в своей определенности. Исчезновение по каким-либо причинам этой связи, обозначенной как абсолютный закон, на практике означает исчезновение самого явления.

Так, закон стоимости, являющийся всеобщим и абсолютным для любого и каждого акта обмена товарами во все формациях (независимо от того, соблюдают или не соблюдают требования этого закона товаропроизводители), не является абсолютным для капитализма, поскольку, капитал это форма производственного отношения между людьми, суть которого заключается именно в неэквивалентном, в безвозмездном присвоении части общественного продукта и, следовательно, части общественной стоимости, созданной трудом человека, продавшего свою рабочую душу хозяйствующем демократу, т.е. предпринимателю. Более того, если бы закон стоимости при капитализме соблюдался, то не было бы и самого капитализма, экономических кризисов и мировых войн.

Иными словами, сознательный отказ отдельных индивидов от выполнения требований закона стоимости, привел, конечном итоге, к экспроприации частного мелкотоварного производителя и его производства, основанного на всеобщности труда, что явилось предпосылкой к возникновения общества, абсолютным экономическим законом которого, является производство и присвоение прибавочной стоимости.

Величина прибавочной стоимости, присваиваемой предпринимателем, может колебаться в довольно значительны пределах, но как только она достигает нуля, исчезает капитал, поскольку капиталом является только та сумма денег и форма экономических отношений, которая приносит прибавочную стоимость. «Производство прибавочной стоимости или наживы — таков абсолютный закон этого способа производства» — писал К.Маркс в «Капитале».

Само собой ясно, что если устранить действие абсолютного экономического закона, как главную связь между рабочим и предпринимателем, т.е. лишить предпринимателя возможности безвозмездно присваивать часть общественно стоимости, то мы, тем самым, ликвидируем капиталистическую систему распределения общественно созданного продукта, не снижая производительную силу общества, а лишь освобождая её от откровенных паразитов.

Таким образом, и с точки зрения истории субъективных перипетий развития теоретической мысли, и с точки зрения непрерывной, веками повторяющейся хозяйственной практики, можно утверждать, что абсолютные экономические законы существуют и они представляют собой такие виды связей которые не зависят от национальной принадлежности людей, от места проживания, от времени суток и т.д. Однажды возникнув, общество, все его члены оказались связанными между собой необходимыми связями, не меняющими свою определённость от момента возникновения тех или иных общественных формаций, до их естественного заката. Законы, придающие строгую определенность всей системе общественных отношений, составляющие сущность базиса, называются абсолютными экономическими законами формаций.

Источник

Истина

Истина — слово, принятое в русской словесности для обозначения максимальной приближенности субъективного суждения, теоретического определения к объективному содержанию, сущности, качественных и количественных определенностей исследуемых явлений реального бытия. Идеалисты всех видов своими многотомными фолиантами стремятся доказать, что постижение истины невозможно, а потому человеку остаётся только верить, что глаза и логика его не обманывают, не будучи ни в чем окончательно убежденным. Люди, владеющие диалектико-материалистическим мышлением и, даже, вульгарные материалисты, практикой своего достижения поставленных целей, доказывают, что их сознание способно, не только верно отразить явление, но и через исследование его сущности и содержания, определить причину его возникновения, тенденции внутренних качественных и количественных изменений и их последствия. Важнейшим примером способности добросовестного ума открывать истину, т.е. приводить своё сознание в соответствие объективному бытию, является логическая последовательность в изложении, например, геометрии Евклида, как и геометрии Декарта. Логика изложения убеждает читателя в полной посюсторонности, в могуществе человеческого мышления, а общественная практика освоения Земли и космоса, окончательно разрушает алогические построения скептиков и агностиков. Несмотря на безусловную первичность материи, истина формируется лишь в сознании. Вне сознания существует лишь объективная реальность, которой безразлично, что вы о ней думаете.

***

Сознание получает первичную информацию об окружающем его мире через органы чувств: зрение, слух, осязание, обоняние, вестибулярный аппарат. Поэтому представления человека об окружающем мире первоначально могут быть только поверхностными. Но мозг человека способен верно и устойчиво сохранять, т.е. запоминать информацию о конкретных явлениях, не путая их, а мышление способно извлекать из памяти запечатленные в ней образы и «манипулировать» ими.

А поскольку любое реальное явление есть следствие единства и борьбы противоположностей, т.е. конкретных причин, то устойчивая фиксация в сознании человека следствий служит залогом того, что, со временем, будут выявлены и причины, породившие их. Так, например, многократно повторенные и, следовательно, запомнившиеся людям ощущения ожогов от огня, позволяют человеку в светящейся подкове заподозрить то же свойство, что и у самого огня, при помощи которого эта железяка была раскалена, хотя не исключено, что первые кузнецы не ленились проверять достоверность своих догадок пальчиком.

Счастливая особенность работы человеческого мозга заключается в том, что в нем, независимо от воли его хозяина, непрерывно происходят автоматические операции с «битами» информации, полученными в результате живого пассивного созерцания.

В этих операциях «биты» информации, сравниваются с уже имеющимися, классифицируются, раскладываются по «полочкам» категорий: качество, количество, единичное, частное, общее, случайное, закономерное, форма, содержание, сущность и т.д. В результате такой обработки «биты» образуют смысловые конструкции, соответствующие реальности (истина) или противоречащие природе вещей (заблуждение).

Правила выстраивания в уме конструкций, из заложенных в память «бит», принято называть логическими операциями или логикой. Т.е. словом «логика» обозначают систему приемов, способы осмысления явления, порядок интеллектуальных операций («раздвоение» единого, движение от общего к частному, от единичного к общему, от простого к сложному, от конкретного к абстрактному, от анализа к синтезу и т.д.).

Выводы, возникшие в сознании после подобных операций, подтверждаются или опровергаются практикой.

Стихийный процесс пассивной обработки поверхностной информации называется обыденным уровнем сознания. Продукты этого уровня сознания примитивные (инстинкты, интересы, вера). Они обладают низкой прогностической и разрешающей способностью, что делает человека крайне зависимым от обстоятельств.

Однако наличие в психике человека волевого механизма привело к тому, что, с определенного момента, индивиды начинают придавать логическим операциям с «битами» информации обязательный и целенаправленный характер. Человек сознательно формирует из одних и тех же «бит» множество различных сочетаний (гипотеза), проверять их практикой (эксперимент) и делает обобщенные абстрактные выводы (собственно теория) о причинно-следственных связях, порождающих те или иные конкретные явления, что и выводит сознание на высший, т.е. на научный уровень.

Источник

***

С философской точки зрения, открытие истины обречено на успех уже тем, что главное понятие материалистической философии — бытие, не нуждается в детализации и может быть исследовано само по себе как таковое, поскольку понятие бытие включает в себя всё и всегда, без изъятия. Поэтому не случайно и Аристотель, и Гегель свои главные труды в области диалектики открывали главой о бытии. Признав объективное бесконечное бытие, сущее в самом себе, исходной абсолютной истиной, аксиомой, исследователь избавляет себя от бесконечного блуждания среди завалов собственных субъективных заблуждений и мифов о сотворении мира и о «частице бога». Признавая бытие объективной реальностью, мы постигаем истину предельно общего характера, открывая своему познанию безграничные пласты истин более частного порядка.

Для операций с понятием «бытие» нет необходимости принимать во внимание что-либо частное или единичное, материальное или идеальное. Качество бытия есть практический синтез свойств всего бесконечного множества составляющих его элементов и форм их рефлексий. В связи с бесконечностью форм своего содержания, бесконечностью в пространстве и во времени, бытие не может быть зафиксировано в какой-либо схеме, но, если усвоена идея бесконечности бытия в формах, пространстве и времени, его несотворимость и неуничтожимость, то это и означает усвоение самой главной аксиомы, сущностного в бытии.

Бесконечность количества элементов бытия есть причина бесконечности форм бытия, но бесконечность бытия есть условие существования непрерывной цепи всех частных событий, элементов и форм бытия. В этом диаматическое единство и тождество противоположностей всеобщего и единичного. Общее в бытии довлеет над частным. Не единичные элементы, как кирпичики, образуют бесконечное бытие, а бесконечность, неисчерпаемость объективного бытия позволяет существовать всему единичному и частному, обреченному на отрицание отрицания, на бесконечную смену форм этих кирпичиков. Все материальные формы отрицаемы, не отрицаемо лишь само бытие.

Если мы изучаем свойства атома, то с точки зрения физики и химии мы можем говорить только о конкретном атоме того или иного вещества, а не об атоме вообще, поскольку атома вообще не существует. А для диаматической категории «атом» как раз безразличны конкретные свойства любого атома, а важно лишь типичное для всех атомов — их объективный характер. Для диаматики важно, что атом есть мельчайшая часть вещества, сохраняющая на предельно миниатюрном уровне физико-химические свойства этого вещества в любом ином его объеме. Свойства электрона, протона или нейтрона для диаматического исследования свойств конкретного атома не имеют значения, поскольку это уже качественно иной уровень строения материи, и свойства атома не определяются свойствами каждой отдельно взятой частицы, а лишь их количеством и пропорциями между ними. Изменение пропорций между компонентами меняет свойства атома при неизменных свойствах каждой элементарной частицы.

Для диаматической философии этого знания достаточно для преодоления мистических взглядов на материю, и в этом главное мировоззренческое предназначение диаматики. Точно так диаматик, изучая протон или нейтрон интересуется, прежде всего, конкретными свойствами протона и нейтрона как целостными образованиями, фиксируя их качественную определенность, не подменяя вопрос об их качестве вопросом о причине этих качеств, что является принципиально иным вопросом. Но это не означает отказ от поиска причин явления. Это означает, что диаматическое исследование предполагает операции с конкретными мерами, за пределами которых исследованию подлежат иные сущности. Короче говоря, диаматика не противопоставляет частное и общее, но и не подменяет исследование целого исследованием отдельного.

Диаматика оперирует в рамках объективных свойств и соотношений конечного и бесконечного. Только установив, что, например, нейтрон, по сравнению с электроном и протоном, не обладает, как утверждают современные физики, зарядом, исследователь может приступать к выявлению причин, т.е. противоположностей, порождающих данное свойство, а не наоборот.

Подобно этому и в обществоведении, при уяснении сущности чего-либо определенного, конкретного, необходимо уметь не выйти за пределы её сущности, не подменить предмет исследования. В противном случае изучению подлежат предметы и явления, не имеющие к сущности исследуемой области прямого и непосредственного отношения.

Например, при изучении социальной сущности человека, имеет ли сколь-нибудь существенное значение его вес, рост, имя, год рождения, национальность? У Маркса в известных «Тезисах о Фейербахе» говорится о том, что сущность человека не есть абстракция. Но необходимо добавить, что сущность человека не есть и частная конкретика его антропометрических характеристик. Сущность человека определяется всей совокупностью объективных общественных отношений индивидов, результатом которых и является некоторое количество фиксированных ролей, которые субъекты могут играть в данных условиях. Система общественных отношений может сделать из индивида «короля Лира», а потом сделать его бомжом, но существующая объективная система отношений средневековья не может сделать из индивида Генерального секретаря ЦК КПСС или инженера атомной электростанции.

Рассуждения, имеющие в своей основе исходное истинное суждение, имеют объективную предпосылку для развития в истинном направлении. Совершенно очевидно, что ложный исходный постулат превращает всё, построенное на его основе, в абсурд. Идея «большого взрыва» такая же претенциозная глупость, как и фраза «Да будет свет», произнесенная в абсолютной темноте.

Причем, для открытия истины во многих областях физической практики, добросовестность не является строго необходимым качеством. Открытие истин в области, например, ядерной физики требует, прежде всего, некоторой усидчивости, объемной памяти и допускает высокую степень безнравственности. Собственно, ничем иным и нельзя объяснить факт первенства западной «культуры» и науки в изобретении, создании и применении, например, оружия массового поражения людей, в том числе, и ядерного оружия. Разумеется, китайские и арабские ученые внесли свой вклад в изобретение средств применения метательных и взрывчатых свойств некоторых веществ ради решения грабительских задач своих мандаринов и эмиров, но и это не является следствием национальных особенностей, а следствием развития отношений частной собственности и, следовательно, животных инстинктов, прекрасно уживающихся с техническими знаниями. Истины, связанные с прогрессом в человеческих отношениях, подобным личностям не открываются. Неслучайно многие бывшие советские физики и математики, такие как Сахаров, Орлов, Пономарев, Березовский, реально внесли достаточно заметный вклад лишь в дело развала СССР.

Что касается истин в области обществоведения, то их содержание определяется объективным содержанием процесса развития общества. А общество, как известно, в конечном итоге, несмотря ни на что, прогрессирует. Именно общественный прогресс и является истинным отражением общественной сущности человека. Поэтому обществоведение чем дальше, тем больше вращается вокруг вопросов совершенствования форм отношений между людьми. Появление марксизма и явилось закономерным отражением этого процесса.

Эта наука, впервые в истории человечества, отказалась выстраивать концепции, обслуживающие интересы какого-либо одного класса эксплуататоров или колониальной державы, и сформулировала основные объективные законы бесконфликтного развития общества, образно говоря, рая на Земле.

Источник

***

Авторитет математики объясняется тем, во-первых, что все математические истины признаны действительными не в результате голосования, а в силу логического доказательства, не оставляющего места для любого другого логического построения и одновременно логически опровергающего все иные подходы, применявшиеся для анализа этой же теоремы, во-вторых, и это самое главное, математические истины миллионы раз проверялись практикой в самых сложных сферах науки и техники и ни разу не опровергли себя, если исследователи были научно корректны.

Законы философии, открытые Гегелем и творчески доработанные Марксом, законы политэкономии, открытые Марксом, Лениным и Сталиным, столь же объективны, а их теоретическое обоснование столь же логично, как и в математике, физике и т.д., с той лишь разницей, что законы математики не затрагивают непосредственно интересы ворующего класса, а теоретически сформулированные общественные законы раскрывают эксплуатируемым глаза на содержание механизмов ограбления большинства людей кучкой проходимцев. Поэтому все мыслители, подвергавшие сомнению «учение» о божественном происхождении блиноподобности Земли и необходимости, в связи с этим… выплаты церковной десятины, были или сожжены на костре как Джордано Бруно, Джулио Ванини, Ян Гус, или заживо погребены в каменных мешках, как Томмазо Кампанелла. Естественно, что при подобной постановке дела, осведомленность общества в отношении математики была всегда выше, чем в области общественных наук.

Источник

***

Если суммировать то, что писал Ленин, полемизируя с махистами и троцкистами в работах «Материализм и эмпириокритицизм» и «Еще раз о профсоюзах…», то минимальный набор требований к определению может выглядеть следующим образом. Дать определение чему-либо, это значит:

I. Подвести под одно понятие другое, более широкое, чтобы выявить родовидовую принадлежность определяемого «предмета»;

II. Выявить сущность «предмета», т.е. определить те противоположности, отношения которых и породили исследуемый «предмет»;

III. Охватить, изучить ВСЕ его стороны, все связи и «опосредования». «Мы никогда этого не достигнем полностью, — пишет Ленин, — но требование всесторонности предостережет нас от ошибок и омертвения».

IV. Диалектическая логика требует брать предмет в его развитии, «самодвижении» (как говорил иногда Гегель), изменении.

V. Вся человеческая практика должна войти в полное «определение предмета» и как критерий истины, и как практический определитель связи «предмета» с тем, что нужно человеку.

VI. Диалектическая логика учит, что «абстрактной истины нет, истина всегда конкретна», т.е. если заговорили о диалектике, то и следует давать определение именно диалектике, а не только ее «ядру» и, тем более, выдавать «ядро» диалектики за саму диалектику.
Но и это еще не все.

«Ни одно из этих определений, — писал Гегель, — взятое в отдельности, не истинно, а истинно лишь их единство. Таково истинно диалектическое рассмотрение их, так же как их истинный результат». Отчеркнув эту цитату двумя жирными чертами, Ленин написал сбоку: «Истинная Диалектика». (См.: Ленин В.И. «Конспект «Науки логики». Учение о бытии»).

(…)

Рассчитывая, прежде всего, на добросовестных, усидчивых, думающих читателей я, не экономя бумагу, написал в статье статье, что:

«(1) Добросовестное мышление, есть мышление свободное от какого бы то ни было страха и спекулятивности. (2) Мышление, результаты которого зависят от материального или, вытекающего из него, карьерного интереса, мышление, протекающее на базе симпатий или антипатий, не способно быть диалектическим, творческим. (3) Мышление, в котором царит осознанная необходимость постижения реального мира в том виде, в каком он пребывает объективно, т.е. независимо от сознания и интересов — есть добросовестное, т.е. диалектическое мышление. (4) Таким образом, с точки зрения достаточного определения, диалектический или творческий материализм есть наука о законах добросовестного мышления, в основе которого не лежит ничего, кроме объективных законов движения от незнания к объективной истине, от явления к сущности все более высокого порядка».

Источник

***

Следует отметить, что в отличие от физики и других естественных наук, открытие и отстаивание истины в области философии и обществознания в обязательном порядке сопряжено с добросовестностью и высокой нравственностью человека. Сегодня буржуазия предлагает учёным естественных наук лаборатории и оборудование зачастую для работы над оружием массового поражения, средствами индивидуального и массового террора, инструментами иного насилия или обмана. Таким образом перед учёными встаёт моральная дилемма — оказаться в положении кустаря или развивать науку на людоедских условиях капиталистов. Впрочем, большинство физиков, химиков и биологов — такие дремучие обыватели, что начинают задумываться о последствиях своих открытий и изобретений только после прямого наблюдения в действии разработанных с их помощью смертоносных средств или антинародного применения изобретений.

Наряду с этим, философские и обществоведческие истины прямо и неразрывно связаны с прогрессом в общественных отношениях и по своей сути противоречат паразитарной природе мышления буржуа и обывателя, поэтому в подлинном понимании они не могут даже утвердиться в сознании индивидуалистов, либералов, фашистов и тому подобных человеконенавистников.

Притом, прогресс общества является разворачиванием общественной сущности человека, стало быть, возникновение марксизма было закономерным итогом нарастания внимания человечества к совершенствованию общественных отношений. Материальное общественное бытие своими противоречиями и катастрофами буквально заставляло различные этносы задумываться над проблематикой отношений между людьми, но до Маркса все наработки в этой области велись строго с позиций различных эксплуататорских классов, то есть под углом вопросов: как заставить и принудить? как эффективнее обмануть и манипулировать? и тому подобных. Только великие утописты прошлого, будучи чем-то вроде предвестников марксизма, мыслили с позиций отрицания частной собственности, то есть от лица неимущих трудящихся, но они не смогли продвинуться дальше мечтательных помыслов, так как не владели научной, то есть материалистической, методологией. Предельная добросовестность основоположников марксизма и анализ трёх революционных открытий естествознания (клеточного строения организма, сохранении энергии и происхождение видов) позволили путём синтеза всего научно-ценного в человеческой культуре установить объективное содержание исторического процесса, вскрыть сущность общественных отношений различных эпох и открыть направление прогресса человечества. В частности, Маркс и Энгельс увидели в наёмных работниках ту гигантскую, неисчерпаемую и неодолимую социальную силу, которая не только сметёт антиразумную капиталистическую организацию общества, но и своими руками организует общественное производство, быт и воспитание сообразно объективной необходимости, то есть в строгом соответствии с выводами марксизма и частных наук.

Философия марксизма, то есть диалектический материализм или диалектический метод материализма (сокращённо «диаматика»), была сформулирована Марксом и Энгельсом на основе переработки учений Гегеля и Фейербаха. Дело в том, что Георг Вильгельм Фридрих Гегель обобщил всю философию, созданную до него, создав грандиозную философскую систему, рассматривающую мир в развитии. Однако при этом Гегель исходил из ложного, идеалистического посыла — абсолютной идеи, разворачиванием которой якобы является мироздание. Людвиг Андрес Фейербах разгромил философию Гегеля как идеалистическую, восстановив в правах материализм. Однако при этом Фейербах вместе с мистикой выбросил за борт и гегелевскую диалектику.

Вместе с тем, диаматика является принципиально новой философией, она поставила точку в развитии всей предшествующей философской мысли, создав подлинно научную систему, представляющую собой синтез истин о наиболее общих объективных законах развития, прежде всего общества как материи особого рода. Но при этом диаматика не делает различий между законами развития материи и сознания, доказав их единство, тождество и противоположность.

Подводя итог всей предшествующей философии, Энгельс писал, что все мыслители человечества объективно разделены на два больших лагеря сообразному тому, как они отвечали на «высший вопрос всей философии». Небезызвестно, что марксизм дал на него подтверждённый практикой ответ: материя первична, мир познаваем. Этот исходный посыл впервые превратил философию в науку. Наряду с этим философия впервые стала идейным оружием в руках эксплуатируемых классов. После этого никакого высшего, основного вопроса философии не осталось, либо субъект стоит на почве научного мышления и признаёт марксистский ответ в качестве аксиомы, либо он занимается спекуляциями. Теперь вся ненаучная философия, все представители обветшалого идеализма, профессорского «объективизма» и салонной «мудрости» занялись отрицанием постановки самого вопроса и, разумеется, марксистской аксиомы. Все философские направления, которые возникли на почве «третьего пути», представляют собой идейный мусор: академическую жвачку или салонную болтовню. Например, в статье Сокулер нет вообще ничего от науки, она имеет такую же идейную ценность, как нецензурная надпись на заборе.

Некоторые скажут, в аксиоме «материя первична, мир познаваем» нет никакого особого достижения, это вполне ясное положение, которым в практической деятельности руководствуется любой человек. И действительно, диаматика есть развитие природной адекватности индивидуального и общественного сознания, однако поднять мышление на высоту марксистского материализма означает в том числе положить данную аксиому в основу всякого теоретического изыскания, всех актов мышления. В этом и состоит, с одной стороны, принцип научности мышления, с другой стороны, известная сложность, так как людей тысячелетиями приучали трактовать неизученное и неизвестное мистически, а всякое бытие объяснять промыслом богов, рока или «вселенной». А значит для руководства марксистским материализмом требуется высокая степень добросовестности и даже крепость духа. Например, Сокулер знает философию марксизма, тем более на уровне исходных положений, поэтому сознательно лжёт, прикрываясь идеализмом физиков, прилежно выполняя таким образом заказ буржуазии.

Если же говорить об интеллигентах в целом, то следует отметить, что марксистская аксиома «материя первична, мир познаваем» имеет глубокое теоретическое содержание, для овладения которым необходима выучка. Практика данной аксиомы в научном сообществе СССР и советском общественном сознании в целом показала, что само по себе знание и повторение данной формулы не гарантирует научности мышления. Страна «коммунистов», «атеистов» и «материалистов» буквально в одночасье превратилась в страну пролетариев, демократов, вкладчиков финансовых пирамид, алчных деляг, членов религиозных сект и православных болванов. А наибольшее интеллектуальное и нравственное падение пришлось как раз на научную, техническую и творческую интеллигенцию, в особенности членов КПСС, которые сначала, как «отче наш», повторяли «материя первична» и клялись в верности марксизму-ленинизму, а затем двинули в храмы ставить свечки и смотреть сеансы Кашпировского.

Некоторые философы полагают, что материалист вполне может быть агностиком. Однако какова ценность утверждения о том, что материя первична, если её познание невозможно? Чем эта первичная материя отличается от идеи под названием «материя»? Только марксистская аксиома отвечает требованиям материализма: бытие — бесконечно и представлено (1) бесконечным многообразием форм материи, которые непрерывно движутся в (2) бесконечном объективным пространстве и существуют от (3) бесконечного прошлого настоящим моментом в объективном времени к бесконечному будущему, а общество — это высокоорганизованная форма материи, способная к познанию мироздания и преобразованию природы. Все иные варианты разрешения основного вопроса философии есть либо идеализм, либо настолько критические отклонения от материализма, которые неминуемо приведут к идеализму. Агностицизм под видом материализма относится к самым явным разновидностям поворота к идеализму.

Диаматика рассматривает теорию познания, законы мышления и диалектику как одно целое, не разделяя их. Иными словами, правила диаматического мышления представляют собой объективные законы познания, законы мудрости, а достоверные знания имеют значения объективных истин. Познаваемость мира доказана всей преобразовательной деятельностью человечества, в том числе промышленностью, успешными экспериментами естественных наук и практикой обществ первой фазы коммунизма (=научное преобразование общественных отношений).

Аксиома познаваемости мироздания в формулировке Ленина гласит:

«Жизнь рождает мозг. В мозгу человека отражается природа. Проверяя и применяя в практике своей и в технике правильность этих отражений, человек приходит к объективной истине».

Это же относится и к явлениям общественной жизни.

Познаваемость мира подтверждает тот факт, что взаимодействие аппарата мышления человека с окружающей действительностью есть взаимодействие одних и тех же материальных образований, отличающихся между собой лишь способом упорядоченности. Тождество аппарата мышления человека и всех иных форм материальных объектов и процессов как раз и проявляется в возможности познавать, так как вся деятельность сознания является специфической формой «реагирования», то есть отражения. Без внешнего мира не может быть сознания не только потому, что сознание есть свойство высокоорганизованной материи, то есть продукт того самого внешнего мира, но и в связи с отсутствием в таком случае материала для движения мысли. Это только философы-идеалисты способны рассуждать о «я», которое объективно изолировано от внешнего мира. «Я» не существует не только в отрыве от вселенной, но и в отрыве от общества.

Познание восходит от самого примитивного наблюдения, в котором только фиксируются явления, до установления сущности предмета исследования. Последнее называется научным познанием. Так, первичную информацию об окружающей действительности человек получает, как известно, посредством органов чувств, которые определённым образом отражают внешние воздействия. Именно отражение, как всеобщее свойство материи, будучи объективным элементом бытия, на известном уровне организации материальных форм порождает сознание. Объективное свойство материи — отражение является субъективной стороной бытия. Словно отпечаток формы одного материального объекта в другом, мысли являются отпечатками явлений внешнего мира в сознании, причём полученными не только непосредственным созерцанием, но и посредством работы мышления. Головной мозг человека способен устойчиво фиксировать и не путать между собой различные мыслеобразы, что позволяет любому здоровому человеку в дальнейшем ими манипулировать. Поскольку сознание есть свойство высокоорганизованной материи, то логика мыслительного процесса есть не что иное, как отражение логики взаимной связи объективных элементов бытия. Человеку не требуются особых пояснений, чтобы усвоить связь между такими понятиями, как причина и следствие, целое и часть, начало и конец, содержание и форма. Она представляется самоочевидной именно потому, что в основе функционирования сознания лежат те же законы, что и в основе движения материи в целом. Как не бывает мышления без языкового материала, который является его формой, так невозможно мышление вне всеобщих категорий, и неважно сознаёт это субъект или нет.

Длительное время в истории человечества познание шло в основном путём накопления практических знаний о тех или иных явлениях, которые укладывались во всеобщие категории стихийно, рассудочно. Первый настоящий научный прорыв обобщений был совершён мыслителями древности в математике. Затем уже Аристотель впервые сформулировал стройную систему философских категорий, которые приблизили человечество к познанию всеобщего. В известный момент количество достоверной информации, выводов частных наук и гениальных философских догадок позволило поднять сознание на уровень научного мышления. Ленин, критикуя Гегеля, разъяснял, каким образом складывались аксиомы мышления:

«Когда Гегель старается — иногда даже: тщится и пыжится — подвести целесообразную деятельность человека под категории логики, говоря, что эта деятельность есть „заключение“, что субъект (человек) играет роль такого-то „члена“ в логической „фигуре“ „заключения“ и т. п., — то это не только натяжка, не только игра. Тут есть очень глубокое содержание, чисто материалистическое. Надо перевернуть: практическая деятельность человека миллиарды раз должна была приводить сознание человека к повторению разных логических фигур, дабы эти фигуры могли получить значение аксиом».

Однако простота и блеск рассудочного мышления ограничивается поверхностными выводами, тогда как вскрытие сущности явлений предполагает овладение высокой степенью абстракции, ведь сущность всегда противоположна явлению. Если бы то, что мы видим, отражалось бы в сознании само собой абсолютно адекватно, то наука была бы излишней, а вместо головы мы бы имели дубликат вселенной. Но поскольку двух абсолютно одинаковых материальных образований существовать не может, а сознание способно производить лишь мысли, то человеку приходиться судить о сущности бытия, используя свою способность оперировать зафиксированными данными, проверяя выводы практикой.

Следовательно, успешность познания зависит не только от выявления и рассмотрения всей целокупности данных о предмете исследования, но и от адекватности отражения законов объективного бытия в сознании, от богатства и точности содержания категориального аппарата, в том числе, философского. Только вооружившись логикой всеобщего, мы получаем методологический инструмент, который гарантирует избавление от «худших шатаний» или, иначе говоря, от идеализма.

Высшим типом познания диаматика признаёт открытие абсолютных объективных законов (взаимосвязей) бытия и установление абсолютных объективных истин о сущности конкретных явлений. Но и каждая конкретная зафиксированная в сознании истина, как бы она ни была достигнута, адекватно отражает конкретную объективную действительность. Каждая конкретная истина действительна в своих пределах, на своём уровне и относительна к абсолютной истине всего мироздания, которая не может быть достигнута, но должна достигаться путём накопления истинного знания и всё более глубокого проникновения от истины первого порядка к истине второго порядка и так до бесконечности. Разумеется, человечество располагает и истинами, углубление которых невозможно, они относятся к единичным и частным явлениям, раз и навсегда установленным.

Процесс познания подчинён закону отрицания отрицания, то есть движение от истины первого порядка к истинам последующего порядка осуществляется путём отрицания, однако это отрицание исключает отмену или опровержение прежней истины. Наоборот, отрицание отрицания означает углубление, уточнение, преемственность.

Находятся «знатоки диалектики», которые утверждают, что истины более высокого порядка отменяют прежние истины. Тогда как в действительности более глубокие истины базируются на прежних истинах, а отметаются в процессе познания заблуждения, возникшие в единстве с прежними истинами на почве стремления к более глубокому проникновению в сущность или намеренному искажению познавательного процесса.

Притом такие объективные истины, как фундаментальные категории бытия, категории развития форм материи и открытые законы бытия (результаты высшего типа познания), могут получить новые формулировки только по поводу удобства восприятия и логического охватывания нового конкретного содержания. По своему содержанию они незыблемы, абсолютны. Диаматическое понимание бытия, материи, пространства, времени, движения, развития, общества, прогресса и, например, закона сохранения энергии, законов механического движения, экономического закона капитализма, закона коммунизма и так далее по своей сути — аксиомы, они не могут быть развиты, так как совершенно адекватно отражают объективную действительность, это с их помощью можно развивать производственную и социальную практику общества.

Критерием истинности в диаматике признаётся вся общественно-историческая практика. Никакая объективная истина не может противоречить ни одному достоверному факту общественно-исторической практики, в том числе добытым в её ходе научным знаниям, будь то законы физики, химии, биологии или марксизма. Вся имеющаяся противоречивость научного познания есть результат наличия теоретических заблуждений, неверной интерпретации или фальсификации.

Выше было показано, что современная академическая кафедра не приемлет даже разговоров об универсальном методе познания. Вопреки этому марксизм учит, что объективное бытие всех материальных образований, в том числе объективное бытие всех субъектов, подчиняется единым законам развития. Законы движения мысли есть отражение законов движения объективного материального мира. Следовательно, диаматика как методология мышления представляет собой универсальный метод познания.

Разумеется, истинное знание в частных науках можно установить и чисто эмпирическим путём, но и этот индуктивный момент познания есть всего-навсего момент диаматики, незавершённая диалектика. Однако сфера применения «метода тыка» и оперирования количественными зависимости весьма ограниченны, а первое прямо зависит от возможности физического оперирования элементами материального мира, явления которого исследуются.

Предметом же диаматики являются законы мышления, а объектом изучения — бытие, материя, пространство, время, движение и мышление, то есть всеобщее. Например, чтобы открыть законы количественных взаимодействий, в том числе пространственных форм, выраженных абстрактно через количественные параметры (математика), или законы механического движения, в том числе в веществе (механика, химия), достаточно и формальной логики. Однако уже в оптике, электродинамике и ядерной физике возникают трудности с формулированием сущности наблюдаемых явлений, хотя количественные взаимозависимости (выраженные в формулах) до известного предела вполне работают.

Ленин так формулировал черты диаматической методологии познания:

«1) объективность рассмотрения (не примеры, не отступления, а вещь сама в себе);

2) вся совокупность многоразличных отношений этой вещи к другим;

3) развитие этой вещи (соответственно явления), ее собственное движение, ее собственная жизнь;

4) внутренне противоречивые тенденции (и стороны) в этой вещи;

5) вещь (явление etc.) как сумма и единство противоположностей;

6) борьба соответственно развертывание этих противоположностей, противоречивых стремлений etc.;

7) соединение анализа и синтеза, — разборка отдельных частей и совокупность, суммирование этих частей вместе;

8) отношения каждой вещи (явления etc.) не только многоразличны, но всеобщи, универсальны. Каждая вещь (явление, процесс etc.) связаны с каждой;

9) не только единство противоположностей, но переходы каждого определения, качества, черты, стороны, свойства в каждое другое (в свою противоположность);

10) бесконечный процесс раскрытия новых сторон, отношений etc.;

11) бесконечный процесс углубления познания человеком вещи, явлений, процессов и т. д. от явлений к сущности и от менее глубокой к более глубокой сущности;

12) от сосуществования к каузальности и от одной формы связи и взаимозависимости к другой, более глубокой, более общей;

13) повторение в высшей стадии известных черт, свойств etc. низшей и

14) возврат якобы к старому (отрицание отрицания);

15) борьба содержания с формой и обратно. Сбрасывание формы, переделка содержания.;

16) переход количества в качество и наоборот».

Полезное обобщение от В.А. Подгузова:

«Если суммировать то, что писал Ленин, полемизируя с махистами и троцкистами в работах „Материализм и эмпириокритицизм“ и „Еще раз о профсоюзах…“, то минимальный набор требований к определению может выглядеть следующим образом. Дать определение чему-либо, это значит:

1. Подвести под одно понятие другое, более широкое, чтобы выявить родовидовую принадлежность определяемого „предмета“.

2. Выявить сущность „предмета“, т.е. определить те противоположности, отношения которых и породили исследуемый „предмет“.

3. Охватить, изучить ВСЕ его стороны, все связи и „опосредования“. „Мы никогда этого не достигнем полностью, — пишет Ленин, — но требование всесторонности предостережет нас от ошибок и омертвения“.

4. Диалектическая логика требует брать предмет в его развитии, „самодвижении“ (как говорил иногда Гегель), изменении.

5. Вся человеческая практика должна войти в полное „определение предмета“ и как критерий истины, и как практический определитель связи „предмета“ с тем, что нужно человеку.

6. Диалектическая логика учит, что „абстрактной истины нет, истина всегда конкретна“.

Но и это еще не все.

„Ни одно из этих определений, — писал Гегель, — взятое в отдельности, не истинно, а истинно лишь их единство. Таково истинно диалектическое рассмотрение их, так же как их истинный результат“. Отчеркнув эту цитату двумя жирными чертами, Ленин написал сбоку: „Истинная Диалектика“».

Следует уточнить, что под определением понимается словесная формулировка текущего уровня понятия.

Видно, что только второй и третий пункты связаны с инструментальным исследованием предмета, остальные представляют собой тот методологический багаж, который позволит научно обработать фактический материал.

Важным элементом диаматической методологии познания является выработка логических инструментов познания предмета исследования в виде категорий, то есть понятий с бесспорно точным содержанием. Так, В.А. Подгузов разъясняет:

«Категория — это слово, принятое для обозначения истинного содержания выведенных в ходе теоретического исследования причинно-следственных связей объективного бытия, подтвержденных общественно-исторической практикой… только выявляя объективное содержание и сущность познаваемого явления, обозначенного тем или иным словом на том или ином языке, человек пополняет свой словарный арсенал очередным инструментом познания всей развивающейся и окружающей его объективной действительности. Вне качественного развития категориального арсенала исследователя, научный прогресс осуществлять невозможно (…) Быть марксистом означает, прежде всего, выполнять требования закона диаматики о том, что объективное развитие мира должно оперативно отражаться в категориальном аппарате и становиться достоянием каждого» (см. подробнее «К вопросу о категориальном аппарате философии марксизма»).

Но показать, как диаматически подойти к предмету исследования (1), как дать научное определение (2) и необходимость развития категориального аппарата (3) — ещё не значит раскрыть всю полноту методологии познания. Необходимо разъяснить также порядок движения мысли.

Известно, что в немарксистской философии признаются два метода движения мысли — индукция и дедукция: от частного к общему и от общего к частному. Нередко можно увидеть, как философы абсолютизируют один из них (в основном индукцию, разумеется), разрывают их, хотя в чистом виде индукция без дедукции невозможна. При этом, если проследить за рассуждением современных учёных, то нет особого смысла анализировать движение их мысли с точки зрения всеобщего, общего, особенного, частного и единичного, так как зачастую они двигаются от одного заблуждения к другому. Иногда поднимаются в обобщении, иногда ошибаются в частном. Но без «общего» невозможна даже интерпретация самых первичных данных об явлениях действительности. Нельзя взять единичные факты и из их уникальности вывести общее. Именно формирование в головном мозге младенца способности оценивать поступающую информацию с точки зрения «общего» мы и связываем с обретением способности мыслить

Марксистская же школа выделяет другие два метода — диалектический, то есть истинный, и метафизический, то есть ошибочный. Метафизик всегда исследует частности без «общей картины», исследует какие-либо «отдельности» вне их всеобщей связи, таким образом, он отрицает действительное развитие явления. В основе метафизики лежит противопоставление индукции дедукции, анализа синтезу, эмпиризма рационализму. Аналогично тому, что говорилось выше насчёт индукции, чисто метафизическим мышление человека не может быть в принципе, но метафизика радикально сковывает творческий потенциал интеллекта, заставляет позитивистов блуждать в потёмках заблуждений, хотя и основанных на экспериментах и наблюдениях.

Диаматический метод не просто является научным открытием, но и представляет собой творческий синтез всего ценного, что было выработано домарксистскими мыслителями в вопросах законов мышления, он сам есть продукт отрицания отрицания.

Так, диаматический метод состоит в следующих равновеликих положениях. Первое — рассмотрение мироздания в единстве как связанного единого целого. Отсюда следует подход к явлениям как к органически связанным, зависящим друг от друга и обусловливающим друг друга. Далее, рассмотрение явлений исключительно в движении, развитии, а именно с точки зрения их возникновения и отмирания. Отсюда, следовательно, развитие — это качественный скачок в результате постепенного накопления закономерных количественных изменений. И последнее: причиной самодвижения всех явлений мироздания диаматика признаёт имманентную им внутреннюю противоположность отживающего и развивающегося, положительного и отрицательного, короче говоря, тождество и единство («борьба») противоположностей. Диалектика, по словам Ленина, собственно говоря, и является учением о единстве противоположностей, то есть учением, позволяющим научно рассматривать явления в их самодвижении, в их жизни.

Вместе с тем, диаматическая методология познания всегда основывается на логическом аппарате фундаментальных категорий бытия, то есть

«диаматик, начиная движение в исследуемом материале, всегда руководствуется аксиомой, гласящей, что в мире нет ничего, кроме материи, образующей бесконечное множество форм физических тел, макрообразований и микрочастиц, которые двигаются в бесконечном пространстве и в бесконечном времени».

Иными словами, диаматическое понимание трёх объективных реальностей бытия: материи, пространства и времени служат началом всякого движения мысли. Это обеспечивает научную материалистичность исследования, то есть не только признание материальности мироздания, но и его объективности, с чем у современных физиков крупные проблемы.

Таким образом, диаматика учит, что формой научного обобщения наличного материала по предмету исследования является открытие объективного закона. Вместе с тем открытие объективного закона — это и есть форма конкретизации нашего понятия о предмете исследования. Поэтому диаматическая методология познания требует, чтобы умозаключения в ходе исследования шли от общих объективных истин к частным, единичным конкретным объективным истинам. От общих аксиом к истинам более глубокого уровня, широкой детализации и большей конкретики.

Что означает открыть новый закон в науке? В.А. Подгузов:

«Открыть новый объективный закон — это значит обнаружить новые объективные связи между явлениями и сформулировать новое определение содержанию и сущности обнаруженной связи. Но новое означает не только иную формулировку, не похожую на прежнюю, т.е. в новой словесной редакции. В диаматике новое — это, прежде всего, более точное и глубокое представление об одном и том же явлении, отличающееся от прежнего определения, именно, большими глубиной и обобщением по закону отрицания отрицания».

С целью ознакомления с диаматической методологией познания выше были показаны её законы (цитата Ленина + цитата Подгузова), которые обычно «сворачивают» в три закона диалектики, и метод движения мысли исследователя. Стало быть, для завершения знакомства остаётся лишь сформулировать условия для научного исследования на высоком теоретическом уровне.

Для победоносного движения научной мысли необходима предельная добросовестность, которая проявляется в максимальной беспристрастности и самокритичности, то есть гарантирует независимость исследователя от интереса, симпатий, антипатий, веры, страхов и низменных страстей.

Для победоносного движения научной мысли необходимо отталкиваться в исследовании от фундаментальных категорий бытия.

Для победоносного движения научной мысли необходим высокий уровень умственного трудолюбия, необходимо тщательно изучить всё интеллектуальное богатство, выработанное человечеством, как минимум по поводу предмета исследования.

Источник

Проблема и вопрос

Слово «проблема» принято для обозначения такой ситуации, при которой наблюдатель не может предсказать дальнейшее развитие наблюдаемого им явления. Проблема является проблемой до тех пор, пока наблюдатель не уяснит её содержание, сущность и пути дальнейшего объективного развития ситуации. Как только в сознании наблюдателя исчезает ощущение непредсказуемости развития событий, проблема для него тоже исчезает. Она превращается в познанный факт с ясной тенденцией его развития. Например, ВКП(б) времен Ленина и Сталина была большой, проблемой для всех империалистов, но только до тех пор пока КПСС, неожиданно, даже для ЦРУ, не развалилась. А когда она развалилась, то коммунистическое движение перестало быть проблемой для империалистов.

Что касается вопроса, то слово «вопрос» принято для обозначения формы обращения, которая ясно дает понять, что задающий вопрос или сам не знает ответа, или знает, но почему-то выясняет его содержание у другого субъекта, например, на экзамене.

[Часто говорят «проблема крушения компартий»]. На самом деле, в случае с компартиями имеет место не проблема, а многократно повторившийся факт вырождения многих из них. А в вырождении никаких неясностей нет, как и в факте смерти.

Но если с вырождением компартий никаких проблем не возникало, и они вырождались, то долгое время существовал нерешенный вопрос: как выявить причину деградации и развала компартий?

Примерно первые 15 лет после 1991 года не прозвучало ни одного ответа на этот вопрос, который бы признавался сколь-нибудь широкой общественностью.

Прорывцы первыми и давно сделали и опубликовали своё «открытие», которое заключалось в том, что на вопрос «почему развалилась КПСС» можно ответить, но не раньше, чем освоить диаматику.

Источник

Причина

Толковый словарь Ушакова поясняет, что причина — это явление, обстоятельство, служащее основанием чего-нибудь или обусловливающее появление другого явления.

Примерно с таким понятием причины, спутав словарное значение с марксистской категорией, левые и занимаются фактоскопией истории СССР.

Несомненно, во-первых, что причина без следствия, причина, взятая изолированно, не имеет никакого смысла, и наоборот. Причина, по выражению Гегеля, «светится» в следствии, а следствие — в причине.

Во-вторых, следствие полагается в себе причиной, превращение причины в следствие есть превращение причины в то, что она есть по своему существу. Ленин указывал:

«Причина и следствие, ergo, лишь моменты всемирной взаимозависимости, связи (универсальной), взаимосцепления событий, лишь звенья в цепи развития материи».

Выделение причины в бесконечном многообразии фактов и есть её установление. Первичный анализ — разделение взятого в единстве многообразия событий прошлого — это обязательный, но самый начальный этап исследования. Спутывание сущностного и несущественного не позволяет установить причину. Вот как, например, Гегель указывает на то, что «входит» в причину:

«Причина, например живописец или толкающее тело, имеет, правда, еще и другое содержание: живописец — помимо красок и их формы, соединяющей краски для [создания] картины, а толкающее тело — помимо движения определенной силы и определенного направления. Но это другое содержание — случайный придаток, не касающийся причины; какие бы другие качества живописец ни имел независимо от того, что он живописец данной картины, это не входит в картину; лишь те из его свойств, которые представлены в действии, присущи ему как причине; по остальным же своим свойствам он не причина. Точно так же, есть ли толкающее тело камень или дерево, зеленое ли оно, желтое и т. п., это не входит в его толчок, и в этом смысле оно не причина».

В-третьих, превращение причины в следствие не может быть простым прямым её развитием, причина как явление должна быть рассмотрена в единстве со своей противоположностью, то есть в состоянии борьбы с ней, и как раз «победа», отрицание противоположности, и есть момент превращения причины в следствие.

В-четвёртых, возникновение следствия из причины — это не временная операция сама по себе, а содержательная — развитие материи, хотя и происходящее во времени. Ибо некоторые полагают, что всё прошлое есть причина всего настоящего и можно любой исторический фрагмент соотнести с любым фрагментом более дальнего прошлого и таким образом назначить причины и следствия. На самом же деле, причинно-следственная цепочка строго определённая, строго конкретная.

Таким образом,

«в философии марксизма категория „причина“ принята для обозначения не просто конкретного исторического факта, предшествующего событию (в лучшем случае это называется предпосылкой или поводом), а, прежде всего, фактора, достигшего определенной степени зрелости и находящегося в единстве со своей противоположностью, а потому в состоянии борьбы с ней, отрицая её, что и придает следствию строго определенный, конкретный характер, и относительно устойчивый вид. Проще говоря, борьба и только борьба может быть причиной того или иного следствия. Ничто в мироздании не возникает без борьбы, понимаемой диаматически. В свою очередь, борьба возникает там и тогда, где и когда имеет место тождество и единство противоположностей» — В.А Подгузов.

Отсутствие в левом движении общепризнанной детализированной концепции причины реставрации капитализма в СССР говорит, главным образом, о том, что отсутствует вместе с тем понимание собственно того, что такое строительство коммунизма. Сегодня в левом информационном пространстве, если, конечно, исключить всякого рода троцкизм и полутроцкизм, в качестве причин подсунуты несколько совершенно разных по значимости и масштабу исторических фактов: мелкобуржуазность масс, реформа Косыгина-Либермана, ликвидация МТС и передача техники колхозам, предательство партийного руководства и даже правовые нормы, рождённые Сталинской Конституцией. Как будто мелкобуржуазность появилась в начале 1950-х, до Косыгина не было Вознесенского и ему подобных, а конституцию приняли не в 1936, а в 1956 году.

Общими словами причины описываются как отказ от диктатуры пролетариата (причём почти всегда под ней имеются ввиду различные юридические загогулины, а отказ от неё представляется в виде деклараций и документов XXII съезда КПСС), как отказ от классовой борьбы и поворот в сторону рынка против плана — всё, как результат деградации КПСС. Но опять же, это не причины, даже если они перечислены складно в ряд, а предшествующие события и явления. Они говорят о причинах реставрации капитализма в СССР не больше, чем фраза «После смерти Сталина всё пошло не так, как надо». Но что, главным образом, не так и почему конкретно — вот в чём вопрос.

Выявление причины реставрации капитализма в СССР позволит избежать контрреволюции в будущем, несмотря на то, что специфика конкретно-исторических условий СССР была неповторима. А пока что левые теоретики выявили исторические факты, предшествующие краху СССР, и точно знают, что не нужно повторять из опыта СССР, но это никак не застраховывает от совершения самостоятельных и оригинальных ошибок. У всех ошибок, влекущих реставрацию капитализма, есть единое основание — оно и является причиной.

Таким образом, не каждый факт является причиной, но при этом диаматический метод требует выявления не только фактора как такового, то есть непосредственной причины, но и полноты сопутствующего контекста — всего объёма связей явления в его главном. Что в таком случае представляет собой этот контекст в первую очередь? Главным образом — это соотношение количества элементов самого фактора и его противоположности, в единстве с которым он и существует в качестве устойчивого явления. И, следовательно, предпосылок вызревания данного фактора — то есть зависимость количественного роста элементов фактора строго определённого качества от внешних для данного явления связей. В остальном контекст представляет собой комплекс условий, в том числе пространственных и временных, так или иначе влияющих на созревание фактора.

Итак,

«под словом причина следует понимать, прежде всего, темпы развития противоположных факторов, вовлеченных естественно историческими обстоятельствами в единство и борьбу, следовательно, в процесс отрицания отрицания. Само отрицание (момент скачка) немыслимо иначе как следствие движения, т.е. объективного накопления количественных изменений, приводящих к качественному скачку» — В.А. Подгузов.

Обычно говорят, что причиной такого-то события были такие-то факты, и перечисляют их. Иногда выделяют в качестве главного один или несколько фактов среди прочих. В реальности, причина — это некое устойчивое состояние, количественную определённость его однородных составных элементов можно проиллюстрировать или описать теми или иными фактами. Следствие, стало быть, это новое устойчивое состояние, возникшее в результате развития или деградации прежнего.

Следует понимать, что бывает так, что причины даны нам совершенно на поверхности, загадкой является лишь то, в какой конкретной форме они себя проявят — какие конкретно количественные определённости сделают причину достаточно зрелой. Бывает так, что наступление следствия совершенно неизбежно в самой ближайшей перспективе, поэтому причина может ощущаться как само действие.

Категорию «причина» необходимо правильно применять.

Прекрасной иллюстрацией установления и сжатой формулировки причины победы большевизма является сталинская книга «История ВКП(б). Краткий курс».

Если выявление причин происходит удовлетворительным образом, то в качестве главного факта или главных фактов обычно и указывают на фактор. Фактор отличается от факта тем, что он представляет собой некоторую тенденцию, причём в рамках общественного развития всякий фактор имеет две стороны: объективную и субъективную.

Источник

Методы полемики

В полемике обычно используют, по меньшей мере, четыре «метода» доказательства истины.

Первый метод — парадигматический, когда в качестве доказательства приводится один выгодный пример, и он же возводится в ранг закона. Второй — цитатный, когда один из «спорщиков» дословно использует мысль литератора, которого оба «спорщика», если они не лукавят, признают в качестве безусловного авторитета. Третий — абстрактно-логический, не нуждающийся в цитировании. В этом случае, один из оппонентов ставит другому логический «мат», не оставляя «поля» для маневра и даже спекуляций. Почти как в геометрии Евклида. Четвертый — научно-исторический, когда в основу довода закладывают всю систему объективных фактов, известных науке. Два последних «метода» органично входят в диалектический, хотя и не исчерпывают его.

Источник

Основы материалистического понимания истории

Человечество — это форма организации материи. Общество, являясь частью природы, кроме того, является также особой силой самой природы. Способ проявления этой особой силы состоит в развитии природы, не исключая и самого общества как её части. Сменяющие друг друга ступени развития конкретных форм преобразования природы, представляющие собой также целые исторические эпохи истории человечества, называются способами производства. Почему не способами расширенного воспроизводства общества — что было бы логичнее? Дело в том, что на историческом отрезке до достижения зрелого коммунизма, воспроизводство самого человека, в силу низкой развитости производительных сил, было совершенно вторичным, абсолютно подчинённым производству непосредственно материальных благ процессу. Долгие столетия в вопросе воспроизводства человека доминирующее место занимала проблема чисто биологического размножения и поддержания хотя бы имеющегося уровня интеллектуального развития, навыков и культурного облика. Поэтому именно способ производства материальных благ играл абсолютно решающую роль в расширенном воспроизводстве общества.

Далее, способ производства представляет собой неразрывное единство производительных сил, то есть конкретных людей известной культуры, вооружённых конкретными орудиями производства, и производственных отношений, то есть отношений между этими людьми в процессе производства.

Очевидно, что производительные силы, во-первых, способны к бесконечному развитию. Во-вторых, свою зрелость проявляют по мере превращения в абсолютно общественные — чем больше людей правильно используется в производстве, тем выше темп развития общества. В-третьих, в каждый конкретный момент соединения производительных сил с телом природы объективно требует определённую комбинацию совместных человеческих усилий известного качества.

Отсюда следует, что идеальными, сиречь целесообразными, наиболее продуктивными, производственными отношениями является такая форма человеческих отношений, которая точно учитывает все необходимые пропорции качества и количества труда, применяемых орудий, используемых природных сил и самого тела природы. Иными словами, форма общественных отношений, всецело основанная на научном познании процесса преобразования природы. Причём основополагающим условием такого рода отношений является полная консолидация усилий всех членов общества как залог, во-первых, внутренней бесконфликтности общества, так и, во-вторых, гарантия расширенного воспроизводства общества.

Однако, поскольку развитие сознания, то есть качества отражения, происходит по мере развития самого преобразовательного процесса, а человечество развивается только путём развития элементов природы, то формирование типа производственных отношений до сих пор носило чисто стихийный характер. Короче говоря, люди соединялись друг с другом в необходимом процессе производства не осознанно, а вслепую.

Что же, в таком случае, определяло облик производственных отношений? Во-первых, это объективные требования эксплуатации орудий производства — что и обеспечивало смену эпох, во-вторых, атавизмы животной психики. Если сознательная, научная организация производственных отношений является истинно человеческим, разумным подходом, то в условиях его незрелости, проявляют себя остатки животного в человеке: рефлексы, инстинкты, которые и называются материальными интересами. Грубо говоря, люди выстраивали отношения между собой по примеру животных.

Если оставаться на почве материализма, то ясно, что больше проявить себя попросту нечему. Никаких других источников формирования взаимного общения людей в процессе производства не существует.

Поэтому, когда человечество находилось в жесточайших условиях первобытного состояния, когда прибавочный продукт был настолько мал, что едва ли серьёзно накапливался, производственные отношения представляли собой отношения сотрудничества и взаимной помощи чрезвычайно придавленных внешними обстоятельствами членов родовой общины. Без полной консолидации сил всего сообщества, без абсолютного коллективизма выживание было невозможно вообще. В этом случае материальные интересы были только коллективными и полностью совпадали с инстинктом выживания всего племени. Сфера духовной жизни, конечно, была крайне примитивной и всецело подчинена задачам физического выживания. Энгельс так характеризует её:

«Племя оставалось для человека границей как по отношению к иноплеменнику, так и по отношению к самому себе: племя, род и их учреждения были священны и неприкосновенны, были той данной от природы высшей властью, которой отдельная личность оставалась безусловно подчинённой в своих чувствах, мыслях и поступках. Как ни импозантно выглядят в наших глазах люди этой эпохи, они неотличимы друг от друга, они не оторвались ещё, по выражению Маркса, от пуповины первобытной общности».

Учреждения первобытной общины были настолько естественно связаны с первейшими потребностями производственной деятельности и выживания сообщества, что в общественном сознании первобытного человека надстройка в строго научном смысле не выделялась. Духовная жизнь первобытного человека была крайне проста: коллектив — это вообще всё, источник жизни и единственный способ жизни в агрессивных условиях природы.

Зато с переходом к более производительным способам преобразования, со скачком в развитии производительных сил — переходом от крайне примитивных орудий труда к более совершенным, постепенно оформился принципиально новый тип производственных отношений. Организация более высокого уровня производства, постепенная специализация труда на физический и умственный, на исполнительный и управленческий выделила на особое положение в первую очередь наиболее авторитетных старейшин. Вполне естественно, что не обладая возможностью научного познания целесообразной организации отношений людей в процессе производства, в первую очередь эффективного использования возрастающего прибавочного продукта как главного фактора расширенного воспроизводства общества, сознание сформировавшейся верхушки было подчинено всё тем же рефлексам, инстинктам, сиречь материальным интересам, но уже получившим простор для узко-группового и индивидуалистского расцвета.

Основным приёмом «борьбы за выживание» группы или отдельного лица внутри общины является отчуждение, узурпация избыточного продукта, а затем и самих факторов производства. Если «общий труд ведет к общей собственности на средства производства, равно как на продукты производства» (Сталин), то углубившееся разделение труда привело к частной собственности на средства производства, равно как на продукты производства. Таким образом производственные отношения оформились на совершенно противоестественной антиобщественной основе — на недопущении ближнего к средствам существования. Вместе с тем, впервые появился обмен, а за ним — деньги и капитал.

Возникло, стало быть, особое состояние внутриобщественной конфликтности в виде наличия противопоставленных друг другу социальных классов — эксплуататоров и эксплуатируемых, что вызвало к жизни особый общественный институт, вставший над обществом, и охраняющий частную собственность эксплуататоров — государство. Новый общественный порядок, основывающийся на интересах эксплуататорского класса, был оформлен в виде декларации правил — то есть публичного и частного права. Вместе с государством потребовалась специальная, весьма консолидированная область духовной жизни общества — специфические формы общественного сознания и особые общественные учреждения, которые придавали бы устойчивости соединению убогих производственных отношений со всегда ретивыми, живыми, бодрыми, летящими вперёд производительными силами. Совокупность этих политических, правовых, религиозных, художественных, философских взглядов и соответствующих им политических, правовых и других учреждений называется надстройка.

Так, последние семь тысяч лет происходило социальное торможение разворачивания бесконечного потенциала развития производительных сил в угоду алчности, эгоизма, гедонизма, прихотей представителей господствующих классов.

Для того, чтобы оценить, какие потери понесло человечество за это время во взаимном пожирании отношений частной собственности, то следует оценить, сколько производительного человеческого труда, сколько творческого потенциала «сгорело» во взаимных войнах, взаимной резне, на строительстве культовых сооружений, производстве оружия и средств террора, в ходе сознательного насаждения религии, национализма, демократии, в порядке глупости и самодурства. Отказ от коммунистических принципов поставил человечество в состояние противоречия с самим собой, в состояние постоянного несчастья.

В последующие после раскола общества на классы семь тысяч лет в производственных отношениях, вслед за неостановимым развитием производительных сил, менялись по сути лишь формы частной собственности. Причём менялись с огромным скрипом, преодолевая колоссальное сопротивление надстройки.

Таким образом, капитализм венчает развитие убожества обществ, основанных на частной собственности. Обществ, структуру которых определяют производственные отношения, в которых к объективным насущным требованиям развития производительных сил гирями привязаны противоестественные и антиобщественные отношения частной собственности. Вместо дружного, совместного, коллективного труда общество погрязло во взаимном истреблении, в джунглях своего невежества и диких страстей.

История, всё же, демонстрирует больше актов прогресса, чем актов торможения прогресса, и, более того, они стремительно нарастают. Это доказывает прогрессивность феодализма по отношению к рабству и капитализма по отношению к феодализму — как в развитии орудий труда и производственных навыков, так и в смене типов производственных отношений, хотя и речь всего лишь о разных формах эксплуатации. И главное, что эпоха капитализма, накопившая к этому моменту достаточный багаж духовной культуры, отмечена созреванием науки в качестве производительной силы, а разработка марксизма сформировала зрелую субъективную предпосылку к ликвидации отношений частной собственности в базисе путём победы рабочего класса в классовой борьбе.

Источник

Способ производства

Чтобы научно, с евклидовой неотвратимостью, обосновать объективную решаемость задач, стоящих перед коммунистами, собирающимися, действительно, построить коммунизм, необходимо владеть, как минимум, методологической стороной учения Маркса о способе производства и об общественно-экономической формации. Нужно понять, как и какие научные задачи Маркс решал с их помощью, и что дает исследователю понимание коммунизма или капитализма как способов производства и как общественных формаций.

Категория «способ производства» была принята Марксом для обозначения диаматического единства конкретного исторического уровня развития производительных сил общества и соответствующих им производственных отношений.

Категорию «общественно-экономическая формация» Маркс обосновал для обозначения конкретно-исторического единства господствующего вида производственных отношений (базис) и соответствующей этому базису надстройки, т.е. политических и идеологических организаций, учреждений и отношений, прежде всего, господствующего класса, не игнорируя, разумеется, наличие идей, отношений и организаций эксплуатируемых классов и прослоек.

Такой подход продиктован диаматикой объективной истории, поскольку первичным для всех исторических общественных трансформаций является процесс непрерывного, хотя и неравномерного, развития производительных сил общества, и тем, что именно это развитие, его неравномерность приводят к скачкам, к периодическим сменам способов воспроизводства и материальных благ, и самого общества.

Но поскольку в истории не может быть так, чтобы любое новое средство производства в одночасье становилось достоянием всего общества, чтобы все производители и сразу осваивали новые формы производственных отношений, постольку в каждом крупном регионе, в каждом крупном этносе, в каждом крупном историческом отрезке времени общественное бытие представлено многоукладностью, т.е. множеством уровней развития производительных сил и множеством форм производственных отношений, наиболее многочисленные из которых образуют господствующий способ производства. Т.е., в общественной жизни каждого крупного субъекта международных отношений присутствуют элементы и отмирающего, и нарождающегося способа производства. Например, капитализм Англии, Франции, США сотнями лет «мирился» (и не краснел) с самыми разнузданными формами рабовладения и работорговли.

Таким образом, с методологической точки зрения, категория «способ производства» делает возможным рассматривать любой момент всемирной истории человечества, как набор различных укладов, сосуществующих и борющихся одновременно, как в планетарном масштабе, так и в рамках отдельных стран. Т.е., на практике никогда на земном шаре не существовал, и ещё долго существовать не может «чистый» и непорочный, какой-либо единственный способ производства. Иной вопрос, что теоретический подход позволяет оперировать абстракцией «способ производства», но это только в рамках решения сугубо теоретической задачи. В реальной же жизни всем и всегда приходилось решать задачи с учетом многоукладности экономик во всех крупных странах мира.

Однако с помощью категории «способ производства» невозможно объяснить, почему один из способов производства и его формы производственных отношений пребывают в качестве господствующих в течение длительного времени, а другой способ производства долгое время существует в данной стране в качестве «мальчика для битья» и только при определённых условиях может превратиться в господствующий?

Ответ на этот вопрос был найден Марксом в ходе исследования политического устройства господствующего способа производства и его идеологической «надстройки», выражавшей (а при необходимости маскировавшей) интересы верхушки господствующего уклада. В ходе этого исследования была выработана важная категория марксизма, формация, которая и объясняла устойчивость господствующего способа производства наличием в руках правящего класса идеологической и военно-политической надстройки, соответствующей господствующей форме экономических отношений, комплекс которых Маркс назвал базисом. Именно надстройка способствует сохранению господствующих форм экономических отношений даже тогда, когда производительные силы, уже очевидно, вышли за тормозящие рамки этих отношений.

Таким образом, для обозначения комплекса производительных сил всех масштабов и уровней развития, а так же экономических отношений соответствующих им, в марксизме применяется категория способ производства. Однако для исследования причин устойчивости конкретной формы экономических отношений, ещё или уже не соответствующих уровню развития производительных сил, необходимо применять категорию формация, поскольку она включает в себя силовые, идейно-теоретические и PR факторы воздействия на людей, обуславливающие пролонгацию этого несоответствия.

Говоря о способе производства, мы обязаны искать его объективные и субъективные предпосылки в исходной, т.е. первобытной истории человечества и выяснять, какими объективными исходными обстоятельствами данный способ производства был порожден, каким, конкретно, этот способ производства был в момент своего возникновения, какие фазы в своём развитии прошел, и чем он стал в настоящее время.

Если же мы ищем причины устойчивости или неустойчивости того или иного способа производства, то обязаны выявить господствующие производственные отношения и исследовать качества надстроечных элементов, делающих конкретную формацию относительно устойчивой, несмотря на неявное «забегание вперёд» или явное загнивание форм её производственных отношений, или неустойчивой, несмотря на то, что производительные силы и производственные отношения, казалось бы, соответствуют друг другу.

Источник

***

Итак, всем открытиям Маркса в общественной науке предшествовала положенная им в основу исследования аксиома материализма о первичности общественного бытия и производности от него общественного сознания. Вместе с тем, необходимо признать не только то, что общественное бытие порождает общественное сознание, но и то, что они неотделимы друг от друга. Как физиологически здоровый головной мозг человека порождает в условиях социума сознание, так и сознание невозможно без органа мышления, а мысли являются специфической формой биологической активности данного органа. Аналогично, бытие общества, т. е. его объективное существование, порождает общественное сознание, т. е. то, что, как и почему мы думаем в целом. Мыслить за пределами объективной реальности, данной нам в ощущениях, разумеется, невозможно. При этом бытие общества невозможно без участия сознания, иначе это было бы не бытие общества, а бытие разновидности животной стаи.

Разделение общественного бытия и общественного сознания — необходимая научная абстракция, но в реальной жизни они составляют неразрывное тождество противоположностей. Общественное сознание есть свойство общественного бытия, как отражение — важнейшее свойство материи.

Категория «общественное бытие» охватывает внутренние материальные условия существования общества и содержит в себе три элемента — самих людей как живых существ, все объекты материальной культуры человечества и всю целокупность отношений между людьми, возникших и непрерывно возникающих в процессе материального и духовного воспроизводства общества. Категория общественного бытия охватывает всё, что материально существует в качестве общественного в настоящий момент, и всё, что существовало ранее с момента выделения человека из природы. Общественное бытие — это и есть жизнь общества во всем её богатстве и многообразии прошлого, настоящего и грядущего будущего.

Общественное сознание является не просто свойством общественного бытия, но и его моментом, т. е. это не пассивно-созерцающее отражение, а активное воздействующее на материальные условия жизни общества мышление. Разумеется, сознанием обладают исключительно сами люди, как образующие новую форму материи живые существа.

Общественное сознание порождает индивидуальное сознание каждого человека, акты мышления которого в той или иной мере всегда предшествуют всем поступкам. В зависимости от своей значимости и влияния на общество, поступки людей образуют общественную практику, которая развивает общественное бытие по пути расширения границ среды обитания человечества, т. е. укоренения господства человека над природой, и по пути оптимизации взаимодействия людей между собой.

Общественное бытие вторично по отношению к бытию природы и космоса, границей между ними или внешними материальными условиями жизни общества является расширяющаяся по мере прогресса среда обитания человечества в виде космических, географических и биоценозных факторов.

Рассматривая общество с материалистической позиции первичности бытия и с диалектической позиции, т. е. беря его как форму материи в развитии, возникает вопрос, какая сила общественного бытия является решающей в социальном прогрессе?

Идеалисты в качестве источника общественного развития веками предлагали различные элементы общественного сознания — теории, мораль, веру.

Вульгарные материалисты, в свою очередь, искали эту силу во внешних, географических, условиях, в биологической природе человека, техническом совершенствовании орудий труда или копались в вопросах народонаселения.

Находились даже такие романтики, которые ставили во главу угла общественного развития различные типы личностных отношений, как-то любовную страсть или патриархальную субординацию.

Только диаматика позволила увидеть в общественных отношениях ведущий элемент общественного бытия. Однако взять в качестве причины, определяющей общественное развитие, отношения между людьми недостаточно, т. к. палитра данных отношений весьма разнообразна, а немалая их часть по своему значению не способна влиять на развитие общества, а ещё большая его сковывает. Среди общественных отношений, возникших и возникающих в процессе материального и духовного воспроизводства общества, потребовалось выделить те, которые являются первичными.

Так, чтобы человеку существовать, первым делом ему необходимо питаться, иметь жилище, одежду, предметы обихода и орудия труда, стало быть, обществу, чтобы существовать, необходимо произвести данные блага. Значит, отношения между людьми, возникающие в процессе производства и, как следствие, распределения материальных и духовных благ, т. е. экономические или производственные отношения, образуют реальный базис общества, на котором возвышаются все остальные, надстроечные, социальные связи и явления духовной жизни.

При рассмотрении исторического процесса видно, что одни производственные отношения сменяются другими, более прогрессивными с точки зрения производительности и позволяющими употреблять более совершенные орудия производства с новыми производственными технологиями. Технико-технологические перевороты в средствах и орудиях труда всегда предшествовали изменениям производственных отношений. Из этого следует, что то, как люди соединяются в производственной деятельности, зависит от того, какие они по своему культурному развитию и какие используют средства производства, иными словами от того, каково качество производительных сил общества.

Очевидно, что развитие производительных сил является двигателем прогресса. Очевидно, что развитие производительных сил есть синоним действительного прогресса во всех сферах жизни общества. Однако рассмотрение производительных сил, т. е. трудящихся масс известного культурного уровня, вооружённых орудиями производства известного технического совершенства, без производственных отношений не имеет смысла, т. к. последние являются неотъемлемой частью процесса труда. Люди живут и трудятся исключительно коллективно, а на современном этапе развития общества производительные силы вообще принимают всё более всемирный характер. Отсюда следует, что производительные силы и производственные отношения составляют тождество противоположностей, называемое способом производства.

Именно способ производства является той силой общественного бытия, которая играет решающую роль в прогрессе, а производительные силы и производственные отношения — его сторонами.

У способа производства есть три сущностные особенности: 1) способ производства, как говорилось выше, лежит в основе развития общественного бытия и, стало быть, общественного сознания, от него зависит образ жизни и, следовательно, образ мысли людей; развитие в способе производства и есть прогресс общества; 2) ведущей противоположностью в способе производства являются производительные силы, они первичны — от качества людей и орудий производства зависит характер производственных отношений, последние способны лишь ускорять или замедлять развитие производительных сил; 3) возникновение новых производительных сил происходит внутри эпохи господства старого способа производства, сначала производительные силы становятся новыми с технической точки зрения, т. е. возникают более совершенные орудия производства, вместе с этим нарабатывается новый производственный опыт, меняется мировоззрение части людей, а затем уже происходит переход от одного способа производства к другому.

Стало быть, история представляет собой процесс скачкообразного развития производительных сил и смену форм производственных отношений. Притом, история показывает не только саму по себе смену форм производственных отношений: их борьбу, утверждение новых и отживание старых (что и приводило к переворотам в области надстроечных общественных отношений), но и то, что новые производственные отношения устанавливаются не всегда в известной исторической последовательности — рабовладельческие — феодальные — капиталистические — коммунистические. Некоторые общества перепрыгивали рабовладение, некоторые феодализм, а отдельные — даже рабовладение и феодализм.

Вместе с тем, все исторические эпохи содержали в себе многоукладность, т. е. господствующий тип производительных сил и соответствующие ему производственные отношения соседствовали с отживающими производительными силами и формами производственных отношений, а также с нарождающимися производительными силами и производственными отношениями. Эта кажущаяся пестрота является предметом активной спекуляции буржуазных учёных, которые на основе выявленной социальной конфигурации процесса производства и распределения конкретных этносов и стран объявляют их образ жизни отдельной «цивилизацией», отвергая тем самым закономерность исторического процесса. Марксистское учение о способе производства, выраженное в знаменитом законе соответствия производственных отношений характеру и уровню развития производительных сил, позволило научно объяснить исторический процесс, т. е. не прибегать к химерам и спекуляциям.

Но основная сложность в усвоении данного учения заключается в кажимости того, что общественным развитием движет не человек (трудящиеся массы), а технико-технологическое совершенствование средств производства. Человеку обычно отводится роль борьбы за свои интересы в условиях появления новых средств производства. Это упрощение, вполне допустимое при рассмотрении смен эксплуататорских способов производства, приводит к вульгарному пониманию перехода от капитализма к коммунизму.

Часто остаётся без внимания то, что все формы эксплуататорских производственных отношений представляют собой различные варианты принуждения либо принуждения и обмана. Феодальные производственные отношения есть замаскированное рабство — рабство в условиях более сложных орудий производства и производственных технологий. Буржуазные производственные отношения представляют собой то же принуждение к рабскому труду, но подкрашенное формально-юридическим равенством и «добровольностью», основанной на обмане (купля-продажа рабочей силы). Наёмный труд — рабство в условиях индустриального способа развития производительных сил.

Ни одна из этих трёх форм эксплуататорских производственных отношений невозможна без специализированных надстроечных учреждений, главным образом, насильственного характера. Государство и государственное принуждение (право) обеспечивает устойчивое функционирование эксплуататорских производственных отношений соответствующего формата, а идеологическая обработка в духе интересов и вкусов эксплуататорского класса обеспечивает покорность трудящихся масс.

Именно уяснение сущности и значения особого типа общественных отношений насилия, спаянных с инструментами духовного порабощения, возникших для сохранения господствующей конкретно-исторической формы производственных отношений, позволило выявить неразрывную связь, которую Маркс назвал отношениями базиса и надстройки. Единство конкретно-исторического базиса и необходимой ему надстройки называется общественно-экономической формацией. Эпоха господства определённого способа производства и есть исторический период данной формации.

Если сравнить первобытно-общинную общественно-экономическую формацию с любой эксплуататорской общественно-экономической формацией (рабством, феодализмом или капитализмом), то мы увидим, что в надстройке первобытного общества отсутствует государство, а племенные учреждения функционируют на основе тотального признания их необходимости. Нет никакого принуждения, все первобытные люди живут и трудятся как один, племя составляет единый гармоничный общественный организм, в котором нет места индивидуальности, а за пределами него только позорная смерть. Для первобытного человека пожертвовать жизнью ради племени не является геройством, это даже не решение, а автоматическое действие, не подлежащее обдумыванию. Авторитет племенных и родовых учреждений — абсолютен. Подобная форма отношений между людьми возникла по необходимости выживания в суровых условиях низкого уровня развития производительных сил и наглядно демонстрирует, что человеческая первозданность выделилась из природного состояния.

Переход от присваивающего хозяйства к производящему создал условия для специализации труда на преимущественно умственный и преимущественно физический (появился достаточный и устойчивый прибавочный продукт), что и являлось объективным требованием нового уровня развития производительных сил. Но появление подобного разделения труда не могло само по себе привести к зарождению частных отношений собственности и классов, т. е. эксплуататорских производственных отношений. В таком случае должен быть задействован какой-то обязательный фактор из области производительных сил. Этот момент почти всегда упускается из виду.

В современной марксистской литературе вместо изучения причин предлагаются отписки, составленные из описания исторического процесса, подобные этой:

«После первобытнообщинной формации в результате разделения труда и появления частной собственности возникли противоположность экономических интересов индивидов, социальное неравенство, общество развивалось в условиях стихийности. Оно вступило в антагонистический период своей истории. Люди стали закрепляться за определёнными орудиями труда и различными видами всё более дифференцировавшейся деятельности помимо их воли и сознания, в силу слепой необходимости развития производства. Такое разделение труда приводит к отчуждению от человека всех других видов деятельности, кроме сравнительно узкой сферы его труда. Создаваемые людьми материальные и духовные ценности, а также сами общественные отношения уходят из-под их контроля и начинают господствовать над ними. Все общественные формации, после первобытнообщинной (исключая будущую коммунистическую) основаны на эксплуатации и антагонизме классов» [та же «Энциклопедия марксизма»].

За кадром остаётся вопрос, почему появляется частная собственность и возникает противоположность интересов? Откуда взялись частные отношения собственности? С чего вдруг объективно целесообразное при любом уровне развития орудий производства общественное владение и распоряжение всеми факторами производства (людьми и средствами производства) заменяется на частное?

Энгельс исследовал этот вопрос в работе «Происхождение семьи, частной собственности и государства», но остался, по сути, не услышанным современными теоретиками, которые предпочитают копаться в деталях приведённой классиком фактуры.

Когда мы говорим, что рабовладельческий способ производства был шагом вперёд по сравнению с первобытно-общинным, то под этим не имеется в виду ничего, кроме того, что при рабстве использовались более производительные орудия производства (включая покорение новых сил природы), в т.ч. со специализацией труда на управленческий и исполнительный, с выделением лиц умственного труда. Если же рассмотреть именно производственные отношения рабства по сравнению с производственными отношениями общинников, то ничего кроме отвратительного принуждения, обращения живых людей в орудия труда мы не увидим.

Итак, производственные отношения — это отношения между людьми в процессе производства и потребления материальных и духовных благ, т. е. в процессе преобразования природы, преобразования самого общества и потребления (как личного, так и производственного) полученных в результате благ. Последнее выражается в т.ч. в той доле общественных богатств, которая гарантируется каждому члену общества. Производственные отношения определяют в процессе производства: а) что делать, б) как делать, в) порядок распределения результатов труда.

Объективная сторона того, что и как делать, зависит от тех орудий труда, которые используются трудящимися и того тела природы или общества, на которые они направлены, иными словами, прямо зависит от уровня развития элемента производительных сил в виде орудий производства. Субъективная сторона того, что и как делать, зависит от производственного опыта, навыков непосредственных производителей и организаторского опыта и навыков управляющих, иными словами, прямо зависит от уровня развития элемента производительных сил в виде качества сознания людей.

Объективная сторона порядка распределения зависит от воспроизводства непосредственных производителей и управляющих в качестве самих себя, т. е. представляет собой необходимый минимум потребления для выживания общества. Субъективная сторона порядка распределения (для личного потребления) возникает только в условиях наличия устойчивого прибавочного продукта (излишка) и зависит от уровня развития элемента производительных сил в виде качества сознания людей.

Этот третий момент производственных отношений и составляет формулировку отношений собственности — либо общественная, т. е. потребление (как личное, так и производственное) в пользу всего общества, либо частная, т. е. в пользу только какой-то части общества.

Вместе с тем, порядок распределения, как момент производственных отношений, влияет на субъективную сторону первых двух, т. е. того, что и как делать, т. к. определяет цели производственной деятельности людей. Разумеется, какая бы ни была волюнтаристская цель производства, она не может выйти за пределы объективной необходимости материального и духовного воспроизводства общества хотя бы примерно в том же состоянии, которое имеется в момент постановки такой цели, но любая частная цель производства (будь-то рабовладельца, феодала или капиталиста) в той или иной степени замедляет общественный прогресс, т. к. отступает от оптимума, от абсолютного закона коммунизма (всестороннее развитие каждого, как условие всестороннего развития всех или, иными словами, от задачи воспроизводства счастливого общества).

Из сказанного видно, что культурное развитие людей, т. е. качество их сознания, как элемент производительных сил в значительной степени определяет облик производственных отношений, и именно в нём необходимо искать причину возникновения частной собственности, классов и государства.

Таким образом, тот факт, что ручная мельница дала нам общество с сюзереном во главе, а паровая мельница — общество с промышленным капиталистом, указывает на определяющее влияние уровня развития средств производства в условиях крайне низкого уровня собственно духовной культуры людей — главной производительной силы.

Мало того, в эпоху перехода от бесклассового первобытного общества к первому классовому обществу рабовладельцев духовная культура людей содержала в себе то, что привело к насильственному отчуждению значительной части прибавочного продукта общества (в т.ч. с целью обмена между племенами), а затем и факторов производства в руки частных лиц, т. е. сделало факторы и результаты производства объектами права собственности. Вместе с тем, то же качество духовной культуры превратило особенности управленческого труда в классообразующий фактор. Никакая внешняя объективная сила не принуждала первобытных вождей и верхушку племени отказываться от коллективистских форм взаимодействия, превращаться в эксплуататорский класс, обращая сначала иноплеменников, а затем и соплеменников в рабов. Несмотря на то, что образование частных отношений собственности, а затем классов и государства представляли собой длительный естественно-исторический процесс, его причины коренятся именно в субъективном состоянии мировоззрения людей, а не в уровне развития средств производства, как это принято считать.

Рассмотрение духовного состояния людей, в котором сформировались частные отношения собственности, показывает, что законы пищевой цепочки животного мира явились для вождей и верхушки общин примером того отношения, которое позднее было названо частной собственностью. Акт личного потребления, например, приёма пищи, всегда происходит в форме отчуждения предмета потребления от всего остального общества. Если обратить психические ощущения от такого акта (подобные тем, которые свойственны хищному зверю, который употребляет предоставленную в изобилии еду до тех пор, пока пищеварительная система не начинает отказывать) на общественные отношения по поводу различных благ, то мы получим частную собственность. Наиболее ценными благами являются средства производства, и после того как они попадают в частные руки, можно говорить о завершении процесса классообразования.

Так, частная собственность — это формы производственных отношений, возникающих между людьми по поводу отторжения друг от друга материальных и духовных условий существования и развития, а именно: когда иметь что-либо в своем распоряжении можно лишь в том случае, если один субъект сможет отстранить другого субъекта от средств существования.

Стало быть, наиболее последовательным выражением сущности частных отношений собственности является людоедство. Разумеется, людоедство рабовладельцев, феодалов и капиталистов осуществляется не путём буквального поглощения плоти трудящихся, но и не лучше — путём обращения бесценного времени жизни эксплуатируемых в богатство, праздность и разврат для этих паразитов. А то, что общество воспроизводится и развивается — совершенно побочный процесс от основных «производственных задач» людоедства. Более того, в современном империалистическом обществе рабочая сила миллиардов людей расходуется вообще на бессмысленное накопление имеющих денежное выражение «активов» пары сотен семей.

В этой связи ясно, что людоедство, каким бы цивилизованным оно ни казалось, является животным пережитком в человеке. Мировоззрение первобытных людей, сформированное сотнями тысяч лет хронического голода и холода, содержало в себе мощные атавизмы — инстинкты и рефлексы, наиболее значительный комплекс которых проявился в области общественных отношений в виде материального интереса. Стремление следовать частному интересу, интересу семьи, группы, класса, не отличимое от животного инстинкта выживания, возобладало над конструктивными элементами мировоззрения, главным образом, управляющих представителей разлагающихся первобытных обществ. Они и начали обращать орудия труда, землю и людей в частную собственность, образовав для защиты своего права специализированную вооружённую силу — государство.

Таким образом, атавизмы в психике и мировоззрении людей стали причиной формирования и насаждения эксплуататорских производственных отношений. С этой точки зрения становится более понятен марксистский тезис, что социальный прогресс представляет собой всё большее очеловечивание общества, т. е. избавление его от животных пережитков. И смена производственных отношений рабства на отношения феодализма, а их, в свою очередь, — на буржуазные отношения, хотя и была сопряжена с тем, что непосредственные и опосредованные производители по своему примитивному состоянию были не способны управляться с более технически совершенными орудиями производства, но в первую очередь представляет собой процесс медленного освобождения от людоедской сущности эксплуатации. Со стихийным поднятием интеллектуального уровня трудящихся масс постепенно приходило уважение к себе, осознание хотя бы того, что трудящийся человек — это не говорящий осёл.

Далее, в аспекте значения субъективного в обществе следует отметить, что и такой элемент производительных сил, как орудия производства, не с неба сваливается, а является результатом изобретательности и познания окружающего мира самим человеком.

Вместе с тем, и эффективность способа организации труда (моменты производственных отношений: что и как делать) зависит от уровня мировоззрения людей, от того, насколько адекватно действительности (т. е. научно) они представляют себе тело природы и общества, на которое обращены орудия труда, и насколько их можно в этой связи усовершенствовать. Иными словами, от научности мировоззрения (а «научность» — это не вид мировоззрения, а его качество) зависит поведение во всех смыслах общества в условиях борьбы с природой.

Современные мыслители марксистской школы никак не хотят понять, что развитие материи породило человечество с сознанием, человечество, на основе качества отражения (сознания), перманентно приводит объективные материальные факторы в сознательно выработанные формы движения, т. е. является производительной силой. Притом все отклонения сознания от объективных законов развития материи, в т.ч. самого общества, ведут к различным по масштабам провалам и катастрофам. Эти провалы и катастрофы постепенно усваиваются в качестве уроков истории и вынуждают сознание всё более целенаправленно искать адекватные действительности решения. Последние семь тысяч лет основным отклонением сознания от объективных законов развития материи является форма соединения людей в процессе материального и духовного воспроизводства общества, т. е. формы производственных отношений.

Человечество двигается вперёд посредством социальных антагонизмов, главным из которых является классовая борьба, не потому, что это предначертано судьбой развития орудий производства, а в силу, с одной стороны, крайне низкого интеллектуального уровня развития массы непосредственных производителей и, с другой стороны, крайне изощрённой подлости имущих слоёв и классов, подпитанной интересом.

Государственно-монополистическая стадия капитализма — это конец стихийного прогресса, дальше возможен только сознательный, научный, поступательный процесс очеловечивания, в т.ч. развитие производительных сил в полном смысле слова, т. е. включая самих людей.

Производительные силы в недрах империализма уже превратились в свою противоположность с технической точки зрения, т. е. стали общественными объективно, без чьего-либо желания или нежелания. Теперь они всеми фактами производственной и социально-политической жизни демонстрируют мыслящему человеку необходимость разорвать буржуазные производственные отношения, освободить их от капиталистического способа производства. Но в том-то и сложность, что вопрос здесь не только чисто политический — сформировать революционный рабочий класс, установить его диктатуру и формально обобществить средства производства необходимо, но недостаточно. Построить на месте буржуазных производственных отношений коммунистические — это не то же самое, что пролетаризировать ремесленников, крестьян или бывших рабов. Здесь никакого принуждения, угнетения, запугивания быть не может. Здесь нужно нечто куда большее и сложное, чем обучить писать, читать и даже управляться со станком с ЧПУ.

В идеале производственные отношения должны строиться всеми участниками сознательно с точным учётом всех необходимых пропорций качества и количества труда, применяемых орудий, используемых природных сил и самого тела природы или общества, т. е. быть основанными на научном познании процесса преобразования природы. Причём основополагающим условием такого рода отношений является полная консолидация усилий всех членов общества как залог внутренней бесконфликтности общества и гарантия расширенного его воспроизводства. Такие отношения полностью отвечают объективному закону планомерного и пропорционального развития общества. Процесс производства при таких производственных отношениях представляет собой научную реализацию плана сбалансированных пропорций объективных и субъективных элементов производства, взятого в целом, отвечающих технологическому требованию развития производительных сил в данный конкретный момент. И такие производственные отношения можно считать коммунистическими, так как они удовлетворяют абсолютному закону коммунизма.

Орудия производства высочайшего уровня для подобных производственных отношений являются подспорьем, но не обязательным условием. Обязательным является, во-первых, научное познание того, что и как делать в соответствии с объективными законами производства на текущем уровне производительных сил, во-вторых, осознание всеми или абсолютным большинством трудящихся объективной необходимости полной консолидации усилий всего общества, каждого человека. Разумеется, когда после коммунистической революции производительные силы постепенно будут избавлены от преимущественно физического, рутинного, нетворческого труда, то многие психологические препятствия для утверждения коммунистического коллективизма исчезнут сами собой, но при этом ничто непреодолимое не мешает и при наличии грязной и тяжёлой работы развивать и культивировать коммунистический труд.

До постановки всего производственного процесса на научные рельсы говорить о полноценных коммунистических производственных отношениях преждевременно. Однако и при ненаучной организации процесса труда (что и как делать) вполне возможны неэксплуататорские, прокоммунистические производственные отношения. В таком случае осознание трудящимися объективной необходимости в полной консолидации усилий возможно не посредством поднятия мировоззрения до научного качества и преобразования на этой основе личности, а путём развития альтруистических начал в психике. Ведь естественный коллективизм человека купируется частными отношениями собственности, порождённой ими конкуренцией и антагонизмом индивидуальных и групповых интересов. Однако такого рода производственные отношения наблюдаются только в локальном виде, в семейном или общинном быту, а также в порядке увлечения (хобби). Например, их прообразом является лучший вариант отношений в сообществе бескорыстно работающих разработчиков-энтузиастов бесплатного программного обеспечения.

При этом следует понимать, что переход от капитализма к коммунизму невозможен путём вырастания коммунизма из каких бы то ни было локальных примеров неэксплуататорских отношений, даже если они и производственные. Коммунизм вырастает исключительно из объективного, вопреки целям капиталистов, обобществления производительных сил, что получает соответствующее отражение в общественном сознании, особенно трудящихся, вызывая в конечном счёте необходимые формы классовой борьбы.

Вместе с тем следует отметить, что на первой фазе коммунизма нет и не может быть специфических производственных отношений социализма, напротив, происходит борьба производственных отношений коммунизма с некоммунистическими производственными отношениями, в т.ч. внутри социалистического сектора. Эти некоммунистические производственные отношения формально уже не эксплуататорские, т. к. эксплуатация ликвидирована, но фактически ещё не коммунистические, т. к. не удовлетворяют требованию абсолютного закона коммунизма и закона планомерного и пропорционального развития воспроизводства общества. Они сохраняются благодаря в том числе той самой мелкобуржуазной и пролетарской привычке работать поменьше, но стремиться получить побольше. По сути такие производственные отношения являются старыми, сохраняющими силу буржуазными отношениями в условиях первой фазы коммунизма.

Ранее было сказано, что моментом производственных отношений является порядок распределения результатов труда. Коммунистические производственные отношения предполагают порядок распределения результатов труда исходя из научного познания, т. е. в соответствии с абсолютным законом коммунизма. Наилучшим условием такого распределения служит достижение изобилия в производстве материальных и духовных благ в масштабах, необходимых для создания среды полноценного творческого развития каждой личности. Однако и в случае отсутствия изобилия возможно выстроить эффективную систему распределения на основе принципа по потребностям.

При этом, неэксплуататорские прокоммунистические производственные отношения содержат в себе органичный для ненаучной организации производства способ распределения — уравниловку, который по известным причинам считается малопригодным на первой фазе коммунизма.

Сложность же перехода на низшей фазе коммунизма от примитивных форм распределения к высшей, коммунистической, заключается не в выработке какой-то хитроумной технологии распределения, а в формировании высокой, нематериальной мотивации к труду в виде потребности совершенствовать общество, создавать эффективные материальные предпосылки для развития общественных отношений людей. В итоге: при зрелом коммунизме производство и потребление (производственное и личное) станет абсолютно сбалансированным, т.е всё производимое будет распределяться без потерь и внепланового избытка.

Вышеуказанный порядок коммунистического распределения результатов труда, будучи моментом производственных отношений, представляет собой общественные отношения собственности.

Так, общественная собственность — формы производственных отношений, которые возникают между людьми на основе научного понимания ими общественной, а не собачьей сущности человека, на основе понимания того факта, что человек, как человек, может оптимально развиваться только в обществе, в котором отсутствует класс людей преимущественно физического труда, лишенный доступа к основным средствам производства условий существования. Отсюда следует, что каждый человек разовьётся в той же степени, в какой общество осознает эту необходимость. Общество лишь тогда окончательно выделится из животного стада, когда начнет сознавать, что расширенное воспроизводство общества есть следствие расширенного воспроизводства всех индивидов. Пренебрежение развитием одного индивида есть громадный вычет из потенциала развития общества, равный сознательному уничтожению Леонардо да Винчи или Ломоносова. Общественная собственность есть форма отношения между индивидами, возникающая по поводу обеспечения оптимальных материальных и духовных условий развития каждого индивида как условия развития всех индивидов. Первобытная форма отношений общественной собственности предполагала уравнительные пропорции отношений индивидуальной собственности. Коммунистическая форма отношений общественной собственности предполагает необходимые пропорции отношений индивидуальной собственности [«Словарь прорывца»].

Вследствие всего сказанного выше ясно, что внедрение производственных отношений коммунизма в условиях диктатуры рабочего класса означает отрицание эксплуататорских производственных отношений на основе высокой научной сознательности и самодисциплины. Чтобы образовывать такие отношения, необходимо выковать из каждого трудящегося сознательного марксиста, а затем настоящего коммуниста. Никакого другого пути строительства коммунизма, кроме поднятия качества мировоззрения каждого человека до уровня научного и преобразования его личности в духе марксизма-ленинизма, не существует. Когда все люди будут трудиться с теми же мотивами, с той же искренностью и самоотдачей, которые были у Маркса, Энгельса, Ленина, Сталина, Мао, Ким Ир Сена, Ходжи, Хо Ши Мина, Фиделя, их верных соратников и других великих революционеров, мы уверенно скажем, что наступила эра зрелого коммунизма.

Дополнительно следует отметить, что предварительной локальной моделью коммунистических отношений является организация коммунистов — Партия Научного Централизма. А от успешности построения внутрипартийных отношений данной авангардной организации рабочего класса напрямую зависит скорость приближения неизбежной победы Коммунизма во всём мире.

Источник

Базис и надстройка

Кое-кто может сказать: «Философия — элемент надстройки и поэтому она не могла быть рождена политикой, т.е. элементом надстройки. Философия, как субъективность, обязана быть продуктом самого базиса, а не политики, следствием экономических отношений, поскольку каждый «понимает», что «материя первична, а сознание вторично», «общественное бытие первично, общественное сознание вторично».

Между тем, признание политики в качестве непосредственной исторической предпосылки возникновения философии может встретить возражение только у тех «марксистов», которые из всего марксизма твердо зазубрили лишь то, что «совокупность производственных отношений, составляет экономическую структуру общества, реальный базис, на котором возвышается юридическая и политическая надстройка и которому соответствуют определенные формы общественного сознания» (К.Маркс: «К критике политической экономии») и… больше ничего.

Можно смело предавать таких «марксистов» самой изощренной пытке в демократических застенках, но они никогда не выдадут «тайну»: ради каких практических и методологических целей Маркс разработал концепцию формационного развития общества. Большинство партийцев окажутся невольными героями, не проронившими под пыткой ни единого слова «по делу».

Если рассматривать по «буквоедски» только одну приведенную цитату из работы К.Маркса «К критике политической экономии», то получится, что к надстройке вообще относятся лишь право и политика, а «формы общественного сознания» вообще не являются надстройкой, а лишь «соответствуют» базису. Но если учесть, что Маркс применяет слово «определенные», то становится ясно, что не все формы сознания соответствуют эксплуататорскому базису, а лишь «определенные». Следовательно, существуют формы сознания не соответствующие эксплуататорскому базису и даже отрицающие его. Например, атеизм, дарвинизм. Более того, по условиям своего рождения, философия никак не могла быть «формой сознания» класса рабов. Даже материалистические философские учения были доступны и осознанно использовались лишь в интересах политики класса рабовладельцев.

Поэтому сегодня утверждать, что философия является непосредственным продуктом базиса, так же «продуктивно», как и утверждать, что непосредственным продуктом базиса являются анекдоты или поэзия.

И.В. Сталин:

«Ленин больше, чем кто-либо другой, понимал важное значение теории, особенно для такой партии, как наша, ввиду той роли передового борца международного пролетариата, которая выпала на её долю, и ввиду той сложности внутренней и международной обстановки, которая окружает её».

Философия является своеобразным соединителем между экономикой и политикой. Образно говоря, философия выполняет роль необходимой «оглобли» между «лошадью-экономикой» и, так сказать, «политической колесницей» фараона. Без этой связки «лошадь» и «колесница» не могут быть сколь-нибудь устойчивой формацией. Причем, такой «оглоблей» в эксплуататорских формациях является не всякая философия, а только «определенная», т.е. официально признанная. Такая философия, действительно, является неотъемлемой частью формации, её идеологией. Но официальная философия никогда не была тождественна философии вообще. Философия как форма общественного сознания всегда шире философии чиновной профессуры.

Базис является общей основой надстройки как явления. Базис, в основе которого лежат отношения частной собственности, в качестве безусловного элемента надстройки всегда имеет, например, религию (поскольку религия всего лишь одна из конкретных форм массового невежества), но все конкретные мистические положения религии, даже масленица, являются порождением или спекулятивного ума или воображения, стимулированного галюциногеном, и уже поэтому не могут быть объяснены как непосредственные продукты отношений частной собственности.

Таким образом, приходится признать, что существуют элементы надстройки, порожденные непосредственно базисом, и элементы надстройки, рожденные внутренней логикой развития самих элементов надстройки, т.е. опосредованно. Например, искусствоведение как производное от искусства, а не от базиса. Базис привносит классовый аспект в содержание искусствоведческих изысков, но не является их содержанием. Конкретно историческая форма господствующего базиса не исчерпывает всего множества объективных экономических явлений, возникающих в рамках переживаемой эпохи. Поэтому некоторые формы общественного сознания неизбежно выходят за рамки господствующего базиса данной формации.

Достаточно задаться вопросом: при каком базисе был создан «Манифест Коммунистической Партии», чтобы понять, что учения Маркса о формации и механизме развития форм общественного сознания при конкретном базисе, является частью более широкого философского учения, далеко выходящего за рамки капиталистического базиса.

Многие забывают, что категория «формация», как всякая гениальная научно-теоретическая абстракция, обоснованно освобождается от некоторой части содержания, не имеющего в данном конкретном случае принципиального значения. Эта категория принята для обозначения неотделимых друг от друга «пары сил» (базиса и надстройки), образующих и приводящих именно данную формацию в движение на отрезке её «исторической спирали» (от возникновения к исчезновению). Одна из этих сил объективная (текущие производственные отношения), другая — субъективная (политические, юридические взгляды, учреждения и отношения, наука, религия и иные мировоззренческие системы).

Важнейшим в учении марксизма о формации является именно то, что оно обнажает объективную экономическую базу, лежащую в основе, как раз не всех, а только господствующих юридических, политических отношений, религиозных взглядов и наглядно убеждает в том, что все современные глобальные мерзости рыночной «культуры» обусловлены не биологическими причинами, не «человеческой породой» вообще, как это пытаются показать адвокаты буржуазии, а именно капиталистическими производственными отношениями. Феодальному базису соответствуют феодальная правовая, политическая надстройка и феодальные формы общественного сознания. Капиталистическому базису соответствуют капиталистические формы надстройки и общественного сознания. Но это вовсе не означает, что в рамках данной формации не могут возникнуть идеи, организации и учреждения противоположные существующему базису или общие для всех формаций и, следовательно, всех базисов.

Невозможно, находясь в здравом уме, утверждать, что философия марксизма является непосредственным продуктом капиталистического базиса, т.е. буржуазных производственных отношений. Пролетариат, потому веками и остается пролетариатом, что практически не способен (по некоторым объективным причинам) выработать свою философию. Верхом вульгарности было бы думать, что капиталистический базис, может непосредственно породить коммунистическую, т.е. бесклассовую философию. Непосредственно породить политику подавления одним классом всех остальных, буржуазный базис, несомненно, обязан, но породить коммунистическую теорию он не только не может, но и по звериному преследует всех тех, кто пытается это сделать.

Между тем, успех «Капитала» обусловлен именно тем, что исследование капиталистического базиса, т.е. буржуазных производственных отношений, было осуществлено с помощью уже состоявшейся философии марксизма. Вне философии марксизма эту работу проделать невозможно вообще.

Прогресс человечества был бы невозможен, если бы развитие форм сознания находилось бы в абсолютно непосредственной зависимости от производственных отношений, т.е. от господствующего базиса.

Показывая три обособленных источника и три абсолютно неразрывные составные части марксизма, Ленин писал не о базисе, а именно о классической буржуазной философии, классической буржуазной политической экономии и утопическом социализме, творческая переработка которых и ознаменовала рождение теории коммунизма, соответствовавшей не буржуазному базису, а созревшим объективным предпосылкам замены реакционного базиса прогрессивным, т.е. коммунистическими производственными отношениями.

Как известно, ненавистником капитализма может стать даже разорившийся олигарх, взбесившийся от внезапно наступившей нищеты, когда его разорил конкурент. Но «коммунистом можно стать только тогда, когда обогатишь свою память знанием всех тех богатств, которое выработало человечество», творчески переработав все то ценное, что случайно выработала интеллектуальная прислуга буржуазии.

Главное достоинство формационного подхода к анализу общественных явлений состоит в том, что он вскрывает закономерный, причинно-следственный характер возникновения, развития и загнивания мировоззренческих и политических идей, отношений и организаций при неизменном базисе. Но за пределами данной проблемы, т.е. для объяснения общественного развития, как смены формаций, одного лишь формационного подхода недостаточно. Необходимо использование и учения об эксплуататорских и неэксплуататорских способах производства, которое через категорию «производительные силы общества» объясняет причины изменений происходящих в надстройке (при постоянном базисе) на более высоком, с точки зрения полноты охвата факторов, уровне.

Схематичная трактовка формационного подхода, попытка догматически использовать его на всех стадиях исследования законов развития общества, сродни попытке использовать скальпель для лечения всех болезней.

Буржуазный базис — это рыночные производственные отношения, реакционно противостоящие безграничному развитию производительных сил. Общественное теоретическое сознание всегда шире надстройки данного базиса как на «величину» прошлых культурных пластов, аккумулированных общественной памятью, так и на «величину» прогрессивных революционных учений во всех областях деятельности, рожденных под влиянием развития производительных сил общества, главным развивающим и саморазвивающимся элементом которых является Человек.

Своеобразная реакционность базиса состоит в том, что экономические отношения субъектов качественно константны и их эволюция имеет, прежде всего, количественный характер, выраженный в росте, например, массы прибыли вплоть до монополистической. Капиталистические производственные отношения остаются капиталистическими даже на стадии империализма. Рабовладельческие отношения остаются рабовладельческими, пока жив последний раб, независимо от того, как (насильно или наемно) человек попал в систему эксплуататорских отношений. Измениться эти отношения сами не могут. Их можно лишь целенаправленно изменить, если развитие производительных сил общества (и, прежде всего, людей) достигнет достаточного уровня. Ликвидация базиса, т.е. устаревших производственных отношений и означает начало социальной революции. Окончательное утверждение новых производственных отношений, т.е. нового базиса, означает завершение социальной революции и начало собственной истории новой общественно-экономической формации.

Можно до бесконечности спорить, что, например, в автомобиле первично, а что вторично, что главное, а что второстепенное. Без чего автомобиль не поедет, а без чего он не может быть продан. Однако все качества технических систем, главные и второстепенные, первичные и вторичные, даже окраска, включены в техническую документацию. Т.е. независимо от (кажущейся субъекту) «иерархии» структурных элементов, составляющих данную конструкцию, тем не менее, рукотворные реальности приобретают целостное выражение в сознании человека в субъективном виде раньше, чем они приобретут эту целостность на самом деле.

Отношение философии к базису и надстройки выглядит аналогичным образом. Субъективно разделив объективно целостную формацию на базис и надстройку, в то же время, философия, в своем теоретическом «теле», содержит теоретическое описание сущности базиса и надстройки. Причем, не одной формации, а всех сразу. Философская форма сознания, подобно технической документации содержит в себе теоретические характеристики и всех базисов, и всех надстроек одновременно.

Заслуга марксизма состоит не столько в том, что он теоретически отделил базис от надстройки (буржуазная философия вообще абсолютизирует различие экономики и политики, отделяет их друг от друга), а в том, что марксизм показал, какие роли играют базис и надстройка в истории конкретной формации, в чем состоит их неразрывное единство и какую реакционную роль в защите базиса, в продлении его агонии играет соответствующая базису надстройка, уловившая законы развития производительных сил общества. Печально, что именно капиталистическая надстройка, в лице продажной интеллигенции, готовит все необходимые рекомендации для олигархов и совершает самые подлые преступления против научного сознания, дабы продлить радость своего сытого прозябания у ножки обеденного стола того или иного магната.

Источник

Законы общества и истории

Что такое законы мироздания? Это всеобщие законы, то есть объективные, внутренние, существенные, устойчивые и потому повторяющиеся связи, присущие вообще всему. Они выражают, прежде всего, единство мира, его объективность, бесконечность, то есть несотворимость и неуничтожимость.

Примеры таких законов: мироздание есть комплекс объективных реальностей — пространства, времени и материи, движущейся в пространстве и существующей во времени из бесконечного прошлого в бесконечное будущее. Значит, все объекты и процессы в мире (явления) есть бесконечно разнообразные формы материи. Материя неуничтожима, как говорил Великий Ломоносов: «Ежели где убудет несколько материи, то умножится в другом месте».

Например, все объекты и процессы зарождаются и погибают. Нет объектов и процессов, которые бы не имели причины и не являлись бы следствием. Нет объектов, которые бы абсолютно покоились, все они пребывают в вечном движении (изменении), соударении (взаимном отражении). Нет двух абсолютно одинаковых объектов.

И так далее. Всё это всеобщие законы мироздания.

Что такое законы природы? Это объективные, внутренние, существенные, устойчивые и потому повторяющиеся связи, присущие всем формам материи на физическом, химическом и биологическом уровнях организации. Эти законы есть продолжение всеобщих законов, проявление всеобщих законов в том особенном, что характерно для эфира, частиц, атомов, молекул и тел. Те же самые законы, но на более сложном уровне организации материи. Их примеры, думается, известны каждому.

Что такое законы мышления? Это объективные, внутренние, существенные, устойчивые и потому повторяющиеся связи, присущие социальной форме материи в процессе высшей формы отражения — мышлении. Эти законы, разумеется, являются проявлением всеобщих законов мироздания в сознании человека. Важно отметить, что ключевым с точки зрения научного познания является закон первичности бытия. Это означает, что бытие, в данном случае бытие материи, породило сознание, а сознание (отражение в ощущениях и понятиях) является свойством высокоорганизованной материи.

Что такое законы общественного развития и законы истории? Это объективные, внутренние, существенные, устойчивые и потому повторяющиеся связи, присущие социальной форме материи. Эти законы также являются продолжением всеобщих законов, проявлением всеобщих законов в том особенном, что характерно для общества.

У термина «объективный закон» есть понятный каждому синоним «объективная необходимость».

Следует отметить, что все локальные, то есть не всеобщие, законы действуют лишь в известных пределах, границах, у них имеется известная сфера действия, за пределами которой они утрачивают силу и смысл.

Открытие абсолютных объективных законов бытия и установление абсолютных объективных истин о сущности конкретных явлений есть высший тип познания.

Таким образом, поскольку общество объективно существует и есть форма материи, постольку оно так же, как и весь остальной материальный мир, подчиняется объективным законам бытия, в том числе своего собственного — общественного бытия.

Итак, объективно необходимое для общества в целом и представляет собой систему объективных законов. Однако одно дело внешние объективные условия, иное дело — внутренние.

Человеческое общество существует в виде совокупности живых организмов и созданной ими культуры, а значит, подчиняется системе физических, химических и биологических законов. Человеческое общество не просто существует, а существует конкретно на планете Земля в Солнечной системе, следовательно подчиняется системе космических, геологических, атмосферных и иных законов. Каждый конкретно народ, каждая страна находятся в известных географических условиях, следовательно, подчиняются известным законам данных природных условий. Но это всё внешние объективные условия, нас же интересуют исключительно внутренние, те, которые и составляют систему законов общественного развития и истории. Ибо космические, геологические, географические, атмосферные законы одинаковы для всех — и для человека, и для бактерии, и для морей, и для горных пород, — а социальные законы действуют только в рамках общества и управляют только им.

Прежде всего, всякий закон общественного развития и закон истории представляет собой не нечто надуманное, спекулятивное или находящееся вне общества, а сущность отношений между людьми как форм необходимо возникающих связей. Ведь мы помним, что общество есть нечто принципиально большее, чем совокупность людей, наоборот, это отдельные люди являются порождением и выражением общества. Ключевую роль в рассмотрении отношений между людьми играет необходимость в возникновении данных конкретных связей.

Например, межличностные отношения конкретных людей очевидно невозможно признать необходимыми, даже если это отношения кровного родства. Хотя отношения матери, отца и ребёнка, отношение питающих друг к другу симпатию юноши и девушки можно считать желательными, но всё же они не необходимы. К сожалению, бывает и так, что ребенок даже не знает своих родителей, что трагично, но не невозможно. Мы же должны найти такие отношения между людьми, без которых общество существовать не может в принципе, немыслимо.

А без чего общество не может существовать прежде всего?

В отличие от неживой материи, общество существует в форме жизни. Как известно:

«Жизнь есть способ существования белковых тел, и этот способ существования состоит по своему существу в постоянном самообновлении химических составных частей этих тел» (Энгельс).

Общество не является белковым телом в прямом смысле слова, но образуется из особого соединения белковых тел людей, и таким образом общество тоже подчиняется необходимости своеобразного обновления. Но это не просто биологическое воспроизводство.

Общество есть социально организованная форма материи, объективное бытие которой состоит в управляемом и целеполагаемом обмене веществ и энергий с природой с целью её преобразования. Общество через обмен веществ или доставление энергии (мера движения материи) воздействует на тело природы (будь то хоть камень, почва, хоть космическое пространство или геном) с конечной целью создания материальных благ, то есть предметов потребления. Это и есть специфическая форма воспроизводства общества, которая содержит в себе и деторождение. Одни поколения людей сменяют другие поколения людей именно в форме производства и потребления благ посредством коллективного преобразования природы.

Таким образом, общество не может существовать, даже немыслимо без собственного воспроизводства посредством преобразования природы. Все мы знаем о роли труда в процессе превращения стада обезьян в общество, обезьяны в человека, но мало кто придаёт значение тому, что труд общества — это и есть преобразование природы как форма существования общества в целом и его воспроизводства.

Ясно, что факторы воспроизводства общества составляют сферу нахождения объективно необходимых общественных отношений, следовательно, и сферу нахождения объективных законов развития общества и законов истории.

Какие конкретно факторы необходимы для воспроизводства общества?

Это, прежде всего, сами люди, обладающие известным культурным уровнем (= уровнем развития сознания), а также созданные ими, на основе их уровня познания (технологий), орудия производства. Эти люди, вооружённые орудиями производства, и называются производительными силами общества, а уровень их развития и определяет уровень развития общества в целом.

Но самих по себе людей и орудий производства недостаточно для производственного процесса. Мы же помним, что никаких людей вне общества не существует, что общество необходимо рассматривать как целое. Поэтому не следует удивляться тому, что труд является процессом коллективным и в конечном счёте общественным. А значит, люди с созданными ими орудиями производства должны известным образом соединяться в процессе труда. Тип такой связи, такого общественно отношения называется «производственным».

Соединённые известным образом в процессе преобразования природы вооружённые орудиями производства люди составляют таким образом единство производительных сил и производственных отношений, которое называется способом производства. История знает пять способов производства — первобытный, рабовладельческий, феодальный, капиталистический и коммунистический.

Описанная выше сфера (включающая самих людей с их уровнем развития, созданные ими орудия производства, а также производственные отношения, посредством которых они друг с другом соединяются) относится к бытию общества. Кроме того, в общественное бытие входит вся созданная материальная культура человечества.

Итак, установлено, что законы общественного развития и законы истории регулируют, прежде всего, производительные силы и производственные отношения.

Первым законом общественного развития является закон расширенного воспроизводства общества. То есть эта та объективная, не зависящая от воли человека, общественно-внутренняя, существенная, устойчивая и потому повторяющаяся связь, с одной стороны, между обществом и природой, с другой стороны, между самими людьми в обществе, которая и охватывает само бытие общества как формы материи. Говоря с научной точки зрения о человеческом обществе, мы говорим прежде всего о том, что оно существует, а значит об объективном, значит необходимом процессе расширенного воспроизводства общества посредством преобразования природы. В данном случае социальный закон представляет собой не только общественное отношение, но и отношение всего общества к условиям своего существования — природе, мирозданию. Конкретные способы данного воспроизводства развиваются от первобытного к классовым — рабовладельческому, феодальному, капиталистическому — и затем к коммунистическому. Таким образом, содержание марксистской категории «способ производства» отражает и раскрывает данный закон.

Следовательно, вторым законом общественного развития является закон соответствия производственных отношений характеру производительных сил, согласно которому и происходят смены одного способа производства на другой, более высокий.

Здесь важно отметить три вещи.

Первое. Смена способов производства и соответствующих им исторических эпох есть естественно-исторический процесс.

Это означает, во-первых, что один способ производства выходит из другого, а не возникает или привносится извне. Во-вторых, что способы производства являются общими для всего человечества, а не свойственными отдельным регионам или народам. В-третьих, что без рассмотрения способа производства все рассуждения об обществе вообще, сущности общества вообще, природы общества вообще и тому подобные — лженаучны, не имеют никакого смысла. Вместе с тем, сказанное выше не означает, что конкретный народ, конкретная страна не может при известных условиях «перескочить» промежуточный способ производства сразу к более высокому.

Второе. Закон соответствия производственных отношений характеру производительных сил осуществляется в двух фазах: стихийно-объективной и научной. Эта разница примерно такая же, как с проявлением законов природы. Когда человечество ещё не познало, например, сущность электрической энергии, то проявление её было исключительно разрушительным в виде ударов молнии и пожаров. Когда человечество начало познавать сущность электрической энергии, то появились и такие её проявления, как искусственное освещение, отопление, электродвигатели, электроника и так далее. Произошло своего рода подчинение этой природной силы. На самом деле изменить или подчинить объективные законы природы невозможно, но можно использовать их в нашей деятельности. Похожим образом обстоит дело и с законами общественного развития — до коммунизма, то есть научно-организованного общества, соответствие производственных отношений характеру производительных сил проявляет себя в виде катастроф разрушения в ходе массовой общественной борьбы старых производственных отношений и старых обществ, покоящихся на них. Причинами замены старых производственных отношений становится невозможность использовать более совершенные орудия производства при старых отношениях и невозможность использовать прежние средства и способы эксплуатации из-за роста образованности трудящихся. Таким образом происходила революционная ломка и смена одного способа производства на другой. Тогда как в коммунистическом обществе, при познании объективной необходимости внедрения все более совершенных производственных отношений, человечество будет сознательно стремиться соблюдать вышеуказанное соответствие. Это будет своего рода подчинение человеком своей деятельности объективным требованиям жизни. Такой подход к жизни общества и есть истинная свобода, ибо свобода есть осознанная, познанная необходимость. Для конкретного человека соблюдение данного соответствия означает счастливую жизнь, так как соотношение уровня развития его личности и уровня развития общества будет в таком случае находиться в относительной гармонии, его труд будет востребован, вклад в общество ценен и важен. Быть свободным таким образом означает познать объективную необходимость собственного общественного бытия и следовать по пути развития, то есть движения от низшего к высшему, от простого к сложному.

Третье. Известно, что

«Не только отдельные организмы, но и все расширенно воспроизводящие себя экосистемы построены на принципах гармонии, пропорциональности обмена веществами и энергиями между производством и потреблением. Все случаи эгоистического поведения одной из сторон организма или экосистемы приводят и организм и всю экосистему в угнетенное состояние, а то и к полной деградации» («О сущности экономического кризиса»).

Так почему же человеческое общество последние семь тысяч лет, то есть всю свою писаную историю, не стремится установить такой способ взаимодействия людей друг с другом, который бы наиболее разумно, целесообразно использовал все факторы общественного бытия? Почему огромные массы людей постоянно страдают безо всякого смысла, растрачивают свой драгоценный труд, свои бесценные жизни то на строительство бессмысленных пирамид или «великих» стен, то на истребительные войны, то на создание циклопических богатств для горстки паразитов-олигархов?

Обыватели, филистеры, либералы и прочие сторонники частных отношений собственности обычно отвечают так: человек по своей природе — сволочь, поэтому чтобы заставить трудиться, приходится обращать его в раба, крепостного или наёмного работника. Поскольку выше мы уже доказали, что общество — это не сумма отдельных людей, а, наоборот, отдельные люди есть порождение общества, постольку можно лишь сказать, что все эти обыватели, филистеры, либералы и прочие сторонники частных отношений собственности — сами сволочи, порождённые известным типом организации общества.

Ответить на поставленный вопрос без освещения последующих законов развития общества и истории не представляется возможным, поэтому пока что просто зафиксируем то, что всю писаную историю человечества мы имеем производственные отношения бесконечно далёкие от целесообразных, то есть научно-организованных.

Что такое в сущности производственные отношения рабства? Насильственное принуждение огромного большинства микроскопическим меньшинством при минимально необходимом биологическом воспроизводстве трудящихся. Что такое в сущности производственные отношения крепостничества? Насильственное принуждение огромного большинства микроскопическим меньшинством, припудренное «личным наделом», при минимально необходимом социальном воспроизводстве трудящихся (крепостной раб должен воспроизвести себе подобных). Что такое в сущности производственные отношения капитализма? Насильственное принуждение и обман огромного большинства микроскопическим меньшинством, припудренные гражданскими свободами, при минимально необходимом социальном воспроизводстве трудящихся. Очевидно, что общества, построенные по принципу самопожирания, развиваются медленно и через социальные катастрофы. Поэтому неудивительно, что между появлением инженерных и математических наук и изобретением, например, паровой машины прошли тысячелетия. Только представьте, какой человечество утрачивало потенциал хотя бы потому, что на протяжении этих тысячелетий читать и писать умели единицы!

Третьим законом общественного развития является закон первичности производственных отношений и производности всех иных форм общественных отношений. Сначала обществу и человеку необходимо произвести пищу, одежду, жилище и другие материальные блага, а затем уже возникают условия для прочих отношений и всех надстроечных явлений. Следовательно, от характера производственных отношений объективно зависят все иные формы отношений и духовной жизни. Но самое главное, в области общественного бытия необходимо возникают особые формы отношений между людьми — общественные институты, такие как государство и право, которые скрепляют общество, обеспечивают устойчивость производственным отношениям. Если для поддержания нормального функционирования первобытного общества было достаточно института племенных вождей, так как первобытные производственные отношения не строились на насилии, то после возникновения основанных на принуждении эксплуататорских производственных отношений, неизбежно формируется особый аппарат подавления и террора — государство. Традиции, правила и нормы поведения заменяются разветвлённой системой правоотношений, строятся тюрьмы, казармы и полицейские участки. К государству примыкают пропагандисты, идеологи, в том числе институт религии (церковь).

Таким образом, единство базиса (производственных отношений) и надстройки (государство, право, идеология правящего класса) образует определённую систему общественного устройства, называемую общественно-экономической формацией. Ясно, что их по типу способов производства пять — первобытная, рабовладельческая, феодальная, капиталистическая, коммунистическая.

Все данные формации возникают и сменяют друг друга точно так же естественно-историческим порядком. В основе существования данных формаций лежит абсолютный закон истории классовых обществ — закон классовой борьбы.

Слово «класс» принято для обозначения деления целого на составляющие его единство противоположности, то есть в нашем случае для антагонистических социальных классов. Классы есть крупные группы людей, характеризующиеся существенным отличием, главным образом по своему положению в обществе.

Ленин указывал:

«Классами называются большие группы людей, различающиеся по их месту в исторически определенной системе общественного производства, по их отношению (большей частью закрепленному и оформленному в законах) к средствам производства, по их роли в общественной организации труда, а следовательно, по способам получения и размерам той доли общественного богатства, которой они располагают. Классы, это такие группы людей, из которых одна может себе присваивать труд другой, благодаря различию их места в определенном укладе общественного хозяйства».

Сущность классов проявляется не в их различии, поскольку отношения между классами представляют собой форму присвоения результатов труда одного класса другим, а как раз в борьбе. Причём классовая борьба происходит не только между эксплуататорским и эксплуатируемым классами, но и между эксплуататорскими классами, а также между различными отрядами внутри классов.

Таким образом, главный закон истории классовых обществ гласит: история всех до сих пор существовавших классовых обществ была историей борьбы классов.

Закон классовой борьбы есть объективная, общественно-внутренняя, существенная, устойчивая и потому повторяющаяся связь между крупными группами людей, характеризующихся существенным отличием по своему положению в обществе, в виде непримиримой борьбы. Что рабовладельцу хорошо, то рабу плохо, и наоборот. Что феодалу хорошо, то крепостному плохо, и наоборот. Что капиталисту хорошо, то пролетарию плохо, и наоборот. Но вместе с тем, рабовладелец и раб, феодал и крепостной, капиталист и пролетарий не мыслимы друг без друга, составляют единство в форме классического, крепостного и наёмного рабства.

Разумеется, классовая борьба происходит в различных формах в зависимости от общественно-экономической формации, борющихся классов, конкретных условий стран и так далее. Классовая борьба в своей конкретно-исторической форме завершается социальной революцией, влекущей смену общественно-экономической формации. В основном через борьбу классов и посредством неё реализуется более общий закон — закон соответствия производственных отношений характеру производительных сил.

К законам истории относятся также экономические законы каждой формации. Так, например, абсолютный закон капитализма есть объективная, устойчивая, повторяющаяся связь между производством наёмным работником прибавочной стоимости и её безвозмездным присвоением предпринимателем. Стало быть, все процессы в капиталистической экономике так или иначе подчинены росту величины абсолютной и относительной прибавочной стоимости.

Возвращаясь к вопросу о причинах неразумной, ненаучной организации производства и производственных отношений на протяжении всей писаной истории человечества, теперь мы можем заключить следующее. Все формы эксплуататорских производственных отношений (рабство, крепостничество, наёмный труд) существуют в интересах малочисленного меньшинства, узурпировавшего факторы производства (земля, средства производства, а при капитализме также денежные и товарные массы). Все формы эксплуататорских производственных отношений построены на насилии и обмане, на оболванивании трудящихся, они удерживаются и гарантируются силой вооружённого государства. Но как и почему вообще такие отношения возникли? Дело в том, что в тот исторический момент, когда общественная производительность труда позволила накапливать устойчивый излишек, возникли, во-первых, радикальное разделение труда на умственный и физический, на управленческий и исполнительный, во-вторых, возможность паразитарного существования меньшинства, в-третьих, частные отношения собственности. Низменные побуждения малой части общества, такие как вульгарная жадность, грубая страсть к наслаждениям, грязная скаредность, корыстное стремление к грабежу общего достояния и самые гнусные средства: воровство, насилие, коварство, измена привели к гибели первобытного коммунизма. Впервые факторы общественного производства оказались отчуждены от самого общества в пользу отдельных, частных лиц. Которые, к тому же, превратились в конкурентов. Так общество раскололось на антагонистические классы — рабовладельцев и рабов, затем они трансформировались в феодалов и крепостных, а сейчас выглядят как предприниматели и пролетарии (наёмные работники). Но суть та же — меньшинство живёт за счёт результатов труда большинства.

Что послужило объективным основанием тому, что при появлении устойчивого излишка и сложной системы управления в общинниках проснулись самые дурные качества, основанные на инстинктах, и возникли частные отношения собственности и вспыхнула классовая борьба? Прежде всего, животные атавизмы в психике, сформировавшиеся тысячелетиями голода и холода. К тому же, дурной пример отношений в животном мире. Поэтому различные либералы и другие фанаты частных отношений собственности в прямом смысле слова выступают за культивирование животных атавизмов в современных людях, тогда как вся общественная жизнь уже давным-давно переросла и частную собственность и тем более рыночные отношения с их кризисным анархизмом и хаосом.

К сказанному следует добавить, что всё животное в сознании человека — это атавизмы, ибо социальное есть противоположное звериному. Законы общественного развития противоположны закону естественного отбора и эволюции. Однако самое сложное в науке — это постижение переходных форм. Ситуация сейчас такова, что человечество ещё не вышло полностью из лона природы, подлинная история Человечества начнётся после достижения зрелого коммунизма.

«Коммунизм — это очередная естественная ступень развития общества, на которой, впервые в истории человечества, отношения между людьми строятся не на инстинктах и эгоистических интересах, как это происходило все предыдущие тысячелетия, а в соответствии с требованиями системы познанных объективных законов развития природы и общества, и потому характеризуются отсутствием предпосылок для возникновения антагонизмов между индивидуумами, а тем более для возникновения войн.

Коммунистическим называется общество, осознающее себя жизненно важным элементом среды обитания человека, столь же необходимым, как кислород, вода и т.п. Поэтому забота о пригодности общества для проживания в нем индивидов не будет противопоставляться заботе об окружающей среде, об условиях производства материальных благ. Впервые триада «человек — общество — природные условия существования» будет лишена антагонистических противоречий, и объективная диалектика их взаимосвязей будет сознательно использована человеком.

В недалеком будущем всем станет ясно, что между массой и набором удовлетворенных потребностей, с одной стороны, и количеством высокоразвитых людей в обществе, с другой стороны, существует прямая и непосредственная связь. Чем меньше в обществе высокоразвитых людей, тем меньше удовлетворенных высокосодержательных потребностей, тем больше нерациональных потребностей и разрушительных способов их удовлетворения генерируется в обществе, тем чаще к власти приходят Муссолини и гитлеры, Горбачевы и ельцины.

Забота об обществе станет формой проявления личного эгоизма каждого человека, поскольку всеми без исключения будет осознано, что жить в постоянно совершенствующемся обществе не только комфортно, но и бесконечно интересно. Забота о каждом индивиде превратится в важнейшую функцию всего общества. Общество наконец станет действительно пригодным для счастливой жизни в нем всех без исключения людей.

… При коммунизме человечество будет эгоистично стремиться к развитию всех индивидов, сознавая, что каждый отдельный человек является средоточием многих талантов и, только создав общественные условия для всесторонней и полной реализации каждой личности, человечество будет иметь в своем распоряжении материальные и духовные блага с предельно высокими потребительными свойствами, в неиссякаемом количестве, а общественные отношения высокоразвитых людей будут характеризоваться предельно благожелательным рационализмом» («Коммунизм против „кумунизьма“»).

Легко заметить, что все законы общественного развития и законы истории действуют исключительно в целом, для всего общества. Они создают все обстоятельства жизни, всю богатую палитру объективных и субъективных условий в наших жизнях. Энгельс указывал:

«Мы делаем нашу историю сами, но, во-первых, мы делаем ее при весьма определенных предпосылках и условиях. Среди них экономические являются в конечном счете решающими. Но и политические и т. п. условия, даже традиции, живущие в головах людей, играют известную роль, хотя и не решающую… Во-вторых, история делается таким образом, что конечный результат всегда получается от столкновений множества отдельных воль, причем каждая из этих воль становится тем, что она есть, опять-таки благодаря массе особых жизненных обстоятельств. Таким образом, имеется бесконечное количество перекрещивающихся сил, бесконечная группа параллелограммов сил из этого перекрещивания выходит одна равнодействующая — историческое событие. Этот результат можно опять-таки рассматривать как продукт одной силы, действующей как целое, бессознательно и безвольно. Ведь то, чего хочет один, встречает противодействие со стороны всякого другого, и в конечном результате появляется нечто такое, чего никто не хотел. Таким образом, история, как она шла до сих пор, протекает подобно природному процессу и подчинена, в сущности, тем же самым законам движения. Но из того обстоятельства, что воли отдельных людей, каждый из которых хочет того, к чему его влечет физическая конституция и внешние, в конечном счете экономические, обстоятельства (или его собственные, личные, или общесоциальные), что эти воли достигают не того, чего они хотят, но сливаются в нечто среднее, в одну общую равнодействующую, — из этого все же не следует заключать, что эти воли равны нулю. Наоборот, каждая воля участвует в равнодействующей и постольку включена в неё».

Разумеется, чем выше в обществе роль научного мировоззрения, тем меньше слепой стихии столкновения воль людей (вплоть до мировых войн), ведомых интересами, невежеством и страстями. Чем выше осознание абсолютного закона коммунизма — обеспечение благосостояния и всестороннего развития всех членов общества, — тем больше в обществе плановости, гармоничности, целесообразности, пропорциональности и так далее. Но рост осознания достигается только через социальную революцию, за которой уже следует культурная. В обществе зрелого коммунизма люди без всякой классовой борьбы, осознанно, дисциплинированно будут постоянно приводить производственные отношения в соответствие уровню развития и характеру производительных сил.

На примерах истории и современности видно, как и чем отличается буржуазное общество, которое раздирает классовая борьба, всеобщая конкуренция (ещё один закон капитализма), от коммунистического общества даже в неразвитом ещё виде. Мы все помним, какие невероятные достижения имел сталинский СССР, какое в нём имелось морально-политическое единство всего народа, сплочённого вокруг своей партии и вождя. Помним, какой был трудовой энтузиазм, как люди массово учились, какие чистые отношения были и в коллективах и в межличностной сфере. И не было невозможных преград для такой страны, для советского Человека! Всё это результат революционного соединения выводов марксизма со всеми сферами жизни общества, прежде всего экономики.

Взгляните сегодня на Северную Корею. Там мы видим примерно то же самое — страна счастливых людей. Несмотря на всю грязь, ложь и провокацию тотальной буржуазной пропаганды о КНДР, реальные факты жизни данной страны говорят о том, что мы имеем там общество первой фазы коммунизма. Северокорейское общество стоит на целую ступень выше, чем, например, наше российское. Что же касается буржуазной пропаганды, то точно такими же чёрными красками лжи западные СМИ мазали сталинский СССР. Все эти выдумки про деспотию, террор, тоталитаризм, массовые казни, удушения свободы вовсе не новы. Это тот же самый маккартизм, просто менее масштабный в связи с тем, что КНДР не представляет прямой, непосредственной угрозы мировому империализму.

Иными словами, если в обществе государство и другие институты проведения воли бывшего эксплуатируемого класса (работающего класса) руководятся коммунистической партией, тем самым, на основе обобществления факторов производства, планово, бесконфликтно, пропорционально осуществляется производство и формирование всех необходимых условий для обеспечения благосостояния и всестороннего развития всех членов общества, значит, такая страна становится на путь достижения всеобщего счастья. И чем дальше она стабильно развивается, особенно в деле развития именно людей, тем ближе зрелый коммунизм. Аккурат поэтому международный олигархитет всеми силами старается разнообразными способами задушить Северную Корею, оболгать её опыт, представить как страну сумасшедших людей. Впрочем, для психопатического буржуазного общества, в котором школьники и студенты расстреливают школы и вузы, клерки — офисы и «ночные клубы», а исламисты режут прохожих ножами и давят на автомобилях; в котором сутками по ТВ и интернету показывают насилие, разврат, сумасшествие и абсурд; в котором воровство, разбой, мошенничество, коррупция, террор, заборы и охранники — норма жизни; в котором существуют «брачные контракты», «гей-парады», «секс-туризм», «секс-рабство», шопоголия и сборы средств на операции умирающим детям; для этого общества и вправду счастливые, здоровые люди выглядят как с другой планеты.

Аналогично выглядели советские люди в сталинском СССР для иностранцев, в том числе журналистов и писателей. Некоторые из последних, будучи добросовестными людьми, изобразили изумление и восхищение советскими людьми и советской страной в своих произведениях. Чем советское общество дальше отходило от сталинских норм жизни, то есть предавало марксизм-ленинизм, тем дальше было всеобщее счастье — коммунизм. Но даже позднесоветское общество, несмотря на то, что в 1980-е годы вредители и предатели в руководстве партии начали разрушать экономику с целью спровоцировать отстранение КПСС и рабочего класса от власти, со всеми его трудностями и недостатками было в сто раз более счастливым, чем капиталистическая РФ.

Прочитать о законах общественного развития — ещё не значит понять и уметь применить данные знания.

Как уже было сказано выше, законы общества работают для общества в целом. Например, законы капитализма, с которыми непосредственно сталкивается человек, предстают для него в виде разного рода общественных отношений, таких прежде всего, как товар, деньги, кредит, наёмный труд, частная собственность. Отдельный человек может, пожалуй, отказаться от наёмного труда, не становясь капиталистом, или от частной собственности и денег, но капиталистическое общество представить без собственности, наёмничества и денег невозможно. Да и все эти «отказы» больше будут похожи на бегство от общества или превращение в обузу.

Когда мы смотрим, скажем, на денежную купюру или полицейского, то кажется, что «социальный вес» бумажкам или человеку с «ксивой» придаёт всеобщее признание, вера в то, что так и должно быть. Складывается ощущение, что детишек с детства учат, что такое и как выглядят деньги и полицейские, поэтому, когда те становятся взрослыми, эти явления для них приобретают соответствующий вес. Есть ведь даже такого рода концепции, что деньги придумали евреи и хитростью заставляют в них верить. А ещё масоны придумали правительства и армии, чтобы подчинить всех своей воле, а надо просто вооружить каждого и жить по «законам кольта».

На самом деле, условия развития общества (внешние и внутренние) вызывают ту или иную объективную необходимость, неизбежность той или иной формы общественных отношений. Иллюзия того, «что общество именно такое, потому что люди верят в то, что оно такое» возникает в связи с тем, что важнейшим фактором, формирующим эти условия, является уровень культурного развития человека в целом. Ведь человек есть ведущий элемент производительных сил, то есть он сам, его сознание, уровень его интеллектуального развития, является важнейшей частью общественного бытия. Но этот «человек» как элемент производительных сил — это не конкретное лицо, это все люди в массе, это народные массы. А убедить массы, управлять массами, направлять массы чрезвычайно сложно. Поэтому для перехода от безумного и глупого классового общества к коммунизму необходима коммунистическая организация и упорная классовая борьба, то есть политика миллионов.

Таким образом, отдельный человек может лишь ускорять или замедлять объективный ход истории, присоединяясь либо к реакционному классу, либо к прогрессивному. Пассивное бездействие означает поддержку и занятие стороны того класса, который в настоящее время господствует, сильнейшего.

Источник

Объективное и субъективное

Может возникнуть вопрос, а тождественны ли субъективное и объективное? Диаматика отвечает утвердительно. Умственно здоровых людей рассуждения об объекте всегда, в конечном итоге, приводят к постижению сущности исследуемого объекта. Субъективно сформулированные истины, с точки зрения степени их адекватности объекту отражения, тождественны объективному содержанию предмета исследования и, в то же время, противоположны ему, поскольку мысль, как бы она не была точна, остается мыслью об объекте, но не самим объектом. Иной вопрос, что адекватное мышление, как неотъемлемое свойство личности, объективно трансформирует самого субъекта, ставит его в иные отношения с окружающим миром, тем не менее, образно говоря, мысль есть форма упорядочения атомов или электронов (особенно ясно это проявляет себя в магнитных носителях), но не генерация атомов из самой мысли.

В советских школах и ВУЗах за знания, не тождественные объективной действительности, твердо и обоснованно ставили двойки. В демократических рыночных условиях, особенно с введением ЕГЭ, положительные оценки по итогам тестирования, в значительном количестве случаев, ставятся за взятки. В этих случаях, рыночные педагоги вообще не обращают внимание на то, откуда взят ответ: из библии, википедии или учебника.

Объективные факторы, как известно, не зависят от сознания, но сознание, даже адекватное, зависит от содержания объективного общественного бытия и не включает в себя ничего, чего не содержалось бы в объективной реальности. Заметим, попутно, что адекватным может быть только то сознание, носители которого не пытаются объяснить проблемы бытия с позиций заблуждения, в т.ч. эйнштейнианства, т.е. махизма в физике и, отрицающих друг друга, ветвей богословия. Многие планеты, как показывают космические исследования, обходятся без признаков наличия человеческих форм сознания. И ничего. А человеческое сознание существует только благодаря свойству материи к отражению всех форм собственного бытия и, пока, сознание проявляет себя явно лишь в строго определенных, прежде всего, земных условиях бытия материи. Самое большее, на что рассчитывает мировое научное сообщество, — это на наличие на Марсе хотя бы плесени. И будет чрезвычайно удовлетворено этим открытием.

Объективное и субъективное находится в неразрывном единстве и, естественно, борьбе, суть которой можно понять только диаматически. Забавно будет выглядеть сознание, если из него выхолостить все сведения о материальном мире. Получится внутренний мир бесконечно беднее, чем у слепо-глухо-немого новорожденного. Развитие слепо-глухо-немых человеческих особей до сих пор происходило лишь благодаря накоплению сведений об окружающем материальном мире, поступивших в их сознание через органы осязания. Многообразие материального мира и предопределяет богатство эмоций и знаний, задач и функций, связей и отношений, возникающих в человеческом обществе.

Тезис о первичности материи и вторичности сознания в отрыве от рассмотрения их как тождества, как формы единства противоположностей, абсолютно бесплоден. Эта формулировка работает лишь как пароль для каждого, кто хочет войти в прихожую диалектического материализма. Однако, пройдя «врата» науки, углубляясь в её просторы, козырять этим паролем так же бесполезно и опасно, как и размахивать купленным дипломом, предлагая свои услуги в качестве, например, главного инженера на «Фокусиме-1».

Каждый из факторов общественного развития играет свою роль в рамках причинно-следственных связей. Объективные факторы — бескомпромиссны и, поэтому, история человечества, развиваясь синусоидально в рамках частнособственнических исторических эпох, от одной крайности к другой, в интегральном итоге, носит поступательно-прогрессивный, хотя, в силу массового невежества, преимущественно, драматический характер. Субъективные факторы, прежде всего, познание, медленно двигаясь от неведения и заблуждений к истине, обрекают процесс практического развития общества, образно говоря, на «большие волны Кондратьева». В эпоху господства принципа частной собственности обывателями, подчас, овладевали и овладевают совершенно идиотские религиозные, экономические и политические «идеи». Осуществляя их, массы людей достаточно стремительно двигались и двигаются в направлении, выбранном наугад по воле большинства некомпетентных избирателей, депутатов и президентов и, только зайдя в болото по горло, меняют вектор движения, становясь под знамена очередного религиозного фанатика, типа Моисея, или религиозного демагога, типа Гапона, с тем же «успехом». Т.е. синусоидальный, а во многих случаях, суицидальный тип развития современного общества, как материи особого рода, наделенной относительно более развитым потенциалом отражения по сравнению с другими формами материи, но использующей этот потенциал лишь на несколько процентов от его возможностей, является лишь частным случаем природных волновых процессов, составляющих основу форм движения деинтеллектуализированных пластов мироздания.

Тем не менее, общественные колебания прошедших исторических эпох (от крайне реакционных общественных форм к относительно прогрессивным) доказывают наличие активной силы (творящей или тормозящей) в субъективном факторе, способность его, в одних случаях, оптимизировать события (с точки зрения темпов развития прогрессивных изменений), а в других случаях, тормозить развитие общества, удерживая его в рамках реакционных тенденций.

В географических широтах, в которых миллионами лет не наблюдается сдвигов в интеллектуальном развитии прямоходящих млекопитающих, в пределах тех же миллионов лет не происходило и социального развития, хотя каждодневный труд с применением орудий труда имел и имеет место. Человек не способен изобрести новое орудие труда раньше, чем откроет для своего сознания новые свойства окружающего его материального мира и увидит в этих свойствах подсказку, позволяющую использовать свойства материи для подъема производительности труда. Подняв производительность труда за счет новых орудий труда, изменив объем и повысив качество производимой продукции, человек ищет новые формы социальных, в том числе, и экономических отношений. Но не раньше, чем в мозгу сложатся первичные туманные представления о необходимости и возможности этих отношений.

Всё это позволяет сделать вывод, что развитие материи порождает сознание, а сознание приводит объективные материальные силы общества, его производительные силы, в новые, сознательно синтезированные формы движения. Но всякие отклонения общественного сознания от объективных законов движения самой материи обрекают принятые решения и осуществленные деяния на провальный результат. В свою очередь, объективно трагические уроки человеческой истории вынуждают общественное сознание пересматривать свои предыдущие решения и, что главное, не только уходить от их повторения или искать беспринципно «иные» решения, но и все более целенаправленно искать решения, в которых заложена логика, по-евклидовски добросовестная.

Множество продуктивных решений уже найдено классиками марксизма-ленинизма, победоносно апробировано, прежде всего, Лениным и Сталиным. Но теперь эти теоретические, гениально сформулированные «рецепты побед» и описания победоносного опыта пылятся на книжных полках. Невольникам митинговой и экономической форм сопротивления сегодня абсолютно не хватает времени, чтобы выполнить наказ классиков, гласящий, что, с тех пор, как коммунизм стал наукой, к нему необходимо относиться, как к науке, т.е. изучать и развивать её.

Источник

***

Дело в том, что в природе все соотношения сил формируются и взаимодействуют только объективно и стихийно. Исход всякой «борьбы» факторов предстаёт исключительно в виде железобетонной необходимости непосредственно. Тогда как в обществе соотношение сил или потенциалов формируется исключительно с участием сознания. Причём уровень адекватности сознания играет ключевую роль в вопросе оптимизации объективного процесса развития общества.

Энгельс разъяснял на этот счёт:

«История развития общества в одном пункте существенно отличается от истории развития природы. В природе (поскольку мы оставляем в стороне обратное влияние на неё человека) действуют одна на другую лишь слепые, бессознательные силы, во взаимодействии которых и проявляются общие законы. Здесь нигде нет сознательной, желаемой цели: ни в бесчисленных кажущихся случайностях, видимых на поверхности, ни в окончательных результатах, подтверждающих наличие закономерности внутри этих случайностей.

Наоборот, в истории общества действуют люди, одарённые сознанием, поступающие обдуманно или под влиянием страсти, стремящиеся к определённым целям. Здесь ничто не делается без сознательного намерения, без желаемой цели. Но как ни важно это различие для исторического исследования, — особенно отдельных эпох и событий, — оно нисколько не изменяет того факта, что ход истории подчиняется внутренним общим законам. В самом деле, и в этой области на поверхности явлений, несмотря на сознательно желаемые цели каждого отдельного человека, царствует, в общем и целом, по-видимому, случай. Желаемое совершается лишь в редких случаях; по большей же части цели, поставленные людьми перед собой, приходят во взаимные столкновения и противоречия или оказываются недостижимыми частью по самому своему существу, частью по недостатку средств для их осуществления. Столкновения бесчисленных отдельных стремлений и отдельных действий приводят в области истории к состоянию, совершенно аналогичному тому, которое господствует в лишённой сознания природе. Действия имеют известную желаемую цель; но результаты, на деле вытекающие из этих действий, вовсе нежелательны. А если вначале они, по-видимому, и соответствуют желаемой цели, то в конце концов они ведут совсем не к тем последствиям, которые были желательны. Таким образом, получается, что в общем и целом случайность господствует также и в области исторических явлений. Но где на поверхности происходит игра случая, там сама эта случайность всегда оказывается подчинённой внутренним, скрытым законам. Всё дело лишь в том, чтобы открыть эти законы.

Каков бы ни был ход истории, люди делают её так: каждый преследует свои собственные, сознательно поставленные цели, а общий итог этого множества действующих по различным направлениям стремлений и их разнообразных воздействий на внешний мир — это именно и есть история. Вопрос сводится, стало быть, также к тому, чего хочет это множество отдельных лиц. Воля определяется страстью или размышлением. Но те рычаги, которыми, в свою очередь, непосредственно определяются страсть или размышление, бывают самого разнообразного характера. Отчасти это могут быть внешние предметы, отчасти — идеальные побуждения: честолюбие, „служение истине и праву“, личная ненависть или даже чисто индивидуальные прихоти всякого рода. Но, с одной стороны, мы уже видели, что действующие в истории многочисленные отдельные стремления в большинстве случаев вызывают не те последствия, которые были желательны, а совсем другие, часто прямо противоположные тому, что имелось в виду, так что и эти побуждения, следовательно, имеют по отношению к конечному результату лишь подчинённое значение».

Ещё более ёмко Маркс и Энгельс в «Святом семействе» подчёркивали:

«Нельзя отделить мышление от материи, которая мыслит. Материя является субъектом всех изменений».

Если взять общество в целом, то субъективное бывает двух видов. Первое — основанное на познании, то есть когда субъективное совпадает с объективным. В таком случае господствуют познанные объективные законы внешнего мира. В качестве примера сегодня сложно привести какую-либо широкую сферу жизни общества, где можно было бы найти действительно свободное господство научных знаний. Наиболее близко подходят, конечно, различные технологические требования производства — машины и агрегаты практически не совместимы с субъективизмом. А также здесь можно вспомнить многие выработанные локальные требования безопасности — промышленной, транспортной и ещё — санитарии. Пандемии, уносящие по 30 — 40% населения, заставили человечество научиться элементарным правилам гигиены.

Второе — субъективное, проявляющееся как заблуждение или незнание. Здесь над человеком господствует слепая необходимость объективных условий внешнего мира и законов развития самого общества, но человечество к ним не готово, не может целесообразно приспособиться, они, стало быть, «бьют» его больнее. Например, человеческое общество в целом пока что не вооружилось познанными законами собственного воспроизводства (коммунизм), поэтому запуталось во внутренних противоречиях между своими членами (классы) и живёт нецелесообразно, расточительно, глупо, от социальной катастрофы к социальной катастрофе (предыстория человечества). Но сами эти законы существуют и существовали всегда и до их открытия Марксом. Они как бы продиктованы внешней необходимостью выживания и являются оптимальной для этого формой. Законы воспроизводства в частности проявляются в общественном характере производства, в необходимом коллективизме людей в целом. Вместо их детального познания, в обществе в большинстве своём господствуют животные атавизмы (конкуренция, частная собственность).

Если же взять субъективное исключительно внутри общества, между отдельными лицами, группами людей, то есть взять объективность субъективного, получается, что для отдельного лица объективно всё то, что субъективно для других. Но это весьма формальное определение, которое требует уточнения, в первую очередь, из-за наличия социально-классовых антагонизмов, из-за внутренней конфликтности общества.

Так, «наиболее объективно» — общественное сознание, коллективная воля, мировоззрения групп, в том числе классов. Для отдельного лица или отдельной группы воля огромных масс является безусловно объективной. Почему? Дело в том, что степень объективности зависит в неантагонистическом обществе от уровня познания, а в антагонистическом — от исхода принуждения.

Что объективно, скажем, для класса пролетариата? Пока он не понимает устройство общества, воля буржуазии, «сконструированная» в виде права, государства, морали, выступает в качестве объективной. Объективны ли для пролетариата сегодня правовые нормы, скажем, гражданского кодекса? Объективны! Более того, один пролетарий (судья, пристав, полицейский) «бьёт» за них другого пролетария с полнейшей убеждённостью, что закон — это что-то навроде природной силы. Но по мере роста сознания, в связи с тем, что пролетариат — это класс большинства общества и при должном развитии его сознания над ним чисто технически не может довлеть никакая материальная общественная сила, пролетариат может проявить свою волю по вопросу общественного устройства и как минимум навязать свои нормы права, а может и, руководствуясь научным познанием, навязать всё, что требуется в соответствии с объективной, продиктованной условиями вне общества необходимостью прогресса (целесообразная организация воспроизводства общества или строительство коммунизма). То есть его воля станет объективной как для других социальных групп, так и для отдельных людей. В частности, потому, что он, то есть рабочий класс, способен навязать свою волю, в том числе и силой принуждения.

Точно так же для всех людей при капитализме объективны производственные отношения, хотя некоторые прекрасно сознают, что наёмный труд, капитал, рынок и частная капиталистическая собственность — это, мягко говоря, очень глупые и вредные формы отношений между людьми.

Попутно для исчерпывающего понимания примеров следует напомнить, что разделение общества на классы — это продукт использования разницы людей, которая исторически сложилась в ходе разделения труда.

По этим примерам, кроме всего прочего, видно, что насилие есть как раз результат превращения столкновения субъективных противоположностей в социальном противоречии в объективные условия принуждения для проигравшей стороны.

Таким образом, абсолютно объективно, во-первых, то, что находится вообще вне общества, то есть всё мироздание. Во-вторых, необходимое уточнение к первому: абсолютно объективно также, то, что, находясь вне общества, является материальным фактором его существования внутри самого общества, то есть условия природы и сам организм человека как её проявление.

Относительно объективно, то есть объективность субъективного, внутри общества, с чисто формальной стороны — всё, что вне субъекта. Далее, по существу. «Продуктивное» субъективное — это наука, то есть то, что совпадает с объективным. За этим субъективным объективно будущее, ибо практика заставляет «слушаться» объективную реальность. Социально значимо в условиях общественных антагонизмов (классовое общество), то есть в условиях низкого уровня сознания в целом, предыстории человечества, то субъективное, за которым большая материальная сила. В этой связи ясно, что господство буржуазии держится не на насилии в прямом смысле слова, что вооружённая буржуазия способна подавить пролетариат, а на невежестве пролетариата, так как только субъективные заблуждения позволяют гигантской материальной силе большинства общества самоисключаться из объективного процесса классовой борьбы. Невежество пролетариата, с одной стороны, и алчность буржуазии, с другой стороны, являются объективными факторами классового деления.

С развитием науки, с овладением научными знаниями всем обществом, всё субъективное, не соответствующее объективному, угасает. И таким образом, объективное внутри общества постепенно совпадает с объективным вне общества — это и является процессом возрастания общественной гармонии. В обществе зрелого коммунизма субъективное должно только отражать индивидуальность, «почерк» личности, но не претендовать на иную объективность. Например, Бетховен в своём творчестве через свою личность (субъективное) раскрыл революционную эпоху (объективное), и его субъективное в целом никак не мешает, а как бы только выражает объективное, несмотря на то, что он свои произведения посвящал каким-то случайным людям и вообще творил, в некотором смысле, по случайным поводам.

В пору вспомнить интервью Сталина:

«Марксизм вовсе не отрицает роли выдающихся личностей или того, что люди делают историю. У Маркса, в его „Нищете философии“ и других произведениях, вы можете найти слова о том, что именно люди делают историю. Но, конечно, люди делают историю не так, как им подсказывает какая-нибудь фантазия, не так, как им придет в голову. Каждое новое поколение встречается с определенными условиями, уже имевшимися в готовом виде в момент, когда это поколение народилось. И великие люди стоят чего-нибудь только постольку, поскольку они умеют правильно понять эти условия, понять, как их изменить. Если они этих условий не понимают и хотят эти условия изменить так, как им подсказывает их фантазия, то они, эти люди, попадают в положение Дон-Кихота. Таким образом, именно по Марксу вовсе не следует противопоставлять людей условиям. Именно люди, но лишь поскольку они правильно понимают условия, которые они застали в готовом виде, и лишь поскольку они понимают, как эти условия изменить, – делают историю. Так, по крайней мере, понимаем Маркса мы, русские большевики. А мы изучали Маркса не один десяток лет… Марксизм никогда не отрицал роли героев. Наоборот, роль эту он признает значительной, однако, с теми оговорками, о которых я только что говорил».

Стало быть, видно, что в ответе Сталина условия — это нечто объективное, а великие люди — субъективное. Что относится в таком случае к объективным условиям? Здесь как раз, во-первых, абсолютно объективное — природные условия и социальные факторы, проистекающие из них. Во-вторых, собственно, воля и сознание сцепившихся в борьбе классов, в первую очередь, и другие виды воли и сознаний, за которыми имеется крупная общественная материальная сила.

В сознании масс, как объективном условии, следует выделить две фундаментальные составляющие. Первое — это укоренившееся разделение труда. Развитие человеческого общества требует вовлечения в процесс воспроизводства человечества всё больше и больше элементов и сил природы, что вызывает известную специализацию труда. Глубина опосредования трудом природного материала на определённом этапе вызвала к жизни в одном случае необходимость к разделению труда на преимущественно физический и преимущественно умственный, в другом случае — на сельское хозяйство и промышленность. И второе — поскольку эти скачки в разделении труда происходили в условии ещё только начального выделения человеческого общества из лона природы, то материальный интерес, то есть комплекс животных рефлексов и инстинктов, даже остатки людоедства в психике человека, складывающиеся сотнями тысяч лет недоедания и перемерзания, как наиболее весомый «уже имеющийся в готовом виде» багаж, выступивший при этом в форме особого общественного отношения частной собственности, разделил таким образом общество на классы. Стало быть, классовое деление есть своего рода реализация разности потенциалов более выгодного по отношению к менее выгодному положению. А преодоление классового разделения с субъективной точки зрения есть компенсация разности этого положения (первая фаза коммунизма и диктатура рабочего класса), а с объективной точки зрения есть устранение антагонизма разделения труда, главным образом, путём устранения преимущественно физического труда вообще и превращения сельского хозяйства в полноценную отрасль промышленности (зрелый коммунизм).

Источник

Мировоззрение

Мировоззрение — это особый «взгляд» интеллекта на мир в целом, в его единстве, во взаимосвязи всех его сущностных проявлений, в рамках генеральных тенденций его развития, в «рамках» его пространственной и временной бесконечности, неделимости, безостановочности, познаваемости и в то же время независимости от сознания, т.е. объективности. Мировоззрение — это как бы постоянно уточняемая модель мироздания в понятиях и символах, содержащихся в ячейках памяти человека, элементы которой взаимодействуют между собой так, как это происходит на самом деле в мире, и задают деятельности индивида определённую стратегию.

Узость мировоззрения и является субъективной причиной суетливости, сиюминутности оппортунистов, их низкой прогностической способности, их склонности к переоценке тактики в ущерб стратегии.

Качество мировоззрения определяется не только объемом знаний о мире, но и пропорциями между знаниями о природе и об обществе как о материи качественно иного рода. Ясно, что у первобытного человека в сознании не могло быть научных обществоведческих знаний. Наш пращур делал историю человечества впервые, с чистого листа, поэтому он не выделял себя из числа живых существ; он употреблял человека в пищу точно также, как все другие съедобные вещи, и не считал, что поедает личность, хотя с особым удовольствием съедал сердце своего наиболее храброго противника.

В ходе развития человек так понравился самому себе, что стал убеждать себя в своём божественном происхождении. А некоторые даже называли себя богами. В сознании этих людей огромное количество «ячеек памяти» стали занимать мистические «знания», сокращавшие масштаб представлений человека о мире.

Оппортунизм как форма приспособлений человека к эксплуататорскому устройству общества, как форма социальной мимикрии является своеобразной лакмусовой бумажкой благоприобретенной убогости масштабов мировоззрения, его односторонности, которая сродни врожденной однорукости, слепоте и немоте.

Марксист знает, что сторонники частной собственности за 5 тысячелетий своей писаной истории умудрились развязать почти 13 тыс. войн, причем каждая последующая, как правило, была кровопролитнее предыдущей. Не удивительно, что эти «сторонники» ждут от класса предпринимателей подлости все большего масштаба. Но множество людей просто не знают об этом печальном списке истории, и, если им сегодня сказать, что предприниматели готовят третью мировую бойню: ещё более людоедскую, чем предыдущая, то они просто не поверят, поскольку уже подросло поколение, считающее, что в 1941 г. И.В. Сталин напал на Америку. Можно ли считать полноценным человека, который в мире частной собственности, т.е. в мире вооруженных грабителей, проповедует непротивленчество? Он — или идиот, или худшая разновидность попа Гапона.

Наличие диалектико-материалистического мировоззрения в уме каждого человека, т.е. гармоническое соединение в сознании людей современных знаний о природе и обществе, а также знаний о методах мышления, есть не пожелание, а жизненно важная необходимость, недооценка которой, как стало ясно сегодня, а связи с пропагандой Г.Зюгановым концепции «устойчивого развития», будет стоить жизни нескольким миллиардам людей. Отсутствие полноценного диалектико-материалистического мировоззрения в сознании подавляющего числа современных людей является важнейшим условием существования оппортунизма и продления жизни эксплуататорского строя. Поэтому есть все основания для утверждения, что человек, вступивший в коммунистическую партию, но не напрягающий всей своей воли для постижения марксизма-ленинизма, не просто преступно-простодушен, не только предельно циничен, но и объективно враждебен коммунистическому движению. Он и есть оппортунист.

Источник

Теория

Для анархо-примитивистов, как показала практика, слово «теория» — ругательство, тогда как для марксиста, теория, это категория, принятая для обозначения предельно высокого уровня отражения человеком окружающей действительности, а теоретик, это человек овладевший данным уровнем отражения.

Как известно, сознание получает первичную информацию об окружающем его мире через органы чувств: зрение, слух, осязание, обоняние, вестибулярный аппарат. Поэтому представления человека об окружающем мире первоначально могут быть только поверхностными. Но мозг человека способен верно и устойчиво сохранять, т.е. запоминать информацию о конкретных явлениях, не путая их, а мышление способно извлекать из памяти запечатленные в ней образы и «манипулировать» ими.

А поскольку любое реальное явление есть следствие единства и борьбы Противоположностей, т.е. конкретных причин, то устойчивая фиксация в сознании человека следствий служит залогом того, что, со временем, будут выявлены и причины, породившие их. Так, например, многократно повторенные и, следовательно, запомнившиеся людям ощущения ожогов от огня, позволяют человеку в светящейся подкове заподозрить то же свойство, что и у самого огня, при помощи которого эта железяка была раскалена, хотя не исключено, что первые кузнецы не ленились проверять достоверность своих догадок пальчиком.

Выводы, возникшие в сознании после подобных операций, подтверждаются или опровергаются практикой.

Стихийный процесс пассивной обработки поверхностной информации называется обыденным уровнем сознания. Продукты этого уровня сознания примитивны (инстинкты, интересы, вера). Они обладают низкой прогностической и разрешающей способностью, что делает человека крайне зависимым от обстоятельств.

Однако наличие в психике человека волевого механизма привело к тому, что, с определенного момента, индивиды начинают придавать Логическим операциям с «битами» информации обязательный и целенаправленный характер. Человек сознательно формирует из одних и тех же «бит» множество различных сочетаний (гипотеза), проверять их практикой (эксперимент) и делает обобщенные абстрактные выводы (собственно теория) о причинно-следственных связях, порождающих те или иные конкретные явления, что и выводит сознание на высший, т.е. на научный уровень.

Теория есть система общих умозаключений о сущностных причинах, порождающих явления.

Теоретически построения, доказанные логически, но не подтвержденные практикой, называются научными гипотезами. Теоретические построения, подтвержденные практикой, называются научными знаниями. Высшим уровнем научных знаний является знание объективных законов.

Теория бесплодна, если она не выходит за пределы письменного стола ее создателя. Но теория уже революционна если в ней логически последовательно доказано неизбежное появление нового.

Служители культов, демократы и фашисты давно поняли, что теория превращается в мощную движущую силу и тогда, когда она уже изложена на бумаге, а тем более тогда, когда ее выводы начинают овладевать сознанием масс. Именно этим объясняется стремление инквизиторов, фашистов и демократов жечь книги, тем более по марксизму, уничтожать библиотеки, которые в СССР имелись на каждом заводе.

Область умственной деятельности человека, имеющая своим следствие открытие объективных законов развития природы и общества, есть, несомненно, революционная деятельность независимо от того, в какой области знаний открываются объективные законы, прежде неведомые человечеству. (Одно это должно подсказать анархо-примитивистам ответ на вопрос: «Что важнее для революционера, голова или ноги?»).

Систему открытых законов, охватывающих какую-либо область реальных явлений и подтвержденных практикой, называют наукой, В этом смысле наука революционна уже по своему определению и поэтому мракобесы всегда стремились или затормозить развитие науки вообще, сжигая гениев на кострах, или сделать научные знания недоступными для масс.

Как показала практика, к знаниям научного уровня, за всю историю человечества смогли подойти немногие. Однако знаменательно, что от века к веку количество таких людей росло, особенно в области естествознания. Что касается обществоведения, то здесь теоретиков, в полном смысле слова, до сих пор можно пересчитать по пальцам, да и то в прошлом.

Не будет преувеличением, если сказать, что, во-первых, подавляющая масса объективных законов обществоведения открыта основоположниками марксизма и составляет содержание теории марксизма, а во-вторых, история не знает другой такой общественной теории, которая была бы известна массам в такой степени, в какой был известен им марксизм.

Однако теоретическая культура большинства советских людей, так и не достигнув своего пикового значения, со времен Хрущева начала стремительно снижаться и, к началу «перестройки», фактически уже была… минусовой величиной.

Источник

Практика

Всякая, даже революционная практика, обречена на перерождение в реакционную, если ее носители фактически не владеют теорией марксизма.

Коммунистическую практику может осуществлять только тот, знания и метод мышления которого соответствуют объективным законам развития природы, общества и сознания, кто способен критически оценить соответствие своей практики требованиям теории марксизма и привести теорию в соответствие изменившимся условиям практики.

Таким образом, теория есть органическая, неотъемлемая часть революционной практики, если эта практика коммунистическая.

Противопоставление теории и практики в умах отдельных видных янархо-примитнвистов возникает (если абстрагироваться от принципиальной возможности социального заказа), в силу школярского понимания ими марксистского положения о соотношении материи и мышления, общественного бытия и общественного сознания.

Широко известен генеральный вывод марксизма о первичности материи и вторичности сознания.

Только признавая первичность материи можно признать наличие у нее вторичного свойства — отражения. Только признавая материальность человека и общества, можно исследовать их «вторичное» свойство — личное и общественное сознание.

С философской точки зрения содержанием материи являются вся целокупность ее свойств, начиная с объективности ее бытия. Бытие материи и ее свойства неразделимы.

Материя порождает сознание, но сознание неспособно породить материю. В этом и только в этом смысле материя первична. За пределами основного вопроса философии вывод о первичности материи и вторичности сознания не работает и приводит к вульгарному материализму. В практике человека акт мышления того или иного качества всегда предшествует движениям конечностей.

Полемика вокруг отношения материи к сознанию порождена проблемой признания или отрицания наличия объективных законов движения материи, существующих независимых от сознания, тем более от «духа».

Материалистическая философия исходит из того, что формы развития материи обусловлены действием объективных законов, а сознание вынуждено отражать эти законы, двигаясь от неполного их познания к все более полному знанию.

Однако, ровно в той мере, в какой материя совершает качественный скачок, порождая свою принципиально новую форму, общество, в той же мере происходит качественный скачок роли отражения в развитии общества.

Каждый интеллигент со студенческой скамьи знает, что общественное бытие, по Марксу, первично, а общественное сознание вторично. Но, как показало общественное бытие, на территории СССР почти невозможно найти философов, которые бы знали, с чем «едят» эту мысль. Иначе говоря, вывод по вопросу о соотношении общественного бытия и общественного сознания, сформулированный в сочинениях Маркса, Энгельса, Ленина и Сталина вновь превратился в истину «в себе».

Между тем словосочетание общественное бытие, принято в марксизме для обозначения, не просто существования общества, его наличествования, а, как говорил Гегель, всей целокупности отношений, возникающих между людьми в процессе воспроизводства материальных условий бытия и всех форм развития общества. общественное бытие не есть механическая сумма текущего бытия отдельных людей. Оно есть необходимая и единственно возможная форма существования человека именно как Человека, вне которой Человек исчезает, перерождаясь в прямоходящее животное.

Не случайно с момента возникновения частной формы собственности и, следовательно, государства, существует наиболее садистская форма наказания в виде пожизненного одиночного заключения или ссылки на необитаемый остров, т.е. насильственного исключение из общественного бытия.

Умственные, эмоциональные и физические свойства и задатки Человека исключают одиночное его существование.

В отличие от одноклеточных, для человека размножение, развитие и обмен с веществом природы возможно только через общественное бытие, только благодаря необходимости и возможности осуществлять многообразные формы отношений между людьми при неизбежном развитие этих форм.

Если в «неживой» материи момент ее бытия, движения и отражения абсолютно неотделимы друг от друга, т.е. непосредственны и одномоментны, то движение общества как материи, опосредовано, т.е. происходит только после того, как объективные законы движения, так или иначе, отразятся в индивидуальном и общественном сознании. Только после этого личность и общество начинают свое движение к триумфу или трагедии, в зависимости от того, что они выбирают в качестве ответа на поставленный жизнью вопрос — истину или заблуждение.

Практика сулит обществу гибель, если принятое им решение, противоречит объективным законам бытия материи.

В общественной практике субъективное решение всегда предшествует действию и, в зависимости от степени соответствия решения требованиям объективных законов, предопределяет результат практики. Особенно это наглядно просматривается в судьбе сапера, которому Объективная действительность дает право на ошибку, т.е. на отклонение от требований объективных законов взрывного дела, но только на одну и всегда последнюю.

Для искренних анархо-примитивистов не меньшие трудности, чем основной вопрос философии, создает одно из коренных положений марксизма о том, что в процессе производства материальных условий своего существования, люди вступают между собой в, независящие от их воли и сознания, объективные производственные, т.е. экономические отношения.

Школярский, вульгарно-материалистический подход к этой формулировке не позволяет анархо-примитивистам постичь диалектическую глубину это формулировки. Между тем, даже римлянину, чтобы заставить северного европейца стать своим рабом, т.е. вступить с ним в объективные производственные отношения, когда все объективные предпосылки к рабовладению (в виде средств производства) уже созрели, необходимо было не только субъективно принять решение, но и обязать сенат принять закон, подготовить легионы для охоты на северных европейцев, т.е. поставить политику впереди экономики.

В эпоху рынка, чтобы вступить в производственные отношения, т.е., например, чтобы наняться в частный колледж преподавателем, или врачом в частную клинику, или инженером на частный завод, необходимо иметь соответствующе субъективное образование.

То есть в условиях рынка люди, действительно, вступают в экономические отношения найма независимо от своего сознания, независимо от степени согласия с самим принципом рыночного найма (частная собственность в этом смысле исключает возможность выбора), но если уровень образования низок, то любителю пожить придется спускаться в шахту, а если уровень образования высок, то есть шанс подняться на экономический «олимп».

Различие в судьбах людей в классовом, т.е. эксплуататорском обществе, есть следствие различий в уровнях умственного развития наемных работников, взятых, к тому же, в отношении к потребностям господствующего класса, который эти различия целенаправленно усиливает.

Если не касаться олигархов рыночного общества, для которой невежество так же типично, как и для феодалов на стадии их вырождения, то, по соотношению уровней умственного развития отдельных индивидов, общество выглядит довольно пестро. Дурак среди идиотов, дурак среди умных, умный среди дипломированных, умный среди умных и т.д. Многообразие этих сочетаний затмевают суть дела. Господствует представление, что преуспевание в рыночной среде зависит только от свободной конкуренции соискателей карьеры. На самом же деле, в развитом классовом обществе господствует кастовость, т.е. невежество ютится в хижинах, а образованность в… лакейской.

Иными словами, «мозг» нации, современная рыночная интеллигенция никак не поймет, что материальное процветание некоторых ее представителей не является следствием чистого проявления их талантов, и даже чистой конкуренции между самими интеллигентами, а достигается ровно в той мере, в какой интеллигент лакействует перед экономическими «паханами». Только преуспевая именно в холопстве, интеллигент может рассчитывать на обильные подачки с «барского» стола. Если же интеллигент позволит себе роскошь поработать на объективную истину, которая не преувеличит доходов хозяина, то его гениальность признают… только после смерти.

Джордано Бруно, Компонелла, Радищев, Пушкин, Чернышевский, Толстой, Гарсия Лорка, Виктор Хара…

Хозяева рыночной экономики хорошо понимают роль общественного сознания в формировании форм общественного бытия. Они сознают, чем динамичнее будет развиваться научный уровень общественного сознания, тем стремительнее будет происходить крушение отжившего базиса. И наоборот, чем дольше задержится общественное сознание на уровне массового невежества, тем дольше просуществует рыночная тирания.

Таким образом, признание вторичности сознания в пределах основного вопроса философии не избавляет коммуниста от обязанности предметно исследовать сознание как конкретное свойство материи, от необходимости понять его сущность, количественные характеристики, динамику и этапы его развития.

Замена власти «закона джунглей» авторитетом объективных законов, познанных людьми, замена управления людьми управлением процессами производства материальных условий для расцвета Творческих сил каждого человека — таково необходимое условие свершения современной социальной революции, частное название которой — коммунистическая революция.

Теория и практика есть как раз та неразрывная пара противоположностей, которые друг без друга сегодня существовать не могут. их единство и борьба является необходимым условием революционного развития современного общества. Их борьба относительна, их единство в революционной деятельности абсолютно.

Источник

Развитие и прогресс

Общественное движение человечества не всегда есть шаг к развитию. Оно отличается от вселенского движения физических форм тем, что обязательно включает в себя движение общественной мысли, моменты субъективного движения, т.е. движение качества отражения (от примитивного к истинному, а достаточно часто, и обратно).

Адекватным мышлением, т.е., действительно соответствующим понятию «мышление», является процесс развития понятия от явления к истине первого порядка, а от него к истине всё более высоких порядков. Такое развитие понятий, хотя и единственно верное, но весьма хроноемкое, особенно на первых порах. В прежние века на постижение истины энного уровня в рамках одной проблемы индивид тратил всю жизнь, а иногда делал своё имя бессмертным благодаря открытию одной частной истины. Некоторым определениям присваивались имена наиболее успешных искателей подобных частных истин: ом, кулон, вольт и т.п. В силу ограниченного числа добросовестных искателей истины, общественный банк данных об окружающем физическом мире пополнялся истинами высоких порядков очень медленно. Информация о сущности общественных явлений и отношений долгие века засекречивалась, поскольку она делала доступной постижению тайну власти человека над человеком. Поэтому тираны и их сатрапы пресекали все поползновения любознательности в этом направлении.

На протяжении всей домарксовой истории человечества «масса» истины лишь в микроскопической доле имела превышение над массой общественного заблуждения. Посему развитие общества происходило закономерно медленно, «на ощупь», а на отдельных участках оно стремительно неслось в тупик, «благодаря» ошибочно или заведомо ложно истолкованным векторам движения. Развитие общества в домарксовый период представляло собой, раз за разом, замещение старых господствующих массовых заблуждений, новыми, более тонко оформленными… заблуждениями. Их творцы и поклонники, порой, сами «не ведали», во что их идеи превратятся через некоторое время после победы. Поэтому не случайно, что, например, «великая французская буржуазная революция» завершилась… императорством Наполеона.

С возникновением марксизма человечество получило образец научного движения мысли от одной истины к другой, более высокой, от абстрактной истины к конкретной, от явления к сущности, от истины относительно простой к истине системной. Важнейшим интеллектуальным завоеванием Маркса явилось открытие им диаматического понимания законов развития мышления и общества. Но, еще долгое время подобные истины будут оставаться «вещами в себе». Такова судьба подавляющего большинства глубоких истин: от возникновения к гонениям, от гонения к триумфу, от триумфа к застою, а от него к развитию.

Всякое развитие осуществляется исключительно в рамках объективного закона отрицания отрицания. Поэтому развитие, если оно, действительно, развитие, оно необратимо, и именно по признаку необратимости можно делать окончательный вывод, что это было: подлинное развитие общества или безрезультатное механическое передвижение человеческих масс в пространстве и во времени, так сказать «прыжок в ширину». Если же через несколько лет, например, по причине ядерной зимы, общество будет вынуждено опять пересесть на паровозы, то введение такого «новшества» никто из выживших не расценит как развитие транспорта. Т.е. слово «развитие» применяется как для обозначения самого процесса трансформации чего-либо, так и для обозначения «скачка», когда, в результате количественных изменений наступило отрицание прежних качеств «чего-либо».

Источник

Политика

Слово политика (от слова «много»), принято для обозначения формы общественной практики, системы учреждений, организаций и идей, порожденных несовместимостью интересов, перманентным практическим противоборством многих носителей непримиримых экономических интересов. Политика, в переводе на образный язык, означает процесс перманентного взаимопожирания классов и, одновременно, сдерживания от полного взаимопожирания. Дольше и сытнее других живет в экономике, основанной на частной собственности, только тот, кто занимается политикой в непрерывно нарастающем объеме.

Каждый субъект экономики, основанной на отношениях частной собственности, даже эксплуатируемые, приступая к реализации своего экономического интереса, делает это двояко, поскольку, вступая в экономические отношения, он тут же вступает в противоборство со всеми. Те, кто осознал это не в полной мере и не с самого начала, уже взорваны, расстреляны, зарезаны или отравлены конкурентами. Кто был «предусмотрительнее», те, для реализации своих экономических интересов, постарались приобрести бронежилеты, телохранителей, или громкое имя в СМИ.

Политика является абсолютно органичным порождением экономических отношений частной собственности. Политика не только концентрированное выражение экономики. Она — форма существования классовой экономики, если по-марксистски понимать значение категории «форма». Политика для экономики, образно говоря, имеет то же значение, что и резиновая оболочка для воздушного шара. Современная «рыночная» экономика США без государственного регулирования, прогнозирования, силового обеспечения не продержалась бы и дня. Достаточно задаться вопросом, сколько дней продержится экономика США, если немедленно распустить ее важнейшие политические институты — ЦРУ, ФБР, армию, полицию, суды и тюрьмы, чтобы понять, что демократическая рыночная экономика существует благодаря превосходству организованного буржуазно-государственного насилия над периодическим, стихийно возникающим сопротивлением эксплуатируемых масс. Ни колониальная политика, ни работорговля, ни мировые войны не могли бы быть развязаны, если бы не частная собственности и, вытекающая из ее природы, неравномерность экономического развития, порождающая тираническую и внешнюю захватническую политику предпринимателей, вырвавшихся вперед в наращивании своей военной организации.

Источник

Власть

Слово «власть» обозначает такую исторически преходящую форму отношений между людьми, когда одни из них могут силой принудить других действовать в ущерб собственным интересам. Т.е. слово власть синоним некой односторонности, обозначаемой в литературе как отношение господства и подчинения. Власть есть процесс реализации разности потенциалов классов, наций, конфессий т.е. реального использования разности сил. Легко представить, что произойдет в США, если вся полиция в течение одного дня откажется от силовой охраны имущих от неимущих. Массовые погромы длятся в США по несколько дней тогда, когда полицейские всего на несколько часов утрачивают контроль даже над одним кварталом города.

В эпоху пролетарских революций закон отрицания отрицания, неизбежно ведет власть к своей противоположности т.е. к безвластию, но вовсе не к анархии. Многие наши ныне «орабевшие» современники не способны представить себе коммунизм, т.е. общество, члены которого не испытывают потребности во власти над собой. Спекулятивное сознание не учитывает, что всякая власть предполагает управление, но не всякое управление предполагает наличие власти.

Диалектика власти и анархии как раз состоит в том, что власть, как порождение эпохи разделения общества на классы, существует ради защиты вседозволенности для правящего класса, т.е. анархии в ее наиболее разнузданном виде. Единство власти и анархии в классовом обществе полностью соответствует учению диалектики о тождестве противоположностей. Власть есть условие реализации самых низменных моральных уродств класса господ. Тождество власти и анархии находит свое классическое воплощение в рабовладении, в феодальном абсолютизме, в геноциде индейцев Америки, в английской торговле африканцами, в европейском колониализме и фашизме, в современном глобализме олигархов и т.д. Бомбежки Югославии, Ирака, гигантские финансовые аферы, т.е. кризисы — свидетельствует о том, что анархический рай одних покоится на угнетении других.

Человеку, не усвоившему диалектику формы и сущности, трудно постичь противоположность власти в классовом обществе и «власти», возникающей в период борьбы за ликвидацию классов. Сходство внешних проявлений часто затмевает различие сущностей.

Выражение «диктатура рабочего класса» вполне заменяет короткое и тем удобное слово «власть» и обозначает, прежде всего, бескомпромиссность новой «власти», элемент силы в которой носит вынужденный характер.

В работе «Государство и революция» Ленин указывает, что государство эпохи диктатуры рабочего класса уже «не вполне государство» и, следовательно, его силовые функции — это уже не вполне «власть». Диктатура рабочего класса, если она осуществляется без искажения ее сущности и принципов, не является властью, поскольку ни в коей мере не защищает паразитизм класса победителя, поскольку рабочий класс и по определению, и по факту является непосредственно производительным классом. Противоположность понятий «власть» и «диктатура рабочего класса» вовсе не означает, что «диктатура рабочего класса» это нечто киселееобразное. Напротив, она более категорична, чем власть, главной ее задачей является решительное искоренение власти как формы отношений между людьми, а вместе с властью и класс пролетариев, в то время, как все другие классы проливали моря крови ради укрепления… своей власти.

Поэтому искренним ценителям свободы не остается ничего кроме как перестать «кормить» свое сознание абсурдной идеей гармонизации отношений в обществе через укрепление власти и, прежде всего, карательных сил. Но, поскольку власть буржуазии зиждется на силе, постольку пролетариату предстоит противопоставить буржуазии свою силу.

Некоторые полагают, что под силой следует понимать физическую, финансовую или вооруженную силу. Уроки из второй идеологической войны против коммунизма (первая идеологическая война охватывает период с 1903 по 1938 гг.), начатой внутри партии на ХХ съезде КПСС и завершившейся разгромом КПСС на ХХVIII съезде КПСС, извлекли далеко не все. Как показала практика, разность умственных потенциалов противоборствующих классов рождает еще больший властный эффект, чем разность чисто физических или сугубо военных сил.

Феномен власти возникает в эпоху становления частной собственности, когда один класс идейно дорастает до мысли о наличии объективных условий, позволяющих силовой заставить другой класс действовать самому себе в ущерб. Но люди оказываются в рабском положении не столько потому, что к ним применили силу, а только потому, что в конкретный момент истории они уступили своим антиподам в способности применить силу ума своего класса. Борьба за бесклассовое общество лишь начинается с устранения эксплуататорского класса от власти, но завершить эту борьбу может только построение коммунизма, т.е. царства научного уровня общественного сознания.

Как бы ни была сильна власть, история показала, что со временем «господа» неизбежно впадают в «ничтожество», а недавние «ничтожества» занимают господствующее положение. Достаточно ясно это проявилось во времена «великой» французской буржуазной революции, когда буржуа, веками кланявшиеся феодалам, организовали поточное обезглавливание аристократов. В свою очередь капитализм, как учил Ленин, невозможно было бы опрокинуть, если бы его не «подточила сама история».

Власть не терпит состояния покоя. Она начинает ускользать именно тогда, когда усиление внешних атрибутов власти (разросшаяся милиция, КГБ) не позволяет заметить объективной дезорганизации класса. Т.е. сами по себе инструменты власти (милиция, армия) ни фактом своего существования, ни абсолютным размером не являются властью в научном смысле этого слова. Армия и полиция в критической ситуации в значительной своей части ведут себя или нейтрально, или переходят на сторону нового «хозяина», если соотношение сил борющихся классов меняется коренным образом. Т.е. не силовые институты создают власть, а, наоборот, класс создает силовые институты под себя, но до тех пор, пока реальная власть действительно находится в руках класса. От реализации своей власти реальные блага получает только паразитирующий класс. Служащие его силовых структур, в своей основной массе, лично для себя из участия в силовых акциях ничего (кроме медалек, увечий, психологических потрясений) не получают и, следовательно, никакой власти ни над кем не осуществляют. Они сами являются лицами подневольными, выполняющими как раз самую мерзкую «работу».

С точки зрения диалектики, чем выше потребность господствующего класса в применении институтов власти по отношению к другому классу, тем, следовательно, меньше власти у самого господствующего класса. Необходимо помнить, что ни разросшийся КГБ, ни армия не поддержали ГКЧП, КПСС потому, что, задолго до августа 1991 года, рабочий класс (через хозрасчет и зарплату) сам отдал «власть» директорам, а армия перешла на службу к тем, кому рабочие подарили власть. Т.е. в августе 1991 года произошло лишь юридическое оформление факта ликвидации диктатуры рабочего класса в СССР. О роли предателей в этом процессе написано много, а вот анализом механизма «рассасывания» диктатуры рабочего класса, литература не балует. Обычно по этому вопросу даны наиболее общие утверждения, которые, как показала практика, не могут заменить теорию вопроса или научно-популярную, детализированную пропаганду уроков «перестройки».

Сформировался стойкий предрассудок отождествления «козлов отпущения» с властью. Из этого предрассудка часто вытекает оппортунистическая тактика приоритета «борьбы» против «ментов», «эфесбешников», а не за превращение пролетариев в класс, объективно превосходящий по силе класс господ. Смешно думать, что власть в древнем Египте принадлежала фараону, в древнем Риме — императору, а в США — президенту. Истории неведомы династии или формации, в которых бы не травили, не душили, не отстреливали фараонов, императоров и президентов. Подобные экзекуции и, завершившиеся ничем следствия по ним, показывают, чего действительно стоит «власть» фараона или, тем более, президента. Власть принадлежит классу. Многие же до сих пор путают учреждения и чиновников, призванных исполнять волю класса, с сущностью власти и поэтому бьются не с классом, а с его охвостьем.

Сущность есть «отношение противоположностей». Сущность власти заключается в отношениях между антагонистическими классами, которые могут быть только борьбой. Поэтому класс, который уклоняется от борьбы, неизбежно окажется в ярме. Сохранение и упрочение господства класса возможно ровно в той мере, в какой класс организован для сознательного и бескомпромиссного подавления противоположного класса. Чем меньшая часть класса участвует в сознательной борьбе, тем мучительней, а порой и трагичней протекает эта борьба. Как только класс перепоручает дело своей защиты силовым структурам, т.е. начинает уклоняться от классового единства в политике, он начинает терять реальную власть. В этом смысле сталинский период в истории СССР характеризовался именно растущей апелляцией партии к рабочему классу, особенно в период первых пятилеток и коллективизации. Великая Отечественная война подтвердила правильность этой линии. Даже противники Сталина вынуждены признавать, что против нашествия европейского фашизма воевал весь рабочий класс, чего не наблюдалось ни в Крымской, ни в русско-японской, ни в первой мировой войнах эпохи царизма, хотя церковь, а позднее меньшевики призывали народ сплотиться на период «войны против общего врага России».

История есть история классовой борьбы. Голландская, например, буржуазия освободила себя от гнета испанских феодалов, потому, что выступила целостно, как класс, всем своим движением выражая собственные интересы. Покончив с властью испанских феодалов, которые не объединились в этой борьбе как класс, а предпочли использовать армию, голландские бизнесмены, практически без паузы, обратили всю свою организованную силу на порабощение своих легкомысленных союзников, т.е. превратили большую часть крестьян в пролетариев, установив рекордную для истории капитализма интенсивность эксплуатации.

В 1990 году рабочий класс СССР не заметил, а СМИ сделали все, чтобы рабочие не поняли, что на некоторое время в стране вновь установилась диктатура… рабочих. В те месяцы ни демократы, ни армия не могли бы ничего сделать с рабочими, забастовавшими против бюрократии и взяточничества в стране. Рабочие могли бы продиктовать всем свои условия, если бы могли их сформулировать. Разложившаяся КПСС не смогла направить выступления рабочих в русло защиты их интересов. Получилось то, что обычно происходило в ходе буржуазных революций, когда предприниматели натравливали беднейшие массы города и деревни на феодалов, а затем устанавливали еще более жуткую тиранию над главной тягловой силой антифеодальной революции — над крестьянами и рабочими.

Демократы спровоцировали рабочих СССР на выступления против разложившейся КПСС не во имя интересов рабочих, а во имя смены партократов на демократов… у тех же кормушек. Комбинацию, рассчитанную на два хода, сами рабочие расшифровать не смогли, а голос активистов ДКИ (Движения Коммунистической Инициативы, «предтечи» РКРП) не был ими услышан. В те дни в среде бастующих рабочих был популярен лозунг: «Будем хорошо работать, хозяин будет нам хорошо платить». В результате, вместо того, чтобы воспользоваться всеми благами, которые дает классу организованность и боевитость, рабочие пошли… за ваучерами и к избирательным урнам… дарить власть буржуа. Коротко говоря, рабочие в очередной раз боролись за благо для всех, а буржуазия кралась во власть. Таскать для буржуазии «каштаны» из всех видов «огня» — судьба рабочих до тех пор, пока они пролетарии.

Трагикомизм истории власти состоит в том, что всегда и везде власть принадлежала объективно… более слабому, порой ничтожному классу. Численность господ (вместе с их обслугой, армией и полицией) всегда и везде многократно меньше численности трудящихся. И, тем не менее, десятки веков именно ничтожное меньшинство осуществляло власть над гигантским большинством. Но в том-то и состоит объективная диалектика, что огромной неорганизованной массе эксплуатируемых противостоит интегрированный через государство класс господ. Он потому и господствует, что организация, как говорил Ленин, удесятеряет силу.

Однако дело не только в умножении сил господствующего класса через его организацию, а, прежде всего, в ослаблении пролетарского класса через его конкурентное, государственное, национальное, профсоюзное, расовое разъединение. Следовательно, уничтожить власть над собой рабочие смогут тогда, когда им удастся преодолеть конкуренцию в своей среде в деле продажи рабочей силы, а вместе с ней, говоря словами Маркса, и самой шкуры хозяину. К удовлетворению коммунистов, часть работы по организации пролетариев в класс капитал проводит сам, причем не только через концентрацию капиталов и производств. Он это осуществляет при помощи непрерывного повышения эксплуатации, войн, финансовой и «культурной» экспансии. Но это все-таки навязанная форма реализации главного призыва марксизма: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь в свою политическую партию!».

Источник

***

Для академиков, расстриг, воров и шутов, составляющих основную массу сторонников демократии в России, единственным извиняющим обстоятельством является то, что они в студенческие годы пренебрегали изучением диалектики и поэтому до сих пор не замечают, что институт власти и институт управления это, как любят говорить демократы, объективно «две большие разницы».

Исторически, категория и сам институт власти возникли и развились исключительно из потребности одних индивидов навязывать свою эгоистическую волю другим людям. Институт и категория управления возникли и утвердились как реакция на разделение труда и его кооперацию, как продукт осознания необходимости координации усилий групп людей или всего социума. Поэтому для достижения общественно значимых целей человеку вполне достаточно осознать необходимость управления деятельностью общества. Однако для того, чтобы заставить человека действовать против его воли и сознания, необходимо учредить институт власти, т.е. государство (армию, полицию, прокуратуру, тюрьмы, палачей и т.д.), позволяющее одному индивиду, заставлять миллионы других людей выполнять его волю.

Таким образом, в каждом акте власти присутствует момент управления людьми, но не в каждом акте управления людьми присутствует элемент власти. Более того, в редкие мгновения просветления массового общественного сознания не только властители-диктаторы, но и управленцы самых высоких рангов несли предельно высокую ответственность перед народом за низкое качество своего руководства, вплоть до расстрела. В демократическом же обществе, основанном на частной собственности, при любом качестве управления, хозяин полновластен и не отвечает перед своими подчиненными даже если годами не будет выплачивать им заработную плату.

Поэтому надо обладать бездной нахальства, чтобы в обществе, в котором сохраняется частная собственность и фигура хозяина, искать народовластие.

Органы управления могут создаваться на самой совершенной соревновательной основе между претендентами, при самом пристальном и гласном контроле со стороны всего общества, или господствующего класса, но это вовсе не означает, что кто-то из управленцев получит власть, т.е. право распоряжаться жизнью, имуществом и даже временем людей по своему личному усмотрению, что и является главным признаком наличия власти.

Управленцы имеют право повелевать людьми и проявлять личное творчество лишь с точки зрения оптимизации способов решения задач, выработанных и одобренных самим обществом или господствующим классом. Как известно, в демократической Америке несколько президентов поплатились жизнью только за то, что спутали свое право управлять обществом по указке толстосумов с правом принимать решение отличное от мнения даже части этих самых толстосумов, т.е. ненароком вторглись в область, которая действительно именуется властью.

Демократы успешно делают вид, что не знают, что хозяин, этот монарх и император в своей фирме, позволяет им избирать лишь представителей своей личной интеллектуальной дворни, главной задачей которых является проведение политики по сохранению и упрочению власти хозяина.

Многовековая попытка построить бесконфликтное общество на принципах демократии потому и не имеет сегодня заметного положительного итога, что обрекает человечество на погоню за идеей более абсурдной, чем сама абракадабра. Искать демократию в обществе, разделенном на класс богатых и массу бедных также абсурдно, как и ловить в здании университета преступника только потому, что известна его воровская кличка: «профессор».

Таким образом, с гносеологической точки зрения, т.е. с точки зрения теории познания, демократия, как словесно-логическая конструкция — абсурдна.

С исторической же точки зрения приходится признать, что семьдесят веков писаной истории человечества прошли под знаком диктатуры сильного над слабым, образованного над невеждой и слово «демократия» ничего не меняло во взаимоотношениях хозяина и его работника, скольких бы императоров и президентов демос не выбрал на свободных голосованиях, пока, существовали отношения частной собственности между людьми.

Диктатура рабочего класса является естественным развитием прецедентов, имевших место в истории, когда, например, раб, за счет возросших умственных способностей, разорял своего владельца, дошедшего от безделья до обезьянодебильного уровня, и становился его хозяином, когда крепостной крестьянин превращал своего кутилу-дворянина в должника, скупал его имение и сам превращался и в диктатора, и в паразита одновременно.

Рабочая угнетаемая масса, когда она становится действительно классом, разрывает порочную цепь замены одного типа эксплуататоров другим его типом, превращения бывшего эксплуатируемого в нового эксплуататора. Рабочий класс делает диктатуру человека труда над закоренелым паразитом — правилом всего переходного периода от капитализма к коммунизму. Придя во власть, вместо гнусненького использования сладеньких словосочетаний, вроде демократии, рабочий класс, со свойственной ему прямотой и непринужденностью, открыто заявит об установлении своей диктатуры, не перерождаясь в класс паразитов.

Именно эта перспектива вызывает у демократических приживалок наибольшее смущение. Анекдотичность же ситуации заключается в том, что, пробыв семьдесят веков под безжалостной пятой диктатуры фараонов, императоров, царей, буржуев, короче говоря, хозяев, большинство современных интеллигентов проявляют типично лакейскую гордость: покрутившись у господского стола, привычно косясь на палку, вылизав все блюда после хозяйской трапезы, они не желают подчиняться диктатуре какого-то там рабочего класса. Семьдесят веков самая беспардонная диктатура прикрывалась фиговыми листками сначала богопомазания, затем демократии, а когда впервые человечеству предложили не играть словами, а называть вещи своими именами и заменить диктатуру паразитов на диктатуру рабочего класса, то почти вся графоманствующая дворня буржуазии выступила против рабочих.

В обыденном смысле слово диктатура означает ничем, никакими писаными законами не ограниченную, никакими «жентельменскими» обязательствами не связанную власть кого-то над кем-то.

Не требуется дополнительных разъяснений относительно того, что диктатура и как явление, и как термин возникли вне какой бы то ни было связи с Марксом или Сталиным. Диктатура, как форма отношения между людьми, есть целиком и полностью продукт человеческой культуры периода возникновения и господства частной собственности. Поэтому рабочий класс ничего не изобретает, а наоборот, родившись на закате эпохи частной собственности, он берет себе на вооружение все те общечеловеческие ценности, которые были освоены не только задолго до возникновения идеи диктатуры рабочего класса, но и самой фигуры промышленного рабочего.

Коренное отличие диктатуры рабочего класса от диктатуры эксплуататоров заключается в том, что диктатура рабочего класса преследует цель организации жизни общества в соответствии с объективными законами развития общества и индивидов, в то время, как диктатура эксплуататоров стремится удержать жизнь в русле юридических законов, т.е. правил, сформулированных на основе обыденного уровня мышления.

Следовательно, диктатура рабочего класса в строго научном смысле слова является не диктатурой людей над людьми, а диктатурой объективных законов.

Источник

***

Власть есть слово, принятое для обозначения самой реакционной, животной формы отношений людей, не предполагающих ничего, кроме решительного силового принуждения большинства к выполнению любой прихоти меньшинства. Синонимом слова «власть» является выражение — агрессивный паразитизм. Власть, как социальный институт, возникла и существует в неразрывной связи с институтом паразитизма меньшинства и является важнейшим условием существования тирании любой этиологии. Поэтому нужно обладать бездной услужливой наивности, предполагая, что может существовать где-то власть, которая способна «укорениться» в землю и народ (выражение писателя Распутина) иначе как мечом и огнем.

Как можно было забыть историю, например, массового исхода за Дон крестьян России, стремящихся избавиться от власти даже самых «прогрессивных» царей и цариц? Нужно ничего не понимать в сущности вопроса о власти и в особенностях российской истории, чтобы родить трусливую утопию об «укоренении власти в народе» после всего, что написал по этому вопросу Салтыков-Щедрин. Немного найдется в мировой истории народов, которые, как русский народ, тоже поднялись бы на пять крупнейших крестьянских войн, суливших избавление русскому народу от власти феодалов и монархии. Иван Болотников, Степан Разин, Емельян Пугачев — и это только наиболее известные предводители крупнейших крестьянских восстаний. А сколько локальных крестьянских восстаний полыхало на территориях российской империи?

Нужно мыслить крайне неряшливо, чтобы не заметить ту беспрецедентную борьбу, которую вели поколения российских крестьян на протяжении 300 лет дома Романовых за свободу от всякой власти. Иное дело, когда власть, силой оружия и большой кровью, была все равно уже навязана. В этих условиях крестьянам хватало ума создать мечту о власти, в которой не было бы места самой власти, т.е. тирании, и нести эту мечту в ряды пролетариев, по мере реализации, например, столыпинской земельной реформы…

Это прекрасная черта ментальности русского крестьянина, продукт природной сметливости — наделять власть несвойственными ей функциями: добротой, умом, совестью, честью и, следовательно, недостижимыми для власти ориентирами, тем самым, морально уничтожая авторитет существующей власти над собой. В истории рабовладения, феодализма и капитализма нет прецедента, чтобы власть объявила ум, честь и совесть «краеугольными камнями» своего государственного устройства. Религия, меч, тюрьма и деньги — такова основа всех исторических типов и институтов власти в России до большевиков.

Распутин считает себя писателем земли русской, но не понимает важнейшей черты русского характера и, следовательно, тех причин, по которым русский народ, последним из европейских народов, сделал вид, что верит в библейские сказки, и поддался обряду крещения. Он дольше многих иных народов продержался в рамках общинного землепользования и до сих пор сохраняет местами колхозы и совхозы. Как показала история, он не пошел под власть папы римского, да и без собственных патриархов прошел славную светскую и советскую историю, за которые его клянут лишь наши российские СМИ. Нет признаков и того, что рождество и пасху русский народ отмечает с большей душевностью, с большей радостью, чем масленицу. Закономерно, что русские люди предметнее других народов прокладывали дорогу к светлому общинному будущему всего человечества, что именно русские, по мнению Сталина, сломали хребет европейскому, а фактически мировому, фашизму, что именно Юра Гагарин стал первым космонавтом планеты.

(…)

Даже если предположить, что где-то существует безукоризненная для всех времен теория власти, то и тогда нет никаких оснований рассчитывать, что именно институт власти способен остановить историю человечества на «нужном» для власти рубеже или направлении.

Историю общества определяют тенденции развития знаний об объективной действительности в широком смысле слова, а вместе с ними и развитие производительных сил общества, главным элементом которых является развивающийся, адекватно мыслящий человек. Динамично развивающимся производительным силам общества, прежде всего, самим людям, становится «тесно» в рамках существующих форм экономических отношений в то время, когда основной задачей власти и является насильственное удержание людей в рамках реакционных отношений. Поэтому, строго говоря, власть есть синоним слова конфликт, антагонизм.

Там и тогда, где и когда возникал конфликт между характером развития производительных сил и отжившими экономическими отношениями, там неизменно на первый план выступал феномен власти консервативного меньшинства над развивающимся большинством и наоборот. Иной логики не было и не может быть в обществе, где уже более пяти тысяч лет горит перманентный конфликт между узкой кучкой владельцев частной собственности, «замачивающих» друг друга при каждом удобном случае, и широкими массами населения, лишенными средств существования.

Победители в этой борьбе, т.е. очередная властная группировка, торопясь насладиться плодами текущей победы, в свою очередь, динамично пестовали силу, которая, будучи призванной производить и множить материальные и духовные радости для обладателей власти, на самом деле, объективно зрела для нового раунда в цепи исторических конфликтов.

Все исторические акты смены общественно экономических формаций были, с одной стороны, продуктами объективного развития производительных сил, но с другой стороны, актами борьбы за власть между предыдущим и грядущим поколениями тиранов. Поэтому, как отмечали классики марксизма, вопрос о власти был всегда коренным для эпохи частной собственности и только коммунисты попытались создать принципиально новую систему социальных отношений между людьми, свободную от посредничества института власти. Дело шло и идет до сих пор, но очень трудно, поскольку бороться приходиться с вековыми привычками, этическими штампами и невежеством миллиардов.

Многие, называющие себя марксистами, так и не поняли, что Маркс, говоря обо всей предыдущей истории человечества как истории борьбы классов, имел в виду не только и не столько борьбу рабов против рабовладельцев, борьбу крестьян против феодалов или борьбу пролетариев против капиталистов, хотя и высоко ценил эти всплески человеческого в забитых массах. Под историей классовой борьбы он, прежде всего, имел в виду борьбу класса рабовладельцев против первобытных общин, борьбу класса нарождающихся феодалов против рабовладельцев, борьбу класса начинающих предпринимателей против феодалов. Борьба эта всегда велась лишь ради отнятия власти у пока ещё господствующей группировки тиранов, но не ради устранения института власти вообще, а ради смены персон на «троне». Ведь только после «восшествия на трон» молодого класса новых тиранов мог начинать процесс приватизации их дворцов, порабощения всех производительных сил общества, всех свободных людей новым, более эффективным типом тирании.

Ясно, что без опоры на институты власти, т.е. на преторианцев, янычар, штурмовиков, «национальную гвардию», национальные тюрьмы, национальные спецслужбы, национальную полицию, осуществлять тиранию над своей нацией — невозможно. Ясно и другое, что именно новый нарождающийся класс эксплуататоров только и мог быть активным и изобретательным в борьбе за власть над своей нацией, поскольку очень предметно осознавал все выгоды от обладания ветвями власти. Историческая наука свидетельствует, например, что борьба рабов, всегда велась не за власть, а лишь за личную свободу. Всплески этой борьбы — есть редчайшие эпизоды истории, отдаленные друг от друга многими веками рабской покорности или известным библейским исходом. Крестьянские восстания тоже велись ради свободы от феодалов, а не захвата крестьянами власти. Да и пролетарии сами по себе веками не поднимаются выше уровня экономической борьбы.

И наоборот, история любого аристократического рода, монархического дома, предпринимательского клана, демократических вождей, есть история непрерывной борьбы именно за власть как важнейшую предпосылку максимизации доходов той или иной семьи аристократов, олигархов, демократов.

Иными словами, поскольку именно господствующие классы являлись носителями образованности, то им была присуща и наибольшая изощренность, инициативность и предельная кровопролитность их политики борьбы за власть. В эпоху английских, французских, американских «Великих буржуазных революций» штучное применение ядов, мастеров «плаща и кинжала» было заменено демократическим, поточным повешением аристократов, организованной рубкой их голов, в т.ч. и на гильотине. Т.е., если даже массы необразованных крестьян раз в несколько веков созревали для борьбы против власти феодалов, то нарождающийся класс предпринимателей использовал этот порыв безграмотной массы, для замены религиозно обоснованной тирании феодальных аристократов, националистически обоснованной властью предпринимателей и с теми же целями. Поэтому, если кто-либо найдет хоть одно отличие феодальной земельной собственности от буржуазной, то это будет огромной удачей.

А, как известно из теории коммунизма, целью коммунистической революции и коммунистической организации общества, впервые в истории человечества, является не захват власти коммунистами вместо класса капиталистов, а оказание производительным силам общества «первой помощи» (политической, руководящей и направляющей) в их самодеятельном движении по пути к коммунизму, объективные предпосылки которого даже в феодально-монополистической России вполне созрели уже к октябрю 1917 года.

Поэтому Ленин никогда не ленился писать длинно: «диктатура рабочего класса», когда вел речь о сути политического устройства общества в переходном периоде, о том, что и кто придет на смену власти буржуазии. Он редко употреблял даже такое распространенное в те годы выражение как «диктатура пролетариата», сознавая недостаточное его соответствие диалектической логике. Разумеется, Ленин иногда использовал и слово «власть», но это только потому, что обыватель царской России, составлявший большинство ее населения, власть околоточного надзирателя принимал и понимал лучше словосочетания «диктатура рабочего класса» и даже в 1905 году наивно ходил просить реальную власть, т.е. главного тирана России, улучшить жизнь рабочих и крестьян.

В силу этого и ряда некоторых других объективных обстоятельств, какой бы развитой ни была теория власти рыночного сообщества, какой бы успешными не казались примеры из практики пробуржуазных политиков, — эти знания для коммунистов не имеют никакой конструктивной ценности. Эти знания лишь раскрывают глаза на тираническую сущность рыночной политической системы. Их необходимо знать, но понимать, что эти средства неприменимы для строительства коммунизма в той же мере, в какой невозможно кузнечным молотом производить, например, качественные лицевые пластические операции.

И если читатель признаёт, что коммунизм есть форма отрицания капитализма, что капитализм и коммунизм — это антагонистические противоположности, то придется признать и абсолютный вывод, вытекающий из данного обстоятельства: ни одна из форм общественных отношений, органичных рыночному демократическому капитализму, не приемлема в полном коммунизме, даже демократический централизм.

В той же мере, в какой институт военно-политической, жандармской формы власти, говоря медицинским языком, для капитализма жизненно показан, в той же мере, подобные институты власти для дела строительства коммунизма — смертельны, что и показала «перестройка». Советская Армия, милиция, КГБ, которые 19 августа 1991 года без малейшего энтузиазма и убежденности вышли на улицы Москвы, формально выполняя приказы ГКЧП, они же 22 августа 1991 года, как полноценные предатели, приняли новую общественно-экономическую систему, а уже 23 февраля 1992 года, вновь, как и в 1905 году, зверски избивали ветеранов ВОВ, участников коммунистической демонстрации на проспекте им. Горького.

Капитализм не может развиваться, тем более интенсивно, если опережающими темпами не укрепляется совокупность институтов власти, их военно-техническая база.

Если же в ходе строительства коммунизма возникает речь о необходимости укрепления социалистического государства, ужесточения работы органов государственной безопасности и охраны правопорядка, то это свидетельствует лишь о том, что строительство коммунизма практически прекратилось.

Правда, эта закономерность не распространяется на переходный от капитализма к коммунизму период, пока существует внешняя угроза и внутренняя контрреволюция. В переходный период классы, теряющие власть, озверело дерутся за восстановление своей власти и поэтому не могут обходиться без вооруженного терроризма. Но когда интервенция отбита, когда внутренняя контрреволюция уже сама сбежала за рубеж или депортирована, наступает период, когда не сила оружия, а исключительно уровень научности коммунистической организации жизни общества придает ему устойчивость и перспективность.

Ничуть не преувеличивая, необходимо признать, что СССР победил в Великой Отечественной войне не потому, что была сильная Красная Армия, а потому, что Сталин успел перевести большую часть производительных сил страны в русло именно коммунистических производственных отношений, придавших экономике и населению беспрецедентную для мировой истории экономическую стойкость и социальную монолитность. Во всех фашистских мемуарах сквозит панический страх авторов перед, непостижимым для их сознания, фактом: нарастание большевистского танкового, авиационного, артиллерийского вала после двух лет «сокрушительных», как казалось гитлеровцам, военных поражений, территориальных, производственных и людских потерь.

Но большинство современных коммунистов настолько примитивно понимают суть диаматического учения о «власти», что увлекаются примитивным словесным бланкизмом, практическим бернштейнианством или, участвуя в рыночной парламентской бодяге, пытаются убедить избирателей, что коммунисты смогут организовать власть, в условиях рыночной экономики, даже лучше, чем сама буржуазия. Такими настроениями сегодня особенно грешат Зюганов, Примаков, Симоненко и Миронов. На этом же пункте вот уже более 100 лет «спотыкаются» коммунистические партии практически всех развитых европейских капиталистических стран, так и не научившиеся извлекать уроки из своих многочисленных парламентских побед и следующих за ними обязательных поражений. Совершенно оппортунистичен третий поход Зюганова на выборы президента РФ, как и все объявленные им пункты программы — очередное, третье тому доказательство.

Источник

***

Политическое знакомство человека с марксизмом обычно начинается как раз с признания той истины, что власть в обществе принадлежит не президенту, не публичному органу, выборному или назначенному хоть бы даже и самим богом, а господствующему классу. Можно сказать, что это входная дверь в предбанник политической теории марксизма. Но левые, в полном составе соглашаясь с данным положением, при конкретно-исторической оценке выборов президента почему-то закрыли эту дверь «за собой» и бросились с пеной у рта доказывать, что власть буржуазии можно поколебать низкой явкой на выборах.

Что такое власть с точки зрения марксизма, а не методичек Йельского университета?

Во-первых, власть — это форма отношений между людьми. Во-вторых, власть — это такая форма отношений между людьми, суть которой состоит в силовом принуждении действовать по воле властителя. В-третьих, следовательно, государственная власть — это инструмент господства одного класса над другими классами. Политическая власть появляется вместе с возникновением непримиримости классовых противоречий, вместе с возникновением исторически устойчивой ситуации, в которой праздное меньшинство живёт за счёт трудящегося большинства.

Господствующие классы вот уже более пяти тысячелетий сознательно смешивают понятие власти и понятие управления, чтобы казалось, что государственное насилие жизненно необходимо, чтобы управлять обществом. Причиной, питающей этот стереотип, является то, что в любом классовом обществе в абсолютном подавляющем большинстве случаев акт управления возможен только при наличии в руках управляющего или за его спиной государственной власти, аппарата насильственного принуждения. Этот способ построения отношений и называется системой публичного права. Чиновник управляет, потому что способен в соответствии с озвученным публично законом употребить в отношении несогласных государственное принуждение. Предприниматель управляет, потому что право частной собственности на средства производства, социально-экономическим следствием которого является безработица и нищета большинства, обеспечено системой государственного насилия. Либо слушаешься предпринимателя и его менеджеров, либо погибаешь от холода и голода, не имея возможности покуситься на частные богатства не вступив в конфликт с профессионально организованным органом насилия. Аспекты регулирования системой права отношений граждан между собой, в форме ли физических или юридических лиц, производны от юридического закрепления частной собственности и государственного насилия как гаранта известного экономического и политического порядка. После разрушения СССР в законодательство буржуазной РФ перекочевало достаточно много старых социалистических норм права, теперь уже во многом ликвидированных, однако практика их правоприменения ясно показала, что если норма права вступает в противоречие с экономическими законами и волей господствующего класса, то она не работает. Это лишний раз доказывает, что не принятые законы создают социально-экономическую реальность, а наоборот, законодатель оборачивает социально-экономическую реальность в нормы материального и процессуального права.

Остаётся непонятым, что реальная власть в обществе находится не в руках высшего чиновничества, как это пропагандируется в учебниках политологии и на практике нашими левыми. Государственный аппарат — это, в первую очередь, аппарат насилия, «дубина», которая обеспечивает необходимый порядок. Реальная, фактическая власть находится в руках олигархического класса и власть эта, главным образом, экономического свойства. Государственный аппарат играет роль гаранта сохранения этой фактической власти, но не является её источником. Именно капиталистическая форма собственности создаёт те условия, которые заставляют большинство людей действовать вопреки их интересам. Это и есть власть — заставить человека, невзирая на его волю, идти против своих нужд, действовать по свободному усмотрению власть-держателя.

Фактическая экономическая власть всегда подкрепляется государственной властью — силовым принуждением. Несмотря на то, что при капитализме эксплуатация выглядит «всего лишь» как экономическое принуждение, гражданская сделка «свободных» субъектов на рынке, в действительности без силового поддержания порядка капитализм невозможен.

Квинтэссенцией насилия является обеспечение права частной собственности, главным образом на средства производства и объекты инфраструктуры. Поэтому насилие является сущностной стороной власти и экономическая власть олигарха всегда обеспечена политической властью служащего ему государства.

Проще говоря, государственную власть можно свести к принуждению, гарантом которого является профессиональное, организованное насилие.

«Государство есть продукт общества на известной ступени развития; государство есть признание, что это общество запуталось в неразрешимое противоречие с самим собой, раскололось на непримиримые противоположности, избавиться от которых оно бессильно. А чтобы эти противоположности, классы с противоречивыми экономическими интересами, не пожрали друг друга и общества в бесплодной борьбе, для этого стала необходимой сила, стоящая, по-видимому, над обществом, сила, которая бы умеряла столкновение, держала его в границах «порядка». И эта сила, происшедшая из общества, но ставящая себя над ним, всё более и более отчуждающая себя от него, есть государство».

Как видно, Энгельс определяет государство в первую очередь как социальную силу, обеспечивающую устойчивость известного положения вещей. Но в чём состоит этот «порядок»? Он состоит в господстве одного класса над другими классами, в эксплуатации, в обогащении меньшинства за счёт большинства. Поэтому государственная власть и классовое угнетение неразрывно связаны. Государственная власть соотносится с классовым угнетением как оружие в руках грабителя с самим актом грабежа.

Современное империалистическое государство разрослось до гигантских масштабов, уже не просто поставило себя над обществом, но и срослось с самим обществом. Отряд монополистической империалистической буржуазии (олигархи) сросся с высшим чиновничеством, а их капиталы переплелись с государственной собственностью. В пролетариате, в свою очередь, существенный по количеству отряд составляют бюджетники — от клерков и микрочиновников, до преподавателей и военных. Доля бюджетников в РФ — около 20% от всех трудоспособных. По числу, например, чиновников РФ обходит РСФСР на 20%. Это говорит, прежде всего, о том, что класс предпринимателей не способен употребить более менее целесообразно весь или почти весь объём рынка рабочей силы, поэтому буржуазное государство, исходя из коллективных классовых интересов буржуазии, вынуждено закупать рабочую силу оптом, подстраивая её под свои нужды. И вместе с тем государство углубляет и расширяет регулирование общественной жизни, особенно экономики, в интересах узкой прослойки самых влиятельных магнатов.

Сегодня государство выполняет некоторые специфические политико-экономические функции в интересах класса буржуазии, в первую очередь в интересах олигархии, необходимые для поддержания порядка и стабильности. К ним относятся протекционизм и внешняя политика, которые обеспечивают международные интересы российского крупного бизнеса. И, конечно, эти процессы подаются как борьба за национальную безопасность.

К общеолигархическим функциям буржуазного государства относится и социальная политика. Это специфическая форма перераспределения общественных благ, направленная на поддержание пролетариата в плане воспроизводства товара «рабочая сила» и утихомиривания политической активности масс.

Особой функцией буржуазного государства является также непосредственное вмешательство в экономику с целью выправить дисбалансы, управления финансами и тому подобной борьбы против экономических кризисов.

Кроме того, государство вынужденно выполняет функции по сохранению и воспроизводству некоторых материальных и духовных условий существования общества и регулированию отношений, которые не затрагиваются напрямую капиталом. Речь идёт, например, об экологии, поддержании необходимого уровня общей образованности, сохранению национальной культуры, искусства и т. п.

Если отвлечься от вышеперечисленных элементов государственной политики из-за их второстепенности, то останется сущностное — государство есть машина классового подавления. Из сказанного более понятна марксистская формула: политика есть самое концентрированное выражение экономики, стало быть, государство есть самое концентрированное выражение классовой эксплуатации и угнетения. И «выражение» не в смысле, что государство эксплуатирует пролетариат, государство не может эксплуатировать, так как не является человеком, но организацией, употребляемой для подавления одной части общества в пользу другой его части, а в смысле того, что оно есть необходимое проявление классовой эксплуатации и угнетения.

Всякие органы управления, в том числе и государственные, действуют исключительно в сфере оптимизации способов решения поставленных господствующим классом задач. Теория того, что чиновничество обладает властью — это предрассудок, крайне выгодный господствующему классу, который возбуждает тактику борьбы с режимом, отдельными лицами или органами насилия.

Сущность государства состоит в тождестве антагонистических классов. Сохранение и укрепление или ослабление господства одного класса над другими находится в прямой зависимости от степени его организации, особенно по отношению к другим классам. Поэтому господствующий класс проводит непрерывную политику дезорганизации всех других классов.

Вопрос о власти является коренным вопросом коммунистического движения. Источником власти, таким образом, являются не предвыборные урны, а крупная частная капиталистическая собственность. Какая бы пертурбация не произошла в органах государственной власти, реальная власть будет в руках тех, кто контролирует капиталы. Именно поэтому рабочий класс должен первым делом обобществить собственность, превратить частные капиталы в единый всеобъемлющий хозяйственный организм промышленного производства, развивающийся нарастающими темпами по научному плану. И это вопрос не юридический, вопрос не права собственности, а экономический, политический и хозяйственный — вопрос фактического налаживания всеобщего научного планирования как целесообразного способа воспроизводства всего общества.

То, что власть принадлежит классу на практике означает не столько то, что некая коллегия высших эшелонов буржуазии, «центральный комитет» союза промышленников и предпринимателей или какой-то тайный олигархический клуб выдвигает кандидатов, выпускает циркуляры или постановления по политическому руководству государством, хотя и такой вариант вполне возможен, но то, что в обществе, объективно расколотом на 5% «атлантов» и 95% пролетарских семей, на 5% «при деньгах» и 95% людей живущих от зарплаты до зарплаты, на 5% владельцев средств производства и 95% живущих за счёт продажи способности к труду, любой закон, любое государственное регулирование, любое вмешательство государства есть акт классовой борьбы в пользу меньшинства. Причём из 5% «лучших людей» львиная доля богатства принадлежит микроскопической прослойке, буквально нескольким кланам.

Классовый характер буржуазного государства заключается в том, что, во-первых, оно поддерживает и защищает социально-экономические условия эксплуатации — право частной собственности и наёмный труд. Во-вторых, с целью укрепления этого рыночного уклада, оно направляет свои усилия на поддержание баланса между социальным недовольством пролетариата и «экономическим ростом», «повышением конкурентоспособности экономики», «удвоением ВВП», «созданием инвестиционной привлекательности», «повышением деловой активности» и т. д., под которыми скрывается повышающаяся интенсивность эксплуатации и другие способы умножения частных капиталов. И только в-третьих, оно строится на принципах прямого воздействия конкретных магнатов, групп влияния на аппарат власти — как в форме персонального выдвижения высших должностных лиц и депутатов, так в форме лоббизма и даже через подкуп, шантаж, запугивание и т. п., вплоть до политических убийств, саботажа, организации вооружённого восстания и содействия интервенции.

Воспользоваться возможностью прямо влиять на аппарат власти теоретически может и любой пролетарий, но, учитывая господствующий экономический строй, «повлиять» он может в лучшем случае на распорядительные функции сотрудника ГИБДД.

Но это, конечно, пока он не присоединился к организованному рабочему классу, борющемуся за политическую власть — вот, где кроется настоящая силища, которой никакое государство не указ.

По поводу буржуазии, Ленин давал такую характеристику этих людей:

«Буржуазия, из своего экономического и политического опыта извлекла понимание условий сохранения «порядка» (т. е. порабощения масс) при капиталистическом строе. Буржуа — люди деловые, люди крупного торгового расчета, привыкшие и к вопросам политики подходить строго деловым образом, с недоверием к словам, с уменьем брать быка за рога».

Чиновники, обличённые властью, поэтому обладают свободой действия только в пределах первых двух пунктов, а третий пункт служит контролем со стороны экономически господствующего класса. Если политика государства будет систематически негативно сказываться на бизнесе крупных магнатов, они мигом «подкорректируют» и чиновников и принятые решения, в том числе через «независимые суды» и «независимую прессу».

Выборность государственного руководства относится к форме политической власти и указывает на то, что порядок формирования и построения органов власти — представительный. Парламентаризм как форма государственной власти свойственен количественно крупному классу буржуазии, ещё не находящемуся в фазе монополизма. При консолидации буржуазии, концентрации капитала, монополизации, появлению двух видов буржуазии — олигархической (крупной и сверхкрупной) и немополистической (средней, мелкой и микроскопической) — принципы парламентаризма задвигаются на задний план. Как, например, произошло в Британии или в США, когда в этих странах сформировались «двухпартийные системы». То же самое можно наблюдать и у нас после учреждения «Единой России». Форма власти, порядок построения и степень централизации приобретает известное состояние — «усиление вертикали власти», по выражению Путина. Однако формально-юридически парламентаризм, конечно, сохраняется. В противовес коллегиальному органу полномочиями накачивается должность президента или премьер-министра, которые и выступают ядром политической партии правящего класса. Взаимосвязь высшей законодательной и высшей исполнительной власти зависит от конкретно-исторических условий, традиций и особенностей страны. Но так или иначе противоречие этих «ветвей», как и судебной власти, прокуратуры и «власти» СМИ — весьма условно. Раздрай органов власти отражает раздрай в правящем классе, монолитность и сплочённость органов власти, хоть юридически и «разведённых» на ветки, отражает относительную монолитность и сплочённость правящего класса.

Может ли пролетариат, захватив президентский пост, направить в том или ином виде государственную политику в пользу своих интересов? Вполне может. Это показывает практика всякого рода «народных президентов», которые получив главный пост в стране, лавируя между классами, но отказываясь от диктатуры пролетариата, стараются направить силу государства на пользу социальным низам. Типичные примеры — Альенде и Чавес с Мадуро. Первый — пример неуспешный, вторые — успешный.

И опять же, приход к власти «народного» президента не означает, что некий пролетарский орган выдвигает кандидата, поддерживает его и руководит его действиями, хотя такой вариант вполне возможен. Суть — в проводимой государством политике, хотя бы и в лице высшего должностного лица буржуазного государства.

Но основное, чего никак не поймут ни критики, ни сторонники «народных президентов», что их реальная власть имеет своим источником не сами юридические полномочия, не выборное волеизъявление избирателя, а фактическую поддержку масс. Реальная власть, например, президента Мадуро, с одной стороны, опирается на поддержку большинства нации — и пролетариата и мелкой буржуазии, а с другой стороны, ограничена волей буржуазного класса, его способностью к сопротивлению, к влиянию на государство.

Ленин писал в 1917 г.:

«Чтобы большинство действительно решало в государстве, для этого нужны определенные реальные условия. Именно: должен быть прочно установлен такой государственный порядок, такая государственная власть, которая давала бы возможность решать дела по большинству и обеспечивала превращение этой возможности в действительность. Это с одной стороны. С другой стороны, необходимо, чтобы это большинство по своему классовому составу, по соотношению тех или иных классов внутри этого большинства (и вне его) могло дружно и успешно везти государственную колесницу. Для всякого марксиста ясно, что эти два реальных условия играют решающую роль в вопросе о большинстве народа и о ходе государственных дел согласно воле этого большинства».

Однако дело в том, что ни Альенде, ни Чавес, ни другие «народные президенты», «социалисты», «антибуржуазные лидеры» не способны строить коммунизм. А значит, несмотря на то, что их политика несёт в себе элементы диктатуры пролетариата, диктатуры большинства против меньшинства буржуазии, но устойчивую власть организованного революционного рабочего класса такие режимы собой не представляют. Это примеры революционного сопротивления, примеры вспыхивания революционного движения, высокого, порой героического энтузиазма масс, но исторически бесплодного. Без революционной теории не может быть революционного движения. Это примеры революций без движения, революций совершенно метафизических. Когда могучая рука эксплуатируемых схватила за горло эксплуататоров, но не знает, что делать дальше. В голове — всё та же буржуазная идеология, мелкобуржуазные политические теории и прочий антимарксизм. Поэтому такие режимы половинчатые, часто терпят сокрушительные поражения или перерождаются, когда буржуазия подкупает, заставляет сдаться или убивает этих народных вождей.

Дружно и успешно везти «государственную колесницу» от станции «капитализм» к станции «коммунизм» может только организованный рабочий класс под руководством коммунистической партии в строгом соответствии с марксистской наукой. Поэтому, например, «колесница» Мадуро вращает свои колёса пока что вхолостую — отсутствует сцепление с дорогой в виде марксизма.

Короче говоря, практика показывает, что буржуазия, утратив контроль над президентским постом, упускает в известном смысле власть из своих рук, конечно, исключительно в силу разворачивания пролетарского или мелкобуржуазного наступления. Возникает новая ситуация классовой борьбы с новой расстановкой сил.

Вместе с тем, марксизм состоит как раз в том, чтобы рассматривать отдельные шаги и завоевания исключительно через призму конечной цели — полноценного завоевания рабочим классом политической власти, безраздельной диктатуры, гегемонии. Все вопросы политической тактики в марксизме прямо подчинены ходу и исходу классовой борьбы между буржуазией и рабочим классом и ничему другому. Никаких промежуточных эпох, исторических этапов, устойчивых состояний быть не должно. Тем более в виде рулёжки буржуазным государством в пользу пролетариата. Отсутствие движения вперед, при наличии соответствующих материальных условий, является движением назад. Поэтому марксизм учит рабочий класс разрушать буржуазное государство и учреждать свои органы власти.

Большевистский опыт показывает, что научно-выверенная модель диктатуры рабочего класса представляет собой, в первую очередь, мобилизацию сил всего рабочего класса как в вопросе принуждения и рабочего контроля, так и в вопросе созидания коммунизма. А это возможно только в том случае, если марксизм-ленинизм является единственной теоретической основой борьбы рабочего класса за социальную свободу, т.е., во-первых, когда партия как руководящая сила безукоризненно овладеет марксизмом и будет творчески развивать его и, во-вторых, когда партия поведёт бескомпромиссную борьбу против проникновения в рабочую среду оппортунистической идеологии.

Источником власти рабочего класса является его коллективная воля, которая выражается в обобществлении средств производства, т.е. подчинении всех общественных богатств прогрессу. Это возможно исключительно путём постановки и налаживания научного планирования воспроизводства всего общества.

Источник

***

В большинстве случаев сознанию трудно вырваться из пут стереотипов, которые веками формировались общественным бытием на почве частной формы отношений собственности в классовом обществе.

Если же исходить из коренного диаматического положения, что коммунизм и капитализм — суть противоположности, то придется признать, что и в вопросе управления нужно исходить не только из простого предположения о качественном различии отношений управления при капитализме и коммунизме, но и учитывать, что необходимая их противоположность не может быть достигнута иначе, как в русле действия закона отрицания отрицания. Т.е., подобно тому, как уже при социализме, то, что называлось государством уже не вполне государство, соответственно этому, управление в коммунистической среде уже не является управлением в рыночном, классовом смысле этого слова. Это новая, более высокая форма отношений, выросшая в процессе отрицания прежних форм отношений управления, качественно совершенно иное, противоположное, требующее и принципиально иной методологии исследования и, естественно, иной терминологии. Ведь невозможно ожидать положительного результата, если партия в научно-теоретическом отношении — малограмотная, население в вопросах коммунизма — неграмотное, а строительство коммунизма идет успешно потому, что все штатные управленческие должности заняты согласно результатам демократического голосования, как это было в КПСС со времен Хрущева.

Подтверждено многовековой практикой: чем выше компетентность индивида, тем меньше он нуждается в управлении, тем быстрее отмирает для него институт управления и объективные исторические предпосылки возникновения, существования и трансформации форм отношений управления. Именно поэтому Ленин требовал, чтобы каждая «кухарка», каждый пролетарий учились, но не столько управлять государством, сколько коммунизму.

Сложность и низкая, в большинстве случаев, результативность управления массами во все предыдущие эпохи порождена конфликтной, стихийной сущностью классового общества. В бесклассовом обществе не может возникнуть конфликтов, подобных восстаниям рабов, крестьянским войнам и пролетарским революциям. При коммунизме не будет тайных договоров между кланами по поводу уничтожения третьих лиц, как и слияния правоохранительных и мафиозных структур за неимением оных.

Управление в классовом обществе есть процесс непосредственного или опосредованного воздействия субъекта управления на объект управления с целью компенсации погрешностей, возникающих вследствие деятельности некомпетентного, неумелого или немотивированного объекта управления, т.е. ближайшего исполнителя. Причем, субъект управления стремится организовать процесс управления так, чтобы управляемые имели как можно меньше степеней свободы и, прежде всего, свободы присваивать ловко «неучтенную» часть выгоды от реализуемого проекта.

Как показал мировой исторический опыт, наибольшей продолжительностью и распространенностью характеризуется тиранический тип управления, не допускающий каких-либо отклонений исполнителей от решений хозяина под страхом добровольной или принудительной смертной казни управляемого. Такой, т.е. тиранический способ управления, есть форма соединения процесса управления с властью. В классовом обществе власть есть достаточное условие, делающее управление возможным. Нет власти — нет управления. В римском войске массовая управляемость поддерживалась децимацией.

Чем ниже компетентность, практические навыки и уровень мотивации объекта управления, тем дальше отстоят результаты его деятельности от цели, назначенной субъектом управления, если не используется механизм власти. Чем сложнее устроена система управления, чем больше в ней промежуточных звеньев, чем двуличнее нижестоящие управленцы, тем больше масса их собственных интересов и, следовательно, тем сильнее искажена прямая и обратная связь, тем более разрушительными будут последствия управленческих действий для системы в целом. Как это ни парадоксально, но все современные кризисы, катастрофы и войны порождены именно сущностью систем управления классового общества и, чем больше отклонений от ожидаемого результата, тем большие управленческие усилия прилагаются субъектами управления, тем ближе объект управления к разрушительному резонансу в системе.

Поэтому совершенно закономерны выводы диаматики о том, что при коммунизме, когда нет причин для двурушничества субъектов, когда преодолён узкопрофессиональный кретинизм, когда дипломированная некомпетентность кадров исключена научной системой образования и воспитания, то устанавливается и развивается компетентное самоуправление. Что, естественно, не имеет ничего общего с анархией, поскольку главным принципом компетентного самоуправления является осознанное следование каждого индивида объективным законам общественной необходимости, а не своим эгоистическим капризам и некомпетентным решениям хозяев.

Само собой очевидно, что, если коммунистическая теория исходит из неизбежности господства самоуправления в обществе, то система самоуправления должна быть апробирована, первоначально, в самой партии и, только так может быть доказана её состоятельность как высшей формы управления.

Но как коммунистическое самоуправление сочетается с принципом научного централизма?

Как две стороны одной медали — научности теории развития общества. Коммунистическая партия — единственная политическая партия, ставящая перед собой задачу при решении всех вопросов руководствоваться только выводами науки, т.е. наука и есть тот центр, вокруг которого организуется вся деятельность партии. Но в организации, в которой весь актив обладает необходимой компетентностью, когда двурушничества нет в сознании каждого активиста, практика выдвинет в координационный центр наиболее стратегически мыслящих товарищей. По крайней мере, Ленин требовал от партии такой кадровой политики, которая бы позволила в Госплане СССР сосредоточить все самые высокие научные кадры страны, чтобы Госплан превратился в центр не в силу прав, которыми его наделила политическая партия, а, прежде всего, в силу научного авторитета его работников.

Научный централизм актуален до тех пор, пока, главной заботой партии является управление становлением научности мировоззрения каждого партийца. Но, по мере роста компетентности большинства членов партии, происходит органичное объединение партийных усилий вокруг разработки и реализации программ, подобных ГОЭЛРО, а потому исключается как сознательное вредительство, так и головотяпство, которое в изобилии наблюдалось в СССР, когда компетентности партийных кадров и, даже, элементарной грамотности не хватало ни для обеспечения качества планирования, ни для умелого контроля за сознательными саботажниками и за изощренными иллюзиями деловитости партийных двурушников. Ведь оппортунистами, вольно и невольно, всегда были кадры, безграмотные в марксистском отношении, которые, не имея необходимой коммунистической образованности, будучи неспособными предложить пролетариям ничего конкретного, занимались политической трескотнёй и внутрипартийными интригами ради реализации своих мелочных амбиций. Между тем, в конкретных программах индустриализации, коллективизации и культурной революции В. И. Ленин видел высокое организующее начало, мощный потенциал для возникновения энтузиазма, самодисциплины и самоорганизации масс, и потому, назвав план ГОЭЛРО второй программой партии, выдвинул весьма емкую, но краткую, как всё гениальное, формулу: «Коммунизм — это есть Советская власть плюс электрификация всей страны». И мудрость эта была понята даже детьми.

Актив «Прорыва» отлично понимает, что масса людей с современным, тем более платным образованием, живущих в условиях беспрецедентного двуличия агентов рыночного либерализма, воспитанных, главным образом, потребностями конкуренции, привыкших работать из под стимула, т.е. из под палки, не могут легко и органично шагнуть в коммунизм, принять идею полной личной свободы, т.е. самоуправления на основе искреннего осознания объективных законов общественной необходимости, как условия достижения полного земного счастья для каждого человека.

Институт управления в классовом обществе существует исключительно ради того, чтобы обеспечить строго односторонние, абсолютные преимущества господствующему меньшинству, и это меньшинство не может собственными руками убить «курицу» управления, несущую элите золотые яйца.

Поэтому коммунистическая наука и не предлагает, что нынешнее поколение рыночных людей с их дисциплиной страха, шопинговой психологией, сразу же, после политического переворота, с утра, стройными рядами шагнут в коммунизм. Нынешним людям необходимо накушаться мерзостей капитализма, чтобы за ближайшие 10 — 15 лет, пережив несколько кризисов, банкротств и некоторое количество раз побывав в статусе уволенного, а точнее, выброшенного на улицу, в том числе врачей и учителей, расстаться с ожиданиями счастья при капитализме, как с иллюзиями вкладчиков МММ. Только пройдя несколько кругов рыночного ада, масса мещан, в том числе и дипломированных, станет более восприимчива к идеям коммунизма, гарантирующего каждому человеку развитие его творческого потенциала, его востребованность, что особенно важно, реализацию всех его самых смелых и разумных жизненных проектов.

Современное переселение больших людских масс Африки и Азии в якобы богатую Европу — подарок судьбы, который и не снился классикам марксизма. Такого массового разочарования европейской моделью капитализма, какое в ближайшее время может охватить и европейских туземцев, и переселенцев, ещё не знало земное сообщество, даже после двух мировых войн. Вопрос лишь в том, успеют ли к этому времени левые партии к своему названию присовокупить ещё и знания, чтобы выступить в роли авангарда, неоспоримая компетентность которого позволит избежать повторения ошибок всех предыдущих Интернационалов.

Управление, т.е. принуждение, как форма общественных отношений будет существовать, пока социум состоит из людей, чьи особенности позволяют относить их к противоположным классам. Многие, до сих пор, не понимают, что причина деления общества на классы не биологическая, не объективная, а исторически субъективная, в том смысле, что в человеке главным отличием от другого человека является не физиологическое и не богом дарёное, а сознательное. И, в зависимости от наполненности его сознания фундаментальной и актуальной информацией, от степени совершенства методологии его мышления, объективная практика расставляет людей на противоположные роли в обществе, что и позволяет их относить к различным классам, основные внешние признаки которых и сформулировал Ленин. Но, заучив эти внешние признаки любого класса, многие так и не поняли причины этого деления и не понимают до сих пор, почему они оказались в рядах эксплуатируемого, фактически, бесправного класса, почему хозяева обращаются с ними хуже, чем с болванками на складе заготовок.

Между тем, субъекты, которые на стадии первобытного коммунизма, в силу простодушия, отказали себе в интенсивном развитии своего сознания и остались слеповерящими и слабодумающими индивидами, и образовали класс людей преимущественно физического труда, давший миру, впоследствии, рабов, феодальных крестьян и пролетариев умственного и физического труда.

Чем тупее контингент, чем фрагментарнее его профессиональная подготовка, тем более он пригоден для эксплуатации, но, тем менее он способен к самостоятельному выполнению сложных работ, требующих творческого комплексного подхода. Поэтому, в условиях классового общества, т.е. общества, разделенного на большинство ограниченно мыслящих и меньшинство хитродумающих, по мере научно-технического прогресса, возрастала и усложнялась задача управления умышленно недоученными и однобоко дипломированными массами, т.е. всё сложнее решались и решаются задачи предупреждения, а чаще всего, задачи компенсации заведомых ошибок относительно малограмотного персонала и полной некомпетентности современных собственников предприятий и природных ресурсов. Дело дошло до того, что в развитых странах пришлось создавать министерства по чрезвычайным ситуациям, главной задачей которых является ликвидация последствий систематического техногенного и экономического кретинизма собственников средств производства и средств существования.

(…)

В коммунистическом обществе отношения управления людьми будут излишними, поскольку, или общество будет избавлено от дураков, прохвостов, и уродливо мотивированных людей, или коммунизм невозможен. Только при таких условиях возможно самоуправление. Достижимость самоуправления можно представить, как поездку в гости к знакомым на машине хорошего друга. Несколько человек хотят посетить родственника и просят своего хорошего приятеля «подбросить» их. Ясно, что при таких условиях не возникает товарно-денежных отношений, нет отношений управления ни с чьей стороны. Каждый участник этой поездки не собирается навязывать друг другу ничего. Водитель отлично знает маршрут, правила дорожного движения, но не навязывает друзьям, к кому ехать, и не учит друзей, как им вести себя в гостях. Друзья не вмешиваются в управление автомобилем, и все прибывают к месту назначения в отличном расположении духа. Это пример, разумеется, не стоит абсолютизировать, как любой пример, тем более, что строительство общества с совершенными отношениями между людьми, совершенно не похоже на поездку к друзьям, особенно в самом начале пути.

Источник

Конституции

Что такое буржуазная конституция? Это возведённая в закон, то есть в публично оглашённое общественное правило, опирающееся на принуждение, воля буржуазного класса по поводу основных, генеральных положений общественной жизни на той территории, где этот буржуазный класс распространил своё господство. Поэтому все буржуазные конституции вращаются вокруг «священного» права частной собственности и неприкосновенности личности, в основном обладателя огромных величин этой собственности. Воля в таком случае вырабатывается скорее стихийно, путём аналогичного осознания своих интересов и классовых целей объективно выделяющейся в обществе социальной группой. Авторы буржуазных конституций оформляют её положения, учитывая влияние всех буржуазных группировок, чтобы обеспечить её поддержку.

Совбуры были слабым классом и взяли власть под надзором американского империализма и его ЦРУ, поэтому и свою конституцию приняли в 1993 году по черновику, который принесли из посольства на Новинском бульваре.

Декабристы разработали несколько вариантов конституции, но все они выражали интересы буржуазии, поэтому авторов перевешали, а сторонников отправили хранить гордое терпение в глубину сибирских руд. Тогда как например, конституция графа Панина была вполне благопристойной, то есть дворянской, поэтому его за подготовку переворота только пожурили, выдав девять тысяч крепостных, чтобы не расстраивался из-за неудачи. Свой человек, всё-таки.

Что такое конституция диктатуры пролетариата? Это возведённая в закон, то есть в публично оглашённое общественное правило, опирающееся на принуждение, воля рабочего класса по поводу достигнутой степени ослабления эксплуататорских классов при недостаточной развитости производительных сил для полного отказа от права в пользу научной основы общественной жизни. Грубо говоря, большевистские конституции содержали в себе перечень марксистских положений механизма уничтожения объективных основ классового деления общества. Марксизм таким образом превращался в норму права, в правила, за нарушение которых диктатура рабочего класса карала. Ясно, что в таком случае эта возведённая в закон воля рабочего класса вырабатывается, выковывается сознательно его авангардом, иначе было бы невозможно удержать государственную власть.

Если же воля рабочего класса вырабатывалась не марксистами, а оппортунистическими руководителями КПСС, то Конституция СССР и содержала всякий оппортунистический хлам. Юридически закрепляла то фактическое политическое сознание, которое определялось качеством авангарда рабочего класса.

Можно сказать про первые конституции, что партия и все сознательные рабочие шли навстречу крестьянским массам и мечущейся интеллигенции в приобщении к строительству неэксплуататорской формации более привычными для них, юридически закрепленными, нормами поведения. Кроме того, большевистские конституции оказывали мощный пропагандистский эффект в буржуазных странах.

Из этих же соображений проводится марксистская политика в области религии. Коммунизм полностью исключает всякую религиозность и веру, является наукой, высшей формой материализма, но при этом, в силу имеющихся по факту устойчивых форм общественного сознания, выбирается компромиссная политика свободы вероисповедания, свободы атеистической пропаганды, запрета на религиозную пропаганду и полного хозрасчёта культовых организаций. Окончательная ликвидация религии предполагается постепенно после обстоятельной ликвидации всех условий, порождающих саму религию, в том числе в силу социальной инерции.

Ровно в той мере, в какой партия, как авангард рабочего класса, определяет своей пропагандой и убеждением волю этого класса, осуществляется его диктатура как форма организации самого класса, и вырабатываются цели, пути и средства общественного развития, как основное содержание его власти.

Фактическое навязывание воли класса не сводится к деятельности формальных институтов вообще.

В буржуазной стране нужно видеть разницу между установлением, а затем применением права в интересах предпринимательского класса и фактическим правом буржуазии. Предприниматель имеет власть над пролетариями не только и не столько юридическую, но фактическую, которая намного обширней юридической, хоть и охватывает её. Такую власть ему дают деньги и частная собственность, что позволяет господствовать над наёмными работниками. Стало быть, наряду с публичной, институциональной властью в буржуазном обществе у класса предпринимателей еще имеется непубличная власть, гораздо более изощренная и подлая. Кроме того, власть буржуазии дает духовное господство над пролетариатом, обеспеченное известными обстоятельствами и не менее знаменитыми средствами: образование, искусство, СМИ, научная кафедра, индустрия развлечений.

Также и у рабочего класса СССР, наряду с формальными институтами власти — советскими органами, существовала власть непубличная. Эта власть проявляла себя как результат овладевания марксизма массами, результат партийной пропаганды. Такая фактическая власть базировалась не на насилии, а на компетентности. Например, политические и хозяйственные резолюции предприятий, которые принимались широкими массами рабочих — это акты реального влияния на управление народным хозяйством. Рабочий класс в том числе осуществлял свою власть тем, что пронизывал армию, управленческий аппарат народного хозяйства, вел крупнейшие индустриальные стройки и, в особенности, участвовал в социалистической трансформации деревни: в освоении целины, раскулачивании, коллективизации, укреплении колхозов и других мероприятиях советской власти, направленных на обеспечение смычки рабочего класса с широкими массами крестьянства.

Рабочий класс был связан с государственным аппаратом в первую очередь партией, комсомолом, профсоюзами и другими общественными организациями. Рабочий класс, как осознанная общность с уясненными общими целями коммунистического созидания, господствовал в неформальных отношениях в силу государственного обеспечения идеологического примата азов марксизма в общественном сознании.

Партия использовала массы рабочего класса для дополнительного контроля управленческого аппарата производства и советских учреждений. Именно за эти отдельные элементы диктатуры рабочего класса ухватываются хвостисты, которые разворачивают свою теорию демократии. Но они не видят, что без партийного влияния, без укоренения именно марксистской пропаганды, рабочие массы самостоятельно не способны выработать ни задачи своего влияния, ни цели своих действий, кроме чисто экономистских. Практика отстранения КПСС от власти и разрушения СССР с активным использованием забастовок рабочих это наглядно доказала.

Смысл коммунистического строительства состоит, кроме всего прочего, и в том, чтобы превратить всякие массы в сообщество, товарищество компетентных, высокообразованных коммунистов. В том числе путём втягивания людей в управление государством, а затем обществом. Но это делается не чтобы «провести интересы», «выразить чаяния», а в качестве реализации абсолютного закона коммунизма — всестороннего развития каждой личности. Именно он и является условием достижения зрелого коммунизма. Обществу нужны все люди, каждая личность, как гарантия расширенного воспроизводства с максимальными темпами. Любой человек, который стал невежественным — это потеря из потенциала общества.

Сталинская Конституция является не источником диктатуры пролетариата, но юридическим закреплением её завоеваний. У каких бы то ни было конституций нет никакой реальной силы, если за ними не стоят социальные силы. Сталинская Конституция существовала до тех пор, пока существовала её поддержка со стороны масс. Как только партия решила принять новую конституцию, то сталинская утратила всю свою силу. Не конституции определяют общественную жизнь, а содержание классовой борьбы, что, в свою очередь, лишь отражается в нормах права.

Источник

Революция

Исследование окружающего нас реального мира едва ли не ежеминутно демонстрирует два важных и неустранимых его свойства — устойчивость и изменчивость. Сотни миллионов лет, например, Земля устойчиво вращается по своей орбите вокруг Солнца, но эта повторяемость осуществляется не по замкнутому эпициклу, как думали Птолемей и Коперник, а по спирали, т.е. проявляя одновременно и устойчивость, и изменчивость, где каждый виток является новым. За эти миллионы лет в космосе образовалось и погасло бесконечное множество звезд. Т.е. однажды возникнув, каждая звезда двигалась в пространстве и во времени, изменяясь и поэтому неизбежно «исчезая», проявляя, тем самым, устойчивую всеобщую закономерность бытия Вселенной, т.е. смену форм существования. При этом материал звезды никуда не исчезал, он образовывал очередную форму.

На Земле образовались и одряхлели горы, исчезли динозавры и появились «человеки». Возникли, развились, загнили и рухнули общественно-экономические формации. На их месте из тех же людей сформировались новые формации. Возникли, развились и исчезли древние религии. Возникли новые и бесчисленные секты.

Даже Ветхозаветное религиозное сознание, одно из самых консервативных видов сознания, и то вынуждено основу своего возникновения искать в изменении поведения бога, создавшего «в начале небо и землю». «Земля же была безвидна и пуста, — утверждает Библия, — и тьма над бездною; и Дух Божий носился над водой». А дальше последовала целая серия изменений, как в потребностях самого «духа божьего», так и в формах создаваемого им мира, и каждое изменение приводило «дух божий» к выводу, что изменения хороши. И уж если «дух божий» видел в изменениях хорошее, то нам, материалистам-жизнелюбам, изменения представляются синонимом самой жизни.

Устойчивость и изменчивость, есть фундаментальные и неотделимые друг от друга противоположности, свойства бытия. Но, как показывают практика и выводы науки, устойчивость форм окружающего нас мира — относительна, сравнительно скоротечна, а изменчивость форм — абсолютна, всеобща и является самой устойчивой чертой бытия, его содержанием.

Неизменным в мироздании является лишь пространство, поскольку оно бесконечно во всех направлениях и потому движимо лишь во времени. Пространство стареет, оставаясь неизменным. Пространство есть объективная форма покоя. А поскольку, к тому же, пространство не имеет субстрата, т.е. оно есть объективная и абсолютная пустота, неделимая и неуничтожимая, постольку пространство, в полном смысле этого слова, бесформенно.

Время, в отличие от пространства, является воплощением чистого движения, монотонного и неделимого. Но, как и пространство, время не имеет субстрата. Его «субстанция» нематериальна, а потому в своем движении время не может породить какие-либо формы и новые отношения внутри себя. Время бесконечно в том смысле, что его «начало»… не имеет начала, и «течет» оно во всем бесконечном пространстве в будущее одинаково и синхронно во всех точках пространства. Только в сознании некритически мыслящего человека время субъективно дробится на части, привязываясь к смене сезонов, амплитуде колебания маятника, фазам Луны, «ускорясь или тормозясь» в зависимости от исправности хронометров, объема выпитого спиртного или силы удара по голове.

Материя же, в отличие от пространства и времени, и субстратна, т.е. «вещна», осязаема, и объективно бесконечно корпускулярна. Только элементы материи имеют возможность перемещаться в пространстве из «пункта А в пункт Б», т.е. абсолютно, но и относительно других материальных образований. Только материя, благодаря взаимосвязям тел, частиц и полей, способна объективно передавать в точки, например, В, Г пространства энергию от движении тела А из точки А в точку Б, не перемещающегося непосредственно в точки В, Г, и обратно в точку А. Иными словами, только материальная среда обладает способностью к распространению энергии движения, т.е. к движению в форме колебаний, на расстояния, существенно превышающие длину первичного перемещения тела А из точки А в точку Б. Только материя способна образовывать бесконечное множество макро- и микро-композиций из своих перемещающихся и колеблющихся элементов. Только материя в своем движении может последовательно рождать формы тел, частиц и «полей», занимающих объемы в бесконечном пространстве, которые, рельефностью своих форм, создают в умах, склонных к спекуляции, иллюзию «искривления» пространства. Многообразие форм объектов позволяет материи (по ходу движения) образовывать бесконечное же множество форм связей, отношений и отражений. Человеческое общество — это форма материи, отличающееся от прочих форм материи наличием социальных связей и наличием (помимо объективных форм отражения) субъективных форм отражения, т.е. индивидуальным и общественным сознанием.

Таким образом, общей объективной предпосылкой изменчивости форм в мироздании является само фундаментальное свойство материи — двигаться (перемещаться, перемещать, колебаться, резонировать, рефлексировать и т.д.).

Изменение — есть процесс и результат взаимодействия материальных объектов, момент объективной актуализации очередной формы связи материальных образований. Установить бесспорный факт многообразия форм окружающего нас мира и многообразия связей не составляет большого труда для наблюдательного человека. Но необходимо объяснить конкретную, общую причину этого многообразия форм и сущность такой формы движения как изменение.

Известно, что под сущностью явления в диаматике понимают реальное отношение противоположностей, породивших это явление, т.е. единство и борьбу противоположностей. Любое явление выступает как следствие предшествующих взаимодействий чего-то с чем-то как внутри явления, так и вне его (хотя внутренние взаимодействия являются ведущими). Поэтому выявить сущность чего-либо — это значит найти те причины, т.е. конкретные, прежде всего, внутренние противоположности, отношения которых (единство и борьба) порождают явления.

Изменчивость неустранима потому, что никто и ничто не способны устранить всеобщую связь явлений внутреннего и окружающего нас мира и, следовательно, устранить взаимовлияния. Более того, огромной проблемой всех естественных наук является постановка абсолютно чистого опыта, т.е. познание чего-либо как такового, взятого в полной изоляции от внешних и внутренних влияний. Ученым, лишь ценой огромных ухищрений, порой, удается несколько снизить влияние «искажающих» факторов взаимодействий до приемлемого уровня. Только в научных абстракциях, лишь в узких пределах, ученым удается пооперировать, например, «абсолютным нулем температуры», «абсолютно упругим телом», «точкой», «абсолютной скоростью», «товаром вообще» и т.д.

Зафиксировать смену форм материи науке удается лишь потому, что каждая форма абсолютно конкретна. В каждый момент времени, каким бы малым он не казался наблюдателю, форма именно «такая», а не «иная». Но даже тогда, когда «некое» переходит в «иное», то и это происходит абсолютно конкретно, тем более, независимо от того, как мы воспринимаем содержание этих переходов. Конкретность состояний, как и конкретность переходов, имеет качественную и количественную стороны.

Качественная сторона конкретности есть ее определенность. Качество есть то, что делает явление, прежде всего, отличным от других явлений, или похожим на другие явления. Но «похожесть» явлений порождает явление количества.

Вопрос «сколько» приобретает смысл, если рядом со «сколько» есть ответ на вопрос «Сколько чего?». В пределах этого вопроса качество — первично. Количество — вторично. В реальной действительности качество и количество неразрывны. Любая качественная определенность имеет количественные параметры.

Можно ли осуществить арифметическое сложение, например, барана и «демократа»? В арифметике невозможно, а в философии можно, если найти в названных «вещах» тождество, делающее их подобными или даже конгруэнтными. Например, их продаваемость и покупаемость, т.е. их товарность. Не знаю, что общего нашел бы сатирик Задорнов в баране и «демократе», но для философа, перечисленные объекты одинаковы как реально существующие явления. Для верующего они одинаковы как «твари божии». Очевидно, что бог рассуждал примерно так же, когда замыслил всемирный потоп и повелел Ною, не вдаваясь в детали, ввести в ковчег «каждой твари по паре».

Если теперь дать предельно краткие определения, то качество — это слово для обозначения определенности, прежде всего, различия, противоположности явлений, а количество — для определения масштабов сходства, тождественности явлений.

Абстрактные количественные определения (от нуля до бесконечности) сами по себе бесформенны, бессодержательны, монотонны. Абстрактные единицы, образуя бесконечный числовой ряд, лишь отражают, тем самым, одно из свойств бытия — бесконечность.

Когда же мы переходим от абстракции к реальной действительности, то обнаруживаем, что в зависимости от количества однотипных материальных объектов, заключенных в каждом из множеств, определенность этих множеств различна. Невозможно отрицать, что литр воды и океан воды качественно несопоставимые явления, хотя океан есть всего-навсего относительно большое количество совершенно одинаковых литров воды. Горсть песка от пустыни отличается количеством однотипных песчинок и, как показывает практика, в силу именно этой причины «океан» песка приобретает качества, кардинально отличные от горсти песка. Таким образом, важнейшая, но не единственная причина различия форм окружающего нас материального мира есть количественное различие в концентрации однотипных элементов. А разница в концентрации означает неравновесность потенциалов взаимодействующих сторон явления и, следовательно, наличие «ведущих» и «ведомых» противоположностей в каждом акте их единства и борьбы.

Следовательно, после определенных количественных изменений любое множество неизбежно превратится в свою качественную противоположность. Образно говоря, «кто был ничем», после достижения определенной величины концентрации, «тот станет всем». В этом и состоит один из важнейших механизмов изменчивости окружающего нас мира, что и трактуется во многих учебниках как закон перехода количественных изменений в качественные, который можно более широко сформулировать как периодический закон смены качеств в результате количественных изменений.

Иллюстрацией этого закона является, например, ядерный взрыв, происходящий в результате простого увеличения количества атомов плутония до, т.н., «критической массы», после чего происходит разительная перемена в качестве ядерного материала. Металл превращается во… взрыв. Причем, чем «однотипнее» атомы, тем выше гарантия перехода их новой суммы в новое качество.

Согласно современным физическим теориям и наблюдениям астрономов, даже абсолютно инертные материалы, после достижения определенной их концентрации в небесном теле, взрываются.

Но не все процессы смены определенности происходят через накопление единиц субстрата. Так, например, превращение графита в искусственный алмаз происходит в результате роста величины давления в реакторах. Здесь энергия взрыва (скачкообразного изменения количества единиц давления) или монотонного роста количества единиц давления используются для изменения качества материала. Под воздействием роста давления черный мягкий графит «вдруг» превращается в свою противоположность, в самый прозрачный и твердый минерал. Однако, не количество атомов углерода (поскольку и в графите и в алмазе оно одинаково), а количество «атмосфер», т.е. «накопление» чего-то иного, явилось решающим условием трансформации внутренних связей графита во внутренние связи алмаза, состоящего из того же количества атомов, но связи между которыми качественно изменились. Иначе говоря, исследуя причины произошедших изменений, необходимо абсолютно конкретно отвечать на вопрос: «Количество чего, конкретно, лежит в основе изменения качества исследуемого материала».

В русле проблемы о причинах поражения КПСС, это означает: не количество членов определяет качество партии, а количество знаний, усвоенных членами партии, количество приобретенных навыков, — определяют качество внутрипартийных связей, качество партийной организованности, что, как говорил Ленин, и «удесятеряет ее силу».

Следовательно, качество материальных объектов, их систем и «скоплений» не только поддается количественной оценке и сущностному осмыслению, но и целенаправленному воссозданию во все более широком спектре промышленных и социальных технологий, что доказывает абсолютную адекватность человеческого мышления природе материи, пространства и времени.

Сегодня людей перестало удивлять то обстоятельство, что можно воздвигать качественно различные архитектурные сооружения из абсолютно одинаковых кирпичей. Теперь даже школьников не удивляет, что воздух, вода, гранит, железо, алмаз, живая клетка, диэлектрик и проводник состоят из одинаковых электронов, протонов и нейтронов.

Чем дальше, тем больше процесс создания качественно новых систем из однотипных элементарных частиц превращается в обычное человеческое дело, превзошедшее божественные фантазии.

Высокооплачиваемым «ученым», занятым поиском подтверждений состоятельности божественных концепций происхождения вселенной, все труднее отрицать тот факт, что, подобно периодической системе земных химических элементов, свойства различных небесных тел (астероидов, комет, планет, звезд и «галактик» и «туманностей») и «полей», а также формы, масштабы, траектории и силы их взаимодействия находятся в периодической зависимости от массы материи, образующей данные небесные тела и явления. Недавно в СМИ появились сообщения о том, что «западные ученые» обнаружили в глине соединения, которые идентичны мембранам живых клеток и, «следовательно», версия о том, что бог создал человека из глины, верна! Физики забыли, что, по писанию, вылепленный богом глиняный истукан, ожил не потому, что в нем заработали мембраны, а потому, что бог вдохнул в глину бессмертную «душу». Между тем, если в глине действительно есть соединения, способные выполнять роль клеточных мембран, то можно считать доказанным естественное происхождение живой клетки из неживой материи без «вдутия духа». А уж откуда в лужах берутся водоросли и головастики, теперь материалистам гадать не придется.

Качественный и количественный анализ элементов космоса, земной природы и общества показывает, что многообразие их форм не является следствием промысла или случайности. Качественная разнородность элементов мира предопределена действием объективных законов, среди которых закон единства и борьбы противоположностей, в данном случае, качества и количества, т.е. закон периодической смены качественной определенности в результате роста количества взаимодействующих факторов, выступает как непосредственный закон изменений. Причем, не просто закон изменений, а как закон непрерывного развития, поскольку каждому последующему изменению негде взять материал для новой формы иначе, как в старой, уже существующей форме. В этом случае новая форма может появиться на свет, только вобрав в себя материал старой формы, отрицая, тем самым, старую форму. Но после этого, все старые формы, соседствующие с новой, не смогут вести себя по старому. В этом и состоит исходный пункт понимания той причины, которая делает процесс изменений поступательным и необратимым. Т.е. каждая последующая форма изменения, по меньшей мере, масштабнее, сложнее, но и совершеннее предыдущих. Изменения могут происходить, в конечном итоге, только по восходящему «графику» качества.

Количественный рост и качественное возвышение составляют сущность процесса изменений, как таковых. С научной точки зрения важно понять, что в ходе изменений материя, в какой бы форме она не пребывала, никуда не исчезает. Меняются величины концентрации, формы связей, возникают новые связи, а количество взаимодействующей материи остается неизменно бесконечным.

В «неживой» природе ничто не «мешает» процессам смены форм. Всё вовлекается в процесс развития, и всё выходит из него обновленным. Но в человеческом обществе процессу объективного изменения предшествует процесс субъективного осмысления. Процесс изменений в обществе начинается с активных выступлений наиболее просвещенных «одиночек» или политических партий при полном непонимании сути происходящего большинством населения. Поэтому процесс изменений в обществе идет колебательно, в режиме метания между крайностями, всегда в форме конфликта между теми, кто понял сущность грядущих перемен, и теми, кто не понял, или делает вид, что не понял, а потому желает остановить процесс изменений, особенно качественных.

Изменения, содержанием которых является накопление однотипных факторов в структуре явления, в науке принято обозначать словом «эволюция». Изменения, суть которых составляет смена определенности на противоположную, в науке принято обозначать словом «революция». Строго говоря, все случаи замены одного качественного состояния явления на другое, одной определенности на другую, особенно в обществе, подпадают под «юрисдикцию» слова революция. Произошла эта смена конфликтно или мирно, для революции не является существенным. Революция есть неизбежная смена качества и ничего более. Насилие лишь «повивальная бабка» революции, а не сама революция. Она лишь примет роды, если младенец реально дает о себе знать.

Но вся буржуазная литература старается увести читателя от научного понимания значения слова «революция» в область эмоциональных потрясений дней политического переворота, хотя, на самом деле, слово «революция» в общенаучном смысле означает всего лишь объективный качественный скачек, а в социальной сфере лишь неизбежную замену консервативной, непродуктивной формы бытия на новую форму в тот момент истории, когда все необходимые количественные изменения уже практически состоялись. Однако если в природе, например, бабочка из кокона вылезает объективно без советов посторонних, то в обществе огромное количество невежд и психически ущербных людей начинают бурные дебаты по поводу несвоевременности «бабочки», когда та уже вполне созрела в «коконе».

Это напоминает современную ситуацию с деторождением, когда при наличии всех необходимых предпосылок к деторождению, молодые пары отказываются производить на свет потомство, потому, что рыночная экономика грозит и молодым супругам, и младенцу серьезными материальными лишениями. Вместо того чтобы изменить экономические отношения, люди отказывают себе в счастье отцовства и материнства. Еще более абсурдно выглядит большинство современных людей с точки зрения распространенной практики абортов, когда фактически состоявшегося человека умерщвляют без суда и следствия лишь на том основании, что в обществе, пронизанном денежными отношениями или его пережитками (что было свойственно в какой-то мере даже социализму), новорожденному и его маме жить будет трудно. Т.е. во имя наемной стабильности люди уничтожают будущее поколение, вместо того, чтобы ликвидировать условия, делающие жизнь большинства наемных работников трагичной.

Сегодня буржуазные обществоведы совершенно спокойно относятся не только к слову, но и к процессу эволюции. Они считают, что, увлекая людей идеями эволюции, они отвлекают их от революции. Эволюция пропагандируется как благо, как признак цивилизованности, а революция как зло.

Но, во-первых, авторы нападок на революцию игнорируют, что наибольшую популярность слово «революция» приобрело в период Великой французской революции. Причем, пока мелкая буржуазия гильотинировала венценосцев и аристократов, отводя душу за столетия пресмыкания перед феодалами, выражение «Великая революция» не сходило со страниц газет и монографий и писалось с большой буквы. Когда же победившая буржуазия (в результате конкуренции и концентрации капитала) образовала монополии и монополистические союзы, людей, произносящих слово «революция», повсеместно стали отправлять на каторгу, вешать, сотнями расстреливать прямо на улицах, сажать на электрические стулья, душить в газовых камерах и т.д.

Во-вторых, не понимают или делают вид, что не понимают, что революция может произойти только и исключительно как продукт эволюции. Поэтому каждый коммунист приветствует эволюцию общества, понимая, что это и есть естественный путь к созреванию объективных и субъективных количественных предпосылок революции как, например, в научно-технической, так и в социальной областях.

О том, что коммунистическая революция явится естественным продуктом эволюции рыночного капиталистического способа производства, говорит огромное число фактов.

Например, коммунизм, это способ производства, в котором развитие каждой личности является объективным экономическим законом развития всего общества. Но развитие каждой личности требует соответствующего уровня развития материального производства. Следовательно, чем больше капитализм кичится темпами и объемами роста материального производства, тем динамичнее материально-техническая база капитализма (с количественной точки зрения) эволюционизирует в сторону достаточной для строительства коммунизма. В свое время Ленин сетовал, что совершить политический переворот в развитых капиталистических странах будет неимоверно трудно из-за засилья мелкобуржуазной тупости и гигантского полицейского аппарата, но построить социализм в них будет много легче, чем в России. Сегодня построить социализм в таких странах как Швеция, Япония, Южная Корея, стало еще легче, чем во времена Ленина. Но полицейский аппарат, система комфортных тюрем, спецслужбы, армия усиливаются во всех демократических странах после крушения СССР едва ли не в геометрической прогрессии, что указывает на осознание невозможности удержать современное рыночное общество от социальных столкновений иначе как силой. Других гарантированных средств сохранения капитализма уже практически нет, если не считать массовой алкоголизации и наркотизации населения. Коммунизм превращается во все более ясно осознаваемую альтернативу.

Сегодня нет учебника по менеджменту, в котором бы проблема «бизнес-плана» не рассматривалась бы как важнейшая и обязательная. Такая форма эволюции теории рыночного управления не противоречит генеральной линии теории коммунизма. Просто экономическая теория коммунизма доводит идею планирования до высших степеней эффективности. Более того, за полтора десятилетия, прошедших с момента демонтажа крайне изуродованной уже Хрущевым плановой системы и культуры СССР, экономика всех бывших советских республик демонстрирует лишь одно: рост капиталов олигархов и неуклонную деградацию всех отраслей экономики, кроме индустрии интимных услуг. Поэтому рост числа фактов применения плановых походов к экономике предприятий в развитых рыночных странах не противоречит тенденции движения человечества к коммунизму, а является лишь ублюдочной формой применения плана в экономике.

Известно, что идеалом коммунизма является творческий, развивающий, высокопроизводительный, не изнуряющий, не отупляющий, не опасный труд. Труд как потребность морально и физически здоровой личности, труд как важнейшее условие умственного и физического её развития. Идеалом же капитализма является производство с постоянно сокращающимися издержками на заработную плату наемным работникам. В связи с этим идет борьба за создание безлюдных технологий и автоматизированных систем производства буквально во всех отраслях, что сопровождается ростом безработицы на одном полюсе рыночного общества и ростом изнурительности труда для тех «счастливчиков», кто сохранил за собой рабочее место. Но даже эта тенденция абсолютно не противоречит технологическим идеалам коммунизма. Количественный рост автоматизированных систем производства ведет к революции в потреблении, к превращению продуктов производства в разновидность даров природы. Количественные характеристики современного рыночного производства позволят при коммунизме кардинально и повсеместно сократить продолжительность рабочего дня до действительно комфортных пределов, особенно на вредных производствах. Коммунизму лишь останется избавить людей от капиталистических последствий процесса автоматизации производства, вызывающего рост безработицы, проституции, бродяжничества, самоубийств, алкоголизма, психических расстройств, преступности.

В количественном отношении класс частных собственников, связанных с производством основной массы материальных и духовных благ, сокращается. Такая эволюция объективно отвечает потребностям коммунизма. Именно поэтому в рыночных странах срочно претворяется в жизнь стратегия поддержки класса мелких и средних капиталистов за счет государственного бюджета, чтобы в количественном отношении весь класс капиталистов не превратился в жалкую группку выродков-олигархов. За последние сто лет класс крупный собственник объективно утратил возможность управлять своим бизнесом. Он все больше напоминает класс феодалов. Современный крупный капиталист уже физически не способен контролировать движение своего монополизированного капитала и пресекать квалифицированное мошенничество наемных управленцев. Он вынужден пользоваться услугами аудиторских фирм, которые, как показала практика, сами не без успеха и удовольствия грабят своих заказчиков. Управление современными отраслями держится на дипломированных и абсолютно бессовестных специалистах, наемных менеджерах. Наемные управленцы уже начинают понимать цену своему положению. Уже не «луддизм», не экономическая борьба пролетариев, а квалифицированная экспроприация части прибыли хозяев верхним эшелоном наемных управленцев, превращается в масштабную форму разрешения противоречий между реальными управленцами и номинальными собственниками. Однако рост количес