№ 9/37, IX.2019

---

Речь пойдет об этом тексте: «К критике „научного централизма“». Однозначный вывод авторов в том, что и позиция научного централизма в целом, и всякие суждения сторонников — ненаучны, что повторяется раз за разом и делается это в общем ключе, не считая ссылок на ожидаемое использование статистики и классиков. Однако, каким образом можно показать общую ненаучность чего-либо? Только указывая несоответствие общим научным положениям, общим как по отношению к рассматриваемому предмету, так и к логике, диалектическому материализму, только такой подход составит научный анализ или — анализ на соответствие науке. Ни того, ни другого авторы «критики» не предлагают, соответственно, даже беглого прочтения достаточно, чтобы выбросить новоиспеченную критику на свалку. Более того, научная критика должна приводить и развитие неверной позиции в верную, раскрывая и «как правильно».

Статья «штурмовиков» состоит из трех частей: первая посвящена «Прорыву» (там пропустим часть, касающуюся «Lenin Crew», как не имеющую интереса),  вторая и третья представлены суждениям о научном и демократическом централизме, их рассмотрим вместе.

Для начала, лирическое отступление с ноткой юмора. Не ясно, почему в заглавии «научный централизм» взят в кавычки, они так пытались показать, что научный централизм все же может быть верен, но его понимание в лице оппонентов стоит взять в кавычки, подчеркнув конкретную ошибочную разработку? Поскольку неверная концепция не берется в кавычки. Мы же не пишем, «идеализм» в кавычках, но можем так поступить, например, рассматривая нерадивого оппонента Гегеля. Может в кавычки стоило взять «научный»? Но и так получится аналогичная двусмысленность, где именно научный и без кавычек централизм оказывался бы состоятельным с точки зрения авторов.

Взгляд на «Прорыв»

Первые упреки относятся к пренебрежению статистикой и к формулировкам. Здесь стоит заметить, что есть разница в научном подходе марксизма и ныне господствующего позитивизма. Задача материалистов обнаруживать необходимость явления, которая и является объективным научным законом, истиной. Такая необходимость и есть основная противоположность, «движущая сила», в этом и состоит основа диалектического подхода, с учетом, что взаимосвязи противоположностей на данном явлении не исчерпываются, уходя вглубь и вширь, в причинность. Диалектический анализ с позиций материализма коммунисты и определяют как «научную теорию». Современные левые и даже ученые, не владеющие могуществом философии, не признают способности сознания к познанию, поэтому прибегают к экономии мышления, ограничиваясь работой с фактами. На помощь, в теоретическом осмыслении фактов, приходит лженаука, подпитываемая у левых догматической трактовкой классиков, от которых берется не понимание, а формулировка, «определение».

Крен в анализ фактов и статистики — яркая и выразительная черта левых, попросту не улавливающих, что современное общественное сознание не вложило в их головы прогрессивного материалистического мышления, наоборот, мозг зашорен ненаучным мышлением «простоты, что хуже воровства». Соотношение фактов и объективных законов в познании таково, что факт мало говорит о явлении, сообщая лишь представление о некоторых свойствах, открывая бесконечный простор для трактовок «в меру собственной испорченности», тогда как установленный объективный закон дает понимание каждого явления, без исключений, поскольку говорит о необходимости его существования. «Прорыв», поэтому, сосредоточен на теоретической разработке стратегии коммунистической борьбы, исторического опыта и классических положений от Маркса до Сталина, где отдельные формулировки имеют второстепенную значимость. И наоборот, у «критиков» журнала «Прорыв» на первом месте не выявление ключевых несоответствий позиций научному методу и, тем более, не научная разработка верной позиции в процессе критики, а бравирование деталями.

Как показательный пример, когда В. Подгузов рассуждает о преобладающем животном начале в психике, мотивации человека эпохи частной собственности, «штурмовики», словно Дон Кихот, бросаются в «доказательство» частной собственности как сугубо социального явления. Обвинять хоть сколько-то толкового марксиста в аналогиях — моветон, поскольку понимание качественных границ — аксиома, еще с древнегреческой философии. Язык аналогий, это удел людей, далеких от философии, и неотъемлемая атрибутика замшелой эклектики. Уже на этом этапе «критики» должны были заподозрить неладное, и прежде всего, в своей «критике», в собственном понимании и степени знакомства с автором. Это одно из мест, где статью «Политштурма» хочется закрыть, дабы не обременять голову чтивом. Данное «чудовище» породил сон их собственного разума.

Но, ближе к делу. Наши «марксисты» утверждают, что цель устранения частной собственности только в том, что «она более не соответствует уровню развития производительных сил». Это как раз коренное непонимание ключевой мысли, которую доносит Валерий Алексеевич, путешествуя в рассуждениях до возникновения жизни. И непонимание, почему классики характеризовали коммунизм как «подлинную историю человечества», в иных формулировках, поскольку, не обладали еще современным видением как эволюции, так и степени экономического оскотинивания человека.

Может ли коммунист иметь конечной целью исключительно преодоление текущих недугов человечества, не заглядывая вперед и не путешествуя по развитию «человечности»? Ассоциация коммуниста и коммунизма только с борьбой пролетариата за освобождение от эксплуатации и с преодолением института частной собственности своего рода «близорукость» и «узколобие», поскольку, как развитие разумной формы жизни, так и будущее, являют собой априори более масштабное историческое поприще, добросовестный же анализ должен быть предельно разносторонним, должен учитывать взаимосвязь личности и общества, включая реализацию психики в данных условиях.

Браться за решение одной узкой задачи, как то конкретного исторического обстоятельства «частной собственности», не разрешив общих вопросов, один из путей как в научную, так и в политическую беспринципность (если перефразировать Ленина). И наоборот, нельзя исследовать ни частную собственность, ни коммунизм, исключив из понимания природу человека, в которую входят как животные черты, так и «чисто человеческие». Причиной частичному подходу, в котором мы обнаруживаем большинство левых, сколько-то озадачившихся перелистыванием классиков, как раз отсутствие диалектического анализа. Левый, по тем или иным причинам стоящий на позициях социальной справедливости, против эксплуатации, угнетения и бедности, без разностороннего владения научным, философским и историческим наследием, легко выбирает из марксизма только определенные экономические и политические положения, доступные многим формы о «частной собственности», «коммунизме», «классах» и так далее.

Ключевое, может ли коммунист в полной мере понимать научное, коммунистическое мировоззрение, и его антоним — мировоззрение, отвечающее ближайшим задачам существования — как будущий атавизм, не исследуя это мировоззрение, его истоки и сущность? В этом состоит цель исследования В. Подгузова, и в этом же кроется основа ненаучного подхода «критиков», которые за соснами формулировок не увидели леса общей идеи, подводимой программным итогом и выводом:

В силу названных и многих других, столь же трагических, сколь и абсурдных последствий господства отношений частной собственности, экономическая программа партии научного мировоззрения не может не включать в себя доказательств глубоко реакционной сущности отношений частной собственности и, одновременно, зрелости факторов, позволяющих заменить частную собственность на более прогрессивную, научно организованную систему экономических отношений между людьми по поводу производства и потребления продуктов общественного труда и природных богатств.

— «Критикам» же проще было аляповато придраться к частности, к животной основе мотивации и мировоззрения человека (к слову, будь они добросовестными исследователями, изучили бы и дальнейшие материалы «Прорыва» о мотивации).

Далее приведу целиком краткое «возражение», отмашку на, вычитанные в меру испорченности, важнейшие положения теории научного централизма (жирным шрифтом отметил отсебятину авторов, где они хотели выдать желаемое за действительное):

Прорывовцы и в других вопросах совершают потрясающие открытия, далеко и на долго откидывая марксизм. Так, по их мнению, классы образовались в первую очередь из-за разной степени знаний, все прежние революции не давали коммунизма лишь из-за большого числа безграмотных людей, производительные силы никак не связаны с производственными отношениями, а главенство материального базиса — экономических отношений — происходит лишь в обществах с частной собственностью.

Авторы лишь отмечают, что выводы журнала выступают против неких «устоявшихся положений». Но, на какие положения возражает безупречная истина материалистического понимания человеческой истории: об истории, как взаимосвязи субъективного и объективного? Валерий Алексеевич ни разу не утверждал, что объективные исторические обстоятельства деятельности субъектов истории могли быть иными, что субъективное могло выступить вопреки объективным предпосылкам, но он исследует роль субъективного фактора в исторических обстоятельствах. Мы, конечно, можем провести мысленный эксперимент, например о том, что первые рабы могли обладать цельным научным мировоззрением — в таком случае, действительно, коммунизм неизбежно восторжествовал бы давно, но совершенно очевидно, что это невозможно.

Ввиду данного возражения «штурмовиков» возникает закономерный вопрос, могут ли наши «коммунисты» стать ведущими субъектами истории и вытащить человека из дикости сегодня, если не понимают себя как соответствующих, ведущих субъектов объективных исторических обстоятельств? Ведь в более общем выражении понимание роли сознания и субъектов в истории есть непреложная формулировка понятия свободы как «господства над обстоятельствами со знаниями дела». Разумеется, коммунизм не наступает исключительно потому, что человек, включая наших «критиков», пока не способен шагнуть в «царство свободы», о котором классики говорят изначально. Разумеется, человек не является коммунистом-марксистом, если не отдает себе отчета в том, что «царство свободы» есть господство субъекта в объективных условиях, где объективные законы «нельзя отменить, но можно оседлать», следуя формулировке Ленина.

В. Подгузов, проводя рассуждения, ни разу не отступил от общих научных положений, напротив, творчески развивал наследие марксизма. В редколлегии «Политштурма», по видимому, царят замшелые формы, в том числе популярная «объективизация» истории, где жизнедеятельностью общества заправляют объективные условия в одностороннем порядке, и как следствие, такие «теоретики» неизбежно встают в хвост обстоятельствам. Как говорил Маркс? «Философы лишь различным образом объясняли мир, но дело заключается в том, чтобы изменить его», что можно перефразировать как мысль научного централизма — дело за тем, чтобы коммунисты (а за ними и коммунистическое общество), господствовали над общественными обстоятельствами, начиная с глубокого понимания роли субъекта в истории. Таким левым, как наши «критики», когда они озадачатся собственной продуктивностью, останется сетовать на незрелость условий, вместо труда над собственной эффективностью.

Оставим в стороне комментарии по вопросу Венесуэлы, поскольку для данного текста погружение в отдельную тему и полемику будет излишним. В последних комментариях «критики» призывают на помощь демократизм Маркса, Энгельса, Ленина, заявляют о демократии в научных организациях и обвиняют сторонников журнала в… научном авторитете ключевых авторов. На этом их критика «Прорыва», получается, исчерпана. Что само по себе странно с точки зрения научного исследования, в отрыве от ключевой позиции научного централизма и темы в заглавии статьи, предварительные и обрывочные доводы авторов выглядят как попытка кратко и небрежно повесить неких собак. Как если бы мы в данной критике пробежались по работам «Политштурма», указав, какие они в чем-то ещё. Можно ли критиковать позицию в отрыве от критики издания?

В «Прорыве» и у сторонников есть множество материалов, разносторонне исследующих соотношение партии-масс, проблемы развития коммунистического движения, исторические компромиссы, конкретные обстоятельства и общефилософские проблемы. Есть масштабные работы, включая приводимые материалы Валерия Алексеевича, охватывающие проблематику коммунистической стратегии, есть и более популярные изложения. Дискуссия по научному централизму была длительной, авторы и сторонники журнала ответили на моменты недопонимания, заблуждения критиков, и даже «критиков» и критиканов, «штурмовики» же дискуссию не рассматривают, поскольку не ставили целью глубже понять концепцию научного централизма и историческую роль демократического централизма. По ходу статьи они приводят лишь частичные и местячковые отклики, в том числе уже разобранные журналом впоследствии, и голые обвинения на отдельные формулировки, на стиль изложения авторов «Прорыва».

«Критика» научного централизма и демократический централизм

В первую очередь авторы приводят утверждение о базе критики демократического централизма: «они строятся по принципу ДЦ — там процветает оппортунизм — значит причина развития их оппортунизма кроется в ДЦ», не понимая связи различных выводов, включая и ранее приводимые. Практика всех предшествующих коммунистических движений безусловно показывает и подтверждает теорию научного централизма, но ни в коем случае не является статистической основой для выводов. Обширная теория «Прорыва» показывает неизбежность разложения научных основ демократией. «Критики» же приписывают оппонентам свой метод, к которому тяготеют постоянно. Так, чуть далее они предлагают перекрыть теоретический вывод о сущности процесса — анализом статистики, рассмотрением отдельных фактов и примеров.

В своих вводных рассуждениях авторы статьи сразу же попадают в безвыходные дебри, не пытаясь анализировать диалектику рассматриваемых проблем. С одной стороны, утверждая, что проблема поражения демократических организаций, в недостатке [научной] теории, в ошибках [научной] тактики, с другой стороны, оставляя место демократизму. Получается, достаточно неким образом «органично» сочетать научное планирование и «широкую и здравую критику». Насколько здравую и широкую, в каком отношении с научными решениями? Они поясняют — «очень гибко». Получается, в различных условиях «здравую критику» можно свернуть или расширить, если действовать «гибко».

Авторы часто отмечают полную и безапелляционную ненаучность оппонентов, но в заявлениях, имеющих программную значимость, допускают использование слов, смысл в которые вовсе не вкладывают. Речи не может быть о теории, если мы прибегаем к «более» или «менее» «научному», к «органичному» и «гибкому» без «стихии» и «здравому». Также, «штурмовики» не обнаруживают смысла и в словах оппонентов, возражая на общее научное положение: «абсолютизация мнения большинства, — это основная философская ошибка демцентралистов» — предложением исследовать конкретные исторические телодвижения демократических централистов разного толка. Очень звучно, что теорию, логику стратегии, оппоненты видят «поверхностными по своей сути суждениями», не пытаясь рассматривать их как именно теоретические.

Важно понимать, что соотношение демократии и науки абсолютно, и, следовательно, неминуемо в любом частном случае, будучи в рамках противоположности стихийного и планомерного, господства случайного и господства над необходимым. Такова диалектика мышления в человеческой практике, под это подпадает любая точка зрения, и в этом анализе мы можем дойти до фундаментальной противоположности между идеализмом и материализмом, где первое — исходит из первичности идеи [индивида], второе — приводит к необходимости развития истины. Общее научное положение в том, что демократия никогда, ни в каком виде не даст продуктивного исхода, в противоположность основе развития человека в практике [научного] познания. Именно в этом коренном расхождении кроется всякое неприятие научного централизма и науки вообще. Тогда как примат научного можно обнаружить красной нитью во всей теории «Прорыва» и классиков марксизма. Справедливо будет утверждение, что любой последовательный материалист неминуемо приходит к научному централизму, как и наоборот, у абсолютизации демократического централизма уши торчат из идеализма.

У «Политштурма», хоть в лепешку разбейся, объективной противоположности между научно выработанным решением и демократическими процедурами, нет. Потому что их «наука», по сути, никакая не наука, это лишь нечто более «здравое» и как-то соответствующее популярным «формулировкам классиков», лишь потому, что они сейчас политически приемлемы. Их «наука» не начинается с научного метода, с диалектического материализма. Поэтому не удивителен нюанс, где пример науки в демократии авторы приводят как: «… проводит анализ ситуации, выводит различные гипотезы и отметает все, кроме одной, в пользу которой говорит большинство фактов, доводов и пр» — озвучивая практически позитивистский метод «научного тыка»: берем опыт, кое как складываем различные гипотезы, берем те, что неким подобием, непротиворечивостью больше подходят под сонм фактов (за которыми стоят все те же фактологические описательные модели).

Ровно такое же непонимание лежит в анализе советского опыта. По мнению авторов нужно привести конкретные факты, что покажут налицо сущность исторического процесса. Хотя и сами претендуют на общий вывод, прибегая к спасительному доводу «объективных условий», где стоит напомнить, что роль субъективного фактора от взора этих «критиков» ускользает в принципе. В основе позиций «Политштурма» общая методологическая путаница: субъекты творить историю не могут, как следствие, в таких условиях провести цельную теорию об историческом опыте едва ли возможно — довод об «объективных условиях» притянут за уши, место и роль научного коммунистического мировоззрения попросту не определена. «Прорыв» на протяжении ряда публикаций последовательно проводит теорию связи науки и демократизма в партии, о роли демократии и как принципа организации, и как фактического препятствия. Очевидно, что объективные условия выступали фактором, будучи вообще историческими обстоятельствами, сказался и недостаточный опыт как большевиков, так и коммунистического движения в целом, однако, безотносительно этого, фактически, демократические процедуры как таковые взяли верх над научным ядром партии, как имманентно противостоящая противоположность и, как во всех исторических случаях, привели к закономерному господству тех самых «животных начал» организации общества.

Авторы могут призывать на защиту Маркса и Ленина, но отрывая их стратегию в конкретных исторических обстоятельствах, закрывая глаза на их строгую научную бескомпромиссность, на то, что демократия выступала препятствиями, видя благо в дискуссии, но не видя в ней сущности — теоретической формы классовой борьбы, а именно, борьбы с лженаукой-оппортунизмом. В их глазах дискуссия по тем или иным вопросам в практике большевиков выступала подспорьем, а не препятствием, которое приходилось преодолевать, и оно было преодолено только потому, что научное ядро на тот момент было состоятельно, не проиграло в схватке с демократизмом. Тогда как все успехи коммунистов — примеры победы научной организации над демократическими процедурами, даже когда последние открыто декларировались и продвигались в силу необходимости маневра, в том числе с различными левыми силами, неспособными понять и принять научную централизацию. Основа таких позиций в недопонимании той или иной степени науки в целом, а значит и философии материализма. Тогда как последовательный материалист будет искать решение для научного подхода в любом вопросе, понимая необходимость изживания всякой стихии в пользу знания дела.

В «критике» научного централизма авторы переходят к лобовой атаке, отказываясь от анализа материалов своих оппонентов, выдавая желаемое за действительное, на свой лад. В их видении получается, что без демократии партия оторвана от масс принципами партийной организации, что без партийной дискуссии и демократии в принятии решении научная программа потерпит крах.

Почему этот их «марксизм» — форма, лишенная содержания материалистической философии? Потому, что их замечания являют собой голые декларации, оставляя без внимания задачи именно научной работы, защиты научных решений от стихийного влияния и, тем более, оставляя без понимания неизбежность авангардной, руководящей роли партии по отношению к массам. Причина ровно та же, что озвучивалась выше, они исключают само понятие науки, им важны некие «здравые» решения, которые могут складываться как угодно, например, из некой объективной роли масс или желающих поучаствовать в партии по тем или иным причинам. Где всякий централизм одинаков, хоть религиозный, хоть фашистский. Тогда как задача научного централизма именно в поиске способов главенства науки в партии, что никоим образом не отменяет оружия теории и критики. Научный централизм решает задачи партийной организации, и не исключает творчества масс, в числе множества задач коммунистических преобразований общества.

Итоговое и ключевое возражение сводится к повторению эпитетов:

«Решение отказаться от ДЦ в пользу постоянного централизма основано на домыслах, умозрительных рассуждениях, скромных и ошибочных представлениях, подлогах и т.п. Если мы применяем науку, то НЦ не придет к нам в голову даже в качестве простенькой догадки уровня а что, если…».

Какую науку они применяют? Ведь в итоге «штурмовики» не привели теоретического обоснования демократического централизма, лишь схоластикой утверждая и декларируя: «это будет так, потому что будет так». «Нужна здравая дискуссия»? С кем, о чем? Они то и дело заявляют о необходимости фактов, но в работе нет материалистических или логических доводов, более того, в ряде мест они явно не различают частного-общего, логики событий и политической декларации и так далее.

Вывод

Хотелось бы от «критиков» услышать интересные, существенные возражения на необходимость организации на научных принципах. Но откуда такая возьмется, если они спотыкаются и падают лицом в лужу на самых базовых вопросах о роли субъективного (и науки) в истории? Их неминуемая участь уповать на широкие массы, на объективные факторы, словом, на всякую стихию. Поэтому им ближе якобы половинчатая позиция троцкистов из редакции «Lenin Crew», которые, пока были сторонниками «Прорыва» еще сколько-то держались толковой мысли, а затем, в силу научной незрелости и политических амбиций, решили встать в хвост стихии, с одной стороны, сохраняя некоторые формы о необходимости грамоты коммунистов, с другой стороны, желая поживиться массовостью, набить электорат.

Касаемо редакции «Lenin Crew»  «Политштурму» стоило бы глубже изучать исследования «Прорыва». В частности, чтобы понять, почему подобные «демократы» непременно приобщатся к буржуазным способам партийной организации, приходят к идейному троцкизму, а затем и ко всякого рода политической проституции.

Также, редакции «Политштурма» стоит незамедлительно браться за свою грамоту, прежде всего в области философии марксизма, начиная, например, с вдумчивого и неоднократного изучения введения «Капитала», где Маркс разъясняет основу метода, продолжая «Диалектикой природы» Энгельса, «Лекциями по истории философии» Гегеля, «Материализмом и эмпириокритицизмом» Ленина и так далее, не упуская и общефилософские работы авторов «Прорыва» — всё это, чтобы начать хотя бы отличать «научную теорию» от «здравых идей», а «факты» от «научных законов».

Г. Смагин
08/09/2019