№ 6/70.VI.2022

---

С возникновением марксизма как передовой, универсальной и уникальной науки, прежде всего об общественных отношениях, все реакционные силы буржуазного общества обрушили на коммунистов гонения и преследования со свирепостью и беспощадностью средневековой инквизиции.

Обрушили оттого, что уникальность марксизма заключена в классовом подходе и партийности к любым явлениям социума, направлена на освобождение человечества от ига капитала, на организацию такого общества, где не будет социального гнёта, экономического порабощения, политической борьбы и классового насилия.

Обрушили оттого, что универсальность марксизма раскрывает перед людьми загадки научного познания действительности, закономерностей развития природы и общества.

Обрушили оттого, что марксизм является передовой наукой, преобразующей мир через синтез теории и революционной практики, материалистического понимания истории и диалектического метода познания реальности.

И марксизм выдержал этот бой. Выдержал потому, что пока существует капитализм, будет существовать противоположность капиталистов — наёмные работники, передовые из которых, под влиянием гения Маркса, Энгельса, Ленина, Сталина, освобождаясь от иллюзий идеализма, метафизических и мистических представлений, становились борцами и революционерами, творцами и созидателями нового, справедливого общества.

После неудачной лобовой атаки «призрака коммунизма» во второй половине XIX в., после неслыханной травли и террора, развязанных буржуазией по отношению к коммунистам, но не давших ожидаемых результатов, марксизм вышел на международную арену. Естественно, что магнаты и банкиры — господа и частные владельцы всего продукта, произведённого обществом, — не собирались сдавать своих античеловеческих позиций: возвращать награбленное и упускать власть над людьми. Поэтому взращенный и взлелеянный ими антикоммунизм перешёл к более тонкой и коварной тактике. Почувствовав страх перед тем, что впервые не удалось подавить силой, правящие круги, призвав всех своих дипломированных лакеев от идеологии, выдвинули стратегию проникновения своих агентов внутрь развивающегося коммунистического движения, рассчитывая этим вызвать расколы, брожение среди наиболее неустойчивых элементов, среди тех, кто только инстинктивно чувствовал в эксплуатации угрозу своего существования. Среди тех, кто был вынужден прийти под красные знамёна, но только потому и пришёл, что был вынужден. А как только на политическую арену выползли слащавые подпевалы капитала, называющие себя социалистами, но взывающие к либеральному «переустройству» общества, обещающие, что всё наладится и создающие ради этого благотворительные общества, трудовые «ассоциации», профсоюзные, кооперативные объединения, ограничивающие цели рабочего класса по бесповоротному свержению власти эксплуататоров, острота этой нужды притупилась и вынужденные к борьбе принуждены были от неё отказаться.

Застрельщиками оппортунизма, не без помощи идеологов капитала, выступили представители рабочей аристократии, создав в Англии движение тред-юнионов. Смысл этого реформистского движения заключался в том, что во главу угла ставилась либеральная политика, ограничивающая цели рабочего класса посулами улучшения условий труда, эволюцией фабричного законодательства вообще и условий быта отдельных профсоюзных лидеров. Все эти «улучшения» марксизма подавались под соусом решения насущных, сугубо экономических задач. Т.е. пролетариату — экономическая «борьба», буржуазии — политическая.

Подобные внедрения произошли во всех странах, имеющих марксистские партии. Не обошли они стороной и полуфеодальную Россию, где эксплуатация приобрела наиболее звериные черты. Пробравшись вглубь марксистского движения в России под видом защитников марксизма, ревизионисты, тонко и завуалированно искажающие, запутывающие и опошляющие его научную, революционную и преобразующую сущность, принялись за «работу». Суть её заключалась в том, что стратегия многообразных гуру мелкобуржуазного, ненаучного социализма, наподобие Лассаля, Прудона, Бакунина, выступавших против марксизма извне, была заменена стратегией борьбы против марксизма изнутри, тактикой отрыва партий от масс любыми путями и способами:

«Вся борьба нашей партии (и рабочего движения в Европе вообще) должна быть направлена против оппортунизма. Это – не течение, не направление; это (оппортунизм) теперь стало организованным орудием буржуазии внутри рабочего движения» (В.И. Ленин).

Среди многообразия оттенков ревизионизма — гальванизированного капиталом либерал-анархизма, приодетого в коммунистические одеяния, — стоит отметить двух братьев-близнецов: правый реформизм и «левый» авантюризм. Если для первого характерен скрытый отказ от революционной борьбы, от диктатуры пролетариата, от интернационализма в пользу «бесклассового гармоничного развития от капитализма к социализму», то для второго, выползшего на сцену истории после Великой Октябрьской революции, свойственно сочетать в себе правое капитулянтство меньшевизма и авантюризм анархизма, прикрытые звонкой революционной фразой.

Если меньшевики боролись с Лениным до революции, то после их место заняли троцкисты. Троцкизм как реакция крупного капитала на победу большевиков есть эволюция меньшевизма как реакции мелкобуржуазного сознания на появление ленинской партии нового типа. Типичный троцкист есть «развитой» меньшевик, скрывающий свой меньшевизм за «революционным» схематизмом и шараханьем из крайности в крайность. Троцкизм как «левый» уклон в партии, отягощённый всяческой беспринципностью, помноженной на невежество и экзальтацию, страстно хотел быть своим для коммунистов и в силу этого был крайне опасен всем, не овладевшим марксизмом в полной мере.

Неудивительно, что говоря о двух основных видах ревизионизма, речь идёт о близнецах-братьях. Как только Лев Давыдович выпустил свои откровения «Уроки Октября», одряхлевшие ренегаты справа — Бернштейн, Каутский и Ко — встрепенулись и откликнулись на сигнал к общей атаке ВКП(б) и СССР. Поддержали Троцкого и доморощенные предатели коммунизма. Зиновьев на XIV съезде партии, тот самый, который вместе с Каменевым в октябре 1917 г. выступил против революции, сообщив врагам о дате вооружённого восстания, выдвинул тезис о невозможности достижения первой фазы коммунизма в отдельно взятой стране. Каменев и здесь поддержал подельника. Поначалу подобные взгляды подвергли критике: «любимец» партии Николай Бухарин, Рыков, Томский и др. Но эта критика была справа. Примечательно, что Бухарин — идеолог «левых» коммунистов, переметнувшийся во времена НЭПа к правым, — стал развивать гнилую концепцию Каутского — Гильфердинга о «затухании классовой борьбы» и «врастании капитализма в социализм». Неудивительно, что впоследствии троцкисты и бухаринцы быстро спелись идейно и сплелись организационно, пойдя единым фронтом против строительства первого этапа коммунизма в СССР. Но тогда, в отличие от «перестроечного» времени, в партии нашлись профессиональные революционеры, которые не растерялись, не отступили, не стали увещевать ревизионистов «жить дружно», а смело и решительно вступили в борьбу с поднявшим голову оппортунизмом, идейно разгромив идеологов и организаторов антипартийных выступлений.

Левоавантюристическая прямолинейность троцкизма и правореформаторская изворотливость бухаринцев получили широкую поддержку буржуазии и их обанкротившихся холуёв из стана правых социалистов Европы. Однако мощные удары со стороны ленинской гвардии, возглавляемой И.В. Сталиным, решительно пресекли подрывную деятельность агентуры внутри большевистской партии. Ревизионисты и фракционеры, кто сложил оружие, а кто вместе с ним и голову, были разгромлены организационно. Это оказалось особенно важным в преддверии Великой Отечественной войны.

Надо думать, что после такого поражения троцкизм навсегда должен был кануть в лету с политической сцены. Но по мере того как империализм «приходил в себя» после войны, поднимал голову и взращиваемый им ревизионизм. Победа СССР над объединённой фашистской Европой, формирование блока государств, достигших первой фазы коммунизма, крушение мировой колониальной системы не могли не беспокоить правящие круги запада. И они вновь принялись искать пути внутрь коммунистических партий, чтобы разложить, раздробить и окончательно разгромить «мозг» рабочего (работающего) класса. Обкатку новой, более утончённой стратегии привития оппортунизма в тело коммунистических организаций мировая буржуазия предприняла в Европе и Северной Америке, для начала открыв настоящую «охоту на ведьм» с целью «защитить свободный мир от коммунистической заразы». В действительности эта борьба преследовала две цели: сломить и уничтожить все просоветские силы внутри своих государств, а также найти среди них предателей, поставив их себе на службу. Моральный и физический террор дал реакции, во главе с мировым жандармом — США, определённые успехи, которые практически «совпали» с приходом к власти в СССР хрущёвцев.

Никита Сергеевич, как марочный услужливый дурак, смог, казалось бы, невозможное — разбить монолит классиков марксизма-ленинизма: Маркса, Энгельса, Ленина, Сталина, извратив и отбросив опыт достижения первой фазы коммунизма флагманом мирового прогресса — сталинским СССР. Это воодушевило всех сторонников частной собственности внутри коммунистического блока. Венгрия-1956 и Чехословакия-1968 явились разведкой боем, поиском слабых мест в броне коммунистических стран, нащупыванием своих адептов среди лидеров компартий и рядовых коммунистов. Играя на тщеславии, амбициях, невежестве людей, жонглируя хрущёвскими подтасовками и откровенной антикоммунистической ложью, империалистические круги направили внушительные силы и огромные средства, чтобы размягчить революционные «мозги» и расслабить «мускулы» рабочего движения, в первую очередь в странах Восточной Европы. Но, конечно, хрущёвское отклонение от курса не означало его полной потери. Диктатура пролетариата в СССР сохранялась, несмотря на то, что во главе первого государства рабочих и крестьян встали оппортунисты. Однако из хрущёвского ревизионизма полезли свежие ростки правого реформизма и «левого» авантюризма, вытянувшиеся за тридцать лет после XX съезда в политический «борщевик», только по форме напоминавший вечнозелёное древо марксизма.

Роль в этом деле троцкизма как наиболее эффективного политического оружия (интриги, шантаж, клевета, угрозы, доносы, подкуп, убийства) лишь вкупе с правым реформизмом вышла на первый план в связи с антикоммунистической деятельностью Хрущёва. Именно с «оттепели» началось медленное, но неуклонное сращивание двух ветвей ревизионизма. Но теперь борьба с КПСС проводилась тихой сапой, в форме ползучей контрреволюции, а не как ранее, когда Троцкий в канун второй мировой войны открыто заявлял, что

«IV Интернационал уже сегодня имеет в СССР свою самую сильную, самую многочисленную и самую закалённую организацию».

Необходимо заметить, что любые враждебные коммунистам действия изнутри предпринимались исключительно под вывеской расширения демократии против «догматизма». Так было в эпоху Сталина — великого зодчего коммунизма, которого ревизионисты обвиняли в безальтернативных выборах и в зажиме демократии, так произошло и во времена прихода к власти Горбачёва, команда которого стала на все лады крыть Брежнева за «застой», за демократию сталинского образца, за отсутствие гласности и за откровенный «догматизм», сильно мешавший цеховой мафии и партийным демократам проявить своё истинное мурло:

«…Это одна семья, все они друг друга хвалят, друг у друга учатся и сообща ополчаются против „догматического“ марксизма» (В.И. Ленин).

Маскировка под марксизм, а на деле борьба с ним от таких деятелей, как Александр Яковлев, который не шёл, как Троцкий, с открытым забралом против революции, но используя хрущёвский «задел», с огромной пользой для ревизионизма начал борьбу против Сталина, против сталинских методов построения коммунизма, мягко подводя болтовню о совершенствовании социалистической экономики под демонтаж диктатуры пролетариата в СССР. «Перестройщики», вылезшие из мелкобуржуазных нор под влиянием «оттепели», на словах клялись в верности ленинскому курсу, а на деле проводили ревизионистскую политику, готовя советским народам нескончаемый ад рыночных отношений, один из жестоких и кровавых эпизодов которого сегодня происходит на Украине.

Т.о. вся история внутрипартийной борьбы показала, что отступничество, а чаще всего невежество и комчванство в теории ведут к предательству на практике. В этом отношении демократический централизм не является организационным противоядием оппортунизму в силу того, что если мы закономерно считаем коммунизм наукой, то необходимо помнить, что наука и демократия несовместимы. Несовместимы потому, что если знаешь, что и как делать, любой выбор автоматически превращается в фикцию. А если не знаешь, как это было в брежневском Союзе, то никакая, даже самая раздемократично-пролетарская демократия не добавит тебе ума.

Постсоветский этап усиления ревизионизма типичен тем, что произошло фактическое слияние правых и «левых» оппортунистов внутри марксизма и против марксизма, на словах вступающих между собой в идеологический клинч, а на деле представляющих «борьбу» нанайских мальчиков. Иначе говоря, империалистическая политика противостояния коммунизму стала ещё более изощрённой, перейдя от противопоставления Сталина и Троцкого к выдвижению лозунга о примирении сталинской практики строительства коммунизма и троцкистской практики вредительства коммунизму.

Итак, мы уяснили, что правые реформисты ратуют за постепенное, медленное, эволюционное развитие путём улучшения капитализма, видя в этом движение к первой фазе коммунизма, но они не хотят понимать, что эволюционное развитие неизбежно сменяется революционным, а леваки, напротив, отрицая эволюцию и постепенность в развитии, стремятся к скачкам, взрывам, переворотам:

«Правое доктринерство уперлось на признании одних только старых форм, не видя, что новое содержание пробивает себе дорогу через все и всяческие формы, что наша обязанность, как коммунистов, всеми формами овладеть, научиться с максимальной быстротой дополнять одну форму другой, заменять одну другой, приспособлять свою тактику ко всякой такой смене…» (В. И. Ленин).

Капиталистический способ производства, непрерывно революционизируя процесс производства, придавая ему общественный характер, уже создал материально-технические предпосылки коммунизма. Производительные силы передовых капиталистических стран и происходящая на наших глазах научно-техническая революция уже преодолели рамки капитализма, подготовили почву для коммунизма. Однако сращивание монополистического капитала с государственной властью, борьба различных отрядов буржуазии между собой со всеми вытекающими последствиями для наёмных работников пока ещё не дискредитировали экономическую систему буржуазного строя и его политическую надстройку. Капитализм объективно изжил сам себя и держится лишь на вооружённой силе и на манипуляции невежеством масс, на отсутствии боеспособной коммунистической партии, организационно выстроенной на принципах Научного Централизма, на отсутствии единства всех революционных сил, поставивших во главу угла не т.н. пролетарскую демократию, но марксистскую науку.

Это свидетельствует о том, что пока народы могут и дальше терпеть, чтобы собственность на средства производства находилась в руках микроскопического, привилегированного класса. Могут и дальше мириться с тем, чтобы при общественном характере производства господствовал частный характер присвоения его результатов. Что такое положение дел с необходимостью влечёт за собой классовое деление в обществе, опасность войн, экологических и техногенных катастроф.

Что же мешает изменить эту мрачную, беспросветную действительность? Почему, если необходимость коммунизма объективно созрела, в наиболее развитых капиталистических странах, несмотря на перманентные бунты и волнения, нет действительно революционной ситуации? Почему очередной экономический мировой кризис не становится спусковым крючком в деле кардинального преображения рыночного общества?

Всё дело в субъективном факторе. В том, что буржуазные идеологи извне, правые реформисты и леваки изнутри пока ещё сдерживают объединение передовых людей в коммунистическую партию ленинско-сталинского образца, не позволяя коммунистам соединить научность общественных изменений с революционной действенностью масс.

Журнал «Прорыв» уже выработал теоретическую основу построения коммунистической партии, куда ревизионистам дорога заказана, следовательно, именно Научный Централизм окажется преградой на пути всех агентов империализма, как правого реформизма, так и «левого» авантюризма. Дело осталось за «малым» — собрать всех наёмных работников, овладевающих и уже овладевших марксизмом в полное мере, установивших чёткую взаимосвязь между развитием общества и развитием обществоведения для организации мощного, партийного наступления по всему фронту против современной буржуазной идеологии.

Д. Назаренко
13/06/2022