№ 11/27, XI.2018

---

Защитники демократического централизма не очень-то любят учиться у истории большевистской партии. Современные левые вообще очень плохо знают историю партии, предпочитают почитывать троцкистскую историографию. Поэтому мы, научные централисты, предлагаем своим читателям оценить «важность и полезность» дискуссий, голосований, демократии вообще на конкретном примере наиболее сложного для партии периода, когда в апреле 1917 года была созвана Всероссийская конференция большевиков.

Итак, «Краткий курс» — основной документ сталинской историографии — даёт следующую абсолютно адекватную оценку данной конференции:

«24 апреля 1917 года открылась VII (Апрельская) конференция большевиков. Впервые за время существования партии открыто собралась конференция большевиков, которая по своему значению занимает в истории партии такое же место, как съезд партии.

Всероссийская апрельская конференция показала бурный рост партии. На конференции присутствовало 133 делегата с решающим и 18 с совещательным голосом. Они представляли 80 тысяч организованных членов партии. Конференция обсудила и выработала линию партии по всем основным вопросам войны и революции: о текущем моменте, о войне, о Временном правительстве, о Советах, об аграрном вопросе, о национальном вопросе и т. д.

В своем докладе Ленин развивал положения, уже высказанные им раньше в Апрельских тезисах. Задача партии состояла в том, чтобы осуществить переход от первого этапа революции, „давшего власть буржуазии… ко второму ее этапу, который должен дать власть в руки пролетариата и беднейших слоев крестьянства“ (Ленин). Партия должна взять курс на подготовку социалистической революции. В качестве ближайшей задачи партии Ленин выдвинул лозунг: „Вся власть Советам!“.

Лозунг „Вся власть Советам“ означал, что необходимо покончить с двоевластием, то есть с разделением власти между Временным правительством и Советами, что нужно передать всю власть Советам, а представителей помещиков и капиталистов — изгнать из органов власти.

Конференция установила, что одной из важнейших задач партии является неустанное разъяснение массам той истины, что «Временное правительство по своему характеру является органом господства помещиков и буржуазии», равно как разоблачение пагубности соглашательской политики эсеров и меньшевиков, обманывающих народ лживыми обещаниями и подводящих его под удар империалистической войны и контрреволюции.

На конференции против Ленина выступили Каменев и Рыков. Они вслед за меньшевиками повторяли, что Россия не созрела для социалистической революции, что в России возможна только буржуазная республика. Они предлагали партии и рабочему классу ограничиться тем, чтобы „контролировать“ Временное правительство. По существу они, так же как и меньшевики, стояли на позиции сохранения капитализма, сохранения власти буржуазии.

Зиновьев также выступил на конференции против Ленина по вопросу о том, оставаться ли большевистской партии в Циммервальдском объединении или порвать с этим объединением и создать новый Интернационал. Как показали годы войны, это объединение, ведя пропаганду за мир, все же фактически не порывало с буржуазными оборонцами. Поэтому Ленин настаивал на немедленном выходе из этого объединения и организации нового Коммунистического Интернационала. Зиновьев предложил остаться с циммервальдцами. Ленин решительно осудил это выступление Зиновьева, назвав его тактику „архиоппортунистической и вредной“.

Апрельская конференция обсудила также аграрный и национальный вопросы.

По докладу Ленина об аграрном вопросе конференция приняла решение о конфискации помещичьих земель с передачей их в распоряжение крестьянских комитетов и о национализации всех земель в стране. Большевики звали крестьянство на борьбу за землю и доказывали крестьянским массам, что партия большевиков является единственной революционной партией, помогающей на деле крестьянам свергнуть помещиков.

Большое значение имел доклад тов. Сталина по национальному вопросу. Ленин и Сталин еще до революции, накануне империалистической войны, разработали основы политики партии большевиков по национальному вопросу. Ленин и Сталин говорили, что пролетарская партия должна поддерживать национально-освободительное движение угнетенных народов, направленное против империализма. В связи с этим большевистская партия отстаивала право наций на самоопределение вплоть до отделения и образования самостоятельных государств. Эту точку зрения защищал на конференции докладчик ЦК тов. Сталин.

Против Ленина и Сталина выступал Пятаков, который вместе с Бухариным еще в годы войны занимал в национальном вопросе национал-шовинистическую позицию. Пятаков и Бухарин были против права наций на самоопределение.

Решительная и последовательная позиция партии в национальном вопросе, борьба партии за полное равноправие наций и за уничтожение всех форм национального гнета и национального неравноправия обеспечили ей симпатии и поддержку угнетенных национальностей.

(…)

Таким образом, на Апрельской конференции была разоблачена оппортунистическая, антиленинская линия Каменева, Зиновьева, Пятакова, Бухарина, Рыкова и их немногочисленных единомышленников.

Конференция единодушно пошла за Лениным, заняв четкую позицию по всем важнейшим вопросам и ведя линию на победу социалистической революции».

Резолюции Апрельской конференции были призваны разъяснить, в первую очередь, самому активу партии, партийным пропагандистам правильную линию в условиях текущего этапа развития революции и народного возмущения нотой Милюкова. Конференция дала партии верную ориентировку, на шаг опередив ход буржуазии по формированию первого коалиционного правительства.

Данная конференция проводилась сразу после Петроградской общегородской конференции, состоявшейся за десять дней до неё. Сначала ленинцы созвали конференцию Петроградского комитета (ПК), на которой было куда проще принять тезисы Ленина, а затем общепартийную, на которой позиция Ленина была уже подкреплена резолюциями наиболее влиятельной и самой крупной столичной организации. На городской конференции Каменев также атаковал Ленина по ключевому вопросу отношения к Временному правительству, но безуспешно. Вот как Сталин описывает эту ситуацию:

«Это был величайший перелом в истории России и небывалый поворот в истории нашей партии. Старая, дореволюционная платформа прямого свержения правительства была ясна и определенна, но она уже не подходила к новым условиям борьбы. Теперь уже нельзя было идти прямо на свержение правительства, ибо оно было связано с Советами, находившимися под влиянием оборонцев, и партии пришлось бы вести непосильную войну и против правительства, и против Советов. Но нельзя было также вести политику поддержки Временного правительства, ибо оно являлось правительством империализма. Необходима была новая ориентировка партии в новых условиях борьбы. Партия (ее большинство) шла к этой новой ориентировке ощупью. Она приняла политику давления Советов на Временное правительство в вопросе о мире и не решилась сразу сделать шаг вперед от старого лозунга о диктатуре пролетариата и крестьянства к новому лозунгу о власти Советов. Эта половинчатая политика была рассчитана на то, чтобы дать Советам разглядеть на конкретных вопросах о мире подлинную империалистическую природу Временного правительства и тем оторвать их от последнего. Но это была глубоко ошибочная позиция, ибо она плодила пацифистские иллюзии, лила воду на мельницу оборончества и затрудняла революционное воспитание масс. Эту ошибочную позицию я разделял тогда с другими товарищами по партии и отказался от нее полностью лишь в середине апреля, присоединившись к тезисам Ленина. Нужна была новая ориентировка. Эту новую ориентировку дал партии Ленин в своих знаменитых Апрельских тезисах. Я не распространяюсь об этих тезисах, так как они известны всем и каждому. Были ли тогда у партии разногласия с Лениным? Да, были. Как долго длились эти разногласия? Не более двух недель. Общегородская конференция Петроградской организации (вторая половина апреля), принявшая тезисы Ленина, была поворотным пунктом в развитии нашей партии. Всероссийская апрельская конференция (конец апреля) лишь довершила в общероссийском масштабе дело Петроградской конференции, сплотив вокруг единой партийной позиции девять десятых партии».

Когда Сталин отбивал атаки Троцкого, он указывал, что партия легко пережила разногласия:

«Теперь, спустя семь лет, Троцкий злорадствует по поводу былых разногласий у большевиков, изображая эти разногласия как борьбу чуть ли не двух партий внутри большевизма. Но, во-первых, Троцкий тут безбожно преувеличивает и раздувает дело, ибо партия большевиков пережила эти разногласия без малейшего потрясения. Во-вторых, наша партия была бы кастой, а не революционной партией, если бы она не допускала в своей среде оттенков мысли, причем известно, что разногласия бывали у нас и в прошлом, например, в период III Думы, что, однако, не мешало единству нашей партии. В-третьих, нелишне будет спросить, какова была тогда позиция самого Троцкого, охотно злорадствующего теперь по поводу былых разногласий у большевиков? Так называемый редактор сочинений Троцкого Ленцнер уверяет, что американские письма Троцкого (март) „целиком предвосхитили“ ленинские „Письма из далека“ (март), легшие в основу Апрельских тезисов Ленина. Так и сказано: „целиком предвосхитили“. Троцкий не возражает против такой аналогии, принимая ее, видимо, с благодарностью. Но, во-первых, письма Троцкого „совсем не похожи“ на письма Ленина ни по духу, ни по выводам, ибо они отражают целиком и полностью антибольшевистский лозунг Троцкого: „без царя, а правительство рабочее“, лозунг, означающий революцию без крестьянства. Стоит только просмотреть эти две группы писем, чтобы убедиться в этом. Во-вторых, чем объяснить в таком случае, что Ленин счел нужным отмежеваться от Троцкого на другой же день после своего приезда из-за границы? Кому не известны неоднократные заявления Ленина о том, что лозунг Троцкого: „без царя, а правительство рабочее“, является попыткой „перепрыгнуть через не изжившее себя крестьянское движение“, что этот лозунг означает „игру в захват власти рабочим правительством“?

Что может быть общего между большевистскими тезисами Ленина и антибольшевистской схемой Троцкого с ее „игрой в захват власти“? И откуда только берется у людей эта страсть сравнивать хибарочку с Монбланом? Для чего понадобилось Ленцнеру это рискованное присоединение к куче старых легенд о нашей революции еще одной легенды о „предвосхищении“ в американских письмах Троцкого известных „Писем из далека“ Ленина?».

Партия действительно пережила те разногласия, так как большинство делегатов проголосовали за резолюции Ленина и Сталина и партия сохранила единство. Авторитет Ленина был тогда уже велик, и он предварительно заручился поддержкой ПК, а также тех организаций, которые приняли резолюции под копирку петроградской. Но разногласия сами по себе носили далеко не характер оттенков мнений, в этом Сталин переоценил оппозиционеров. Практика показала, что практически все, кто атаковал Ленина на Апрельской конференции, в дальнейшем переродились во врагов партии и Советской власти.

Сегодня не вызывает сомнения, что именно Ленин, а не «коллективный разум партии», выработал теорию и тактику большевиков, которая обеспечила победу диктатуры рабочего класса в России. Доклады Ленина и Сталина на конференции вошли в сокровищницу марксизма как документы высочайшей научной ценности.

Левые считают, что главным звеном успешного функционирования партии является демократический централизм, что, дескать, умные и уважаемые делегаты приезжают на конференции и съезды, обсуждают текущее положение вещей, дебатируют и вырабатывают политику партии большинством мнений. Голосование по большинству — основа основ.

Типичное мнение по поводу демократического централизма:

«Можно подумать, что Ленин просто спрашивал и тут же все голосовали. Нет. Был вопрос и его сначала долго и упорно обсуждали, друг друга тянули на свою точку зрения, выслушивали специалистов и т.д., и только потом принимали решение на основе увиденного и услышанного, а уже когда есть решение, то его выполнять должны и несогласные».

Давайте посмотрим, как в реальности происходило формирование и принятие ключевых для партии решений в данном конкретном случае.

Во-первых, сегодня уже никто не отрицает, что все резолюции были фактически написаны Лениным и Сталиным до обеих конференций без какого-либо участия «коллективного разума». Таким образом, формирование позиции происходило не по законам демократии — соберёмся, продебатируем и, подведя итог сказанному, напишем резолюцию, а по законам научной работы — Владимир Ильич и Иосиф Виссарионович, на основе высочайшей добросовестности, компетентности и владения обстановкой, выработали позицию, а остальным осталось принять её к немедленному исполнению. Разумеется, левые незнайки не принимают во внимание этот исторический факт.

Во-вторых, на конференции были высказаны контр-мнения и даны многочисленные оценки несогласия с позицией Ленина и Сталина. Их следует кратко обозначить, чтобы понять, какие, собственно, были разночтения по ситуации, насколько они существенны и как, следовательно, могли реально повлиять на политическую линию партии большевиков в случае, если бы именно они были проголосованы.

Возьмём сначала Петроградскую общегородскую конференцию. Итак, на доклад Ленина имелись, например, следующие возражения.

Косиор:

«Резолюция, с одной стороны, подтверждает старые взгляды большевиков, с другой — не выявляет позицию марксизма. Ленин хочет дополнить старую большевистскую идеологию и этим осуществить идеал Парижской коммуны в данный момент. Он говорит: прекращение войны дало бы уничтожение капиталистического строя. На данной основе ликвидация войны возможна. Другой вопрос — непосредственный захват власти пролетариатом. Но насколько объективен этот лозунг для реализации? Объективные условия в Западной Европе созрели, и только дело в субъективных условиях. Ленин говорит: „Старая точка зрения не годна. Россия — свободная страна“, и взял миссию превратить русскую революцию в пролог революции международной. Но это пролетариат осуществит тогда, когда власть будет в его руках, а не так, как сейчас. Но для того, чтобы пролетариат отмежевался от буржуазного элемента, он должен выдвинуть свои требования: вооружение, национализация банков и захват власти. Но на что мы могли бы опираться, проводя эти лозунги? Все объективные условия, чтобы пролетариат принял эти лозунги, имеются налицо. Но один пролетариат в России по своей роли — незначительный класс и не может выполнить этой миссии, о которой мы говорили, однако он может найти союзников в крестьянстве и тогда может реализовать эту власть. Наша задача сводится к пропагандистской работе, чтобы реализовать требования, которые приведут к социалистическому строю: 1) Национализация банков. 2) Сосредоточение власти пролетариата и демократических классов».

Иными словами, долой Ленина с оценкой недопустимости ниспровержения Временного правительства, так как оно держится доверием мелкобуржуазных и частью рабочих масс, долой ленинскую задачу тщательного разъяснения классовых задач и организации, вперёд к захвату власти.

Слуцкий:

«Буржуазия нападает на т. Ленина, но она должна его считать оппортунистом. Речь Ленина есть речь революционного практика. Надо только в резолюции прибавить, что дальнейшая задача революции — свержение капитала и установление вооруженного плебисцита. Практически как это разъяснять? Надо требовать от Временного правительства, чтобы оно отказалось от аннексий, но вести дело так, чтобы это было требование революционного народа и нарушало контакт его с буржуазией».

Вы поняли А.И. Слуцкого? Как его реплика соотносится с выводами Ленина? Думается, что Слуцкий дал пустую фразу.

Яковлев:

«Мы слышим здесь слова о формах правления. Делалось совсем не так. Двоевластие у нас потому, что пролетариат как бы испугался. Почему? Потому, что мы не надеялись, что так это будет, так все выльется. Теперь это сделать труднее, но этого не следует пугаться: власть должна быть в наших руках. Но Совет рабочих депутатов идет на сделки с Временным правительством. Почему? Потому, что он видит, что пролетариат как бы приуныл… не идет дальше. Надо, следовательно, начать работать, чтобы упущенное выиграть. Временное правительство не нужно. Надо создавать свои комитеты, которые выразят волю народа. Крестьяне нас опередят. Они уже начинают отнимать землю. Это они и должны делать. Надо, следовательно, создавать революционные комитеты, чтобы крестьяне организованнее взяли эту землю. Надо торопиться, ибо помещики не засевают поля».

Пролетариат приуныл! Надо создавать революционные комитеты против Советов. Мощный ход?

Поймите правильно, Яковлев и Слуцкий — настоящие революционеры, большевики, уважаемые люди, герои. Нельзя принижать их значения, но их теоретическая подготовка была слабой, они оказались не способны к выработке правильной позиции. Они значительно переоценивали свои способности, поэтому полемизировали с Лениным. Дело не в колкостях по отношению к данным товарищам, а в объективном значении дискуссии в системе демократического централизма.

Далее, будущий оппозиционер И.К. Наумов:

«Мы к докладу Ленина подошли грубо. Что мы можем из него взять? В практическом смысле он не так ценен, как в теоретическом. Мы в Выборгском районе решили тезисы Ленина взять за теоретическое руководство. В практическом же смысле это не так уж просто. Мы видим, что положение печально: Временное правительство несостоятельно. Войны оно не закончит. Куда обращаться? Массы надо чем-то занять. Указание, что делать, дает т. Ленин. Массе нужно уяснять положение момента. Масса понимает, что на улице сражаться сейчас невозможно. Война же идет, и масса думает, что и мы фактически оборонцы. Призывов же закончить войну — масса не понимает. Не хватает чего-то. Правы те, кто спрашивает: „Стало быть, чтобы закончить войну — штыки в землю?“. Так говорят массы. Создается положение, когда необходимо уяснить эту мысль и для себя и для масс. Иначе, когда мы выясняем массе сущность и характер войны и призываем к сознанию того, что она должна быть прекращена, чувствуется, что все-таки чего-то не хватает».

Ему вторит Багдатьев, прославившийся в феврале 1917 года выпуском листовки о низвержении Временного правительства в нарушение решения ЦК, но уже справа:

«Я ходил на митинги и прислушивался к голосу масс и пришел к заключению, что необходимо требовать от Совета рабочих и солдатских депутатов, вернее, от Временного правительства через Совет рабочих и солдатских депутатов. К трем старым китам прибавилось два новых: 1) мир без аннексий, 2) переложение тяжести войны на буржуазию. Тов. Ленин против выставления требований правительству. Тов. Ленин полагает, что буржуазная революция закончена, но он сказал, что диктатура пролетариата и крестьян только наполовину имеется. Но как сделать, чтобы диктатура была полной? Наше Временное правительство сложилось в момент империалистической войны. Мы, большевики, не мечтали о социализме в данной революции, мы, правда, не мечтали о национализации земли. Но допускали длительность революции. Мы не мечтали о социалистической революции в Европе, а в настоящее время это на очереди. Мы не могли руководить теперешней революцией, ибо эта буржуазно-демократическая революция могла произойти только под знаменем оборончества. Революция выдвинула кадетов и Гвоздевых, потому что эта революция, в которой буржуазия участвовала, могла идти только под знаменем оборончества. Пойдет ли революция дальше от первого ко второму этапу? Несомненно, пойдет, ибо даже демократическое требование, даже требование мещанское — „мир без аннексий“ — ведет к этому. Предположим, что Советы рабочих и солдатских депутатов стали у власти, — что бы они стали делать? Социальный переворот? Очевидно, нет. Очевидно, они стали бы осуществлять нашу программу-минимум. Но это логически невозможно без социалистического переворота в Западной Европе. Там на очереди социалистическая революция, а это, в свою очередь, поведет у нас действительно к диктатуре пролетариата и крестьянства. Конкретно подходя к массе, мы должны говорить, что Совет рабочих и солдатских депутатов должен стать у власти, так как Временное правительство не может осуществить демократических требований массы. И мы должны эти требования выставлять для того, чтобы на деле показать массе, что правительство их удовлетворить не может и что для этого нужно передать власть Совету рабочих и солдатских депутатов».

Как это знакомо: «Я ходил на митинги и прислушивался к голосу масс…», социалистическая революция «логически» невозможна без переворота в Западной Европе…

Петриковский:

«Лозунги верны, когда жизненны. Слушая т. Ленина, я получил впечатление, что надо вести в массах культурную работу. Диктатура пролетариата сейчас ублюдочная. Пошла ли бы масса за Советом, если бы Совет рабочих депутатов не вошел в контакт с Временным правительством? Захват власти — это или уход массы, или топтание на месте и бланкизм».

Некий Приседко заявил такую ноту:

«Диктатура правительства нужна, потому что Временное правительство не может выполнить всей программы. У нас вполне возможно объединение государственности. Какой для этого лозунг? Разоружение или социализм? Это должны решить социалисты Европы. У нас же вопрос о социализме не стоит. Нельзя заменить органы самоуправления Советами рабочих депутатов».

На это Ленин закономерно ответил:

«Обмен мнений показал разноголосицу. Ответить на все вопросы не могу… Троцкизм — „без царя, а правительство рабочее“. Это неверно. Мелкая буржуазия есть, ее выкинуть нельзя. Но у нее две части. Беднейшая ее часть идет с рабочим классом».

Ленин повторил свои тезисы ещё раз. Что же предложил «верный ленинец» Зиновьев? Сказал, не надо выносить резолюции, следует лишь ограничиться обменом мнений:

«В этой стадии дискуссии будет рациональнее ограничиться обменом мнений по этому вопросу тем более, что предстоит общерусская конференция».

Иными словами, Зиновьев решил подорвать замысел Ленина заручиться поддержкой ПК.

Каменев протестует против резолюции Ленина:

«Общие соображения исторического хода революции у т. Ленина великолепны, но практическая работа не может ограничиться „разъяснением“. Во всей резолюции видны общие взгляды, но не видно ни одного практического указания для разрешения конкретных вопросов. Нужны резолюции, соответствующие моменту».

Каменев предложил свои поправки, суть которых — в осуществлении контроля за действиями Временного правительства. Ленин категорически против. Каменев, как и сказано в «Кратком курсе», будет этот свой контроль продвигать и на Апрельской конференции. Его поправки были отклонены в полном объёме.

Итого: никаких дельных соображений. Читатель может также ознакомиться с прениями по резолюции «о коммунальных выборах» и обязательно придёт к аналогичным выводам.

Следует обратить внимание, что ленинская резолюция о войне не была проголосована на городской конференции, в отличие от резолюции по текущему моменту. Ленин зачитал проект и предложил принять её в окончательном виде на общепартийной конференции. Дело в том, что по этому вопросу представлялось, что не будет особых разногласий и заручаться поддержкой ПК поэтому не было нужды.

Данная конференция также интересна тем, что член ПК И.А. Рахья выступил (внимание!) против руководства политическим процессом в Петрограде со стороны ЦК, заявил недоверие ЦК в этой связи. Это, дескать, (!) оскорбление и умаление роли ПК. Рахья заявил, что исполнительную комиссию, которая не созывала ПК целых три недели, а также ЦК, к которому фактически перешло руководство работой в столице, следует «высечь». И этот вопрос серьёзно обсуждали… и даже приняли резолюцию.

Перейдём теперь к Апрельской всероссийской конференции.

Итак, на доклад Ленина (это классический марксистский труд) имелись в том числе следующие возражения.

Началось всё с того, что московский комитет (МК) с подачи Бубнова принял ленинскую резолюцию ПК, поправив в ней самое важное — объявив Временное правительство контрреволюционным. На это Ленин мягко возразил:

«Разногласия с резолюцией москвичей, поскольку можно судить из одного текста резолюции, едва ли существенны, но общую характеристику правительства, как контрреволюционного, я бы считал неправильной. Если говорить вообще, то надо выяснить, о какой революции мы говорим. С точки зрения буржуазной революции, этого сказать нельзя, так как она уже окончилась. С точки зрения пролетарско-крестьянской — говорить это преждевременно, так как нельзя быть уверенным, что крестьяне пойдут непременно дальше буржуазии, и выражать свою уверенность в крестьянстве, в особенности теперь, когда оно повернуло к империализму и к оборончеству, т. е. к поддержке войны, по-моему, неосновательно. А сейчас оно вошло с кадетами в целый ряд соглашений. Поэтому я считаю этот пункт резолюции товарищей москвичей политически неправильным. Мы хотим, чтобы крестьянство пошло дальше буржуазии, чтобы оно взяло землю у помещиков, но сейчас еще о его будущем поведении ничего сказать определенно нельзя».

Иными словами, МК не понял в позиции Ленина главного — оценки текущего момента революции. Более того, МК «подправил» резолюцию каменевским контролем. Ленин разъясняет:

«Москвичи в третьем пункте прибавляют контроль. Представлен этот контроль Чхеидзе, Стекловым, Церетели и другими руководителями мелкобуржуазного блока. Контроль без власти есть пустейшая фраза. Как я буду контролировать Англию? Для того, чтобы ее контролировать, надо захватить ее флот. Я понимаю, что неразвитая масса рабочих и солдат может наивно и бессознательно верить в контроль, но достаточно подумать об основных моментах контроля, чтобы понять, что эта вера — отступление от основных принципов классовой борьбы. Что такое контроль? Если я напишу бумажку или резолюцию, то они напишут контррезолюцию. Для того, чтобы контролировать, нужно иметь власть. Если это непонятно широкой массе мелкобуржуазного блока, надо иметь терпение разъяснить ей это, но ни в коем случае не говорить ей неправду. А если я заслоняю это основное условие контролем, я говорю неправду и играю в руку капиталистам и империалистам. — „Пожалуйста, ты меня контролируй, а я буду иметь пушки. Будь сыт контролем“, — говорят они. Они знают, что отказать народу сейчас нельзя. Без власти контроль — мелкобуржуазная фраза, тормозящая ход и развитие русской революции. Вот поэтому я возражаю против третьего пункта товарищей москвичей».

Какова была общая реакция 149 делегатов конференции на доклад Ленина ясно из реплики Дзержинского:

«К порядку. Из частных разговоров выяснилось, что многие не согласны принципиально с тезисами докладчика. Я вношу предложение выслушать доклады, выражающие другую точку зрения на текущий момент, выслушать товарищей, которые вместе с нами пережили революцию и которые находят, что она пошла несколько по иному направлению, чем это обрисовано докладчиком».

Ногин вносит предложение заслушать Каменева в качестве содокладчика — пошла открытая борьба против ленинцев.

Сначала, как и положено, апелляция к демократии, приправленная лестью:

«Я призываю вас, товарищи, к одному. Вы — самое авторитетное собрание. Вы представляете собрание, ответственное за всю будущность нашей партии, и я призываю вас наметить линию нашего поведения столь строго, столь определенно, чтобы дальнейших колебаний уже не происходило, и не надо было бы зарываться вперед и отдергивать назад. Чтобы создать точную и определенную линию нашей тактики, нам нужно конкретно обсудить этот вопрос на нашем собрании. С этой точки зрения доклад т. Ленина меня мало удовлетворил, главным образом с технической стороны. Я не понимаю, как можно все три таких важных вопроса, как вопрос о Временном правительстве, о войне, о международной обстановке рабочего движения, включить в один доклад, скомкать, сбить в один комок, поставив таким образом всех присутствующих в трудное положение и сделав невозможными ответы на все эти вопросы. Мне поэтому представляется необходимым в самых общих чертах изложить свое отношение к этим вопросам».

Затем, Каменев пространно и упорно доказывает, что Ленин неправ, а прав Каменев, что нужно сосредоточиться на контроле правительства со стороны Советов. Дотошному читателю стоит, пожалуй, прочитать речь в полном объёме, как и его заключительное слово, чтобы не только проверить позицию Каменева, но и прочувствовать тональность, приёмы речи оппозиции. Но мы обратим внимание лишь на некоторые отдельные пассажи:

[В соответствии с резолюцией Ленина] «мы остаемся без политической работы, мы остаемся теоретиками, пропагандистами, которые пишут хорошие исследования о будущей социалистической революции, но для переживаемого периода устраняются как политические деятели, как определенная политическая партия… Таким образом, построения т. Ленина и резолюция страдают одним: рисуя в общем и целом совершенно правильно перспективу русской революции, они оставляют нас, активных политиков, без программы-минимум, без того, с чем мы должны работать сейчас, вокруг чего мы должны сплотиться. Это — великолепная программа развития революции, но без конкретных руководящих указаний для нас, как активных руководителей политической партии. И я считаю, что все шатания и колебания, которые вопреки правильности нашей линии ослабили наше положение, хотя из каждого кризиса мы должны были бы выходить в десять раз сильнее, происходят от того, что общая социологическая схема не заполнена была конкретным политическим содержанием. Есть разъяснения, но нет дела — отсюда колебания. Поэтому я вполне понимаю и согласен с той рабочей массой, которая, услышав, что ее руководители предлагают только разъяснять, решила лучше свергнуть Временное правительство, если изменить ничего нельзя. Они перешли границы программы и сделали так потому, что политическая партия не указала им никакого практического выхода».

Видно, что Каменев с целью дискредитации резолюции Ленина пытается использовать факт авантюристического выступления небольшой группы членов ПК. На это Ленин возразил следующее:

«Тов. Каменев ловко сел на конька об авантюризме. Необходимо остановиться на этом. Тов. Каменев убежден и утверждает, что, говоря против лозунга „долой Временное правительство“, мы проявили колебания. Я согласен с ним: колебания от линии революционной политики, конечно, были, и этих колебаний надо избегнуть. Я думаю, что наши разногласия с тов. Каменевым не очень велики, потому что, соглашаясь с нами, он становится на другую позицию. В чем состоял наш авантюризм? Это была попытка прибегнуть к насильственным мерам. Мы не знали, сильно ли масса в этот тревожный момент колебнулась в нашу сторону, и вопрос был бы другой, если бы она колебнулась сильно. Мы дали лозунг мирных демонстраций, а некоторые товарищи из Петербургского комитета дали лозунг иной, который мы аннулировали, но задержать не успели, масса пошла за лозунгом ПК. Мы говорим, что лозунг „долой Временное правительство“ — авантюристский, что свергать сейчас правительство нельзя, поэтому мы дали лозунг мирных демонстраций. Мы желали произвести только мирную разведку сил неприятеля, но не давать сражения, а ПК взял чуточку левее, что в данном случае есть, конечно, чрезвычайное преступление. Организационный аппарат оказался не крепок: не все проводят наши постановления. Вместе с правильным лозунгом „да здравствуют Советы Р. и С. Д.!“ был дан неправильный: „долой Временное правительство“. В момент действия брать „чуточку полевее“ было неуместно. Мы рассматриваем это как величайшее преступление, как дезорганизацию. Мы не остались бы ни минуты в ЦК, если бы сознательно допустили этот шаг. Произошло это из-за несовершенства организационного аппарата. Да, у нас в организации были недостатки. Поставлен вопрос об улучшении организации. Меньшевики и К° треплют слово „авантюризм“, но вот у них-то, действительно, не было ни организации и не было никакой линии. У нас есть организация и есть линия. В тот момент буржуазия мобилизовала все силы, центр прятался, а мы организовали мирную демонстрацию. Политическая линия была только у нас. Были ошибки? Да, были. Не ошибается только тот, кто не действует, а организоваться хорошо — это трудное дело».

Политическая биография Каменева показывает, что его разногласия с Лениным были не просто велики, но базировались на глубочайшем стремлении во что бы то ни стало занять место вождя. Меньше всего Каменева волнует объективная истина, разрешение задач Коммунистической революции. Он стремится занять видное положение в партии, Советах и государстве. Ближайший путь к этому — убедить партию в своей правоте, в правоте меньшевизма о незрелости революции, и таким образом претендовать на роль большевистского Керенского. Именно к таким ролям он будет склоняться всю свою партийную карьеру, кончив в конечном счёте в лагере антисоветского терроризма.

Причём в речи Каменева, тем более воспринятой на слух, неискушённый партиец мог и не уловить антиленинизма. Каменев использует классический адвокатский приём: оборачивает свою контр-позицию в форму уточнения Ленина. Когда натасканный адвокатом свидетель даёт на суде противоположные данным ранее показания, он никогда не говорит: «я показал неверно, прошу учитывать, как было на самом деле…», он говорит хитро: «хочу уточнить то, что давал ранее». Иначе получится, что ранее были даны заведомо ложные показания, а за это предусмотрена ответственность. Имея этот бесценный исторический опыт, мы должны в нашей среде бдительно разоблачать всякую такую «дипломатию» и «адвокатство», когда кто-то пытается протащить свою позицию улюлюкиванием.

После «содоклада» Каменева выступить в прениях из 149 делегатов съезда записалось… 30 человек, то есть 1/5!

Активно Каменева поддержал Багдатьев, заявив также:

«Если т. Ленин думает, что революционная демократия становится на точку зрения империализма, и вся мелкая буржуазия заинтересована в этой политике, если он сомневается в крестьянстве, то я думаю, что у него сказывается просто отсутствие практического чутья и знакомства с крестьянской массой. Часть мелкой буржуазии встала на империалистическую почву, но какая часть мелкобуржуазного элемента стоит на ней т. Ленин не может утверждать определенно. По-моему, наша крестьянская масса стоит на иной позиции, чем европейская, и не пропитана шовинизмом. По-моему, оценка т. Ленина ошибочна: у нас в России империализм еще не пустил корней так глубоко. Я не думаю, чтобы большинство крестьян было „хозяйчиками“ и были проникнуты империализмом. В этом отношении неправильно было бы полагать, что Совет рабочих и солдатских депутатов не может стать у власти, не перейдя на нашу точку зрения. И вся суть наших разногласий заключается в том, что т. Ленин полагает, что Совет рабочих и солдатских депутатов должен стать на сторону нашей партии и тогда только он возьмет власть в свои руки и будет намечать социалистические шаги. Я думаю, что т. Ленин слишком рано отказался от старой большевистской точки зрения. Мы всегда думали, что национализация земли, банков, железных дорог не выходит за пределы капитализма, не приведет нас к социалистическому строю. Вы говорите, что это подготовляет, расчищает путь для социалистических шагов. Старые большевики полагают, что диктатура пролетариата и крестьянства не отпадает. Поэтому я полагаю, что вопрос только в том, возможна ли эта диктатура сейчас.

Я думаю, что т. Ленин прав в том отношении, что Совет рабочих и солдатских депутатов не желает в данный момент брать власть в свои руки, что это субъективно невозможно вследствие империалистической буржуазной идеологии, владеющей умами масс. Если только пролетариат и крестьянство пожелают взять власть в свои руки, то это будет такой естественный, громадный толчок, который перекинется в Западную Европу. Мысль моя, следовательно, такова: буржуазно-демократическая революция еще не закончилась. Проведение 8-часового рабочего дня, громадного прогрессивного налога на капитал, вооружение всего народа, все это — принципы программы-минимум, которые может Совет рабочих и солдатских депутатов провести, не становясь на нашу точку зрения. Весь вопрос заключается в том, можем ли мы сейчас выступить с программой-максимум нашей революции. Например, конфискация помещичьих земель логически не противоречит идеологии Совета рабочих и солдатских депутатов. Я думаю, что из рассуждений т. Каменева вытекает, что раз Временное правительство не является выразителем интересов демократического большинства населения, то лозунг „долой Временное правительство“ можно понять в высшей степени разнообразно, причем основным положением является следующее: мы должны правительство уничтожать частично. Это есть по существу дела не признание Временного правительства, но свержение его. Например, мы проводим 8-часовой рабочий день вопреки воле Временного правительства, мы конфискуем на местах землю вопреки его воле — этим мы подрываем его власть, и братанием на фронтах вопреки приказу Брусилова мы фактически проводим гражданскую войну, мы низвергаем Временное правительство частично. Это есть гражданская война. Она не выражается в форме борьбы, но она могла бы вылиться в такую форму, и хотя выстрелов нет, но они могут быть. Это есть собирание мнений большинства, масса постепенно подготовляется взять власть в руки Советов рабочих и солдатских депутатов, вместе с тем мы применяем частичный захват власти».

Ну и так далее всякая другая каша, разбавленная красивой фразой, суть которой в том, что буржуазно-демократическая революция не завершена. Современным левым, кстати, также свойственна эта дурная манера смешивать политику и базис. Вот подождём, когда правительство довершит экономические мероприятия, тогда признаем власть за буржуазией.

Кураев, который позже из ссылки будет давать «ценные советы» в международных отношениях СССР, пошёл дальше Каменева:

«Нельзя оставлять Советы в том виде, как они есть. В провинции был уже брошен лозунг ответственного министерства. Нам придется создавать здесь центральный Совет рабочих и солдатских депутатов, который бы работал и как законодательное учреждение, и как действительно контролирующее. Нужно создать Всероссийский Совет рабочих и солдатских депутатов по форме парламента, перед которым правительство было бы ответственно. Сейчас же, при теперешнем положении вещей, существующий контроль не может приостановить, например, даже деятельности крестьянских банков. Надо так изменить Советы рабочих и солдатских депутатов, чтобы они взяли действительный контроль в свои руки, — тогда пролог мировой революции будет закончен, и начнется второй ее этап».

Бубнов атаковал Ленина слева:

«Прежде всего, необходимо определить — какую революцию мы переживаем. Я бы определил таким образом — мы переживаем не буржуазную революцию, не буржуазно-демократическую и не пролетарскую, но мы переживаем чрезвычайно своеобразный процесс, в котором все эти моменты скомбинированы чрезвычайно оригинально.

Я бы сказал, что буржуазная революция закончилась, а пролетарско-крестьянская в разгаре, а может быть, уже и начинается момент перехода к осуществлению своеобразных переходных форм к социалистической революции. И в этот своеобразный процесс еще вмешивается международный момент, который усиливает особенности этого процесса и в значительной степени влияет на ход его развития. Дело в том, что если революция в России поднимает знамя восстания против империализма и войны и родит отзвуки по всей Европе — в Германии, Франции и Англии, — то тем самым мы уже неизбежно должны предвидеть тот момент, когда международная волна массовых выступлений, пролетарская революция в Западной Европе даст нам поддержку того движения, которое начинается у нас в России. И мы можем сказать определенным образом, что дело международного пролетариата — в этом и заключается своеобразие момента — российскую революцию побудит расти в том случае, когда она явится одним из потоков международного движения.

Вот этот своеобразный момент и накладывает отпечаток на те органы, которые возникли во время революционного переворота, и определяет своеобразные отношения между этими органами. Временное правительство, Совет рабочих и солдатских депутатов, временные городские комитеты — вот органы, в руках которых находится власть. Власть на местах находится в руках крупных капиталистов и землевладельцев — черносотенно-октябристских элементов, например, во Владимире и в Иваново-Вознесенске; в других городах власть находится в руках элементов кадетско-октябристских. И на местах вопрос ставится в плоскости борьбы за власть. Советы рабочих и солдатских депутатов выдвинули эту задачу и практически ее осуществляют. Это делается и во Владимире, и в Иваново-Вознесенске, и в Самаре, где сидит либеральная буржуазия. В этом отношении чрезвычайно характерным является Красноярск, где создалась вполне определенная власть: бюро, подписывающее только те бумаги, содержание которых полностью определяется Советом рабочих и солдатских депутатов… Я думаю, что если на этом мы сорганизуем массы, а внутри Советов сплотим их представителей, то мы будем готовы к гражданской войне. Еще в 1905 году т. Ленин писал, что действию снизу мы обязаны во всяком случае всеми нашими успехами. И тут мы указываем, что такие действия приводят к формам открытой гражданской войны. Здесь мы, несомненно, путем контроля осуществляем власть. Я мог бы указать на целый ряд фактов, которые чрезвычайно хорошо подтверждают необходимость такого действия. Мы организуем массы и тем самым подготовляем единственно возможный способ встретить во всеоружии гражданскую войну, потому что создается такое положение, при котором штыки Вильгельма могут угрожать действительной свободе. Как же тогда мы поступим? Мы должны будем тогда стать на защиту того, что нами завоевано. Но как? Мы, прежде всего, должны взять государственную власть в свои руки, т. е. немедленно поднять знамя гражданской войны, свергнуть Временное правительство, осуществить нашу диктатуру, и тогда мы с полной уверенностью поведем эту борьбу. И если сейчас создастся блок германского пролетариата с русским революционным народом, то тогда мы, может быть, поведем настоящую войну против французской и английской буржуазии. Контроль, о котором говорю я, ничего общего не имеет с тем, который предлагает т. Каменев; это не бумажный контроль, а контроль масс. И только тогда, когда мы к длительной работе внутри Советов присоединим и контроль вне Советов, мы встретим следующую революцию, гражданскую войну, во всеоружии, и тогда мы будем иметь все шансы следующую революцию довести до победоносного конца».

Нет сомнений, что критика Ленина слева по своему идейному содержанию представляет основу для примерного слепка не только буржуазной пропаганды против Октября, но представлений о тактике большевиков в сознании большинства безграмотных левых р-р-революционэров.

Вторил Бубнову, толкая революцию на авантюристическое восстание, не менее матёрый враг партии Ангарский:

«Какова же должна быть тактика революционной социал-демократии в данных политических условиях? Только одна. Мы должны признать совершенно определенно, что движущие силы революции — только пролетариат и крестьянство, других движущих сил у нас нет. Поэтому вопрос о свержении Временного правительства есть вопрос неизбежный и предрешенный ходом нашей истории. Значит, нужно выбрать удачный момент, наиболее благоприятный для этого. Нельзя форсировать движение, но нельзя и вступать в бой на тех позициях, на которых его дать угодно будет Милюкову. Нужно выбрать удобный момент, чтобы свергнуть это Временное правительство, ибо если мы затянем, то Временное правительство разгонит ту силу, которую представляют собой Советы рабочих и солдатских депутатов. Я думаю, что наступит момент — он, вероятно, будет заключаться в аграрном движении, — когда Временное правительство должно будет себя проявить; это будет проба, которая будет иметь такое же значение, как и дипломатическая нота Милюкова. Если сейчас оппортунисты путем разных примирительных камер сдерживают крестьянское движение, суживают его размах, то я думаю, что долго это продолжаться не может. Я думаю, что крестьянство все-таки будет захватывать землю, и тут-то и наступит резкий и определенный конфликт с Временным правительством, потому что ему придется так или иначе реагировать на это; а реагировать оно будет путем запрещений, вплоть до посылки вооруженной силы, о чем уже теперь говорят корреспонденты буржуазных газет. При этом может наступить момент, когда ружья сами станут стрелять, возникнет определенный конфликт, — и тогда Временное правительство должно быть свергнуто и не может не быть свергнуто».

После того, как конференция отвергла предложение Бубнова о единой формулировке оппозиции против резолюции Ленина, выступает Ногин, продолжая настаивать на каменевской позиции:

«Тов. Ленин начал свой доклад указанием на то, что резолюция должна иметь в виду ту массу, которая плохо разбирается во всех вопросах. Мне кажется, что эта предпосылка должна быть отвергнута, такие резолюции нам не нужны; резолюции, которые мы должны не колеблясь принимать, должны иметь в виду тех товарищей, которые занимают достаточно ответственные посты в революционных учреждениях, которые поставлены в необходимость решать ряд практических вопросов. Они от слова переходят к делу, и им приходится принимать целый ряд шагов, привлекающих к ним внимание всей страны, а в данный момент даже внимание всего мира. И вот такие товарищи, по большей части на собственный страх и риск, должны выступать в каждом отдельном случае; они могут остаться без указаний, и им придется решать самим все сложнейшие вопросы жизни. Необходимо признать, что наши конференции могут происходить теперь гораздо чаще, чем они происходили всегда. Теперь необходимо возможно чаще указывать нашим товарищам путь, по которому они должны идти. Рассматривая с этой стороны резолюцию о Временном правительстве, мы видим, что она не может быть нами принята, потому что не дает ответа на вопрос, выдвинутый в данный момент жизнью, именно — вопрос о коалиционном министерстве. Я думаю, что спорить на этот счет нам вообще не придется, так как у нас будет единое мнение, но надо прийти к определенному решению и вынести резолюцию по отношению к Временному правительству. Безусловно, перед нами в ближайшее время, как только мы разовьем работу в связи с выборами в Учредительное собрание, встанет этот вопрос. Нам нужно будет ответить, каким путем будет составляться правительство. Недостаточно заниматься вербовкой масс, объяснением своей позиции. Этого мало, мы должны говорить конкретно, давать практические указания.

Перейду теперь к другому вопросу. Мы не оспариваем той основной предпосылки, что сейчас надвигается социальная революция. Но возникает вопрос: каковы же те центры, при помощи которых пролетариат будет осуществлять социальную революцию? Тов. Ленин говорит, что такими центрами должны быть Советы. Чтобы решить вопрос, действительно ли смогут Советы быть такими центрами, необходимо посмотреть, что они из себя представляют. Чем занимаются Советы? Большинство взяло на свои плечи те ответственные функции, которые прежде выполняли другие правительственные учреждения. Они стали государственными учреждениями. С другой стороны, они взяли на себя политическое руководство пролетариатом. Дальше, они выполняют целый ряд функций, которые в обычное время выполняют профессиональные союзы, и принимают ряд мер к тому, чтобы создать такие учреждения, которые могли бы этими функциями заняться. Большинство Советов поддерживает партийные организации, и партийные организации, чем сильнее они становятся, тем настойчивее они указывают на то, что политическое руководство должно принадлежать именно им, а не Советам. И пока мы не пережили этот момент революции, Советы должны быть… чтобы партии не встречались, как конкуренты. Поэтому им надо быть единой стройной пролетарской организацией, которая держит курс на диктатуру пролетариата, и только такие организации будут иметь везде успех. В процессе развития самые важные функции Советов отпадают. Целый ряд административных функций передается городским, земским и т. д. учреждениям. Если мы будем рассматривать дальнейшее развитие государственного строительства, мы не сможем отрицать, что будет созвано Учредительное собрание, а за ним парламент. Естественно, что в нем будут представлены интересы пролетариата и крестьянства, именно они будут представлять собой российскую демократию, они будут тем центром, который будет решать очередные вопросы. Таким образом, выходит, что постепенно наиболее важные функции Советов отмирают; однако, это не значит, что Советы позорно кончают свое существование. Они только передают свои функции. При Советах же, как они есть теперь, республика-коммуна у нас не осуществится. Когда мы рассматриваем вопрос относительно войны, то прежде всего нам приходится столкнуться со следующим: мы знаем, что если бы движение пролетариата развилось во всех странах, то, естественно, войне был бы положен конец. Но не должны ли мы считаться с той возможностью, что война закончится раньше, чем это движение разовьется и захватит всю Европу? Нельзя забывать о той катастрофе, которая надвигается на все страны. Мы знаем, что падение производства приведет повсюду к голодным бунтам, к настоящей продовольственной катастрофе, которая сделает продолжение войны безусловно невозможным. Вместе с тем, не надо забывать и того, что буржуазия не может не видеть, что движение пролетариата нарастает. И поскольку социалистическая революция стала не только лозунгом, а придвинулась почти вплотную, буржуазия, естественно, принимает меры, чтобы не допустить ее. Продолжать войну уже не в интересах буржуазии, и мы видим, что последняя начинает искать пути к ее ликвидации, так как продолжение войны приближает социалистическую революцию. Поэтому мы должны решить, что нам делать. Будем ли мы отодвигаться от решения вопроса о мире („наша хата с краю“), или мы, работающие в различных организациях, будем принуждены вынести отсюда совершенно иное отношение к нему? И как мы должны высказываться, например, на завтрашней конференции о мире? Я считаю, что в резолюцию о войне нам необходимо внести указания, предрешающие те практические шаги, которые необходимо делать людям, работающим в ответственных учреждениях. Поэтому я думаю, что при выработке этой резолюции в особой комиссии надо приспособить ее именно для практической работы. Вот, в сущности, моя основная мысль».

Легко заметить во всех речах оппозиционеров обильную воду и туманность, совершенно неделовой их характер, призванный запутать и заговорить вопросы. То, что выражает Ногин, — практически в чистом виде меньшевизм, даже не скрываемый большевистской фразой. Меньшевизм Ногина наиболее ярко себя проявит в известном демарше об «однородно-социалистическом правительстве». Но обратите особое внимание на то, что Ногин призывает почаще созывать конференции и, следовательно, посильнее урезать власть ЦК.

Активно Каменева поддержал Рыков:

«Тов. Ленин предлагает пропаганду, — политическая же деятельность наступит только потом, когда мы соберем большинство. Я думаю, что эта точка зрения безнадежна, что мы никогда не сможем заставить рабочие массы пойти за этой резолюцией. Партии так создать нельзя, можно создать только школу. Партия должна реализовать свои требования. Программу-минимум возможно было бы осуществить до социализма, а поэтому на ней и должно беспрерывно сосредоточиваться наше внимание. Надо действовать. Социализация земли и другие задачи — все это буржуазно-демократические реформы. Вся эта платформа демократических преобразований не только не осуществлена, к осуществлению ее даже не приступлено. Перед нами лежит безбрежное море работы по развитию революционных завоеваний, по углублению революции, и особенно в деревне. Широкая масса населения России только просыпается к революции. Я знаю города, где люди получили известие о революции и не знали, что им делать. Только теперь они просыпаются. Поскольку просыпаются и приходят в действие эти обывательские элементы, постольку растет революция. Перед нами стоят громадные революционные задачи. Но осуществление этих задач еще не выводит нас из рамок буржуазного строя.

… Буржуазная революция не окончилась, и поскольку она не окончилась, постольку революционная демократия должна вступать в блок. Путь блока был достаточно запачкан, но я думаю, что в том размахе революции, как теперь, мы обязаны работать. Откуда взойдет солнце социалистического переворота? Я думаю, что по всем условиям, обывательскому уровню, инициатива социалистического переворота принадлежит не нам. У нас нет сил, объективных условий для этого. А на Западе этот вопрос ставится приблизительно так же, как у нас вопрос о свержении царизма. Мы должны сделать так, чтобы дать размах началу. Перед нами стоит вопрос о пролетарской революции, но мы не должны переоценивать сил. Но поскольку мы становимся на точку зрения пропаганды, мы умеряем революционный размах пролетариата. Расхождение значительное. Результаты этого расхождения обнаружились особенно тогда, когда были обнародованы тезисы Ленина».

Заключительное слово Каменева содержит в том числе такие пассажи:

«Предложенная резолюция повторяет эту ошибку: нам предлагают резолюцию, принятую до этого кризиса, и в которой все сводится к тому, чтобы разъяснять массам. На что это указывает? Только на то, что кризис этот не учтен. Эта резолюция настолько абстрактна, настолько лишена активного политического содержания, что ее можно было предлагать до кризиса. Предлагать же такую резолюцию после кризиса невозможно. В ней нет практических директив, а есть лишь общая схема. Правы товарищи, которые говорили, что подобной неопределенной резолюцией мы ослабляем свое влияние, и те события, свидетелями которых мы только что были, повторятся. Пора почувствовать ответственность.

… Тов. Сталин говорит, что сам контроль предполагает соглашение. Зачем же вы в замаскированном виде говорите против Советов? Если вы отвергаете контроль, в таком случае напишите прямо, что вы, как пролетарская партия, предлагаете Совету порвать это соглашение, в противном случае мы поднимаем против Совета кампанию. Однако вы сами этой кампании не начали, и вы ее не предложили. Но раз вы о разрыве соглашения в резолюции не говорите, если вы признаете это соглашение, значит вы признаете и контроль. Это, значит, не политическое влияние, а уклонение от него. Тем самым вы предоставляете каждому вести свою линию за собственный страх и риск».

К сожалению, кадровая ситуация была такова, что оппозиционеры по мнению Ленина приносили больше пользы, чем вреда. Сейчас, по прошествии исторической эволюции этих персонажей, при вскрытии их преступлений, следует пересмотреть отношение к такого рода словам Ленина:

«Деятельность Каменева продолжается 10 лет и она очень ценна. Он ценный работник, как в Исполнительном комитете, так и в редакции… То, что мы спорим с т. Каменевым, дает только положительные результаты. Присутствие т. Каменева очень важно, так как дискуссии, которые веду с ним, очень ценны. Убедив его, после трудностей, узнаешь, что этим самым преодолеваешь те трудности, которые возникают в массах».

Здесь Ленин переоценил Каменева, что показали события даже не 1920-х — 1930-х, а уже ноября 1917 года. Следует это принять во внимание.

Конференцией были назначены комиссии для выработки резолюции, которые не единогласно проголосовали за резолюции Ленина.

Перейдём в нашем примере к докладу Сталина по национальному вопросу. Этот документ также вошёл в сокровищницу марксизма-ленинизма. На него имелись в том числе следующий возражения.

В начале выяснилось, что Пятаков — представитель секции, которая работала по данной резолюции (конференция была разделена на шесть секций для обсуждения резолюций), заявил себя в качестве контр-докладчика. Он сказал:

«Секция, которая работала специально по национальному вопросу, заняла несколько иную позицию, именно ту позицию, на которой стоит революционная часть немецкой социал-демократии, польская социал-демократия и др. Секция эта 7 голосами против 2 приняла резолюцию, которая в существенных пунктах отличается от резолюции т. Сталина».

Иными словами, делегаты, которые специализировались на национальном вопросе, практически в полном составе не поддерживали ленинизм. В чём же состояло их несогласие?

«Полагаю, что в настоящем собрании не приходится развертывать всей национальной программы. Так как со многим мы согласны, то я позволю себе выделить только то существенное, что специально отличает нашу позицию от позиции докладчика. Докладчик имеет в виду борьбу с национальным угнетением старой формы, я бы сказал с национальным угнетением феодального периода. Он говорил, что основной национальный гнет — это гнет земельной аристократии и этот гнет — самый дикий и самый тяжкий. Мы, с своей стороны, подходим к вопросу с точки зрения современной эпохи и рассматриваем борьбу с гнетом и самый гнет под другим углом зрения. Весь национальный вопрос сводится к вопросу об установлении правильных взаимоотношений между нациями, тех форм, которые демократия считает для себя желательными, т. е. в наших условиях ставящих в наиболее благоприятные условия борьбу пролетариата с капиталом. Понять эти формы без анализа действительно существующих ныне отношений нельзя, а следовательно, для всякого марксиста необходимо прежде всего охарактеризовать хотя бы в общих чертах ту основную общественную базу, исходя из которой мы только и можем строить нашу революционную, но не фантастическую программу. И я считаю нужным отметить в этой связи три основные характерные момента.

… Если бы мы на минуту сбросили со счета классовую структуру общества и посмотрели бы, как могли бы установиться взаимоотношения общества вне современных политических форм, выражающих отношения господства современной буржуазии, то при таком положении вещей — при социалистической организации хозяйства — независимость наций совершенно невозможна да и никому не нужна. Социалистически организованное хозяйство должно охватывать весь мир, или достаточно большую часть мира, должно неизбежно охватить целый ряд наций. Поэтому, с чисто хозяйственно-экономической точки зрения, независимость наций является моментом устарелым, невозможным, отжившим. Требование независимости взято из другой исторической эпохи, оно реакционно, ибо хочет повернуть историю вспять.

Чрезвычайно характерна для новой эпохи пропасть между буржуазией и пролетариатом, делящая их на два непримиримых лагеря. Для новейшей эпохи эта пропасть еще гораздо глубже, чем раньше, и между буржуа и пролетариатом исчезают последние остатки взаимопонимания. Если мы этот момент учтем, то мы должны будем ясно поставить вопрос о том, как же выявляется воля наций как целого, каким образом установить, чего нация желает и чего не желает. В каждом конкретном случае мы можем получить раздвоенное мнение, раздвоенное выражение этой воли. Если во всей Европе произойдет социалистический переворот и если, допустим, в Польше пролетариат окажется в меньшинстве и польская буржуазия потребует отделения Польши от Германии, а пролетариат пожелает включить Польшу в общую социалистическую организацию, т. е. выявит противоположную волю, то, разумеется, с волей польского большинства мы едва ли посчитаемся и, очень может быть, поведем борьбу против польской буржуазии, борьбу, о которой твердит революционная социал-демократия, с которой мы в этом случае совершенно согласны. Таким образом, с точки зрения классового расчленения нового общества, мы должны сказать, что постановка вопроса, данная т. Сталиным, неверна, ибо т. Сталин ставит вопрос чисто метафизически, говоря о воле нации, а не о воле класса.

Перехожу к третьему моменту, в котором заключается один из самых характерных признаков новой эпохи. Эпоха эта отличается также и тем, что роль государственной власти становится иной… раз экономическая независимость наций является моментом превзойденным, то и политическая независимость, существование независимого в политическом отношении государства является моментом превзойденным в настоящую эпоху».

Ленин на позицию Пятакова и его сторонников сообщил знаменитое возражение.

Стоит обратить внимание на то, что Пятаков, обрушиваясь на Сталина, совершенно недобросовестно использовал позицию самого Сталина:

«Программного пункта по данному вопросу у нас нет, и т. Сталин говорил, например, что он лично против отделения Закавказья».

Это кондовое передёргивание, совершенное путём смешения позиции коммунистов по поводу целесообразности того или иного отделения и провозглашения защиты права нации на самоопределение. Говорить: у нации есть право отделиться и нации необходимо отделиться — две большие разницы.

Отчаянным противником Сталина и Ленина был Дзержинский:

«Товарищи, речь т. Ленина меня не убедила: в его речи не было того ответа, какой товарищ должен был бы дать. Я скажу, что если т. Ленин упрекает польских товарищей в шовинизме, то я могу его упрекнуть в том, что он стоит на точке зрения польских, украинских и других шовинистов. Не знаю, что лучше. Я на эту тему совершенно не буду распространяться… Тов. Ленин оказал, что русские должны быть по отношению к сепаратистскому движению совершенно нейтральны, а польские социал-демократы должны с ним бороться. Какая это социал-демократическая точка зрения? Наши позиции должны быть одинаковыми. Разве интересы польского и русского пролетариата не совершенно тождественны?

… Тов. Ленин неправ, говоря, что весь польский парод, вследствие ужасного гнета русского правительства, был проникнут одной мыслью о мести москалям. Это неверно. Кто в 1905 г. был в первых рядах вместе с русской революцией? Разве не польские рабочие? И разве на их знаменах была месть москалям? Этого не было. Напротив, этот период совершенно уничтожил тот национализм в умах рабочих, при помощи которого господствующие классы думали овладеть собственным населением. Тов. Ленин спрашивает, даем ли мы конкретный ответ, и говорит, что мы его не даем. Нет, мы даем. Наш конкретный ответ: национальный гнет может быть уничтожен только при полной демократизации государства, борьбой за социализм, сепаратистские же стремления есть стремления борьбы с социализмом. Мы конкретно высказываемся против права наций на самоопределение».

Его поддержал Махарадзе:

«Что же давала нам наша программа в отношении решения этого вопроса, или, по крайней мере, ослабления его остроты? Можно сказать, что наша программа давала все, что только может дать программа, а, с другой стороны, она не давала решительно ничего. Почему она давала все? В п. 9 программы говорится о „праве наций на самоопределение“ и больше ничего. Но под эту формулу можно подвести все, что угодно: желает ли угнетенная нация отделиться от угнетающей, она может это сделать; желает ли установить монархический строй, она вправе сделать и это. Вот общая формула, и вот почему мы говорим, что она является бессодержательной, не указывающей ничего конкретного. В самом деле, не можем же мы стоять за то, чтобы это самоопределение выразилось, например, так, что вот собралась нация и установила монархический образ правления. До сих пор в нашей программе иного толкования „права наций на самоопределение“ не давалось. Эта формула толковалась в смысле отрицания насильственного удержания угнетенной нации, под ней подразумевалось отрицание национального гнета. Другого толкования этой общей формулы не было и не предвиделось. В настоящее время нам преподносят это новое толкование. Разве из принципа „признания права наций на самоопределение“ само собой вытекает все, что только можно предположить, и, прежде всего, полное политическое отделение известного народа от государства, которому он подчинен? И вот я и говорю, что такое именно понимание в настоящее время является для нас совершенно неприемлемым, по крайней мере для тех, которые являются представителями именно этих мелких угнетенных национальностей. В высшей степени характерен тот факт, что те из присутствующих на конференции товарищей, которые в первый раз здесь совместно обсуждали национальный вопрос и которые сами являются представителями угнетенных наций, почти все единодушно пришли к решению, формулированному здесь т. Пятаковым… Единственно правильное решение национального вопроса — это самая последовательная демократизация общественного строя. Национальный вопрос будет решен только при социалистическом строе. Национальное государство в настоящее время относится к прошлому, а не к будущему».

Далее Махарадзе предложил вообще снять этот вопрос и не выносить решения. Однако делегаты поддержали Сталина и Ленина.

Итого: никаких дельных соображений.

Из материалов конференций несложно представить, какую бы позицию заняла партия без Ленина и без усилий его команды в достижении голосованием необходимых резолюций. Есть все основания полагать, что проленинские решения партии голосовались успешно не столько в силу убедительности докладов, не осмыслением и принятием позиции Ленина и Сталина, сколько их огромным личным научным и организационным авторитетом.

В довершение остаётся третий момент — какие поправки вносились в резолюции и насколько они были существенны? Напомним, что децисты категорически отвергают представление о том, что Ленин лично вырабатывал позицию партии:

«Можно подумать, что Ленин просто спрашивал и тут же все голосовали».

Примерный порядок внесения и рассмотрения поправок:

«…Гельман предлагает… Ленин высказывается против… поправка отклоняется.

… Ведерников предлагает вычеркнуть…, Овсянников предлагает снять… Ленин высказывается против обеих поправок… Обе поправки отклоняются.

… Лазуркин предлагает… Поправка отвергается.

… Сокольников предлагает… Ленин высказывается против… Сокольников соглашается.

… Поправка Герчикова… добавление Смилги… поправка Матрозова… — отклонены.

… Отклоняются поправки Брюханова, Дзержинского, Смидовича, Сокольникова, Горбачёва, Сольца.

… В защиту поправки выступает Ленцман… Ленин считает, что эта поправка не принципиальна. Поправка отвергнута.

… Ангарский предлагает… Ленин говорит, что поправка основана на недоразумении… Отклоняется.

… Соловьёв вносит правку… Ленин против поправки Соловьёва. Поправка отклоняется».

Ну и так далее в таком же духе.

Внимательное изучение материалов конференций позволяет сделать вывод о том, что Ленин действовал в соответствии с принципами научного централизма, отводя демократической процедуре незначительную, вынужденную роль. Партия шла вперёд компетентностью своих вождей, а не принципом «большинство всегда право».

Действительную ценность всероссийской Апрельской конференции представляют доклады с мест, сведения о развитии ситуации на местах. Это было отмечено Лениным.

Стало быть, типичное представление о пользе децизма на материале истории большевизма не подтверждается. Читатель на примере данных конференций мог увидеть действительную цену дискуссиям и демократии. Мы, научные централисты, предлагаем лишить съезды и конференции решающего голоса. Высшей инстанцией Партии Научного Централизма будет Центральный Орган партии. Съезд же, как самый представительный орган, должен выполнять информационную и совещательную роль.

А. Редин
14/11/2018