№ 8/24, VIII.2018

---

В Украине 5 июля в Верховную Раду внесли на рассмотрение законопроект № 6688 о внесудебной блокировке сайтов. Согласно ему, любой сайт может быть заблокирован на 48 часов без решения суда и прочих юридических процедур. Данный законопроект тут же вызвал бурю негодования в так называемой «оппозиционной» журналистской среде и был назван «диктаторским», «сталинским», «хуже, чем Роскомнадзор», ну и, конечно, не обошлось без сравнения с Китаем и КНДР. Теперь, согласно данному законопроекту, в случае его принятия в будущем, на основании чрезвычайно широкой формулировки понятия «электронный терроризм» и критику порядков в стране, можно не только получить уведомление о блокировке сайта, но и прикрыть любое СМИ в интернете.

Лично я этому не удивился, поскольку не верю в священные мантры про «свободу слова». Журналисты так любят петь оды свободе слова, как будто это нечто само собой обязательное. Особенно забавляют слова о том, что «критиковать власть», принципиально ограничиваясь этой критикой, — это некое абсолютное благо. Но я не питаю подобных иллюзий. Это все буржуазные условности, которые серьезно воспринимать могут только невежды в обществоведении. Критиковать власть — удел рабов, пресловутого «гражданского общества», которые гордятся своим рабством, выдавая это за признак «свободы». И вместо того чтобы взять власть и уничтожить буржуазное государство и систему эксплуатации, таким образом лишь укрепляют цепи на своих руках и ногах, консультируя своих надзирателей, как лучше тем править.

Конечно, не факт, что данный законопроект пройдет в Раде. Не факт. Но даже если пройдет, это никак не повлияет на ситуацию в целом. Нас, марксистов, знаете ли, вообще сложно чем-то удивить, мы всегда говорим в глаза то, как обстоят дела объективно, тогда как буржуазные любители «свободы слова», блуждают в трех соснах, выдавая желаемое за действительное, наводя марафет капиталистам.

То, что понимают под «свободой слова» борцы за данную «свободу», никакого реального отношения к понятию свободы не имеет. Свобода означает познание объективных законов, на основе которых существует вселенная и общество, и руководство этими истинами в своей деятельности. Тогда как буржуазное обществоведение, откуда черпают свои мировоззренческие установки журналисты, представляет собой вид интеллектуальной проституции и эклектический набор разнообразных субъективистских теорий, никак и ничем друг с другом не связанных. Короче говоря, набор мнений, а не объективной истины об обществе. К тому же, классовое положение буржуазных обществоведов таково, что они объективно способствуют укреплению диктатуры буржуазии и не приемлют даже теоретический выход за рамки буржуазных отношений. Иначе просто не получат хлеба насущного за свою работу.

Поэтому мы, марксисты, говоря о «свободе слова», как и о любом другом вопросе, исходим из классового принципа. Если государственный строй буржуазный, если в нем установлена система буржуазных капиталистических отношений, если общество разделено на множество борющихся за выживание индивидов в условиях эксплуатации, то, следовательно, говорить о свободе вообще абсурдно. Поскольку таковое общество находится в плену анархии экономических отношений, то есть войны всех против всех, а значит, это не свобода.

Государство как инструмент, гарантирующий осуществление капиталистического бытия, находится в руках буржуазного класса, а, следовательно, власть осуществляет не какая-то отдельная группа в масштабе страны, а весь класс буржуазии в целом. Дело в том, что если брать конкретно законопроект № 6688, то любители «свободы слова» кричат о «диктатуре». Но та «диктатура», о которой говорим мы, марксисты, и о которой говорят они — принципиально отличаются друг от друга.

Мы говорим о том, что буржуазия при помощи государства охраняет свое господство и осуществляет власть над классом подчиненным, присваивая труд наемных рабочих. Каким бы видом труда последние не зарабатывали себе на жизнь — умственным или физическим, производительным или нет. Тогда как любители «свободы слова», говоря о «диктатуре», имеют в виду диктатуру лиц. Как писал Ленин:

«С вульгарно-буржуазной точки зрения, понятие диктатура и понятие демократия исключают друг друга. Не понимая теории борьбы классов, привыкнув видеть на политической арене мелкую свару разных кружков и котерий буржуазии, буржуа понимает под диктатурой отмену всех свобод и гарантий демократии, всяческий произвол, всякое злоупотребление властью в интересах личности диктатора».

В примитивном сознании буржуазного обывателя, пусть даже и сильно ученого, в одном ряду диктаторов стоят и Сталин, и Гитлер, и Путин, и Си Цзиньпин, и Пол Пот, и Ким Чен Ир, и Каддафи, и Хусейн, и Янукович, и даже Порошенко и т.д. Поскольку взгляд у них на политику предельно вульгарный, как на борьбу различных групп за передел имущества и власти, они упускают из вида, что власть, как и диктатуру, осуществляют не отдельные личности и элитарные группы, а классы. Отрицая классы и классовую борьбу, которую, как известно, открыл даже не Маркс, они приходят к абсурдным выводам, и в результате у них диктаторами оказываются личности, которые были в своё время вождями разных классов, феодализм процветает при капитализме, в России, оказывается, господствует большевизм, а Путин — царь, 9 мая отмечаем, но при этом верим в сказку про так называемый Голодомор, которую сочинили в США и т. д.

То же самое и со свободой — путаница, в лучшем случае обслуживающая борьбу одного отряда буржуазии с другим её отрядом.

В буржуазном обществе свобода отсутствует в принципе, поскольку экономику невозможно представить без «краеугольного камня» — конкуренции и рыночных отношений, точно так же политику невозможно представить без защиты частной собственности на средства производства, орд полицейских и солдат. Что и рождает приниженное, крайне несвободное положение большинства.

Интересы тех или иных буржуазных партий определяются интересами олигархов, которые данные партии содержат. Соответственно, если речь идет о свободе как познанной необходимости, об истине, которая объективна и независима от мнений, то нужно признать, что множество партий, которые борются друг с другом, доказывает как минимум то, что общество находится в состоянии внутренней войны.

Итак, свобода есть, во-первых, научное познание необходимости общественного развития, прогресса. Не учёт всех интересов при всеобщей конкурентной борьбе, не «социальный компромисс», не «развитие нации», а именно конкретный научный анализ — что такое человеческое общество, как оно устроено, на какой стадии развития находится, какой исторический путь прошло, куда и как ему необходимо двигаться. Во-вторых, это претворение в жизнь данной научной программы общественного развития, которое возможно только путём повышения социальной однородности, то есть уничтожения классового деления общества. Ясно, что центральным условием данного подхода к свободе является завоевание политической власти рабочим классом, т. е. крупной социальной группой, исторически возникшей как сила прогресса.

Свобода слова, таким образом, есть всего лишь элемент буржуазного права, появившийся в известный исторический момент и существующий как инструмент господства буржуазии. Марксисты обязаны овладеть этим инструментом и повернуть его против эксплуататоров. Однако стратегически марксисты выступают не за свободу слова вообще (как у французского классика Просвещения: «Я не согласен ни с одним словом, которое вы говорите, но готов умереть за ваше право это говорить»), а за свободу научного слова, пропаганду объективных истин.

Что же касается капитализма, то в силу господства рыночных отношений существует и рынок СМИ. Каждый отдельный сайт, каждый отдельный журнал, газета принадлежат конкретному собственнику, который определяет редакционную политику данных органов. Здесь не спасает и не может спасти даже формально-юридическая свобода редакции. И где здесь, собственно говоря, демократия? Почему, если в Украине демократия, СМИ не принадлежат всему обществу? И в такой ситуации любители «свободы слова» говорят о покушении на неё? Это нелепо. Никакой «свободы слова» нет точно так же, как и демократии. Если уж и говорить о демократии, то действительная демократия может себя проявлять только в условиях экономического равноправия. Следовательно, когда речь идет об усилении контроля над СМИ в буржуазном государстве, речь, прежде всего, заходит о монополизации рынка СМИ и обострении интересов частных собственников. Поскольку «свобода слова» в буржуазном государстве является соответственно буржуазной свободой слова. Но не «свободой слова» вообще.

Нужно отметить роль государства в этом контексте. Оно всесильно, и, несмотря на все гарантируемые права и свободы граждан, оно, как машина классового подавления, используется как инструмент защиты интересов группы, которая в данный момент в конкретной стране осуществляет управление им, не разрушая, а укрепляя общие экономические и политические порядки. Сама постановка вопроса о необходимости государства в буржуазном обществе для защиты прав граждан не выдерживает критики, поскольку в классовом обществе, где малая часть населения владеет всеми средствами производства, оно может работать только в интересах обеспечения интересов господствующего класса предпринимателей. Тем более, если речь идёт о защите государством свободы слова. Это может означать лишь то, что кто-то этой свободой пользуется в своих интересах, влияя на государство. А если же речь идет об обеспечении «информационной безопасности», то силовая машина государства включается для того, чтобы подавить всех несогласных с «генеральной линией»: как предпринимателей, имеющих в своем распоряжении те или иные телеканалы и сайты, так и простых граждан, считающих, что у них есть «право» на свободный доступ к информации. Но как мы видим в условиях обостренной конкуренции, ведущие партии крупнейших буржуазных государств выносят на обсуждение законопроекты, которые позволят отсеять нежелательные по их мнению источники информации.

Если в случае с буржуазным государством монополизация как рынка интернет-провайдеров, так и СМИ осуществляется с целью подчинения единой линии информационной политики, то в государстве рабочего класса уничтожение рынка СМИ проводится синхронно с уничтожением права частной собственности на средства производства вообще и в контексте классовой борьбы с целью лишения возможностей оказывания буржуазного влияния.

Так, на сайте Ubr.ua пишут:

«Силовики могут заблокировать работу любого провайдера довольно быстро. В то время как для компаний крайне важно обеспечивать бесперебойный 24/7 доступ для клиента. Даже относительно непродолжительное отключение оборудования приведет к убыткам. А может и вовсе уничтожить бизнес — вряд ли клиенты станут ждать, когда провайдер утрясет все разногласия с властями, абоненты просто уйдут к конкуренту.

У небольших провайдеров нет ресурсов „спорить“ с СБУ. Поэтому, действуем в рамках закона. Есть Указ Президента, вынуждены его выполнять. Думаю, большинство все же закроют доступ к сайтам. В противном случае закроют их самих. Угрозы уже были.

Находятся и те, кто решается противостоять силовикам, отмечая, что законных оснований блокировать что-либо у операторов рынка связи нет.

Но главный вопрос даже не в желании или способности провайдеров закрывать доступ к „нежелательным“ веб-ресурсам, а в том, что с подачи силовиков, параллельно, они могут случайно „прикрыть“ полинтернета».

Почитаем, что пишут в одном из крупнейших оппозиционных изданий Украины «Страна»:

«Интересная фраза встречается в пояснительной записке к законопроекту: „В проекте Закона Украины отсутствуют правила и процедуры, которые могут содержать риски совершения коррупционных правонарушений“. Хотя очевидно, что угроза заблокировать любой сайт в любое время простым решением следователя и прокурора — мощный коррупционный рычаг. Особенно для бизнесов, которые общаются с клиентами через интернет.

Вообще главным образом в пояснительной записке говорится о киберугрозах. Организовать хакерскую атаку — дело несложное. Как и заявление от „потерпевших“ от такой атаки на определенном сайте. Теоретически — после этого сайт уже можно блокировать. Пусть и временно на 48 часов (как указано в законопроекте) — но за это время ресурс потеряет много денег и клиентов».

Вот где «собака зарыта». Сразу видно, о чем пекутся борцы за «свободу слова» — за посетителей, то есть за рекламный доход.

«Главный редактор „Страны“ Игорь Гужва назвал вышеупомянутый законопроект № 6688 попыткой „забетонировать информпространство“ под главу комитета по нацбезопасности Сергея Пашинского, который в последнее время стал объектом расследований в СМИ по воровству в армии.

Депутаты „Народного фронта“ и БПП пытаются протащить законопроект о внесудебном блокировании сайтов.

Если его примут, любой следователь и прокурор по приказу свыше или же просто за деньги могут заблокировать любой сайт в стране и это решение будет обязательно для всех провайдеров.

Ради сохранения власти нынешняя правящая верхушка готова не просто зачистить, а тотально забетонировать информпространство».

Я думаю, что вы, товарищи, уже поняли, о чем идет речь и от чего так негодуют любители «свободы слова». Они негодуют по причине монополизации рынка интернет-провайдеров. И что таким образом будет нарушена неприкосновенность «частной жизни».

То есть командующий слой украинской буржуазии, под влиянием западной олигархии, ужесточает информационно-пропагандистский режим в стране с целью борьбы со своими «клятыми» конкурентами в РФ, а борцы с законопроектом озабочены в основном своими коммерческими проблемами, но не идеалами демократизма.

Иначе дело обстоит с аналогичным процессом, например, во Франции. В начале июля стало известно, что Министерство культуры Франции разработало стратегию борьбы с «фейковыми новостями», который в прессе называли законопроектом «о надежности и доверии к информации».

Как пишет BBC:

«Радиостанции и телеканалы „под влиянием иностранного государства“, подконтрольные французскому Высшему совету по телерадиовещанию (CSA), смогут лишиться лицензии в случае, если независимые эксперты Совета установят факт распространения фальшивых новостей. При отсутствии лицензии вещание во Франции запрещено».

Британское издание в статье приводит слова Антуана Шерона — адвоката и специалиста по законодательству новых информационных технологий:

«На самом деле, французский закон от 1881 года о свободе прессы и распространении информации в 27-й статье запрещает намеренную публикацию неправдивой информации, которая может нарушить жизнь общества. Но данный документ абсолютно не адаптирован к XXI веку и к цифровому миру. Мы нуждаемся в новых юридических ответах, адаптированных к новым способам коммуникации и скорости информации, в особенности в социальных сетях.

Такой ответ был технически невозможен из-за общего характера закона. Поэтому Макрон пожелал оптимизировать юридическую базу для защиты демократии от ложной информации.

Законопроект, касающийся предвыборных кампаний, приходит на помощь к избирательному кодексу, который уже требует обеспечить гражданам беспрепятственный ход выборов и защитить свободную волю народа.

Речь идет не о безграничном контроле над СМИ и политическом инструменте запрета иностранных медиа, а о защите гарантий французских граждан.

Обращаясь в суд по новой процедуре, решение будет приниматься по ускоренной схеме. Судья может постановить удалить контент, закрыть аккаунт пользователя и даже заблокировать доступ к сайту. Но данные меры возможны только в случае, если судья не только установит факт лживой информации, но также злонамеренность в распространении информации, которая может нарушить общественное спокойствие. Это непросто».

Забавно, чего только не нафантазируют буржуазные юристы — «юридическую базу для защиты демократии», «защиту свободной воли народа», «защиту гарантий французских граждан» и т.д. Но мы-то знаем, что подразумевается под этими формулировками. Открыто провозглашается борьба с иностранными, читай российскими, СМИ, а подается как «защита свободной воли народа». Причем Макрон российские СМИ вообще не считает СМИ, а «органами лживой пропаганды». Но на самом деле Макрона беспокоит, конечно, не то, правду или ложь распространяют российские СМИ, а монополия на информирование французов со стороны французской буржуазии, чтобы они, не дай бог, не разуверились в её политике. В принципе, в РФ ситуация схожая, например, с признанием иностранными агентами всех организаций, которые финансирует западный капитал.

Вот, к примеру, противоположное мнение генерального секретаря Международной федерации журналистов Антонии Беланже:

«В первую очередь, я был шокирован тем, как готовился этот закон. Министр культуры Франции анонсировала законопроект, даже не прислушавшись к мнению представителей журналистов.

Мы имеем дело с прямым политическим вмешательством в нашу профессию, так как никто из представителей профсоюзов журналистов не был приглашен для работы над законом. Власти не связались ни с одним профсоюзом, которые представляют интересы журналистов. Такой подход просто скандальный.

Я уверен, если бы власти проводили реформу полиции или судебной системы, то не пригласить их представителей было бы невозможно.

Думаю, это личное решение президента Макрона, который непосредственно стал мишенью (фейковых новостей — прим. Би-би-си) во время президентской гонки. Сейчас у него есть власть, поэтому он решил действовать. Но Франция — пока еще демократическое государство, и как в любой демократии необходимо вести социальный диалог.

В Международной федерации журналистов мы неблагосклонны к любым законам, которые регулируют нашу профессию. Наилучший способ получать качественную информацию и заручиться доверием публики — это саморегулирование, то есть речь идет о хартиях и кодексах этики журналистов. Закон ничего не изменит. К тому же — уже существует закон, наказывающий за клевету.

Критика власти необходима, и, например, если господин Макрон считает, что какая-то информация о нем неверна, то он сам непосредственно должен доказать свою правоту. Если факты о каком-то событии или человеке были искажены, уже существуют механизмы, такие как право на ответ, позволяющие реагировать.

Все это напоминает мне 2008 год, когда Николя Саркози решил бороться с нелегальным скачиванием контента в интернете. Он принял закон, ввел суровую систему Hadopi, но это не сработало. Конечно, по сути его идея была легитимна, но никаких результатов тот закон не дал.

Нужно обучать нашу публику. Фейковые новости существовали всегда, это не нововведение Трампа или Путина. Я не согласен с аргументом министра культуры о том, что нынешнее законодательство не адаптировано к социальным сетям. Это не так. Социальные сети — это лишь средство передачи информации, информация не меняется.

Вчера было радио, телевидение, сегодня социальные сети, завтра будет что-то еще. Вопрос лишь в том — верная информация там представлена или лживая.

Те, кто распространяют фейковые новости, не являются журналистами, они вне этой профессии. Поэтому мы за саморегулирование профессии самой же профессией, то есть журналистами и профсоюзами».

Тут мы имеем дело с тем же самым заблуждением, что критиковать власть — это неотъемлемое право, так как без политической конкуренции, реальной оппозиции возможен только застой. Такая концепция отражает законы функционирования буржуазного общества.

Буржуазные юристы все думают, как урегулировать друг с другом права частного лица и так называемый «общественный интерес». Это неразрешимое противоречие есть сущность буржуазного общества в этом аспекте, которая порождает многочисленные конфликты, поскольку, как уже неоднократно указывалось, право существует там, где необходимо классовое принуждение.

Кстати, о «воле народа». Широко применяется одно из подобных формулировок — «общественное мнение», которое якобы выражает мнение определенных групп населения и их настроения. Данное определение страдает многими неточностями, которое при этом не учитывает классовый характер общества. Поэтому, говорить о некоем «общественном сознании», но при этом, не говорить о конкретном его классовом устройстве — это серьезная ошибка.

При анализе также нельзя говорить об абстрактном «обществе», которое, по мнению журналистов, конечно же, представляет собой совокупность индивидов без классового различия. Но при этом, приписывать обществу те или иные мнения без классового анализа означает уйти в пустую абстракцию. Мы знаем, что общество, исходя из господствующего экономического строя, делится на группы, которые при существующих экономических порядках выполняют разные функции и, соответственно, имеют различный образ жизни и сознание, но самое главное — объективно друг другу противопоставлены.

Каждая политическая сила имеет своих политологов или политтехнологов, которые разрабатывают методы работы с массами и, общаясь с прессой, сообщают информацию и взгляд на положение вещей по тому или иному поводу с ориентировкой на конкретного заказчика, который оплачивает работу конкретного политолога. Таким образом, инфополе наполняется содержанием от самых разных источников, которые ведут непрерывную борьбу в рамках тождественного признания незыблемости капиталистических порядков. Несмотря на то, что в конституции прописывается формальный пункт о том, что «народ является источником власти», «народ» — это понятие абстрактное, что позволяет политтехнологам «ездить» по ушам наемным работникам, составляющим большинство населения, и убеждать их, например, что голосование на выборах является главным доказательством демократии.

Таким образом, наемные работники, не имея своей партии, не способны защитить свои интересы, которые в корне противоположны интересам капиталистов. И их сознание в значительной степени находится под влиянием буржуа, которым в этом помогает проституированная интеллигенция, в том числе журналистская.

Таким образом, получаем, что «общественное мнение» является той системой буржуазных взглядов, которые транслируются через СМИ в сознание рабочих масс.

В аспекте классовой борьбы между российской и французской олигархией последний комментатор невольно встал на позицию первой, так как недопонимает, что буржуазные свободы в своём практическом воплощении всегда служат той или иной стороне в объективном процессе классовой борьбы. Его позиция лозунгоподобна, а позиция Макрона «практична». Макрон желает иметь демократию по-макронски, а не демократию вообще. Тогда как РФ напирает на лозунги и общие формулировки, на двойные стандарты, на несправедливость и отказ от принципов свободы, потому что это выгодно с точки зрения продвижения российских олигархических интересов. Ведь внутри РФ, хотя юридически свобода слова и присутствует, но обставляется целым рядом «необходимых» ограничений: от государственной монополизации телевидения до работы Роскомнадзора. И здесь, наоборот, это не двойные стандарты, а правильная конфигурация свободы и национальной безопасности.

Любимой темой для примеров уничижения «свободы слова» является так называемый китайский «файервол», задачей которого является защита цифрового суверенитета КНР. Манипулируя словами, критики политики КНР заявляют, что рядовые китайцы не имеют доступа в «свободный интернет», где господствуют западные компании, такие как Google, Microsoft, Apple, Facebook и прочие. Но является ли этот интернет таким уж свободным? Конечно же, нет. Крупнейшие производители компьютеров, программного обеспечения и владельцы интернет-ресурсов не только давно и надежно сотрудничают со спецслужбами США, которые тщательно собирают информацию о пользователях сети, но и выстраивают работу сети так, чтобы, во-первых, в необходимом русле влиять на мировоззрения пользователей, во-вторых, зарабатывать на них. Соответственно, о какой свободе может идти речь, если спецслужбы могут свободно рыться в вашем телефоне, а весь интернет — крутиться вокруг рекламных и прочих доходов? Значит, имеется лишь один простой вывод: так называемые «правозащитники», критикующие КПК за ограничение доступа китайцев к остальной мировой паутине, являются лоббистами интересов западных спецслужб и компаний, которые жаждут получить доступ к компьютерам китайцев, особенно в аспекте продажи рекламы. Китайские же «партийцы» таким образом, консервируют пространство, сохраняя власть над умами населения, препятствуя развращению буржуазной пропагандой и обогащению западных компаний.

В свою очередь, введение блокировки тех или иных соцсетей или сайтов, к примеру, здесь, в Украине, преподносится как акт защиты населения от нежелательной информации из российских СМИ. Но при этом не говорится, что вся информация, которая собирается западными компаниями, следящими за украинскими пользователями, напрямую поступает в базы данных западных спецслужб. Если находится государство, которое делает все, чтобы затруднить западным спецслужбам слежку за собственным населением, то оно неизменно получит кличку «авторитарного».

На одном из сайтов можно встретить такое мнение:

«Многие страны контролируют цифровое пространство и банят экстремистские веб-сайты. Но в случае с Китаем ограничения направлены на поддержание общественного строя и на защиту нацбезопасности. Сторонники такого подхода уповают на необходимость активного участия государства в формировании мировоззрения граждан. Противники системы называют Великий китайский файервол „паранойей“ и попытками государственной машины пресечь любое зарождение оппозиции».

Любое государство так или иначе участвует в формировании мировоззрения граждан. Повсеместно, например, существует система государственного образования, которая закладывает базовые ценности, которых должны придерживаться граждане. Вопрос лишь в том, каков классовый характер данного государства. Ну а помимо системы образования существуют и СМИ, которые таким образом ведут социальное обучение масс.

Что же касается так называемой «оппозиции», то я думаю, что не нужно, тем более китайцам, доказывать, что создание «оппозиции» выгодно, прежде всего, врагам господствующего в Китае класса, которые под видом «прав человека» пытаются создать инструмент для осуществления враждебных действий под видом распространения «демократии».

Неудивительно, что как только «киберпространство» получило значительный уровень развития, здесь стали проявляться все бичи капиталистического общества. И какие бы мощные отряды «киберполицейских» не создавались, безопасность пользователя в сети обеспечить невозможно в принципе. Если человек находится в сети — он уже в опасности, он уже под прицелом всевозможных вирусов, хакеров и конечно же, самих спецслужб. Но если преступники делают это с целью получения финансовой выгоды, то спецслужбы, конечно же, в целях «безопасности государства». Службы правопорядка не способны окончательно побороть организованную преступность, в том числе в интернете, поскольку полиция и преступники в классовом обществе не могут существовать друг без друга. Что является следствием противопоставления индивидов друг другу по поводу частной собственности. Соответственно, безопасный интернет в при сохранении данного условия невозможен. Вирусы, хакеры и спецслужбы — это интернет-проявления свойственных капитализму явлений.

Более того, интернет является не пространством свободы как таковой, как это фантазируют различные анархисты или либералы, в нем также проявляется социальная дифференциация. Примечательно, например, что все крупные медиа-персоны в интернете — большие сторонники капитализма и обычно ненавидят народ и пролетариев в частности. Нет ни одной доярки, слесаря или механика с миллионами подписчиков в соцсетях. Это объясняется, во-первых, тем, что пролетариат и народ духовно порабощены, придавлены, стыдятся своих трудовых мозолей, «лапотности» и «лузерства», во-вторых, тем, что уровень культурности и образованности пролетариата весьма низок. Хотя последнее не столь значительно, так как среди популярных интернет-персон нет также и совестливых инженеров, мудрых математиков, умных физиков.

Поэтому и в условиях обострения международных отношений, особенно между Западными странами и РФ, когда российские СМИ, спонсируемые государством, проникли в страны Евросоюза и США, интернет стал своего рода ареной для сражения. Российские СМИ, и в первую очередь их интернет-сайты, тут же стали объектом критики как дестабилизаторы «демократии», раскалывающие «демократическое общество». В ЕС принялись создавать организации по борьбе с «фейковыми новостями», которые якобы распространяют RT и Sputnik. Причем заявлялось, что речь идет не о цензуре, а о борьбе за объективную информацию и против искажения фактов. В некоторых странах начали появляться специальные законы, которые должны блокировать доступ к тем или иным сайтам во внесудебном порядке. А также начали создаваться специальные группы, которые должны заниматься поиском «фейков», находить лживую информацию, проводить мониторинг, то есть проводить комплекс работ по противостоянию в информационном пространстве.

При этом буржуазия уверяет, что ценура в «демократическом обществе» невозможна, что ею никто не занимается и что цензура — это признак автократических государств. Однако при этом, в нормативно-правовой базе демократических государств цензурой признаётся не всякий надзор над информацией, а только конкретные факты предварительного согласования или внесудебное наложение запрета на распространение каких-либо материалов.

Нынешние буржуазные государства и прислуга буржуазии меняют методы работы, отходят от старых формулировок, пытаются вводить новые, например, борьбу с «фейками». Изменение технологий, в том числе и сетевых, накладывает свой отпечаток на деятельность в интернете. Но так или иначе, буржуазно-демократические свободы всегда ограничивали именно ссылками на безопасность.

Вот, к примеру, стало известно, что рабочая группа Европейской комиссии предложила создать Кодекс принципов для онлайн-платформ и социальных сетей, который будет направлен на борьбу с «фейками». В рабочую группу вошли 39 экспертов — это представители гражданского общества, социальных сетей, новостных организаций, журналистов и исследователей.

В своем отчете эксперты избегали термина «фейковые новости», так как, по их мнению, он не охватывает сложность проблемы дезинформации.

Среди 10 ключевых принципов, изложенных в отчете, онлайн-платформы должны, например, обеспечивать прозрачность, объясняя алгоритм отбора новостей.

В сотрудничестве с европейскими новостными агентствами соцсетям также предлагается принять эффективные меры для улучшения видимости новостей, заслуживающих доверия, и облегчить доступ пользователей к ним.

Вот что пишет Deutsche Welle:

«Попытки повлиять на выборы в разных странах и роль в этом социальных медиа (в первую очередь скандал вокруг Facebook и Cambridge Analytica) побудил Еврокомиссию (ЕК) более серьезно взяться за борьбу с распространением фейковых новостей. Для этого она представила в Брюсселе в четверг, 26 апреля, свой план под названием „Преодоление онлайн-дезинформации: европейский подход“.

По словам еврокомиссара по вопросам цифровой экономики и общества Марии Габриэль, впервые в документах ЕС дается определение дезинформации. А именно, под ней понимают „доказуемо неправдивую или вводящую в заблуждение информацию, которую создают, представляют и распространяют с целью получения экономической выгоды или умышленного обмана общественности и которая может принести общественный вред“. Вредом в данном случае может быть угроза как демократическим политическим процессам и процессам принятия решений, так и здравоохранению или защите окружающей среды.

При этом ошибка в сообщении, сатира, пародия дезинформацией не являются. Точно так же, как и журналистика, где четко прослеживается политическая позиция автора. „Только потому, что вы не согласны с чем-то или не согласны с мировоззрением, стоящим за чем-то, это еще не обязательно делает это фейковой новостью“, — пояснил еврокомиссар по вопросам безопасности Джулиан Кинг».

Формулировка, которую дает Габриэль, сама по себе ненаучна и расплывчата. Одной из основ критики «авторитарных» государств является указание, что власти данных стран борются с инакомыслием. Не дают доступа к «альтернативным источникам информации». Перед нами один из завуалированных постулатов о важности конкуренции. Но в данном случае речь идет о конкуренции мнений. И о важности «свободы выбора».

Действительно, чем может быть плоха борьба с недостоверной информацией? В целом, конечно, ничем. Даже наоборот, это хорошо и правильно. Но остается вопрос: а почему о необходимости борьбы с «фейками» заговорили только сейчас, то есть относительно недавно, после обострения отношений с РФ. И почему в качестве «фейковой угрозы» называется преимущественно РФ? Западные СМИ публикуют исключительно точные данные и достоверную информацию? К тому же, общественности до сих пор не предоставлено реально неопровержимых данных о том, как РФ вмешивалась в выборы в США и других европейских государств.

Что касается политических взглядов и необходимости иметь возможность доступа к другим источникам информации. Авторы, ратующие за это, убеждены в том, что возможность доступа к источникам с разными политическими взглядами объявляется самоценностью. Но на основании чего? Ладно, допустим, я читаю анархистов, русских националистов, либералов, национал-патриотов, либертарианцев и прочих. Как это помогает пониманию сложившейся ситуации? А никак не помогает. Да, я знаю, какая у них идеологическая позиция и взгляд на конкретную ситуацию. Что дальше? Что это дает мне для того, чтобы понять объективную, не зависимую от мнений действительность? По факту — никак. То, что врага знать нужно в лицо — это конечно ещё один факт. Но для того, чтобы понимать, что представляет собой ситуация объективно, вовсе не обязательно знать, что думают по этому поводу националисты или кто-либо другой.

Для того чтобы понимать положение вещей, нужно руководствоваться не мнениями, а объективными законами, по которым существует не только вселенная, но и общество. И объективным законам абсолютно все равно, что о них думают те или иные люди. Поскольку законы могут быть либо познаны, либо не познаны. Законы не создаются людьми, а открываются ими в объективном мире. И то, что люди ранее не знали тот или иной закон или не замечали его, вовсе не говорит о том, что его не существовало до этого. Что же делают буржуазные обществоведы и политики? Они не открывают объективные законы, управляющие обществом, а сочиняют теории, которые зачастую ничего не объясняют, поскольку выхватывают из общей картины тот или иной фрагмент, и всю остальную картину рассматривают только с этой точки зрения. Абсолютно неважно, что думают Фукуяма, Хантингтон или Файерабент, важно то, что они создали теории, но при этом не открыли ни одного закона, объясняющего общественные процессы. Потому что они занимаются не наукой, а сочинением наукообразных басен.

Когда человек знает истину, для него более не имеет особого значения, что думает об этом тот или иной человек другого политического спектра. Или что думает католическая церковь по поводу того, что земля шарообразная. Даже само существование различных политических партий при капитализме доказывает, что объективная истина не познана. И данные группы и далее продолжают бороться за «интересы» вместо объективного блага всего общества. Капитал раскалывает потенциально единое общество на множество противостоящих друг другу индивидов, которые, не понимая объективной истины, общей для всех, вместо этого воюют друг с другом за «интересы», то есть за то, чтобы одним было «лучше» за счёт других.

Как и с любым другим субъективным идеализмом, ситуация обстоит так: существует множество религий, которые проповедуют совершенно различные друг другу доктрины и воображаемых богов. Что уже само по себе вызывает сомнение, что хоть одна из религий истинна. Но если исходить из вышесказанного, вместо того чтобы знать, что все религии имеют в своем корне субъективный идеализм — примат ощущений и веры над объективной, не зависящей от мнения действительности, нам следует волноваться о том, что мы не знаем мнение об этом того или иного религиозного адепта по тому или иному вопросу.

Вот, к примеру, какую мысль высказал сенатор от Вандеи, член партии «Движение за Францию» Бруно Ретайо об антифейковом законе Макрона. Его слова приводит Ria.ru:

«Только авторитарные режимы пытаются определять, что есть правда».

По его словам, свобода слова содержит риски, «но это лучше, чем искушение контролировать умы». Это квинтэссенция либерально-буржуазной мысли. Краткое содержание идеи буржуазной демократии в этом аспекте. Из слов Ретайо ясно, что недопустимо, чтобы кто-либо определял, что правда, а что нет. Но тогда возникает вопрос, как он при этом сам доверяет своим ушам и глазам? Он не замечает, что сам тезис о недопустимости определения истинности информации грубо идеалистичный. Как известно, Ленин достаточно емко в своё время отметил, что есть две партии — материализм и идеализм и что вся история человеческой мысли ознаменована борьбой этих партий. Как вообще можно говорить о чем-либо, как вообще можно сознательно строить общественные отношения, если при этом невозможно четко дать однозначное объективное определение тому или иному общественному явлению?

Ссылка же на то, что каждый должен самостоятельно определять истинность информации, — не более чем уход от вопроса, ведь, во-первых, каждый просто не способен быть специалистом во всех сферах, во-вторых, каждый не является свидетелем всех происходящих событий, в-третьих, было бы наивным ребячеством считать, что широкие народные массы заинтересованы в такой нелепой анархистской концепции.

В итоге огромное множество участников диалога ведут разговор о том, что такое демократия, но при этом каждый участник под «демократией» понимает что-то своё. И вот это Ретайо называет «свободой», которая хоть и «содержит риски», но является благом. При этом, кстати говоря, он же уверен, что демократия и свобода состоят в том, чтобы не контролировать умы. В таком случае любой объективный научный закон можно объявить проявлением навязывания и контроля над умами. Наблюдая современную европейскую политику в этом можно убедиться наглядно.

На самом деле, правда — не какая-то мистическая или метафизическая сущность, зависящая от точки зрения, а вполне конкретное понятие. Нет никакой такой «своей правды». Истина объективна и не зависит от мнений.

Но в Deutsche Welle пишут:

«Социальные сети и поисковики определяют за пользователей, какие посты им показать и информацию на каких сайтах предложить в качестве ответа на их поисковые запросы. Алгоритмы анализируют наши предпочтения — лайки, репосты, комментарии — и на их основе формируют особенную ленту новостей для каждого аккаунта. Так происходит снова и снова. В итоге из ленты постепенно исчезают точки зрения, которые мы не разделяем.

Так мы оказываемся в так называемом информационном пузыре или пузыре фильтров (англ. filter bubble). Находиться в нем комфортно, ведь неприятные для нас мнения туда практически не проникают. Соответственно, и выбираться из таких пузырей никто особо не спешит».

И далее:

«Пользователи оказываются в таких информационных пузырях не только по вине алгоритмов. Мы сами неосознанно фильтруем информацию, ведь всегда приятнее общаться с единомышленниками и читать то, что подтверждает наши взгляды».

Как видим, вместо объективной истины нам доказывают ценность знания того или иного лица по той или иной проблеме.

Вот кстати, что делать советскому государству, которое не дает своим гражданам доступ к «альтернативным медиа», помещая их тем самым в «информационный вакуум». Ведь это же «несвобода и авторитаризм». Зачастую, объяснять это буржуазным интеллигентам бесполезно. Но напомним, что множество вариантов и мнений есть только там, где нет понимания объективного положения. Любой информационный повод превращается в целые потоки информации, которая ничуть не помогает разобраться в существе вопроса. Поскольку, как и следует, каждое издание имеет четкую направленность и общается только с определенным кругом экспертов, которые подают ситуацию в заинтересованном ключе. В итоге можно сделать логичный вывод, что политика, как форма как межклассовой, так и внутриклассовой борьбы, присутствует там, где нет объективного научного понимания законов существования общества. Политика исчезнет после исчезновения условий, в которых работают законы капитализма на последнем клочке Земли.

Либеральные оппоненты обычно аргументируют свою критику социалистических государств тем, что монополия на информацию повышает риск волюнтаризма и использования информации в интересах какой-то одной группы лиц. Иными словами, они возможной монополии одной глупости противопоставляют разноголосицу множества глупостей, считая это решением проблемы. На самом деле проблема решается не конкуренцией, а повышением научной подготовки кадров в условиях монополии политической власти рабочего класса.

Кроме того, в той же статье Deutsche Welle говорится:

«Эксперты, отобранные Еврокомиссией, сделали ряд предложений, которые можно расценивать и как попытку защитить мейнстримовые СМИ. В частности, в докладе предлагается „облегчить нахождение качественных и заслуживающих доверие новостей в цифровом окружающем пространстве“.

Внутренние алгоритмы соцсетей должны, по идее экспертов, выше позиционировать вызывающие доверия сообщения СМИ. Таким образом удастся не только оградить пользователей от низкокачественной или лживой информации, но и повысить доходы СМИ, честно заботящихся об объективности в освещении событий.

Кто будет определять, какие СМИ заслуживают доверия, а какие — нет, не уточняется. Это может повысить риск, что увеличится преимущество крупных известных СМИ перед вполне благонадежными, но молодыми и малоизвестными».

И это называется борьбой с дезинформацией. Она останется, просто её попытаются запихнуть подальше от глаз пользователей. Ясно, что борьбой с дезинформацией назвать никак нельзя.

Огромное количество сайтов, распространяющих информацию, вовсе не гарантирует её надежность и качество.

Конечно же, борцы с «фейками» в СМИ спешат заверить, что это ни в коем случае не форма цензуры. И не заставляют конкретного человека доверять только таким-то и таким-то изданиям.

Возьмём опять же критику цифровой безопасности КНР. Она непременно подразумевает разговор о цензуре, при помощи которой «авторитарный режим» не позволяет гражданам увидеть, как обстоят дела «на самом деле». Дескать, «бедные» Youtube, Facebook, Google, являющиеся оплотом «свободного интернета», не могут пробиться к новым пользователям. Но при этом выпадает из внимания, что же эти американские компании активно занимаются цензурированием информации. Один из самых ярких примеров — это известная новость о резком падении посещаемости сайтов марксистской и левой направленности. Как сообщили в своем расследовании Андре Дэймон и Дэвид Норт, Google внёс в работу поисковой системы специальные изменения. Официальная причина изменений алгоритмов поисковиков, названная одним из вице-президентов компании Беном Гомесом в апреле 2017 года, — стремление защитить пользователя от оскорбительной и недостоверной информации, а также от безосновательных теорий заговоров. Бен Гомес уверил, что компания «усовершенствовала методы оценки и обновила алгоритмы для выдачи более надёжной информации».

На поверку оказалось, что Google разработал не систему защиты пользователя, а жёсткий идеологический инструментарий, оберегающий граждан западных стран от «нежелательного» чтения. На 67% упала посещаемость страницы wsws.org, на 67% — alternet.org, на 62% — globalresearch.ca (сайт известного канадского политолога и критика Мишеля Чоссудовского).

«С мая 2017 года посещаемость сайта Common Dreams через поисковики Google упала почти на 50%», — говорит редактор сайта Аарон Кауфман.

Пострадали и другие ресурсы, критикующие курс западных держав — consotriumnews.com (посещаемость минус 47%), socialistworker.org (минус 47%), wikileaks.org (минус 30%), truth-out.org (минус 25%), counterpunch.org (минус 21%) и т.д. Из тринадцати информационных ресурсов, наиболее пострадавших от нововведений Google, все, как на подбор, оказались антикапиталистического и антивоенного содержания.

Авторы расследования утверждают, что у сайтов, содержащих материалы со словами «социализм» или «марксизм», есть большой шанс попасть в чёрный список: они будут помечены Google как нежелательные или недостоверные. Итак, поисковикам Google заданы идеологические предрассудки их создателей. Это откровенное вмешательство в политику и прямое покушение на свободу слова.

Также, старший аналитик Google Дороти Чоу сообщила, что в компанию неоднократно обращались правительства западных государств, которые просили удалить из поисковых результатов нежелательные публикации.

«Это вызывает тревогу не только из-за того, что под угрозой находится свобода слова, но и потому, что некоторые из этих запросов исходят от стран, которых вы никогда бы не заподозрили в этом, так как западные демократии обычно не ассоциируются с цензурой.

Например, во второй половине прошлого года испанские регуляторы попросили нас снять 270 поисковых результатов, связанных с блогами и газетными статьями, относящимися к определенным лицам и политическим деятелям, включая мэров и прокуроров. В Польше мы получили запрос от общественного института с просьбой удалить линки на сайт, критиковавший это ведомство. Ни один из этих запросов мы не выполнили».

Во второй половине 2011 года американские ведомства просили Google снять 6192 индивидуальных постов из результатов поисков, записей в блогах или архивов видеозаписей. Это на 718% больше по сравнению с 757 запросами в первой половине 2011 года.

Всего от полиции и судов Google получил 187 запросов об удалении контента. В одном случае полиция просила поисковик снять блог, где плохо отзывались об одном из сотрудников. Google просьбу не выполнил. В другом случае полиция просила снять 1400 видео с YouTube из-за подозрений в домогательствах.

К примеру, вот о чем пишет колумнист Russia Today Даниель Райан:

«В недавнем интервью Шмидт (Эрик Шмидт — председатель совета директоров холдинга Alphabet, в который входит Google), который активно участвовал в предвыборной кампании Хиллари Клинтон, признал: Google работает над специальными алгоритмами, которые позволят фильтровать новости RT и снизить частотность их появления в результатах поиска. По его собственным словам, Google сейчас пытается „разработать системы“, благодаря которым материалы RT будет сложнее найти.

Заявленная цель такой подтасовки результатов поиска — борьба с российской „пропагандой“ и „дезинформацией“. Истинная же цель сводится к установлению контроля за подачей политических новостей, лишению людей возможности ознакомиться с другими точками зрения и задавать неудобные вопросы.

Правда заключается в том, что, если бы RT распространял изо дня в день сплошную ложь, медиагиганту не пришлось бы понижать его материалы в новостной выдаче — канал не имел бы тогда никакого значения, потому что число его читателей было бы крайне ограниченным.

…

Господин Шмидт, однако, не учёл, что запрет — это не единственная форма цензуры. Google использует свои широкие возможности, чтобы контролировать, что видят люди. Нет ничего удивительного в том, что Google хочет, чтобы пользователи видели больше материалов, представляющих его, а также правительственные институты США, с которыми он тесно связан, в выгодном свете. Признаёт это Шмидт или нет, но это цензура».

Таким образом, понятно, что вопрос стоит не в том, что китайцы контролируют интернет, а в том, что американцам не позволяют контролировать китайский интернет.

В буржуазной журналистике пропаганда преподносится как деятельность, направленная на обман с целью привлечения на сторону той или иной партии или государства.

Вот что говорит Аржаковский в интервью «Радио Свобода»:

«Нет, мы разделяем информацию и пропаганду. Демократия — это правовое государство, это не базар, где каждый говорит, что хочет, это ведет только к анархии. Если есть соблюдение правил, то тогда, конечно, право свободы совести, свободы самовыражения должно быть соблюдено. Поэтому мы очень настаиваем на этой семантической разнице: пропаганда — это не информация. Пропаганда — это то, что ведется против демократии, то, что используется для разделения людей, для роспуска проекта европейского сообщества».

Я, похоже, никогда не перестану поражаться манере буржуазных интеллигентов болтать ни о чем. Поскольку Аржаковский, как и полагается богослову, говорит о чем-то (о чем хочет сказать), но из его слов решительно ничего нельзя понять. Что за демократия и в чем она состоит — абсолютно неясно. Кроме того, при капитализме и той самой «демократии», в защиту которой стоит Аржаковский, люди разделены объективно. Но он этого, похоже не знает.

Цуладзе в книге «Большая манипулятивная игра» выделяет «позитивную» и «негативную» пропаганду:

«Позитивная (конструктивная) пропаганда стремится довести до потребителя те или иные убеждения в доходчивой форме. Цель позитивной пропаганды — способствовать социальной гармонии, согласию, воспитанию людей в соответствии с общепринятыми ценностями. Позитивная пропаганда выполняет воспитательную и информационную функции в обществе. Она осуществляется в интересах тех, кому адресована, а не ограниченного круга заинтересованных лиц. Позитивная пропаганда, в отличие от негативной, не преследует манипулятивных целей. Тем не менее, в силу того, что „общепринятые ценности“ уже и без пропаганды являются общепринятыми, истинные цели „конструктивной“ пропаганды часто расходятся с теми, которые декларируются пропагандистами.

Негативная (деструктивная) пропаганда навязывает людям те или иные убеждения по принципу „цель оправдывает средства“. Цель негативной пропаганды — разжигание социальной вражды, эскалация социальных конфликтов, обострение противоречий в обществе, пробуждение низменных инстинктов у людей и тому подобное. Это позволяет разобщить людей, сделать их послушными воле пропагандиста. Технология создания „образа врага“ позволяет сплотить толпу вокруг пропагандиста, навязать толпе выгодные ему убеждения и стереотипы. Основная функция негативной пропаганды — создание иллюзорной, параллельной реальности с „перевёрнутой“ системой ценностей, убеждений, взглядов. Негативная пропаганда активно пользуется низкой критичностью и внушаемостью масс с целью манипулирования этими массами в интересах узкой группы лиц».

Подобные определения — это конечно, ребячество, разговор ради разговора, без попытки выяснить сущность явления, просто описание того, что автору импонирует, а что не нравится. И не нравится ему явно революционная пропаганда.

Испытав на себе влияние российских СМИ, буржуазная прислуга на Западе тут же занялась разоблачением российских СМИ, которые по сути дела обвинялись в одном — они не несут идеалы западной демократии. Поэтому говорить о борьбе с пропагандой особого смысла нет, всякая подача информации есть вид той или иной пропаганды, даже если кажется, что это «чистые факты».

Самое печальное в этой борьбе, как со стороны Европы, так и со стороны РФ, — это то, что ее характер скрывает объективное тождество западных государств и РФ с точки зрения общественно-экономического уклада. Борьба же продиктована неравномерным развитием наций, конкуренцией правящих классов. Более того, и сам Евросоюз не является монолитно-единым, его страны находятся на разном уровне экономического развития, одни порабощены другими. Поэтому, говорить, например, что РФ раскалывает Евросоюз, некорректно. РФ играет на объективных противоречиях, как и подобает конкуренту Франции и Германии.

Поэтому, когда Макрон не пускает журналистов RT на пресс-конференцию в Елисейский дворец, это как раз говорит о том, что он желает общаться только с удобными журналистами. Тот же Путин никогда не запрещал журналистам какого-либо государства общаться с ним. Кстати говоря, РИА Новости-Украина в одной из своих публикаций сообщило, что:

«У Трампа также непростые отношения с американскими журналистами. Произошел скандал, когда журналистов известных изданий не пустили в Белый дом, объяснив, что они рассказывают ложь, критикуют президента».

Несмотря на то, что буржуазными теоретиками говорится много слов об уважении к фактам, тем не менее, в самой буржуазной прессе и среди самих буржуазных политиков это правило редко соблюдается. Причем, здесь речь идет в том числе и о западных СМИ и политиках, а вовсе не только о российских, на которых принято сейчас вешать всех собак. Хотя, конечно, это признак вообще буржуазной журналистики и политики как таковой, вне зависимости от страны. Под соусом обострения борьбы США — ЕС — РФ появилось понятие «постправды», которое впервые в 2010 году употребил автор и блогер интернет-издания The Grist Дэвид Робертс.

Как сказано в статье «Искусство лжи» журнала The Economist, политика постправды — это тип политической культуры, в которой дискурс в основном формируется через обращение к эмоциям и личным убеждениям аудитории (при этом подробности политической реальности остаются без внимания), повторение одной и той же аргументации и упорное игнорирование объективных фактов, противоречащих заданной концепции.

Питер Престон в The Guardian отмечает, что

«определяющей чертой политики постправды является то, что участники кампании продолжают повторять свои тезисы, даже если те получили опровержение в СМИ или через независимых экспертов».

Тот же Аржаковский говорит:

«Следует отличать информацию от пропаганды. Информация — это уважение к фактам. Это то, что англичане называют четыре W — what, when, who and where: что, когда, кто и где. Есть еще пятое W — why, почему. Хорошая журналистика — это уважение к объективности, это четыре W, а также дискуссия, интерпретация фактов. Это отличается от другого понимания информации, которое называется пропагандой. Мы недавно организовали конференцию о постправде. Постправда основана на ницшеанстве, на нигилизме, на уверенности, что вообще нет объективной стороны фактов, а есть только интерпретации. А если нет истины, тогда информация — это только язык силы, который побеждает. Об этом пишет Питер Померанцев: если нет правды, тогда все возможно. И тогда получается гибридная война, которая приводит к внутренним конфликтам, поскольку разум уже не функционирует, есть только эмоции. Основная эмоция — это, конечно, страх. Страх перед мигрантами, страх перед террористами, страх перед мигрантами-террористами и так далее. Общество разделяется, поскольку нет разума, нет дистанцирования. Это очень опасно, и мы с коллегами из университетов Франции призываем наш государственный совет по медиа приостановить лицензию RT, поскольку мы видим, что это уже дало плохие последствия в других странах, где RT функционирует по-английски».

А вот что говорит в интервью российскому интернет-изданию Republic главный редактор известного американского издания The New Yorker Дэвид Ремник на вопрос о том, верит ли он в объективность:

«Не верю. Я думаю, объективность — это фантазия, это из области науки. Я верю в достоверность и в полную картину, в представление всех точек зрения. Но у меня нет проблемы с тем, чтобы у журналиста была своя точка зрения, если она оправдана и подкреплена честными и справедливыми свидетельствами. Меня больше беспокоит распространение лжи и чепухи, конспирологических теорий и фантазий. В золотое время для российской прессы, в 1991–1992 годах, „Независимая газета“, например, была действительно хорошей, либеральной газетой, у нее была точка зрения и дотошные репортеры. Это были люди с разными взглядами, но все они были по-настоящему дотошными и бесстрашными — вот это и нужно. А объективность оставьте для экспериментов в химии».

На самом деле эта чисто временная «рефлексия» противопоставления концепции «всех точек зрения» и поиска «правды» является продуктом идеологической борьбы разных отрядов международного капитала на ниве крупных СМИ. И в этой «рефлексии», как видно, буржуазные журналисты выбалтывают свои действительные принципы: с одной стороны махровый идеализм, с другой стороны, самое беззастенчивое стремление зажать враждебную точку зрения, и не важно насколько она правдива или умна. И следует признать, что манипуляции, в том числе посредством напора на эмоции, есть характерная черта пропаганды именно ненаучной, то есть в данном случае буржуазной.

Вопрос об объективности подачи информации естественно, не может быть применен в буржуазной журналистике, которая довольствуется другим критерием объективности — представлением всех точек зрения. Но по факту, предоставление возможности высказаться всем желающим и показать точки зрения — это вовсе не то же самое, что и дать классовую оценку положения, то есть научный анализ.

Как видим, к примеру, Ремник считает, что объективная журналистика невозможна и что это нечто «из области фантастики». С другой стороны, можно задать вопрос — если невозможно говорить об объективном подходе, то зачем вообще заниматься тем, чем занимается он? Вместе с тем, Ремник верит в «достоверность». Очень жаль, что он не уточняет что это такое. Что именно он понимает под «достоверностью». А ведь «объективность» и «достоверность» взаимосвязаны. К примеру, случай с отравлением Скрипалей показал, что факты в политике СМИ мало что значат. Практически сразу после того, как стало известно об отравлении Сергея Скрипаля и его дочери, в этом же сразу обвинили РФ, не предоставив каких-либо доказательств. Но, тем не менее, западные СМИ все как один пишут о том, что виновата именно РФ, хотя причастность российских спецслужб так и не была доказана.

Что касается подачи информации, то стоит отметить, что когда защитники буржуазной свободы слова говорят о правдивости информации, то они обращают внимание лишь на формальную сторону дела. То есть, на само изложение фактического материала. Факты не могут находиться вне классовой борьбы. Их нельзя свести к формальному описательству, абстракции типа «правового государства» и прочему. Мало указать что, где, когда, почему и зачем. Нужно знать, в чьих интересах, на пользу какому классу? Рассматривать факт как нечто самосущее и самодостаточное антинаучно, поскольку факт существует не просто так, не в вакууме, а в системе социальных отношений. Упомянуть в статье конкретные обстоятельства, не дав конкретной, то есть классовой оценки ситуации, считается обязательным правилом.

Из сказанного выше вытекают следующие выводы.

Во-первых, свобода — это не право и не возможность что-то делать или не делать, а требование прогресса, движение общества по необходимому пути развития.

Во-вторых, свобода слова — это элемент так называемых буржуазно-демократических свобод, то есть право, которое используется в капитализме различными политическими силами в ходе идеологической и политической борьбы. Свобода слова является мощным прокапиталистическим аргументом, основанным на субъективно-идеалистических принципах мышления.

В-третьих, свобода слова ограничивается господствующими классами в угоду своих целей и интересов, как правило, под предлогом обеспечения безопасности.

В-четвёртых, интернет является ареной идеологической и политической борьбы, поэтому в полной мере проявляет все те же качества классовой борьбы.

В-пятых, борьба против российских СМИ в Украине и на Западе есть форма конкурентной борьбы олигархических классов.

Следовательно, в-шестых, мы должны понимать, что свободой слова необходимо в полной мере пользоваться — учреждать СМИ, разворачивать пропаганду и агитацию, завоевывать аудиторию, массы, но при этом всегда быть готовыми к тому, что то или иное буржуазное государство обрушит на нас запретительные меры. По содержанию наша, марксистская, пропаганда обязана быть противоположностью буржуазным СМИ, то есть научной, отвечать сталинским критериям пропаганды:

«Необычайная сила убеждения, простота и ясность аргументации, короткие и всему понятные фразы, отсутствие рисовки, отсутствие головокружительных жестов и эффектных фраз, бьющих на впечатление».

Калинин:

«Товарищ Сталин говорил однажды, что самое плохое заключается в том, когда люди мыслят готовыми формулировками, готовыми лозунгами. Это, конечно, проще. Если передать то или иное теоретическое положение своими словами, то прежде всего его надо хорошенько обдумать, понять, иначе можешь ошибиться. А когда говоришь заученными формулировками, твоя мысль не работает как следует — спит».

При этом вопрос стоит не в том, чтобы будоражить и возбуждать массы, призывать их на бунт или что-то вроде того. Речь идет о привнесении научного мировоззрения, об организации пролетарских масс в рабочий класс, который установит свою политическую диктатуру.

К. Киевский
10/08/2018