№ 03/55, III.2021

---

У людей, интересующихся коммунизмом, нередко возникают вопросы. В основном они касаются распределительных отношений. И это понятно, ведь именно несправедливое распределение волнует большинство прижатых капитализмом пролетариев.

С одной стороны, люди вправе задавать коммунистам интересующие их вопросы по теории и практике марксизма, а коммунисты обязаны держать ответ. С другой стороны, для проведения подобного допроса должны соблюдаться определённые условия, иначе вопросы становятся злоупотреблением, превращаются в форму борьбы против коммунизма в духе «один дурак может задать столько вопросов, что и сто мудрецов не ответят».

Вообще, буржуазия уже давно применяет тактику засыпания коммунизма ложью, мифами и бесконечными мелкими вопросами о его якобы житейско-бытовой несостоятельности, разменивая и отвлекая силы теоретиков и агитаторов. Поэтому с вопросами нужно быть аккуратными.

Важным условием необходимости держать ответ является искреннее желание человека справиться о предмете вопроса. Как это ни странно, но подобное желание наблюдается достаточно редко, ибо абсолютное большинство задающих вопросы людей преследуют иные цели, такие как: развязать спор, спровоцировать склоку, съязвить, уязвить, выказать своё неудовольствие и так далее. Они считают, что раз они задают свои каверзные вопросы, то им обязаны отвечать. А если их игнорируют, значит, дескать, нечего им возразить. Это совершенно наивный и детский подход, граничащий с банальной провокацией.

Другим важным условием необходимости держать ответ является массовидность интереса к предмету вопроса. Действительно ли ответ на вопрос волнует большое количество людей или он лишь отражает праздный интерес отдельных зевак? Иными словами, имеется ли в обсуждении вопроса политическая актуальность.

Также условием необходимости держать ответ может являться теоретическая актуальность предмета вопроса.

Хотя автор присланных вопросов навряд ли избавлен от провокационного желания «развенчать коммунизм» и искренне стремится установить истину по предмету спрошания, тем не менее его вопросы не лишены некоторой актуальности. Редакции не раз приходилось сталкиваться с подобными вопросами и теми суждениями, которые они прикрывают. В этой связи предлагаю в качестве ответа некоторые размышления.

Распределение по труду

Первый каверзный вопрос касается принципа распределения по труду:

«Как и кто это регулирует? Кто в такой системе определяет ценность труда? Что важнее: визит к доктору, книга, палка колбасы и т. д.? В чем считается труд? В часах, в результатах конечного продукта? Что лучше: большая, но неинтересная книга или же хорошая, но маленькая? Кто и как распределяет блага? Кто получает продукт первым? Те, кто работает на заводе? Те, кто живут рядом? Те, кто его обменивает на что-то иное? А потом как? Люди становятся в очередь, как она формируется?».

Прежде всего следует отметить, что распределение по труду имеет обширную историческую практику, а не является чисто теоретическим изысканием. Следовательно, всем интересующимся нужно бы разобраться, как распределение по труду происходило в разные эпохи СССР. Множество любопытствующих умов было бы удовлетворено.

Ещё проще разбираться будет, если внимательно прочитать «Критику готской программы» Маркса, соответствующие страницы из «Государства и революции» Ленина и «Экономических проблем социализма в СССР» Сталина. Это ведь сокровищницы научной мысли!

Знакомясь с проблематикой распределительных отношений, первым делом следует знать, что классики марксизма успешность построения коммунизма или, например, вопрос выживания СССР никогда не связывали с филигранностью, справедливостью или всеобщим народным одобрением распределительных отношений. Они всегда указывали на решающую роль развития производительных сил, прежде всего самого человека. Распределению отводилась подчинённая производству роль. Тогда как именно оппортунисты и ревизионисты, отказавшись от ленинско-сталинского наследия, вздумали строить коммунистическое общество на основе материальной стимуляции труда, то есть ставя на первый план именно распределительные механизмы. Наивно заблуждаясь или сознательно маскируя диверсии, но они в этом шли на поводу у заблуждающихся масс.

Для обывателя капитализм и коммунизм подлежат сравнению в лучшем случае с точки зрения его представлений о личном комфорте и благосостоянии. Как будто человек стоит на рынке и ему предлагают разные социальные системы на выбор. Отсюда и это копание в принципах распределения, тяга к обсуждению, как поделить и что конкретно получит тот или иной человек. Не обидят ли? Не станет ли хуже?

Логика «при какой власти лично мне будет лучше?» нашему народу хорошо знакома и ничего, кроме горьких чувств, не вызывает. Именно так демократы разрушали СССР, соблазнив советского человека рассуждениями в духе «шпалы на хлеб не намажешь», «запад поможет», «производить ничего не нужно — все купим за рубежом», которые базировались как раз на личном эгоизме рабочих и интеллигентов, бывших не прочь прикончить сверхдержаву, только бы выдали по две «Волги» на рыло.

В действительности же коммунизм — это будущее человечества, новый этап общественного развития, по своему масштабу сравнимый разве что с неолитической революцией. Нюансы же и механизмы перехода от капитализма к коммунизму, то есть от классового общества к бесклассовому, исторически малозначительны и должны рассматриваться лишь как затруднения при движении вперёд. Однако даже это «неизбежное зло» для абсолютного большинства сегодняшних трудящихся станет глотком свежего воздуха по сравнению с перегноем рыночного бытия. В том числе в вопросе количества и качества потребления. Да и все огрехи советского распределения не идут ни в какое сравнение с уровнем потребления при нынешнем капитализме. Советские люди в среднем лучше питались, имели лучшее жильё, образование, медицину, более комфортный отдых и душевное равновесие. И никакая лживая пропаганда этого не скроет.

Далее, самое важное, что обычно упускается из виду, — это то, что распределение по труду никакого отношения собственно к коммунизму не имеет. Это чисто буржуазный, можно даже сказать протестантский, принцип. На первой фазе коммунизма происходит не торжество данного принципа, а его сознательное преодоление.

Те, кто любят копаться в вопросе «кто и как регулирует ценность труда», не замечают главного и исторически прогрессивного в принципе распределения по труду. А это главное лучше всего видно по самой простой его, почти библейской формулировке: кто не работает, тот не ест. Именно в такой формулировке Ленин называл данный принцип «коренным началом социализма».

Но почему чисто буржуазный принцип на практике стал «коренным началом» незрелого коммунизма в России? Потому что он отсекал от общественного организма паразитарные элементы. В этом и только в этом заключается его прогрессивность.

Буржуазия, провозглашая для масс пролетариата «протестантскую трудовую этику», сама давно впала в тотальную, бесстыдную праздность. Фигура предпринимателя и особенно олигарха — синоним абсолютного, практически биологического паразитизма.

Во всём остальном принцип «по труду» является для коммунизма атавистическим, растлевающим трудящихся. Но другого языка сформировавшиеся при капитализме люди, к сожалению, сразу не понимают. Во-первых, сила привычки — огромная сила, во-вторых, никаких других представлений о справедливости распределения, кроме как в соответствии с трудовым вкладом, стихийно сложиться и не может. Хотя никакой справедливости в таком принципе, конечно, нет и в помине. Распределение по труду есть вариация принципа jedem das seine.

В основе всех известных классовому обществу норм и способов распределения лежит объективная потребность эксплуататоров удерживать подавляющие массы народа в пределах простого воспроизводства личности, то есть в бедности. А как могло быть иначе? Каждый забравшийся на горб трудящихся класс паразитов мечтает максимально продлить своё благоденствие, следовательно, в строгом соответствии с правом частной собственности на средства производства, доставки и распределения благ, во-первых, распределяет в пользу рабов, в том числе наёмных, лишь необходимый для поддержания жизни минимум, во-вторых, обеспечивает качество потребления, ограничивающее интеллектуальное развитие. Что с научной точки зрения есть насаждение бедности.

«На уровне научного проникновения в истину самого первого, созерцательного порядка бедностью следует называть такое количество и качество материального и интеллектуального потребления индивида и социальных групп, которое ИСКЛЮЧАЕТ его развитие и гармонизацию, независимо от того, сознают они это или не сознают. Богатством следует считать такое количество и качество потребления материальных и интеллектуальных благ, при котором личность развивается, а социум гармонизируется, СОЗНАВАЯ это. Причем критерием степени понимания сущности богатства являются не количественные показатели, хотя они неизбежно присутствуют, а качественные, т.е. развитие в виде прогресса» («Общие вопросы теории распределительных отношений», В.А. Подгузов).

Принцип распределения по труду избавляет общество от праздных, беснующихся нахлебников, но не избавляет его от идиотизма противопоставления людей друг другу. Стихию эгоизма можно победить только ростом сознательности, ростом культурного уровня, силой коммунистической привычки.

Теперь ближе к теме вопроса. Что лежит в основе распределения по труду? В основе распределения по труду лежит закон стоимости.

«Здесь, очевидно, господствует тот же принцип, который регулирует обмен товаров, поскольку последний есть обмен равных стоимостей» (Маркс).

…Разумеется, за вычетом «труда в пользу общества».

Итак, разные виды труда за единицу времени объективно создают разную стоимость, чем и обуславливается неравенство вознаграждения в системе распределения по труду. Но что это конкретно означает и как это понимать?

Стоимость — это не предмет, её не существует в реальности как вещи или как какого-то свойства, характеристики вещи. Стоимость — это форма производственного отношения между людьми, объективно, то есть неизбежно, возникающая при определённых условиях, главным из которых является непонимание людьми смысла и содержания общественного производства и своей в нём роли.

Грубо говоря, если разные люди в разных условиях трудятся над производством различных вещей, то в ходе сотен тысяч и миллионов актов обмена ими одних вещей на другие, пропорции отношения вещей начинают стремиться к равенству затраченного труда для их производства при средних условиях. Почему мобильный телефон стоит дороже мешка картошки? Потому что количество труда, необходимое для производства телефона, намного превышает количество труда, необходимое для производства мешка картошки.

Как в таком случае приравниваются различные с точки зрения качества виды труда? Поскольку все физиологически здоровые люди от рождения в равной степени способны трудиться, постольку всякий, даже самый сложный труд можно приравнять к определённому количеству простого труда. Любого мастерства можно достигнуть, всякое знание можно приобрести, любой навык можно отточить. Такова неизбежная логика всякого обмена, уничтожающая и обесценивающая индивидуальность труда.

Многие читатели будут глубоко возмущены несовершенством, несправедливостью, грубостью и даже тупостью такого формирования стоимостных пропорций. Но что поделать, такова реальная логика рыночных отношений. Именно таков объективный закон стоимости, который господствует при товарном производстве. Он проявляет себя в миллиардах актов «прикидывания» в уме продавцами и покупателями «ценности» объектов купли-продажи.

Другое дело, что при капитализме закон стоимости систематически нарушается, превращается в свою противоположность, например в наёмный труд, монопольные цены, валютные махинации и так далее.

Эти нарушения, в свою очередь, составляют содержание другого объективного закона капитализма — экономических кризисов. Закон стоимости и закон кризисов — словно два края одного организма частно-рыночной анархии. Закон стоимости стремится хоть как-то упорядочить самодурство частных товаровладельцев, а закон кризисов является следствием того, что они всё же самодуры, которые стремятся продать свой товар подороже, а чужой купить подешевле.

Итак, в основе распределения по труду лежит закон стоимости, значит, уровень трудового вклада того или иного работника определяется объёмом привносимой его трудом стоимости. Однако если в реальном рынке отношения стоимости стихийно формируются через признание его участниками потребительской ценности результатов того или иного труда, то в условиях первой фазы коммунизма государство сознательно определяет и устанавливает ценность, меру и пропорции всех видов трудовой деятельности. Иными словами, партия предлагает трудящимся нечто вроде эмуляции стоимости их трудового вклада.

Какие факторы воздействуют на определение пропорции трудового вклада? Во-первых, компетентность партии при выработке пропорций мер труда (отличение квалифицированного труда от неквалифицированного). Во-вторых, взгляды, умонастроения масс (отличение труда тяжёлого от нетяжёлого, уважаемого от почти напрасного). В-третьих, насущные потребности экономического развития (какие специалисты нужны сегодня, завтра, послезавтра?).

Если говорить совсем коротко, то в обществе первой фазы коммунизма регулирует распределительные отношения, в том числе определяет величину заработной платы по всем видам работ и профессиям, партия через плановые органы государства. Что касается распределения по труду, то оно неизбежно будет стремиться соответствовать закону стоимости, не только чисто теоретически, но и из-за поведения людей при трудоустройстве.

Можно представить, какое чувство восторга испытал автор вопроса. «Вот, я же говорил! Коммунисты просто хотят назначать зарплату и решать, кому сколько получать!». Так никто из марксистов никогда и не скрывал, что коммунизм — это научное планирование, в том числе планирование распределения. Конечно, распределение по труду нельзя назвать научным, это компромиссный вариант распределения, сохраняющийся какое-то время как пережиток капитализма. Но и первая фаза коммунизма есть фаза незрелая, отягощённая прошлыми привычками. Ленин учил всю страну:

«Социализм предполагает работу без помощи капиталистов, общественный труд при строжайшем учете, контроле и надзоре со стороны организованного авангарда, передовой части трудящихся; причем должны определяться и мера труда и его вознаграждение. Это определение необходимо потому, что капиталистическое общество оставило нам такие следы и такие привычки, как труд враздробь, недоверие к общественному хозяйству, старые привычки мелкого хозяина, которые господствуют во всех крестьянских странах. Все это идет наперекор действительно коммунистическому хозяйству».

Следовательно, и порядок, очерёдность распределения устанавливаются также партией, исходя из условий жизни.

Предположим читателя не устраивает, например, то, как сталинская ВКП(б) определяла соотношение зарплат разных профессий, в какой очерёдности распределялись дефицитные продукты и так далее. Допустим, его глубоко возмущает то, что директор завода получал в n раз больше, чем рабочий, и прочее. Теперь представим совокупность этой допущенной коммунистами «несправедливости» и сравним её с той реальной несправедливостью, которая порождена извлечением прибыли в условиях капитализма. Выйдет, что все «огрехи» и «недочёты» распределения по труду — детский лепет по сравнению с капиталистическим распределением по стоимости рабочей силы, когда в руках 1% населения сосредотачиваются 50% всех денежных «богатств».

Предположим, читателя не устраивает вообще, что партия определяет величины и соотношения зарплат. Он ведь с укором и претензией написал «кто это регулирует?», как бы намекая на то, что никто такими правами обладать не должен. Возникает встречный вопрос: а кто и как сегодня регулирует «ценность труда»? Почему просиживающий зад московский клерк получает в два раза больше, чем шахтёр в Воркуте? И в десять раз больше, чем грузчик там же… «Рыночек порешал». Допустим. Но как? На основе каких объективных процессов и при влиянии каких объективных условий?

Всё просто. Реальное содержание зарплаты равняется той сумме денег, которая необходима для воспроизводства рабочей силы. То есть для социального выживания работника, рождения и воспитания ему замены. Устанавливается эта сумма примитивным способом — капиталисты начинают вакансии с минимальной зарплаты. В конечном счёте они ориентируются на МРОТ, который утверждает буржуазное правительство, где «специалисты» высчитали, сколько «макарошек» достаточно, чтобы пролетарии не дохли как мухи. Если должность требует квалификации, то капиталисты и их наёмные менеджеры на глазок добавляют к зарплате. Так устанавливается примерная средняя цена на рынке на все основные профессии. И плевать на тяжесть, утомительность труда, вредность и опасность работ. Если пролетария условия жизни вынуждают идти в найм за копейки, то так и будет. Не «рыночек порешал», а решают капиталисты. Фактически они определяют доходы пролетариата и условия труда.

Иными словами, при коммунистах мы имеем распределение по труду без паразитов, безработицы и кризисов, но с директивным регулированием зарплат, как бы оно кого ни «напрягало». А при капиталистах мы имеем зарплату, которой хватает на месяц и в лучшем случае отпуск раз в году, при хронической безработице и периодических кризисах. Вот это и извольте сравнивать.

И закончу ответ на поставленный вопрос возвращением к самому важному в теме, а именно к порочности распределения по труду в деле строительства коммунизма.

Практика СССР достаточно быстро показала неоспоримые преимущества распределения по потребностям. Всеобщее образование, медицина, жильё, коммунальное обслуживание, транспорт, ясли, сады, детские кружки, санатории, пансионаты, дворцы культуры, театры, музеи, парки, столовые — удовлетворяли базовые потребности каждого человека и фактически, с некоторыми оговорками, распределялись по потребностям. СССР, пока его не начали добивать предатели из ЦК КПСС, шёл по пути роста фондов общественного потребления.

Практика СССР в конечном счёте показала, что распределение по труду, материальная стимуляция, социалистическое соревнование, хозрасчёт и другие явления, построенные на противопоставлении человека человеку (то есть точно на том же, что лежит в основе частных отношений собственности), подготавливают почву для контрреволюции. Если бы КПСС не воспитала своей политикой в области распределения к 1980-м годам сонм карьеристов и рвачей, вряд ли поворот к рынку прошёл бы так гладко.

Дело чести, славы, доблести и геройства или просто необходимость выживания?

Второй вопрос касается воспитания и труда:

«Как вы представляете культурное перевоспитание? Почему за столько лет в соцлагере это не получилось? Почему вы считаете, что труд является потребностью человека? Так сказал Маркс, но это только один из подходов, и есть точки зрения на то, что труд — это просто необходимость выживания человека».

Культурное воспитание и перевоспитание происходит в двух аспектах: во-первых, самими условиями труда и быта, в которых человек освобождается от влияния товарно-денежных отношений, во-вторых, партией, которая организовывает привнесение марксистского мировоззрения и воспитание в революционном духе.

Культурный рост проявляется, с одной стороны, в изживании традиций и привычек классового общества, прежде всего мелкобуржуазной бессовестности, с другой стороны, в становлении марксистского мировоззрения. Последнее и есть научный уровень сознания человека.

«Марксизм есть единственное и единое, открытое для развития, научное мировоззрение, синтез истин о наиболее общих объективных законах развития, прежде всего, общества, как материи особого рода, и именно этому подчинено знание всеобщих абсолютных объективных законов развития мироздания» (В.А. Подгузов).

Следовательно, каждый человек должен овладеть марксизмом и диаматическим мышлением в полной мере. Это и есть культурный уровень зрелой, всесторонне развитой личности, который, к сожалению, становится насущным лишь при коммунизме.

Почему в СССР не получилось воспитать общество настоящих коммунистов? Потому что оба аспекта культурной революции после 1953 года перестали работать. В базисе и, следовательно, в быту нарастало влияние товарно-денежных отношений, а КПСС завалила идейно-воспитательную работу. О каком становлении научного мироосознания можно говорить, если хрущёвцы официально ревизировали теорию и практику марксизма? Ни научная, ни творческая, ни техническая интеллигенция СССР вообще никогда не владела марксизмом, но когда и партия отказалась от ленинско-сталинского наследия, сошла с пути истины, то дело коммунизма увязло в трясине мещанского идиотизма.

Пропаганда, преподавание и развитие теории марксизма были превращены в формальность. Под видом марксизма протаскивался позитивизм и другая антинаучная идеология. Руководство партии перестало быть интеллектуальным авангардом общества, утратило научный авторитет.

Проследите, какой основной посыл в советских художественных и кинопроизведениях постсталинской эпохи? Чем он принципиально отличается от буржуазной жвачки? Можно сколько угодно умиляться «гуманностью», «чистотой», «наивностью», «жизненностью» произведений постсталинского периода, порождённых духом XX съезда, но главное — их идеология — была по сути мещанской. Такая культура не воспитывала и закаляла коммунистов, а разлагала общество, уничтожала революционный дух Октября.

Однако автор вопроса, акцентируя внимание на негативном историческом опыте, не замечает положительного.

Во-первых, СССР дал, мягко говоря, немало примеров коммунистического перевоспитания, подвижничества, массовых трудовых и ратных подвигов, самоотверженного, бескорыстного служения народу. Гигантский масштаб созидательности советского народа есть продукт не только грамотной организации, но и культурного перевоспитания. Да и сама эта организация, само научное планирование были также рычагом повышения культурного уровня.

Во-вторых, есть страна, которая и сегодня успешно осуществляет культурную революцию перевоспитания и воспитания человека, — это КНДР. ТПК, пожалуй, одна из немногих коммунистических партий, которая прямо поставила и выполняет задачу воспитания из каждого гражданина знающего теорию революционера. Чучхе в КНДР преподают буквально с детского сада. Другое дело, что задача понимания теоретических глубин у ТПК оказалась в силу тяжести условий тесно переплетена с верностью и преданностью вождю. Однако и при таком недостатке мироосознание жителей КНДР резко антибуржуазное, глубоко коллективистское. Посещающие КНДР буржуазные журналисты каждый раз поражаются тому, что корейцы искренне преданы ТПК, гордятся своей страной, считают, что живут в раю. Торгующим совестью журналистам никаких объяснений, кроме того, что корейцам «промыли мозги», на ум не приходит. Они не способны понять, что общественно-экономические условия маленькой, но гордой Северной Кореи делают её граждан в сто раз счастливее, чем люксембуржцы и катарцы вместе взятые. И несмотря на то, что корейцы живут далеко не роскошной жизнью по меркам мещан, упорно и тяжело трудятся, в отличие от граждан самых «богатых стран мира», в КНДР люди живут единой, сплочённой семьёй, в которой никого не оставят в беде, для каждого найдётся место; и с минимальным влиянием денежных отношений. Как это может понять типичный рыночный журналист, который за гонорар будет хоть кукарекать?

Теперь о труде.

Легко заметить, что тяга к праздности, безделью, лени глубоко укоренена в культуре человечества и воспевается как природная черта индивида. Длительное время в мировой литературе не было яркого образа труженика вообще, все главные герои произведений были озабочены чем угодно, но только не трудом. Всё это прежде всего плод тысячелетнего религиозного воспитания, что труд — тягчайшее наказание, кара божья. Отсюда стремление к праздности воспринимается как бы естественным для человека. Тем более придавленные тяжестью эксплуатации, задыхающиеся от бедности массы ежедневно видят показное обжорство, пьянство, прелюбодеяние, насилие, стяжательство олигархов, полуолигархов и прочих капиталистов.

Автор вопроса предлагает считать, что труд есть вынужденная необходимость выживания человека. Потрудился для выживания, а в «свободное время» живёшь по-настоящему. На что похоже? Правильно, на наёмный труд. Очевидно, он вместо марксистского, научного понимания труда подставляет своё восприятие работы при капитализме и удивляется: как это ходить на работу может быть потребностью, если туда ходят исключительно ради зарплаты? Товары, которые можно купить на полученные за работу деньги, — вот настоящая потребность, а не труд! Нежелание разума выходить за границы личного опыта есть признак мелкобуржуазного мышления.

Так соотносить понятия «труд» и «наёмный труд», мягко говоря, ошибочно.

Наёмный труд — это исторически переходящая форма производственного отношения между людьми, сущность которого состоит в неэквивалентном обмене стоимости рабочей силы на зарплату, то есть в эксплуатации «свободного человека» с помощью денег и безработицы. Неудивительно поэтому, что время вне наёмного труда принято называть «свободным», ибо наёмный труд есть в сущности то же рабство, просто некруглосуточное.

Значение слова «труд», принятое в обиходе, далеко от научного. Так, человеческое общество как форма материи являет собой уникальный и единственно возможный способ разрешения отношения между человеком и окружающей средой путём её преобразования, то есть посредством труда. Следовательно, понятие «труд» охватывает всю сферу коллективного преобразования природы обществом. Если взглянуть на историю в масштабе тысячелетий, то мы увидим, что чем больше люди ассоциируются в коллективном труде, тем больше развивается и раскрывается в них человеческая сущность, тем, следовательно, дальше они выходят из лона природы, уходят от животного состояния.

Труд — это процесс, совершающийся между человеческим обществом и природой, в котором человек целенаправленной деятельностью регулирует обмен веществ между собой и природой, управляет им, тем самым придавая элементам природы принципиальное иное качество, развивая её.

Труд сыграл решающую роль в формировании человека вообще. В процессе труда общество противостоит веществу природы само как сила природы, причём сила мыслящая, то есть как отрицание природы.

Труд является вечным естественным условием социальной жизни, способом существования человеческого общества в природе. Общество не может существовать, да и немыслимо без собственного воспроизводства посредством преобразования природы.

Однако всё сказанное выше наверняка известно автору вопроса. Думается, он не может эти истины «приземлить» к политике, к своей жизни.

В классовом обществе производственные, то есть трудовые, отношения построены на отчуждении условий жизни от большинства в пользу меньшинства. Отсюда труд становится подневольным и внутренне противоречивым. С одной стороны, результаты труда не принадлежат трудящимся, содержание труда часто носит нецелесообразный и даже напрасный характер, капиталистический труд почти всегда излишне рутинен, тяжёл, плохо организован, в том числе из-за того, что его целью является не производство, а извлечение прибыли. Следовательно, у трудящихся отсутствует хоть какая-то заинтересованность в труде. С другой стороны, реализовать свои способности, развивать личность, стать полезным обществу можно только посредством труда.

В индивидуальном порядке это противоречие можно сгладить, найти компромиссы и так далее, но в целом общество необходимо освободить от частных отношений собственности, превративших труд в рабский, феодальный и наёмный.

Известно, что идеалом коммунизма является творческий, высокопроизводительный, неизнуряющий, неотупляющий и неопасный труд как потребность здоровой личности, который становится важнейшим условием умственного и физического развития человека. Строительство коммунизма в деле преобразования труда есть синоним снижения интенсивности, напряжённости, изнурительности и вредности, прежде всего, физического труда непосредственных производителей и увеличение «свободного времени» для разностороннего развития каждой личности.

Но что такое коммунистический труд конкретно, особенно в эпоху первой фазы коммунизма? Коммунистический труд — это бесплатная, добровольная, не нормированная принуждением и властью работа на пользу общества, бесплатный труд, широко организованный на потребности всей страны.

Автор вопроса пишет, что труд как естественная потребность есть лишь теоретические изыскания Маркса. А как же коммунистические субботники? Что это, если не историческая практика коммунистического труда? Ленин в 1919 году писал:

«Коммунизмом же мы называем такой порядок, когда люди привыкают к исполнению общественных обязанностей без особых аппаратов принуждения, когда бесплатная работа на общую пользу становится всеобщим явлением… Но коммунистического в нашем хозяйственном строе пока нет ничего. „Коммунистическое“ начинается только тогда, когда появляются субботники, т. е. бесплатный, не нормированный никакой властью, никаким государством, труд отдельных лиц на общественную пользу в широком масштабе. Это не помощь соседу, которая существовала в деревне всегда, но труд, производящий на общегосударственные потребности, организованный в широком масштабе и бесплатный».

А сколько в сталинскую эпоху было свершений за счёт одного лишь бескорыстного желания служить обществу, стране? Стахановское движение, трудовое подвижничество, энтузиазм, в том числе комсомольцев, — всё это массовые явления, зачатки коммунистического труда.

Но автор вопроса не только игнорирует историческую практику коммунистического труда, но и не наблюдает ростки такого труда при капитализме.

Этот читатель не может понять, что купля-продажа, логика рынка, заработной платы вытесняет всё общественное, общечеловеческое, гуманное, разумное в деятельности. Он не понимает, что, например, врач, который действительно лечит, или учитель, который действительно учит, или настоящий учёный добросовестно работают даже при капитализме не за деньги, не потому, что денег много или мало, а из соображений общественной значимости своего труда, принесения пользы людям и обществу.

Каждый читатель должен был встречать простых, скромных, добросовестных трудяг, которые прекрасно знают своё дело и делают его на совесть, невзирая на трудности. Про таких ещё говорят, что на них земля держится. Рвачи и деляги удивляются им, зачем они «жопу рвут». А они как раз и представляют собой зачатки коммунистического отношения к труду. Когда энергетик работает не ради денег, а чтобы дать свет и тепло народу. Когда врач, педагог, учёный исполняют свой долг и высокое призвание перед обществом, а не «продают услуги». Ну и так далее.

Конечно, среди менеджеров, блогеров, тик-токеров, промоутеров, коучеров, менторов, арт-консультантов, бренд-менеджеров, бьюти-редакторов, финансовых аналитиков и прочих фриков примеров прокоммунистического отношения к труду не найти. Оно базируется на реальной общественной значимости труда и питается ей.

И в конце нельзя не отметить, что автор вопроса не замечает коммунистического содержания труда и в нашей революционной работе. Труд революционера — высокий долг, который каждый из нас добровольно взялся исполнять.

Так что коммунистический труд не только легко представить и увидеть его в прошлом, но можно и непосредственно проникнуться им. Труд на благо коммунизма есть дело чести, славы, доблести и геройства.

А. Редин
19/03/2021