№ 4/80.IV.2023

Я студент юридического вуза. Марксизмом заинтересовался еще в начале студенческого пути, по мере изучения трудов классиков пришел к «Прорыву».

На выбор профессии юриста повлияло то, что я еще в школьные годы замечал, с чем сталкиваются мои родители на работе: начальство абсолютно не ценит работников, дополнительно их нагружает, зачастую в нарушение законодательства, а оплата труда была сущей насмешкой в сравнении с оплатой «труда» всевозможных социальных паразитов (под ними тогда мной понимались всевозможные чинуши, олигархи и прочие «эффективные менеджеры»). Словом, я наблюдал за типичной рыночной действительностью, которая привычна для большей части населения Земли. В моих глазах такое положение вещей казалось дикостью, ибо профессии моих родителей — врач-реаниматолог и учитель, то есть те, чьей заботой является жизнь и здоровье взрослых и духовное развитие подрастающего поколения. «Разве общество, которое стремится к развитию, а не к гибели, не обязано выделить максимум средств и сил на поддержание медицины и образования?» — думал я еще в школе.

Решение этого вопроса я видел в борьбе за права работников, декларируемые законами буржуазного государства. Поэтому профессия юриста казалась мне благородной, а так как в школе моими любимыми предметами были история и обществознание, то, хорошо сдав ЕГЭ по ним, я поступил на бюджетное отделение моего нынешнего вуза.

Изначально учеба шла неплохо: и осознание, того что моя будущая работа будет связана со служением не только себе, но и обществу в целом, ощущение полезности того, чем я буду заниматься после учебы, мотивировало учиться куда больше, чем стипендии и страх завалить экзамены. Однако чем больше я погружался в учебные дисциплины, тем больше в голове появлялось вопросов, на которые я не находил ответа ни у преподавателей, ни в учебниках.

Насторожили меня и отношения в студенческой среде. После относительно «травоядной» школьной, студенческая конкуренция меня просто поразила: студенты воюют друг с другом за баллы, тянут руки, зачастую даже не зная ответа, лишь бы что-то сказать, «засветиться» перед преподавателем и получить от него такой нужный балл в ведомость. Товарищеская атмосфера просто отсутствует: студенты воспринимают друг друга именно как конкурентов за именные стипендии, призовые места на «научных» конференциях и, как я уже упомянул, за внимание преподавателей.

Изучив курсы философии, логики и других вводных дисциплин, преподаваемых в первый год, у меня сложилось впечатление, что дисциплины эти не сильно полезны непосредственно в работе юриста. Философия представляла собой не изучение наиболее общих законов природы, человеческого мышления, а изучение различных точек зрения на этот счет представителей разных философских школ. Логика тоже мало приближала меня к цели защитить трудящихся, ибо нам еще на первом занятии сказали, что формальная логика не равна здравому смыслу и что с помощью такой логики можно доказать что угодно. Единственным и самым полезным мне показался курс ТГП (теории государства и права). Отчасти это было потому, что в программе курса было изучение работы Энгельса «Происхождение семьи, частной собственности и государства», а учебник по этой дисциплине явно был «перепрошивкой» старого советского учебника, где материал хоть и подавался в привычной манере свободы мнений и плюрализма, но все-таки сохранялись упоминания о классовом делении общества, общественных формациях, а кое-где проглядывали и цитаты Маркса с Энгельсом (естественно, с «ненавязчивым» напоминанием, что государство «общесоциально», а право — «это искусство добра и справедливости»). На моих однокурсников упоминание всего, что связано с советским прошлым, действует, как красная тряпка на быка: «Это же все устарело! Это все совковое наследие! Сейчас у нас свобода мнений!» Однако ответ преподавателей был довольно примечателен: «Да, это наследие советской эпохи, но лучше ничего до сих пор не придумали…»

«…И не придумают», — могу добавить я, изучивший помимо вышеупомянутой работы Энгельса другие труды великих ученых-революционеров прошлого. Ибо «лучше» в науке — значит более приближенное к объективной реальности. Теоретические положения либо научны, либо нет, третьего не дано. Марксистский метод — это и есть научный метод, поэтому и сведения, добытые научным методом, будут являться научным знанием, а нынешняя буржуазная наука, отказываясь от диаматического метода, не способна выдать ничего научного. Остается продолжать реанимировать труп теории общественного договора, истинность которой опровергается самим фактом существования капиталистического общества, государства, силового аппарата и др. атрибутов докоммунистической эпохи.

Примерно с этого момента я и начал интересоваться марксизмом: поначалу смотрел ролики на ютубе «красных блогеров», читал статейки на всяких интернет-ресурсах типа «Вестник бури» и «Политштурм», которые казались мне тогда развитием и актуализацией марксизма. Философская безграмотность не позволяла тогда еще понять, где заканчивается развитие, а где начинается пересмотр, ревизия марксизма.

Но университетская учеба продолжалась, и со второго курса начались отраслевые дисциплины (уголовное, гражданское и т.д. право), но они показались настолько оторванными от той же программы первого курса, что я начал терять доверие к подаваемому материалу. Зубрежка законов стала казаться бессмысленной: во-первых, на практике, если потребуется, я загляну в справочную правовую систему, чтобы уточнить тот или иной момент, а во-вторых, какой смысл в моей дальнейшей учебе, если, как я узнал, право есть лишь возведенная в закон воля господствующего класса? Какой смысл пытаться изменить исход отдельных случаев, не меняя само устройство общества, поощряющее абсолютно нечеловеческое и звериное поведение? Бесполезность и глупость моей учебы и профессии до сих пор не дает мне покоя: я учусь по инерции, просто потому, что так надо, и работать буду по той же причине, что и большинство пролетариев — это единственная возможность не умереть с голоду.

Я уже упоминал про преподавателей, которые нейтрально или положительно отзываются о марксизме и советском прошлом. Однако есть и обратный пример. В нашем университете есть кафедра международного права. Ее отличительной особенностью является то, что преподавателей туда набирали, видимо, по признаку либерализма головного мозга. Сразу оговорюсь, что лично мне преподаватели эти ничего плохого не сделали, к личным обидам это не имеет никакого отношения. Возмущение мое вызывает та чушь, которую они впихивают студентам на своих лекциях и семинарах. Такой накал антикоммунизма и либеральной шизофрении я видел разве что в интернете, в комментариях.

Вот недавно была замечательная лекция, в ходе которой преподаватель с этой кафедры заявил, что угнетение человека начинается с того, что кто-то от лица общества определяет границы добра и зла, правильного и неправильного. Иными словами, свобода — это вседозволенность, возможность делать что угодно, а мораль в действительности должна определяться не обществом, а каждым индивидом по отдельности.

Отрицание наличия общественной морали, т.е. отрицание объективной реальности, а либеральное толкование свободы как вседозволенности, а не как «осознанной необходимости» выдают в носителе подобных взглядов махрового идеалиста, причем идеалиста, погруженного в крайний субъективизм.

В качестве аргументации своей позиции преподаватель сказал следующее: «Европейские колонизаторы руководствовались идеалами гуманизма, которые давали представление об идеальном человеке («Витрувианский человек» — идеал человека по мнению гуманистов), а потому, посчитав себя цивилизованными народами, решили, что надо «цивилизовать» туземцев, ограбив их и лишив жизни». Очередные идеалистические бредни: то есть колонизаторы резали, жгли и травили коренное население новых земель не из-за банального животного желания пограбить и разбогатеть, а потому, что хотели «цивилизацию принести». То есть, на первый взгляд, либерал-пацифист, руководствующийся «общечеловеческими» ценностями, осуждает насилие и колониализм, но если приглядеться, то становится очевидным, что, признавая чудовищные деяния любителей частной собственности, но игнорируя частнособственнический хищный интерес, господин «общечеловек» обеляет тех же колонизаторов, говоря, что их преступления совершались во имя гуманистических идеалов.

Подобная философия очень легко усваивается и принимается на ура политизированными студентами, потому как либеральная идеология накрепко засела в умах большинства представителей молодого поколения. Аполитичные же студенты, конечно, не слушают «непрактичную» болтовню молодого преподавателя, но все же антикоммунистические байки в голове у них откладываются.

Юриспруденция как наука сейчас наиболее подвержена идеалистическим заблуждениям и искажениям в силу того, что наука эта гуманитарная, направлена на изучение общества. Изучение подлинно научных знаний и их распространение среди интеллигенции вредно и опасно для положения господствующего класса капиталистов, поэтому в гуманитарную науку активно внедряются антинаучные теоретические положения, поощряется формализм и карьеризм при проведении научной работы: со студенческой скамьи благодаря участию во всевозможных конкурсах, конференциях и форумах внедряется мысль, что главное при написании работы — не содержание, не научная составляющая, а соответствие формальным критериям и количество написанных работ.

Единственным выходом из ситуации видится сейчас работа над созданием партии научного централизма, взятие власти и перевод образовательного и исследовательского процесса с антинаучных рыночных демократических рельс на научные коммунистические.

Н. Харитонов
30/04/2023