№ 9/49, IX.2020 — № 10/50, X.2020

---

🎙

По ряду вопросов левые распадаются строго на два лагеря, один из которых составляют члены КПРФ и близкие к ним, а второй — все остальные как бы ортодоксальные марксисты. Один из таких вопросов — это вопрос об отношении к рыночной экономике и рыночным механизмам при построении коммунизма.

Даже поверхностный взгляд на историю СССР фиксирует отрицательное влияние рыночных отношений на страну и подступ перестройщиков к реставрации капитализма в СССР через проведение именно рыночных реформ.

И среди советских экономистов весь период существования СССР шла идейная борьба между «товарниками» и «антитоварниками». Товарников два раза громил сам Сталин, сначала в лице Бухарина и бухаринцев, затем в экономической дискуссии, результатом которой стала брошюра вождя «Экономические проблемы социализма в СССР». Кроме того, партия периодически громила кондратьевцев и другие более мелкие школки товарников. Таким образом, при Сталине антитоварники поддерживались партией, поэтому были доминирующей силой, а товарники выражали оппозицию. Ситуация резко изменилась после захвата власти в партии хрущёвцами и установления доктрины «развенчания культа личности». Товарники стали доминирующей силой, а антитоварники ушли в оппозицию. Идейная борьба двух этих школ являлась теоретической формой классовой борьбы, стороны в которой выражали противоположность движения к коммунизму и капитализму. В 1990-е годы маски были сорваны и закономерно выяснилось, что все товарники являются оголтелыми сторонниками рыночной экономики, либеральной демократии, капитализма и заядлыми противниками «административно-командной системы».

После развала СССР и краха КПСС в коммунистическом движении возникла потребность в выработке экономической программы построения коммунизма с учётом позитивного и негативного опыта СССР. Ведь необходимо было выходить в массы, доказывая неизбежность коммунизма несмотря на гибель СССР. Разработка такой программы вращалась вокруг отношения к закону стоимости и выяснения сущности производственных отношений в обществе первой фазы коммунизма. Целым рядом теоретиков была выдвинута концепция перехода от закона меновой стоимости к закону потребительной стоимости. Главным пропагандистом данной концепции по сей день является М.В. Попов.

Данная концепция стала новым, оригинальным прочтением экономической истории СССР:

«Социалистическое непосредственно общественное производство по своему характеру есть отрицание капиталистического товарного хозяйства. Подчеркивая в своей работе „Экономические проблемы социализма в СССР“, что средства производства — не товары, И.В. Сталин опирался на эти фундаментальные положения. В дальнейшем советские экономисты показали, что и предметы потребления при социализме — не товары… С победой социализма в СССР, означавшей превращение всей экономики в единый кооператив, в единую монополию, но обращенную на пользу всего народа, в непосредственно общественное планомерно организованное хозяйство, товарная организация производства на основе закона стоимости как таковая была уничтожена и заменена планомерной организацией непосредственно общественного хозяйства.

В политико-экономическом смысле непосредственно общественный труд, затраченный на производство продуктов, не проявляется как стоимость этих продуктов, а если нет явления, то нет и его закона. Когда же говорят о законе стоимости при социализме, то, как правило, имеют в виду, что „по уничтожении капиталистического способа производства, но при сохранении общественного производства определение стоимости остается господствующим в том смысле, что регулирование рабочего времени и распределение общественного труда между различными группами производства, наконец, охватывающая все это бухгалтерия становятся важнее, чем когда бы то ни было“. Только так можно правильно толковать высказывание Сталина о законе стоимости при социализме. Речь, следовательно, идет не о действительной стоимости во всем богатстве ее определений, которое она получает лишь в товарном хозяйстве, а об определении стоимости рабочим временем, о том, что планомерное регулирование рабочего времени в непосредственно общественном хозяйстве не только не исчезло, но явилось господствующим, и закон экономии рабочего времени как закон потребительной стоимости получил адекватную форму своего выражения и полный простор для своего действия. Основной экономический закон социализма — это закон потребительной стоимости, и, соответственно, критерий экономии труда применяется к затратам потребителей непосредственно общественных продуктов… Если исходить из коммунистической природы социализма, он должен быть охарактеризован как непосредственно общественное хозяйство, сознательно, планомерно регулируемое на основе закона потребительной стоимости. Это понимание социалистического производства как целого, выражающее коммунистическую природу социализма. Но именно поэтому оно является лишь правильным, достоверным, но также и односторонним, следовательно, еще не вполне истинным пониманием социалистического производства. Должен быть учтен, принят во внимание и его отрицательный момент — товарность. Она проявляла себя и в переходный период, и в период социалистического развития, так что дискуссия о товарности при социализме требует отдельного самостоятельного рассмотрения».

Иными словами, на первой фазе коммунизма СССР закон стоимости не действует, закон стоимости превращается в «определение стоимости рабочим временем», следовательно, вместо него действует закон потребительной стоимости или закон экономии рабочего времени. Товарность же определяется как присущий социалистической экономике реакционный пережиток, суть которого в том, что она становится средством для удовлетворения каких-либо частных, а не общественных интересов.

Данная умозрительная концепция обосновывается доктринёрским цитированием Маркса, Энгельса, Ленина, противоречит выводам работы Сталина «Экономические проблемы социализма в СССР» и экономическим фактам истории СССР, например наличию денежного обращения, рынка потребительских товаров и финансовой политики государства.

Авторы концепции выдали желаемое за действительное. Но это не так страшно, страшно то, что эта внешне привлекательная концепция искажает сущность важнейших экономических категорий и препятствует выработке действительно научной экономической программы построения коммунизма.

Сталин указывал:

«Иногда спрашивают: существует ли и действует ли у нас, при нашем социалистическом строе, закон стоимости?

Да, существует и действует. Там, где есть товары и товарное производство, не может не быть и закона стоимости.

Сфера действия закона стоимости распространяется у нас прежде всего на товарное обращение, на обмен товаров через куплю-продажу, на обмен главным образом товаров личного потребления. Здесь, в этой области, закон стоимости сохраняет за собой, конечно, в известных пределах роль регулятора.

Но действия закона стоимости не ограничиваются сферой товарного обращения. Они распространяются также на производство. Правда, закон стоимости не имеет регулирующего значения в нашем социалистическом производстве, но он все же воздействует на производство, и этого нельзя не учитывать при руководстве производством. Дело в том, что потребительские продукты, необходимые для покрытия затрат рабочей силы в процессе производства, производятся у нас и реализуются как товары, подлежащие действию закона стоимости. Здесь именно и открывается воздействие закона стоимости на производство. В связи с этим на наших предприятиях имеют актуальное значение такие вопросы, как вопрос о хозяйственном расчете и рентабельности, вопрос о себестоимости, вопрос о ценах и т.п. Поэтому наши предприятия не могут обойтись и не должны обходиться без учета закона стоимости.

Хорошо ли это? Не плохо. При нынешних наших условиях это действительно не плохо, так как это обстоятельство воспитывает наших хозяйственников в духе рационального ведения производства и дисциплинирует их. Не плохо, так как оно учит наших хозяйственников считать производственные величины, считать их точно и так же точно учитывать реальные вещи в производстве, а не заниматься болтовней об „ориентировочных данных“, взятых с потолка. Не плохо, так как оно учит наших хозяйственников искать, находить и использовать скрытые резервы, таящиеся в недрах производства, а не топтать их ногами. Не плохо, так как оно учит наших хозяйственников систематически улучшать методы производства, снижать себестоимость производства, осуществлять хозяйственный расчет и добиваться рентабельности предприятий. Это — хорошая практическая школа, которая ускоряет рост наших хозяйственных кадров и превращение их в настоящих руководителей социалистического производства на нынешнем этапе развития.

Беда не в том, что закон стоимости воздействует у нас на производство. Беда в том, что наши хозяйственники и плановики, за немногими исключениями, плохо знакомы с действиями закона стоимости, не изучают их и не умеют учитывать их в своих расчетах. Этим собственно и объясняется та неразбериха, которая все еще сорит у нас в вопросе о политике цен».

Эту позицию Сталина сторонники концепции считают ошибочной. Чтобы понять, что прав Сталин и неправы авторы концепции закона потребительной стоимости, необходимо досконально разобраться в используемых категориях. Это позволит зафиксировать в теории фактическую ступень утверждения коммунизма в СССР к началу 1950-х годов и наметить дальнейшее движение к полному коммунизму с учётом выработанного Сталиным плана и тех ошибок, которые были совершены после его гибели.

Закон стоимости и его нарушение при капитализме

Итак, что такое закон стоимости? Общеизвестно, что этот закон выражается в том, что «продукты равных количеств общественного труда обмениваются друг на друга» (Энгельс). Известно также, что на стадии капиталистического производства этот закон приобретает «отрицательные стороны», которые вызывают дисбалансы и кризисы.

Прежде всего речь идёт о нарушении данного закона в процессе наёмного труда, когда работнику вместо эквивалента общественного труда, вложенного им при производстве, предлагается в денежной форме заработной платы стоимость воспроизводства его как рабочей силы. Труженик превращается таким образом в придаток производства, в материал и сырьё, а само производство — из производства продуктов и услуг в производство прибыли для капиталиста, в котором производство продуктов и услуг становится лишь побочным процессом. Вся денежная и товарная масса сосредотачивается в руках буржуазии, а пролетариат в конечном счёте оказывается неспособным выкупать весь объём производимой им же потребительской продукции. В результате экономика капитализма приобретает фазы движения: от экономического роста к кризису перепроизводства, затем рецессии, оживлению, снова росту, опять кризису и так далее до бесконечности.

Кроме того, закон стоимости постоянно нарушается в ходе самого товарного обмена, во-первых, из-за несоответствия цены и стоимости, во-вторых, из-за свойственной всякому приравниванию стоимостей погрешности, ведь абсолютно равные величины общественного труда в товарах — абстракция. В реальной экономике всегда кто-то обвешивает, обманывает, выигрывает больше при обмене. На определённом этапе развития капитализма эти кажущиеся случайными несоответствия и погрешности, в том числе хроническое повышение цен, становятся управляемыми. Крупные финансово-банковские институты ради неуёмной жажды прибыли создают огромный сектор спекулятивного капитала (кредиты, страхование, оборот ценных бумаг, валютные игры и тому подобное), который в начале фазы кризиса перепроизводства лопается, как мыльный пузырь, и усугубляет течение кризисных процессов.

Согласно авторам концепции «потребительной стоимости», основанной на доктринёрском цитировании Энгельса, закон стоимости есть абсолютный экономический закон капитализма, или, как они его называют, «основной». Согласно же Сталину абсолютным экономическим законом капитализма является жажда максимальной прибыли, и это положение является развитием позиции Маркса:

«Производство прибавочной стоимости или нажива — таков абсолютный закон этого способа производства».

Авторы концепции не понимают, что если бы закон стоимости соблюдался неукоснительно точно, то капитализма бы не существовало в принципе. Диалектика зарождения и развития закона стоимости, а вместе с ним и товарного производства, такова, что при капитализме он превращается в свою противоположность, в наёмный труд и другое систематическое надувательство, например в монопольные цены или прибыль от валютных махинаций. О каком соблюдении закона стоимости можно сегодня говорить, если Google оценивается и приносит прибыли в разы больше, чем индустриальные гиганты, которые оперируют в тысячу раз большим объёмом реальных стоимостей?

Но сказанное выше — лишь описание действия закона стоимости и его последствий, а нам необходимо установить его содержание и сущность, понять, при каких обязательных условиях он зарождается, как и почему трансформируется в свою противоположность, следовательно, при каких условиях перестаёт действовать вообще и что приходит ему на смену при коммунизме.

Стоимость — это отношение между людьми

Говоря о законе стоимости, обычно фокусируют внимание на меновых пропорциях товаров и трудовой природе их образования. Затем переходят к товарному производству и его высшей форме — капиталистическому производству. Однако практика показала, что рассмотрение закона стоимости в абстрактной экономической сфере часто не позволяет постигнуть его смысл. Многие заучивают определения и останавливаются на внешних фактах, упуская в итоге социальную природу стоимости и закона стоимости.

Стоимость — это не вещи и не ценность вещей. Товары — это не вещи и не свойства вещей. Стоимость — это определённая материальная связь между людьми, необходимо возникающая при известных условиях. А закон стоимости — это содержание этой связи, выраженное в абстрактных научных понятиях.

«Стоимость есть отношение между двумя лицами — как сказал один старый экономист; ему следовало лишь добавить: отношение, прикрытое вещной оболочкой» (Ленин).

Один конкретный человек, связавшийся с другими людьми таким образом, может проигнорировать эту связь, однако когда отношения стоимости захватывают всё общественное воспроизводство, игнорировать их невозможно, ибо эти связи начинают управлять движением огромных масс людей.

Что самое первое можно сказать о сущности стоимости? Прежде всего это форма производственных, то есть экономических, отношений по поводу продуктов труда, созданных или приспособленных для обмена в условиях частной собственности. Иными словами, стоимость — это специфическая форма взаимодействия людей в сфере общественного бытия общества, а именно в сфере экономического базиса.

Чем характеризуются экономические связи, относимые к стоимости? Можно бесконечно долго скрупулёзно изучать все исторические проявления стоимостных отношений в разные эпохи, в разных странах и обществах, но мы ничего не найдём в них общего, кроме анархизма. В них вообще ничего, кроме банального анархизма, нет. Даже если рассуждать об обмене в сферическом вакууме либертарианских методичек, субъект А обменивается с субъектом Б, потому что они живут в бессмысленном мире разобщённых субъектов с целью выживать обособлено. Если субъект А способен самостоятельно существовать, зачем ему с кем-то обмениваться? Если же субъект А существует вместе с субъектом Б, опять же, зачем им обмениваться? Обмен разрушает естественную связь человеческого общежития, подменяет её лишённым разумности и единой цели анархизмом, то есть борьбой всех против всех.

Под анархизмом здесь понимается безначалие в смысле господства стихийных, случайных, лишённых гармонии в масштабах общества разновидностей взаимодействия людей в ходе производства, распределения и потребления. Анархизм в экономике — это хаос всеобщей борьбы.

На высоких этапах развития капитализма этот хаос диалектически превращается в знакомую нам систему устройства экономики, когда три десятка всемирных корпораций извращаются над здравым смыслом, а 100 человеческих субъектов объявляются владельцами 50% земного богатства.

Невозможно глубже понять сущность отношений стоимости без уяснения сущности частной собственности, в системе которой только и возможны эти отношения.

Чтобы обменять, сначала нужно обособить, узурпировать, отчудить

Условием всякого обмена является обладание, владение предметом обмена или тем, что выступает в этом качестве. Слово «овладение» на латинском выглядит как USURPATIO, то есть «узурпация». Вот именно узурпация, отчуждение, обособление чего-либо от общества и составляет содержание частных отношений собственности. В этом смысле исторически сначала возникает владение (узурпация), потом пользование (извлечение пользы) и, как результат, распоряжение, то есть обеспеченное насилием право частной собственности (отделение части от общественного богатства).

Причём в данном случае неважно, является ли объект частной собственности изъятым у непосредственного производителя или нет, даже владение вещью непосредственным производителем есть её обособление и узурпация от остальных членов общества.

Особую трудность в логическом усвоении содержания частных отношений собственности вызывает то, что большинству неведома категория собственности общественной и они не сознают, что человек является проявлением, порождением общества. Они не понимают смысла общественной собственности, поэтому всякую борьбу с частной собственностью воспринимают как перераспределение не в их пользу («отобрать и поделить», «общее, значит ничьё» и тому подобное).

Общественная собственность — это охватывающая прежде всего средства и орудия производства система производственных отношений, которые возникают между людьми на основе адекватного понимания ими своей общественной сущности, то есть на основе понимания того, что человек может жить и развиваться только в обществе и только вместе с обществом.

В первобытную эпоху это адекватное понимание обеспечивалось самими условиями жизни, ведь родовая община могла выжить только как единый, слаженный социальный организм. Отклонений от этого естественного материалистического отношения к обществу в тех условиях возникнуть не могло. Вернее все такие отклонения вели к гибели людей и целых общин.

В грядущую эпоху коммунизма это адекватное понимание будет обеспечено посредством достижения каждым членом общества научного мировоззрения. Для каждого человека станет естественным бережное отношение к обществу как к условию его процветания и развития, а труд из обременения, как известно, превратится в потребность. Производство и потребление будут научно, планово организованы и направлены на оптимальное развитие каждой личности. Такое общество не будет нуждаться в системе права, государстве и органах насилия вообще. Но для достижения такой высоты общественного развития необходим не только рывок в области повышения сознательности и культурности, но и уничтожение противоположности умственного и физического труда.

На первой же стадии коммунизма, когда отношения общественной собственности ещё только утверждаются, вытесняя частную собственность, это адекватное понимание достигается пропагандой научных знаний, мобилизацией наиболее передовых трудящихся, но при этом поддерживается государственным принуждением. Здесь ещё сохраняется система права и организованное насилие, вовсю идёт политическая борьба за уничтожение классовых различий. Известная часть общества всегда сопротивляется прогрессу из-за собственных интересов по сохранению частной собственности, привычек, традиций, невежества, то есть «родовых пятен» и классовых пережитков.

Таким образом, видно, что отношения общественной собственности возникают по поводу прежде всего средств и орудий производства, только когда речь идёт о плановом, научно выверенном производстве в интересах общественного прогресса. Законы, которые управляют таким производством, то есть планомерность, пропорциональность, поступательность роста, научно установлены из требований потребления — развития каждого человека. Соответственно, очевидно, что всякое являющееся предметом частной капиталистической собственности средство, орудие, которое могло бы быть задействовано в таком производстве, автоматически становится изъятием из общественной собственности, то есть оно изолировано от общества, узурпировано в частных руках. То же касается и предметов потребления, распределение которых должно оптимально отвечать потребностям прогресса. Законы, которые управляют тем, как будет употреблён тот или иной объект частной капиталистической собственности, анархичны, базируются на взаимной борьбе интересов и даже страстей. Поэтому в современном буржуазном обществе миллиарды тратятся на футбол, кино, вино и казино, тогда как решение многих острейших социальных проблем упирается в «отсутствие финансирования».

Таким образом, частные отношения собственности — это вид производственных отношений, возникающих между людьми по поводу отторжения друг от друга материальных и духовных условий существования и развития.

Поскольку частные отношения собственности разобщают людей до степени взаимной борьбы, постольку сущностной их стороной является насилие. Эта сторона частной собственности и вырастает в организованное насилие, то есть государство и систему права.

Иными словами, возникнув и окрепнув, частные отношения собственности постепенно оформляются в ту или иную систему объективных экономических связей, на базисе которой для её поддержания вырастает политическая надстройка — государство, право и идеология.

Рынок — царство тотальной тирании

Как видно, частные отношения стоимости противопоставляют людей друг другу до высокой степени враждебности. Те, кто узурпируют средства и орудия производства, начинают жить за счет трудящегося большинства. Мучения, кровь и пот одних становятся средством для праздного благоденствия других.

Высокой (в плане изощрённости) формой частнособственнического противопоставления людей является так называемый наёмный труд. Что такое наёмный труд? Это обмен рабочей силы на деньги, покупательная способность которых примерно равна количеству и качеству товаров, необходимых для воспроизводства работника в его текущем пролетарском статусе. Другими словами, это почасовое, посменное, сдельное рабство.

Вся рабочая сила общества становится товаром, то есть выступает как стоимость воспроизводства пролетария тогда, когда капиталистический способ производства (то есть производство исключительно товаров на продажу) утвердился в качестве господствующего. Следовательно, главенствующим средством всякого экономического движения становится купля-продажа: всё покупается, всё продаётся, всё производится ради продажи. Такое состояние экономики, как известно, называют рынком.

Русское слово «рынок» восходит к немецкому Ring, что незамысловато означает «боксёрский ринг». Язык в сто крат мудрее либеральных сказочников. Словом «рынок» выражается не та расхожая глупость, что на рынке встречаются два разнородных субъекта — продавец и покупатель, а напротив, истина, что участники торговли однородны как товаровладельцы. Фигура чистого покупателя, то есть человека с неизвестно откуда взявшимися деньгами, введена в либеральную экономическую теорию искусственно. Чтобы выступить на рынке в качестве покупателя, сначала нужно что-то продать, поэтому все участники рынка становятся поочередно то продавцами, то покупателями. И если в дорыночные эпохи рабства и феодализма тиранию осуществляли «родовитые» владельцы земли и рабов, то в эпоху рынка тиранию осуществляют все владельцы товаров в отношении друг друга. Все становятся друг другу конкурентами.

Соответственно, если человеку нечего продать на рынке, чтобы затем покупать, то он вынужден продавать свою способность к труду.

Устойчивый обмен породил деньги — особый товар, задача которого выражать во всеобщей форме стоимостные пропорции всех других товаров. Таким товаром сначала были золото и серебро, затем банкноты банков, а теперь в основном стали банковские счета.

«Там, где буржуазные экономисты видели отношение вещей (обмен товара на товар), там Маркс вскрыл отношение между людьми. Обмен товаров выражает связь между отдельными производителями при посредстве рынка. Деньги означают, что эта связь становится все теснее, неразрывно соединяя всю хозяйственную жизнь отдельных производителей в одно целое. Капитал означает дальнейшее развитие этой связи: товаром становится рабочая сила человека» (Ленин).

Конкуренция товаровладельцев на рынке приводит к его монополизации, то есть господствующему положению узкого слоя владельцев массы денег, которые сформировали «рынок над рынком» — финансовую (денежную) сферу обращения. Эти финансовые монополисты вместо выставления на рынок реальных товаров обеспечивают за счёт различных «финансовых инструментов» оборот самих денег, подчиняя накоплению своего частного богатства и реальное производство и народное потребление. Таким образом, рынок в его развитой форме создаёт между товаровладельцами неразрывную связь, сулящую одностороннюю выгоду кучке финансовых монополистов. Сущность капиталистического рынка состоит в нарушении закона стоимости, в неэквивалентности обмена, то есть в эксплуатации. Так тирания всех против всех закономерно перерождается в тотальную тиранию олигархии.

Как видно, противопоставление людей в рамках рынка ничем по сути не отличается от противопоставления в процессе наёмного труда. Доказать степень враждебности участников рыночного обмена порою оказывается сложнее, хотя в последнее десятилетие многие уже лучше чувствуют дьявольскую сущность и повседневных обвесов, скидок, «акций», распродаж и кредитов, ипотек, валютных спекуляций, биржевых игр.

 

Стоимость — это разновидность противопоставления людей до степени враждебности

Итак, сущностью отношений стоимости является тождество и противоположность субъектов по поводу материальных и духовных благ, возникающие в системе частной собственности в ходе обмена. Отношения стоимости — это и есть частные отношения собственности в условиях товарного хозяйства и оборота.

Отношения стоимости возникают прежде всего потому, что люди не понимают сущности общественного производства.

Поскольку стоимостные отношения опосредуют важнейшую сферу жизни общества — материальное и духовное воспроизводство, — постольку они формируют в сознании человека особый психотип поведения. В условиях капитализма люди начинают всё измерять пропорциями не только стоимости, но и престижа, одолжений, уступок и так далее. Сегодня стоимостное мышление «я — тебе, а ты — мне» считается вполне естественным, и его носители без задней мысли стремятся дать поменьше и получить побольше, то есть становятся эгоистами.

За примерами далеко ходить не надо. Многие современные люди строят приятельские и дружеские отношения по принципу закона стоимости — «ты помогаешь мне, я поддерживаю в той же силе тебя». Многие современные парочки пытаются формировать отношения и создавать семьи на основе «компромиссов и уступок». Многие современные родители по принципу закона стоимости считают, что их дети — это «инвестпроекты». Все эти социально-бытовые уродства являются порождением мышления, отражающего товарно-денежные отношения базиса. Таким образом отношения стоимости захватывают вслед за базисом и духовную жизнь человека. Получается чудовищное противоречие истоков и задач социальных связей и их содержания, в основе которого лежит принцип враждебности, отчуждения субъектов друг от друга. Дружба, романтические отношения, семья, родительство превращаются в практике многих людей в своего рода партнёрство с тягой к выгоде.

Проявление отношений стоимости в духовной сфере является опосредованным, но их пример достаточно наглядно показывает, каковы эти отношения по своей сути — анархия и борьба друг с другом при относительном, иногда вынужденном единстве субъектов.

Отношения стоимости в обществе первой фазы коммунизма СССР

Коммунистические производственные отношения не могут возникнуть стихийно на базе развитого промышленного производства или формальной национализации предприятий. Коммунистические производственные отношения формируются только осознанно как научный тип общественного производства, распределения и потребления. В основе научного подхода к производству лежат объективные требования прогресса общества, то есть понимание сущности общественного производства, и познание самого процесса преобразования природы. Осознанно выстроенные на этой основе отношения между людьми являются предельно целесообразными и наиболее продуктивными, так как они точно учитывают необходимые пропорции качества и количества труда, применяемых орудий, используемых природных сил и свойств самого тела природы.

Следовательно, коммунистические производственные отношения требуют правильного, научного отношения к труду, которое постепенно закрепляется в привычку каждого культурного человека. Начатки коммунистического отношения к труду в СССР продемонстрировали прежде всего участники субботников, стахановского движения, трудовой мобилизации в годы войны, комсомольских строек и других проектов, основанных на революционно-трудовом энтузиазме.

Сталин говорил:

«Принцип социализма состоит в том, что в социалистическом обществе каждый работает по своим способностям и получает предметы потребления не по своим потребностям, а по той работе, которую он произвел для общества. Это значит, что культурно-технический уровень рабочего класса все еще невысок, противоположность между трудом умственным и трудом физическим продолжает существовать, производительность труда еще не так высока, чтобы обеспечить изобилие предметов потребления, ввиду чего общество вынуждено распределять предметы потребления не соответственно потребностям членов общества, а соответственно работе, произведенной ими для общества.

Коммунизм представляет более высокую ступень развития. Принцип коммунизма состоит в том, что в коммунистическом обществе каждый работает по своим способностям и получает предметы потребления не по той работе, которую он произвел, а по тем потребностям культурно развитого человека, которые у него имеются. Это значит, что культурно-технический уровень рабочего класса стал достаточно высок для того, чтобы подорвать основы противоположности между трудом умственным и трудом физическим, противоположность между трудом умственным и трудом физическим уже исчезла, а производительность труда поднялась на такую высокую ступень, что может обеспечить полное изобилие предметов потребления, ввиду чего общество имеет возможность распределить эти предметы соответственно потребностям его членов.

Некоторые думают, что уничтожения противоположности между трудом умственным и трудом физическим можно добиться путем некоторого культурно-технического поравнения работников умственного и физического труда на базе снижения культурно-технического уровня инженеров и техников, работников умственного труда, до уровня среднеквалифицированных рабочих. Это совершенно неверно. Так могут думать о коммунизме только мелкобуржуазные болтуны. На самом деле уничтожения противоположности между трудом умственным и трудом физическим можно добиться лишь на базе подъема культурно-технического уровня рабочего класса до уровня работников инженерно-технического труда. Было бы смешно думать, что такой подъем неосуществим. Он вполне осуществим в условиях советского строя, где производительные силы страны освобождены от оков капитализма, где труд освобожден от гнета эксплуатации, где у власти стоит рабочий класс и где молодое поколение рабочего класса имеет все возможности обеспечить себе достаточное техническое образование. Нет никаких оснований сомневаться в том, что только такой культурно-технический подъем рабочего класса может подорвать основы противоположности между трудом умственным и трудом физическим, что только он может обеспечить ту высокую производительность труда и то изобилие предметов потребления, которые необходимы для того, чтобы начать переход от социализма к коммунизму.

Стахановское движение знаменательно в этой связи в том отношении, что оно содержит в себе первые начатки, правда, еще слабые, но все же начатки такого именно культурно-технического подъема рабочего класса нашей страны».

Разумеется, коммунистические производственные отношения исключают отношения стоимости, так как возникают лишь в условиях тотальной кооперации всего общества, то есть в условиях системы общественной собственности. В то время как базой возникновения отношений стоимости является отторжение материальных и духовных условий существования и развития людьми друг от друга, то есть система частной собственности.

Коммунистическое научно-централистское планирование и есть обобществление собственности, содержательная сторона этого процесса. Формальная национализация даёт лишь возможность планировать производство, сосредотачивая в руках коммунистического государства средства и орудия производства. Но необходимо не только иметь эту возможность, но и уметь, собственно говоря, планировать так, чтобы средства производства использовались наиболее эффективным образом, производительность труда увеличивалась, стало быть, производительные силы общества росли. Иными словами, задача состоит в том, чтобы правильно организовать производственные отношения исходя из известного уровня развития производительных сил, главным образом самих людей.

Поэтому объективным законом первой фазы коммунизма является закон соревнования способов производства (коммунистического и докоммунистических). При этом ясно, что все традиции и силы старого общества тысячами способов противятся коммунизму, воспроизводят старые, «привычные» отношения «взять побольше — дать поменьше».

В свою очередь, сформулированный Сталиным в «Экономических проблемах социализма в СССР» «основной экономический закон социализма» является ближайшим определением абсолютного объективного закона коммунизма, выполнение требований которого и является строительством коммунизма. Более расширенная формулировка данного закона от Валерия Алексеевича:

«Чтобы общество существовало как коммунистическое, необходимо, чтобы с детских лет КАЖДЫЙ человек познавал и руководствовался соображениями НЕОБХОДИМОСТИ, которая постижима лишь при помощи научно-теоретического сознания. В свою очередь, научно-теоретическое общественное и индивидуальное сознание может быть сформировано лишь в условиях, когда в стране созданы материальные количественные и культурные условия для всестороннего и полного развития конструктивных, прежде всего, умственных задатков в КАЖДОЙ личности» (подробнее о сути законов первой фазы коммунизма читайте в работе «Можно ли коммунистам идти вперёд, стесняясь слова коммунизм?»).

Выстраивание и внедрение коммунистических производственных отношений находится в прямой зависимости от успешности утверждения коммунистического отношения к труду, то есть утверждения научного мировоззрения. От этого зависит буквально всё: от качества собственно планирования до качества самой элементарной работы. Важным становится буквально всё и буквально все звенья общественного производства. Поэтому сталинское «Кадры решают всё» есть наиболее «наиболее краткая и удачная формулировка абсолютного закона коммунизма» (Подгузов).

Несмотря на вышеуказанные начатки коммунистического отношения к труду, большинство работников в СССР, даже в социалистическом государственном секторе, оставались носителями старой культуры труда, в основе мотивации которой была материальная заинтересованность. Минимизация товарно-денежных, то есть стоимостных, отношений в период «военного коммунизма» была успешным историческим примером коммунизма, но исчерпала себя вместе с закономерным охлаждением революционного энтузиазма в связи с поражением европейских революций и наступлением периода мировой реакции.

Несмотря на постоянный рост производительности труда при Сталине, необходимо высокой её ступени, обеспечивающей необходимое изобилие предметов потребления, достигнуто не было. Поэтому распределение во многом оставалось по сути старым, то есть по принципу получения предметов потребления по той работе, которую человек выполнил (но в данном случае для общества). При Сталине активно развивались фонды общественного потребления, распределение через которые шло по потребностям, однако они не охватывали и не могли на тот момент охватывать всю сферу распределения, даже если вынести за скобки колхозный сектор и артели. Поэтому оставались деньги и денежное обращение.

Сторонники так называемой теории потребительной стоимости утверждают, что количество и качество предметов потребления, которые социалистический труженик получал исходя из доставленной им общественной работы, выражали отличные от стоимостных пропорции. С внешней стороны так действительно может показаться, ведь цены на предметы потребления и заработную плату устанавливало коммунистическое государство. Поэтому они пишут:

«Ярко выраженную товарно-денежную форму имеют, например, отношения распределения по труду, но, как правильно отмечали Э.Д. Андрес и Л.Г. Галкин, „в политэкономическом смысле отношения между обществом и работниками государственных предприятий и учреждений являются в значительной и, пожалуй, в не меньшей степени, чем любые другие отношения, товарными лишь по форме, но не по существу“».

С методологической точки зрения нет ничего опасней, чем попытка разорвать форму и сущность предмета рассмотрения. Ведь общеизвестно, что форма неразрывно связана с содержанием, форма содержательна, а содержание всегда оформлено. Это прекрасно знает М.В. Попов, но почему-то в данном случае забывает. Наивно полагать, что денежная форма в СССР имела отличное содержание от сущности денег вообще.

«Деньги, обращающиеся в социалистическом обществе, — пишет Попов, — не являются деньгами в политико-экономическом смысле. Они выступают всеобщим эквивалентом непосредственно общественных продуктов, выражением овеществленного в них непосредственно общественного труда».

Может показаться, что деньги при капитализме не являются выражением овеществлённого в них непосредственно общественного труда, особенно если рассматривать не деньги вообще, как категорию, а какие-то конкретные деньги, вращающиеся, скажем, на бирже или в офшорных компаниях. Однако такое рассмотрение будет ошибочным, ненаучным.

В марксизме учение о деньгах неразрывно связано с учением о стоимости, стало быть, с учением об обмене и частной собственности. Борьба за безденежную экономику и есть борьба за уничтожение частных отношений собственности. Ленин и Сталин посредством культурничества и поднятия мировоззрения большинства на подлинно научный уровень пытались искоренить отношения между людьми, которые принимают форму движения денег. Но факт остаётся фактом, в СССР осуществлялось движение по этому пути, но конечная цель достигнута не была.

При зрелом коммунизме обмен допустим, однако исключительно видами деятельности, когда каждый член общества в силу своих способностей доставляет пользу всему обществу, получая как бы взамен общественные блага по своим потребностям культурного человека. Всякое же противопоставление людей как трудящихся субъектов по поводу количества и качества доступных им благ неминуемо порождает стоимостные пропорции. Какие бы принципы не были положены в основу установления заработной платы и цен на продукты потребления в СССР, реальные пропорции вложенного труда и предоставляемых в употребление благ будут стремиться к закону стоимости. Если его нарушения не вызовут сопротивления трудящихся в виде требования повысить зарплату, увольнений и так далее, то они вызовут дисбалансы в распределении. Появится товарный дефицит и профицит, чёрный рынок. В основе распределения по труду лежит закон стоимости. Поэтому неудивительно, что на протяжении всей истории СССР наблюдались отдельные случаи требования повышения заработной платы, глубинной причиной которых были отношения стоимости.

Следовательно, Сталин указывал, что там, где есть «товарное обращение, обмен товаров через куплю-продажу», действует и закон стоимости, то есть налицо отношения стоимости. Даже если вынести за скобки колхозный сектор и говорить исключительно про общественную собственность.

«Потребительские продукты, необходимые для покрытия затрат рабочей силы в процессе производства, производятся у нас и реализуются как товары, подлежащие действию закона стоимости… В связи с этим на наших предприятиях имеют актуальное значение такие вопросы, как вопрос о хозяйственном расчете и рентабельности, вопрос о себестоимости, вопрос о ценах и т.п. Поэтому наши предприятия не могут обойтись и не должны обходиться без учета закона стоимости».

Иными словами, поскольку в СССР не было возможности перестроить распределение на коммунистические рельсы по потребностям, постольку люди продолжали вступать в отношения стоимости. Сталин тут же раскрывает те положительные стороны, которые относятся к попытке «оседлать» закон стоимости (придется повторить фрагмент цитаты из начала статьи):

«При нынешних наших условиях это действительно не плохо, так как это обстоятельство воспитывает наших хозяйственников в духе рационального ведения производства и дисциплинирует их. Не плохо, так как оно учит наших хозяйственников считать производственные величины, считать их точно и так же точно учитывать реальные вещи в производстве, а не заниматься болтовней об „ориентировочных данных“, взятых с потолка. Не плохо, так как оно учит наших хозяйственников искать, находить и использовать скрытые резервы, таящиеся в недрах производства, а не топтать их ногами. Не плохо, так как оно учит наших хозяйственников систематически улучшать методы производства, снижать себестоимость производства, осуществлять хозяйственный расчет и добиваться рентабельности предприятий. Это — хорошая практическая школа, которая ускоряет рост наших хозяйственных кадров и превращение их в настоящих руководителей социалистического производства на нынешнем этапе развития».

Иными словами, культурный и мировоззренческий уровень рабочих, служащих и руководителей был такой, что единственным действенным способом мотивировать их к ведению более-менее целесообразного хозяйства было их противопоставление друг другу, основанное на материальной заинтересованности. Вместо того чтобы системно, на основе научного познания и коллективизма улучшать производственный процесс, работать эффективнее, повышая производительность труда, трудящиеся предпочитали «по-старинке» конкурировать друг с другом за более высокий материальный достаток.

Из этих же соображений, для правильного направления этой конкурентной энергии в СССР объявлялось социалистическое соревнование. Эта сглаженная форма конкуренции была призвана не только обеспечить производственный подъём, но и показать, что инициативность, предприимчивость, смелый почин, проявление и развитие способностей, талантов могут быть направлены на общее благо. Многие не понимают, что социалистическое соревнование использовалось не из-за соперничества. Социалистическое соревнование содержит в себе в качестве момента нечто прямо противоположное конкурентности, а именно — товарищескую помощь отстающим со стороны передовых. И именно это главное, что делает социалистическое соревнование коммунистическим методом строительства общества первой фазы коммунизма. В дальнейшем, с развитием культуры, элемент соревновательности должен был угаснуть и социалистическое соревнование уступило бы место подлинно научной мотивации труда, закрепляющейся в привычку культурного человека.

Разумеется, влияние отношений стоимости в сталинском СССР не носило регулирующего значения в целом на общественное производство, поэтому Сталин указывал:

«Совершенно неправильно утверждение, что при нашем нынешнем экономическом строе, на первой фазе развития коммунистического общества, закон стоимости регулирует будто бы „пропорции“ распределения труда между различными отраслями производства.

Если бы это было верно, то непонятно, почему у нас не развивают вовсю легкую промышленность, как наиболее рентабельную, преимущественно перед тяжелой промышленностью, являющейся часто менее рентабельной, а иногда и вовсе нерентабельной?

Если бы это было верно, то непонятно, почему не закрывают у нас ряд пока еще нерентабельных предприятий тяжелой промышленности, где труд рабочих не дает „должного эффекта“, и не открывают новых предприятий безусловно рентабельной легкой промышленности, где труд рабочих мог бы дать „больший эффект“?

Если бы это было верно, то непонятно, почему не перебрасывают у нас рабочих из малорентабельных предприятий, хотя и очень нужных для народного хозяйства, в предприятия более рентабельные, согласно закона стоимости, якобы регулирующего „пропорции“ распределения труда между отраслями производства?

Очевидно, что идя по стопам этих товарищей, нам пришлось бы отказаться от примата производства средств производства в пользу производства средств потребления. А что значит отказаться от примата средств производства? Это значит уничтожить возможность непрерывного роста нашего народного хозяйства, ибо невозможно осуществлять непрерывный рост народного хозяйства, не осуществляя вместе с тем примата производства средств производства.

Эти товарищи забывают, что закон стоимости может быть регулятором производства лишь при капитализме, при наличии частной собственности на средства производства, при наличии конкуренции, анархии производства, кризисов перепроизводства. Они забывают, что сфера действия закона стоимости ограничена у нас наличием общественной собственности на средства производства, действием закона планомерного развития народного хозяйства, — следовательно, ограничена также нашими годовыми и пятилетними планами, являющимися приблизительным отражением требований этого закона».

Зато описанные Сталиным экономические явления регулирующей роли закона стоимости мы воочию наблюдали во второй половине 1980-х годов, когда предательская верхушка КПСС намеренно разрушала экономику СССР, переводя предприятия на рыночные рельсы.

Сталинский план перехода к обществу зрелого коммунизма

Сталин, в отличие от сторонников теории закона потребительной стоимости, смотрел на вещи реально, поэтому вёл советское общество шаг за шагом по пути строительства коммунизма.

Главным огрехом сторонников теории потребительной стоимости является наивное отношение к категории стоимости, пусть и потребительной, как к безобидной. Они не понимают, что абстракция «потребительная стоимость» была введена Марксом в науку исключительно с целью объяснения тайны «меновой стоимости». Ставя в своих теоретических рассуждениях потребительную стоимость в центр общественного производства, превращая её в якобы цель общественного производства при коммунизме, они чудовищным образом искажают марксизм. Целью коммунистического производства с точки зрения марксизма-ленинизма является прогресс общества, выраженный в формуле абсолютного объективного закона коммунизма (создание условий для развития каждой личности). А то, что предлагают сторонники закона потребительной стоимости, — лишь переиначка буржуазного принципа производства ради производства.

Примером коммунизма в строительстве жилья является сталинская застройка городов, в основу которой были положены принципы создания комфортных условий для развития людей. А примером воплощения на практике извращённых взглядов наших оппонентов является застройка страны хрущёбами и брежневками. Причём руководящее постановление «Об устранении излишеств в проектировании и строительстве» было направлено, как это казалось его авторам, на благую цель — сделать дешевле, но больше. В итоге темпы строительства жилья и нежилых сооружений увеличились, но в основном не за счёт экономии на качестве, которое упало до позорного уровня западной второсортной застройки «рабочих кварталов», а в связи с массовым внедрением строительной техники, производство которой было планово налажено ещё в сталинский период. Если бы СССР продолжал строить по сталинскому сценарию сталинские дома, то темпы были бы примерно такие же, но люди бы получали комфортное и качественное жилье и шикарные общественные сооружения. Вот Хрущёв и установил в качестве цели производства «потребительную стоимость» по заветам наших оппонентов.

Примером коммунизма в книгоиздательском деле является сталинское книгопечатание с упором на качественную научную литературу, марксистские книги и журналы, классическую и идейно-грамотную художественную литературу. Примером же постановки «потребительной стоимости» в качестве цели книгоиздания СССР стали миллионные тиражи безыдейных приключенческих и исторических романов, забивавших обывательщиной головы советских людей.

В журнале ранее отмечалось, что оппортунисты наивно уповают на безобидность категории потребительной стоимости, в реальности же «потребительной стоимости» безразлично, какую потребность она удовлетворяет: «потребность грабителя, сексуального маньяка, капиталиста, жаждущего прибыли, или тирана, жаждущего мирового господства». В постсталинском СССР в центр производства часто ставилась потребность обывателя с партийным билетом.

И такие примеры в постсталинском СССР можно было наблюдать во всех областях. Поэтому сторонники теории закона потребительной стоимости в действительности совершили не теоретический прорыв в марксизме, а лишь обобщили и сформулировали итоги оппортунистической практики КПСС.

Сталин указывал:

«Стоимость, как закон стоимости, есть историческая категория, связанная с существованием товарного производства. С исчезновением товарного производства исчезнут и стоимость с ее формами и закон стоимости. На второй фазе коммунистического общества количество труда, затраченного на производство продуктов, будет измеряться не окольным путем, не через посредство стоимости ее форм, как это бывает при товарном производстве, а прямо и непосредственно — количеством времени, количеством часов, израсходованным на производство продуктов. Что же касается распределения труда, то распределение труда между отраслями производства будет регулироваться не законом стоимости, который потеряет силу к этому времени, а ростом потребностей общества в продуктах. Это будет общество, где производство будет регулироваться потребностями общества, а учет потребностей общества приобретет первостепенное значение для планирующих органов».

Если подставить в эту сталинскую формулу на место весьма неопределённого понятия «роста потребностей общества в продуктах» более конкретное — абсолютный объективный закон коммунизма, то картина коммунистического производства, совершенно исключающая стоимость, в том числе потребительную, вырисовывается яснее ясного.

Сталин видел процесс внедрения коммунистических производственных отношений (безденежных, бестоварных, бесстоимостных) через а) исчезновение существенных различий города и деревни, б) исчезновение существенных различий умственного и физического труда. Если почитать Сталина внимательно и подумать головой, то оба этих направления реализуются как развитие главного элемента производительных сил — человека. Именно развитие мировоззрения селян позволяет обобществить кооперативные хозяйства. Именно развитие мировоззрения людей позволяет избавиться от одностороннего физического и умственного труда, в том числе с помощью внедрения высочайшей техники в производство. Поэтому Сталин с таким упорством несколько раз пишет про необходимость подъёма «культурно-технического уровня рабочих до уровня инженерно-технического персонала». Но это лишь первый шаг, за которым следует подъём культурного уровня каждого человека до уровня сознательного члена коммунистического, то есть подлинно человеческого, общества.

В новом уставе КПСС, принятом на XIX съезде, значилось:

«Ныне главные задачи Коммунистической партии Советского Союза состоят в том, чтобы построить коммунистическое общество путем постепенного перехода от социализма к коммунизму, непрерывно повышать материальный и культурный уровень общества, воспитывать членов общества в духе интернационализма и установления братских связей с трудящимися всех стран, всемерно укреплять активную оборону Советской Родины от агрессивных действий ее врагов».

Одним из экономических рычагов преодоления отношений стоимости было снижение розничных цен на предметы массового потребления (на 35% за пять лет) при увеличении их производства (на 70% за пять лет), то есть реальное движение к изобилию. Другим экономическим рычагом являлось расширение общественных фондов потребления, то есть развитие сети образовательных учреждений, клубов, больниц, диспансеров, санаториев, домов отдыха, детских яслей и садов, строительство жилья, организаций коммунального и бытового обслуживания, улучшение коммунального и бытового обслуживания, расширение сети водопроводов и канализации, теплофикации и газификации домов, городского транспорта и повышение качества благоустройства.

Но главным рычагом преодоления отношений стоимости был подъём культурного уровня, внедрение научного, марксистского мировоззрения и, следовательно, коммунистического отношения к труду.

С высоты исторического опыта реставрации капитализма в СССР можно сказать, что после смерти Сталина обезглавленная КПСС не смогла решить прежде всего задачу идейного воспитания трудящихся. Единственным весомым недостатком позиции сталинской Партии было недостаточное указание на приоритет именно культурного роста, внедрения научного мировоззрения.

Сторонники теории закона потребительной стоимости поддерживают сталинский СССР в его достижениях, но искажают дальнейший план построения коммунизма, сводя его к фетишу приоритета «общественных интересов». Теория закона потребительной стоимости закономерно привела этих теоретиков к постановке вопроса о выгоде:

«То, что выгодно обществу, в экономике, основанной на законе потребительной стоимости, было выгодно каждому коллективу, каждому работнику, и в этом была основа единства интересов при социализме. В то же время не все, что выгодно какому-либо члену общества или данному коллективу, было выгодно и обществу. Нередко бывало, что заработная плата работников, премии коллективам росли, а общество терпело ущерб. Так стало происходить все чаще, когда премии стали зависеть от прибыли, и предприятия с целью увеличения прибыли вместо нужных населению дешевых предметов потребления выпускали дорогие, добивались занижения планов или, наоборот, завышения цен, совершали приписки и т.д.».

Иными словами, эти «марксисты» считают, что коммунизм — это не научная организация общества, а наиболее выгодное для каждого отдельного человека. Общество, которое обещает каждому выгоду. Они забыли, что, например, прибыль — наиболее последовательная форма удовлетворения потребности собственника в выгоде. Что диктатурой личной выгоды в психике человека называют эгоизм. А стремление к выгоде делает становление коммуниста в принципе невозможным.

Выражение «общественные интересы» никогда никому ничего не скажет о построении коммунизма. Это спекулятивное понятие, по сути искусственное сложение совокупности личных интересов.

Животные атавизмы в психике людей стали основой для зарождения, утверждения и расцвета частных отношений собственности. Вот их воплощением и являются «материальные интересы». А выгода — это мотив, основанный на материальных интересах.

Хрущёв, между прочим, ревизировал сталинскую программу, как раз основываясь на «общественных интересах» и выгодах:

«Перегнать наиболее развитые капиталистические страны по производству продукции на душу населения».

И позже он доразвил свою формулу до анекдотичной: догнать и перегнать Америку за три года по производству мяса, молока и масла на душу населения. Чем не «общественный интерес»? Кто против мяса, молока и масла? Кому это может быть невыгодно?

Между тем, Сталин на XVIII съезде требовал:

«Развернуть дальше подъем нашей промышленности, рост производительности труда, усовершенствование техники производства с тем, чтобы после того, как уже перегнали главные капиталистические страны в области техники производства и темпов роста промышленности, перегнать их также экономически в течение ближайших 10–15 лет».

Что значит перегнать экономически?

«По технике производства и темпам роста нашей промышленности мы уже догнали и перегнали главные капиталистические страны. В чем же мы отстаем? Мы все еще отстаем в экономическом отношении, то есть в отношении размеров нашего промышленного производства на душу населения. Мы произвели в 1938 году около 15 миллионов тонн чугуна, а Англия — 7 миллионов тонн. Казалось бы, дело обстоит у нас лучше, чем в Англии. Но если разложить эти тонны чугуна на количество населения, то получается, что в Англии на каждую душу населения в 1938 году приходилось 145 килограммов чугуна, а в СССР — всего 87 килограммов. Или еще: Англия произвела в 1938 году 10 миллионов и 800 тысяч тонн стали и около 29 миллиардов киловатт-часов (производство электроэнергии), а СССР произвел 18 миллионов тонн стали и более 39 миллиардов киловатт-часов. Казалось бы, дело у нас обстоит лучше, чем в Англии. Но если разложить все эти тонны и киловатт-часы на количество населения, то получается, что в Англии приходилось на каждую душу населения в 1938 году 226 килограммов стали и 620 киловатт-часов, тогда как в СССР приходилось всего 107 килограммов стали и 233 киловатт-часа на душу населения.

В чем же дело? А в том, что населения у нас в несколько раз больше, чем в Англии, стало быть, и потребностей больше, чем в Англии: в Советском Союзе 170 миллионов населения, а в Англии не более 46 миллионов. Экономическая мощность промышленности выражается не в объеме промышленной продукции вообще, безотносительно к населению страны, а в объеме промышленной продукции, взятом в его прямой связи с размерами потребления этой продукции на душу населения. Чем больше приходится промышленной продукции на душу населения, тем выше экономическая мощность страны, и наоборот, чем меньше приходится продукции на душу населения, тем ниже экономическая мощность страны и ее промышленности. Следовательно, чем больше населения в стране, тем больше в стране потребностей в предметах потребления, стало быть, тем больше должен быть объем промышленного производства такой страны.

Взять, например, производство чугуна. Чтобы перегнать Англию экономически в области производства чугуна, производство которого составляло там в 1938 году 7 миллионов тонн, нам нужно довести ежегодную выплавку чугуна до 25 миллионов тонн. Чтобы перегнать экономически Германию, которая произвела в 1938 году всего 18 миллионов тонн чугуна, нам нужно довести ежегодную выплавку чугуна до 40–45 миллионов тонн. А чтобы перегнать США экономически, имея в виду не уровень 1938 кризисного года, когда США произвели всего 18,8 миллиона тонн чугуна, а уровень 1929 года, когда в США был подъем промышленности и когда там производилось около 43 миллионов тонн чугуна, мы должны довести ежегодную выплавку чугуна до 50–60 миллионов тонн.

То же самое нужно сказать о производстве стали, проката, о машиностроении и т. д., так как все эти отрасли промышленности, как и остальные отрасли, зависят в последнем счете от производства чугуна.

Мы перегнали главные капиталистические страны в смысле техники производства и темпов развития промышленности. Это очень хорошо. Но этого мало. Нужно перегнать их также в экономическом отношении. Мы это можем сделать, и мы это должны сделать. Только в том случае, если перегоним экономически главные капиталистические страны, мы можем рассчитывать, что наша страна будет полностью насыщена предметами потребления, у нас будет изобилие продуктов и мы получим возможность сделать переход от первой фазы коммунизма ко второй его фазе».

Как видим, о мясе, молоке, масле ничего. Потому что мясо, молоко и масло — это следствие чугуна, проката, стали, а не наоборот. Тогда как в решении XIX съезда сказано:

«Главной задачей в области сельского хозяйства и впредь остается повышение урожайности всех сельскохозяйственных культур, дальнейшее увеличение общественного поголовья скота при одновременном значительном росте его продуктивности, увеличение валовой и товарной продукции земледелия и животноводства путем дальнейшего укрепления и развития общественного хозяйства колхозов, улучшения работы совхозов и МТС на основе внедрения передовой техники и агрокультуры в сельском хозяйстве. Земледелие должно стать еще более продуктивным и квалифицированным, с развитым травосеянием и правильными севооборотами, более высоким удельным весом посевных площадей технических, кормовых, овощных культур и картофеля».

То, что политически исполнил Хрущёв, было призывом к населению СССР пережрать американцев, основанным на вульгарном понимании ленинского учения о соревновании двух социальных систем как раз через призму «общественных интересов». К чему это привело, известно. Примерно туда же приведёт этот самый «закон потребительной стоимости», который пока ещё имеет некоторое хождение среди теоретиков.

А. Редин
10/09/2020 (полная публикация 02/10/2020)