№ 2/2, V.2016

---

В канун 98 годовщины Великой Октябрьской социалистической революции на сайте титульного государственного СМИ появилась заметка некого публициста, «старосты деревни Герасимово» Михаила Демурина. Думается, что данный текст сообщает о форме, в которой власть собирается интерпретировать социалистическую революцию для умеренной интеллигенции. Возможно читатели МИА «Россия сегодня», возможно даже сам г-н Демурин, посчитали, что сформулированная автором позиция является исключительно личным мнением, а вовсе не выражением воли государственной пропаганды. Однако это, конечно, не так. Сообщение появилось в стремлении Демурина «быть полезным единому сильному народу», но оно в действительности является субъективным выражением объективных пропагандистских интересов государственной власти олигархии. Такой вывод следует из подноготной позиции Демурина, из политического прочтения заметки.

Принявшись читать опус Демурина, легко заметить, что у нашей интеллигенции поголовно хроническое умственное заболевание — идеалистическая методология. Взявшись оценивать историческое событие, Демурин, представляет себе два возможных пути: или выдавать себя за «объективного», или принять контекст настоящих политических целей и задач, которые перед собой видит публицист. В этом плане Демурин откровенно признает, что рассматривать исторический вопрос вне контекста сегодняшних задач немыслимо — и это правильно, но наполовину. Демурин обрушивает критику на тех оппонентов, которые, как он говорит, подходят к 1917 г. «конъюнктурно», говоря якобы об объективности. Однако Демурин идет ровно по тому же пути. Он пишет, обращаясь к чувствам читателя:

«Мои отец и мать, родители моей жены чтили день 7 ноября. Они праздновали его как отправную точку в истории нового российского государства. Не новой страны — страна всегда оставалась одной и той же, многовековой Русью — Россией, а впервые созданного в ней народного государства. Это государство помогло им, как и многим другим поколениям наших соотечественников, прожить достойные, наполненные созидательным трудом и ратным подвигом жизни. За это государство четверо моих близких родственников погибли в Великой Отечественной войне. Разве я могу с презрением, да даже просто безразлично, относиться к тому, что было им дорого?»

Разве это не такая же пошлая позиция, как и та, которую критикует Демурин? Он говорит, что противники коммунизма ненавидят Октябрьскую революцию, фальсифицируют обстоятельства и содержание исторических событий. Но разве Демурин поступает не также? Думаю, полезно разобраться.

Основная цель, которую преследует Демурин изложением своего мнения по поводу Великой Октябрьской социалистической революции — это культивирование идеологии народного единства. Очевидно Демурин сторонник единства сильной и процветающей нации. Всю его позицию по поводу Октября 1917 г. можно свести к двум тезисам: 1) революция произошла в силу ничтожности Николая II и несостоятельности элит; 2) революция принесла так обожаемое Демуриным единство нации. А теперь на нескольких простых фактах докажем несостоятельность этих тезисов.

I. Великая Октябрьская социалистическая революция — результат несостоятельности «элит»

Что такое состоятельность «элит»? Кто, собственно, эти «элиты»? Что такое состоятельность царя?

Ответы на эти вопросы для Демурина не столь важны. Предложенное им умозрительное уравнение просто является противоположным тому, которое он критикует — революция результат заговора германской разведки. Однако если что-то неправильно или лживо, то прямо противоположное никогда не бывает правильно или правдиво. Истина — она ведь одна, а заблуждений — бесконечное множество. И, конечно, не может каждое заблуждение из бесконечного множества быть прямо противоположным истине. А Демурин просто перевернул тезис — это был не заговор внешних сил, а «заговор» (или несостоятельность) внутренней власти. Думается, что если залезть в голову Демурину мы обязательно найдем «заговорщиков». Скажем, Распутина, или Александру Федоровну.

Но самое смешное и самое грустное в том, что не нужно никакого анализа для того, чтобы объявить любой успешный политический переворот результатом неспособности проигравшей власти. Единственное, что Демурин добавляет к самоочевидному — это неизбежность потери власти Николаем II в силу его ничтожности. Факт ничтожности Николая II исторически неоспорим. Однако назовите русских царей, которых можно было бы отличить от Николая II «умом и сообразительностью»? Их единицы, и в историографии за ними закрепились яркие приставки «Грозный», «Великий», «Великая». Но Демурин уже сказал свое слово по этому вопросу:

«Человеку, понимающему суть общественно-политических процессов, происходивших в России во второй половине XIX — начале XX веков, и знакомому с состоянием умов российской элиты того времени, слышать такое как минимум странно, но другой версии не предлагается. А подумать над ней стоило бы именно всем вместе. Поразмышлять, например, над тем, как получилось, что всего за одно поколение армия и флот из единственных союзников России, коими их обоснованно считал император-отец, превратились в силу, которая выступила против императора-сына».

Иными словами, все было прекрасно при мудрейшем Александре III и все испортил глупый Николай II. Исторический факт здесь в том, что Николай II по уровню «ничтожности» был равен и своему отцу Александру III, и деду Александру II, и тем более своим прадедам Николаю I и Александру I. Про Павла I просто умолчим. Демуринский довод о ничтожности последнего царя продиктован всего лишь наглядным проявлением этой ничтожности. Но у каждого царя, за редким исключением, ничтожность зашкаливает как раз потому, что зрелая феодальная власть неспособна быть носителем социального прогресса, который осуществляется в стихийной, «слепой» форме борьбы эксплуатируемых классов. Практически всё ценное, что происходило в монархических государствах случалось вопреки царской власти, под давлением обстоятельств, часто непреодолимой силы. Даже одаренная Екатерина Великая и ее неплохо образованный внук Александр I не смогли пойти на реформирование феодальных порядков против привилегированных помещичьих сословий. А все великие монархи — это симбиоз объективных обстоятельств и субъективной сильной воли, интеллекта и прочих способностей этих личностей. Боюсь, что в XIX в., и тем более в XX в., российское общество было на такой ступени развития, когда любая царская власть обслуживала деградацию и консервацию средневековых порядков. Все самодержавное реформаторство было половинчатым и представляло собой уступки наступающей буржуазно-демократической революции. Поэтому ничтожность монархов эпохи утвердившихся буржуазных экономических отношений скорее объективна, чем субъективна. Будь Петр I царем XX в., и он бы не спас русское самодержавие.

Но что Демурин имеет ввиду под «элитами», когда говорит о их несостоятельности? Об этом прямо староста не пишет, но исходя из контекста и его критики современного российского общества, следует предположить, что элитой он считает «князей, графов, дворян». По-видимому, их несостоятельность также стала причиной Октября 1917 г. Но в чем она выражалась? Думается, что Демурин имеет ввиду, что они слишком напирали на своё происхождение. Цитата:

«Проблема ведь в данном случае — подчёркиваю, в данном случае, в вопросе о социальной революции — состоит не в том, есть ли человек Божье творение или произошёл от обезьяны. Она заключается в том, что на определённом этапе истории во главу угла был поставлен не факт равенства в достоинстве, будь то в качестве потомков Адама или высшей формы развития материи, а тезис о различии в происхождении, которое предопределяет «»обоснованное» неравенство. И таких желающих разделиться внутри единого народа оказывалось достаточно, чтобы его разделить. Их и сегодня немало, тех, кто пытается навязать нам в стране с республиканским правлением неких «князей», «графов», «дворян» и даже «императорский дом»».

По существу в этой фразе и скрывается демуринское мировоззрение, но об этом ниже.

Итак, Николай II — бездарь, а сословное разделение общества не соответствовало историческому моменту.

А теперь исторический факт: временное правительство фактически ликвидировало сословное деление России. Во-первых, Россия была объявлена республикой, во-вторых, был принят закон о выборах в Учредительное собрание без всякого сословного и даже имущественного ценза. Так что большевики, хотя и приняли после Октября красивый закон об отмене сословий, просто формально закрепили завоевание буржуазно-демократической революции. Так что Февральская революция, которую Демурин называете прозападной, разрушила те самые несостоятельные элиты, но вовсе не Октябрь.

II. Революция принесла народное единство

Если тезис о несостоятельности элит и ничтожности царя можно считать хоть в каком-то школярском смысле допустимым, то мысль о том, что социалистическая революция принесла единство нации не выдерживает даже околошкольной критики. И, здесь Демурин действует аналогичным методом — переворачивает либеральную критику наизнанку. Либералы кричат о кошмаре классовой борьбы, особенно в деревне (!), о якобы развязывании гражданской войны большевиками, о якобы покорении и притеснении малых народов и т.д. А Демурин прямо противоположное:

«Коммунисты… искали путь к единству общества. Искали, но не учли силу худшей в человеческой природе черты: желания стать выше своих соплеменников. По большому счёту именно разделение на «номенклатуру» и «рядовых граждан», взгляд «интеллектуалов» сверху вниз на рабочих и крестьян стали уже во втором-третьем поколениях одним из основных факторов ослабления, а потом и распада советского строя».

Ах какие они наивные-то были — не учли «человеческой природы».

Однако проясним как дело обстояло в действительности. Ленин и Сталин были самые последовательные марксисты, то есть ученые философы и обществоведы, которые в своей революционно-разрушительной и революционно-созидательной практике руководствовались диалектической методологией и системой адекватных знаний о природе, обществе, мышлении. Поэтому не нужно сравнивать Великих с пигмеями современности, которые живут от экономического до военно-политического кризиса и руководствуются обывательщиной «суверенной демократии» и национальными интересами.

В соответствии с развитием производительных сил в Российской империи объективно нарастала потребность в буржуазно-демократической революции, которая бы вырвала власть из рук помещиков-дворян и передала в руки молодой буржуазии. Направляющей силой этого социального процесса была либеральная буржуазия, а решающую роль должна была сыграть массовая крестьянская стихия, вызванная переделом помещичьей земли. Феодальная корпорация помещиков-дворян была объективно в зависимом положении в системе международной конкуренции, и проиграв из-за отсталости империалистическую войну с Японией, была втянута в мировую империалистическую войну на стороне своих кредиторов. Безусловно представители государственной власти Российской империи были политически неадекватны. Например, это хорошо видно по территориальным претензиям на международной арене, или в реформаторской деятельности Столыпина. Но вспомним Крымскую войну, которую развязали другие политики, или тысячи более мелких подобных событий XIX в. А лучше, представьте, как можно быть успешным субъектом в международной конкурентной борьбе XX в., когда почти все общественное богатство страны находится в форме собственности на землю с «временно»-крепостными крестьянами?

Именно в силу осознания объективной слабости своего положения политическая партия помещиков — консерваторы-монархисты и консерваторы-кадеты пошли на союз с крупной буржуазией. Буржуазия в свою очередь была субъективно слаба и нерешительна, не питалась поддержкой западных империалистов. Российская буржуазия боялась передела помещичьих земель, а значит усиливала роль нового, революционного класса — пролетариата в буржуазно-демократической революции. Поэтому Демурину в масть упрекать предпринимателей начала XX в. в нерешительности, а вовсе не клеймить Николая II, он-то свое историческое «дело» сделал — когда началась «движуха» сразу отрекся и надежде на конституционно-монархическую милость учредилки (= милость буржуазии). Вполне адекватный поступок в духе Виллема II.

Большевики, организованные в боеспособную партию, понимали и доказывали революционную роль пролетариата. Поэтому успешно вели бой на идеологических, экономических и политических фронтах с буржуазией и царизмом за социалистическую революцию. Большевики смогли продуктивно соединить рабочее движение с научной теорией. Большевики ленинского «кроя», использовав советскую самоорганизацию пролетариата смело повели народ к величайшему политическому завоеванию — диктатуре рабочего класса. Взяв власть и экспроприировав собственность у имущих классов в пользу всего общества в форме социалистического государства, большевики натолкнулись на отчаянное террористическое сопротивление бывших собственников и их международных кредиторов. Помещики и буржуа, продавшись западным и восточным империалистам, вместе с армиями 14 государств развязали гражданскую войну с невиданным ранее разгулом белого террора.

Завершив разгром «коллекторских» контрреволюционных армий, на протяжении двух десятилетий большевики во главе со Сталиным организовали наиболее адекватных пролетариев вокруг партии и идеи строительства коммунизма. Поступательное социальное развитие социализма выражалось в следующих основных задачах: 1) замена товарного производства научно-плановым производством, 2) культурная революция и воспитание нового человека, 3) снятие противоречия между промышленностью и сельским хозяйством. В конечном счете строительство коммунизма приводило к замене отживших классовых производственных отношений (которые оставались в виде привычки масс и питались несоциалистическими элементами в экономике) на коммунистические производственные отношения (первые ростки — стахановское движение). Через несколько поколений планировалось достижение изобилия, ликвидация исключительно физического труда и переход к всеобщему научному труду.

К сожалению, после смерти Сталина, партии не хватило марксисткой образованности, троцкистские подонки крайне эффективно использовали демократический централизм, чтобы пролезть в руководство партией и государством.

Очевидно, что коммунистическое строительство совершенно не являлось целью народных масс. Народное единство СССР, достигнутое к концу 1930-х блестящим сталинским руководством, представляло собой единство союза социалистических наций с постепенным стиранием национальных различий вовсе (например, социализм стер национальные различия русских, украинцев, белорусов, татар, башкир, русских евреев, русских армян, русских грузин и множество малых народов), организованных вокруг социалистического пролетариата; и крепившегося в борьбе с буржуазными пережитками. До 1936 г. эти «пережитки» были значительной частью общества — кулаками и нэпманами. Эти буржуазные классы никак нельзя считать составной частью «единства». После 1936 г. буржуазные классы были формально ликвидированы, и их социальная «потенция» в основном перелилась в область интеллигентского протеста — терроризма и заговорщицкой борьбы. Но тем не менее у антикоммунизма и антибольшевизма была большая социальная база, которую перманентно подавляли вооруженным насилием (или держали в страхе перед насилием). Действительно народное единство возможно только после ликвидации классов, то есть строительства полного коммунизма. А пока существуют классы и условия для классов — непременно будет классовая борьба.

Демурину нужно порекомендовать добросовестно перечитать «Краткий курс» и не «как обычно» это принято у нашей интеллигенции, а изучив.

Великая Октябрьская социалистическая революция 1917 г. не просто главное для человечества историческое событие XX в., она открыла эпоху революционного переустройства мира от классовой дикости к коммунизму. СССР на практике доказал нам, что марксистская теория в части коммунистического строительства научна. Осталось организовать пролетарские массы в рабочий класс, который возьмет власть и вновь примется строить общество без эксплуатации человека человеком.

Демурин же певец олигархического хора, потому что фальсифицирует Октябрь и социализм в угоду консервации современных буржуазных империалистических порядков. Не зря демуринская якобы антикапиталистическая отповедь звучит:

«Сегодня как итог четверти века радикальных капиталистических реформ и культурной деградации социальное разделение и имущественное чванство в России вновь достигло небывалых размеров. Только критерий стал гораздо более банальным: есть у тебя шикарный особняк, крупный счёт в банке или просто «крутой» автомобиль, и ты уже выше других — тех, кто растит хлеб, строит дома, делает машины, защищает родину, учит детей…, но не зарабатывает при этом столько, сколько при желании можно «ухватить» в современной России».

Имущественное чванство! То есть Демурина вполне устраивают капиталистические порядки, пусть только олигархи будут покультурнее!

Поэтому же Демурин говорит о неком «равенстве в достоинстве». Однако с научной точки зрения, то есть с точки зрения марксизма, всякое равенство — бессмыслица, кроме равенства экономического. Даже социализм не обеспечивает никакого равенства, всего лишь реализует вполне классово-буржуазный принцип «от каждого по способностям, каждому по труду». Экономическое равенство — это результат изобилия и полного коммунизма. А Демурин — поборник частной собственности, просто якобы «более культурной». Однако содержанием «культуры» частного интереса является страсть к уничтожению конкурента. И чем более она развита, тем в больших масштабах собственники-монополисты провоцируют мировые войны, кризисы, бедность и убогость.

Исходя из изложенного, патриотическая позиция Демурина не более «объективна», чем у либералов. Действительная объективность прямо выражает интересы революционного класса, прямо выражает интересы социального прогресса с научной точки зрения, поэтому соответствует политическим целям и задачам коммунизма и рабочего класса.

Рабочему классу демуринская защита Великой Октябрьской революции не нужна.

А. Викторов
06/05/2016