№ 3/9, V.2017

---

Советская наука была подчинена нуждам строительства коммунизма, то есть общества, в основе которого лежит рациональное планирование и научные принципы в целом. Однако, наука в СССР не была социалистической, коммунистической в том смысле, что не являлась самостоятельным двигателем коммунистического строительства. Практические научные достижения СССР всецело служили строительству коммунизма, но служили из-под палки, по сути как отчуждённые продукты творчества научного сообщества. Ни физика, ни химия, ни биология, ни тем более гуманитарные науки так и не встали на методологические рельсы диаматики. Диалектический материализм в науке СССР оказался не властителем естествоиспытателей и гуманитариев, а отдельной, самостоятельной отраслью науки, которую после смерти Сталина бесповоротно загадили карьеристы. Несмотря на то, что Ленин и Сталин были в курсе всех важнейших открытий науки и техники и сделали всё возможное на тот момент для развития науки в СССР, максимум, чего добились коммунисты в постановке наук на рельсы диаматической методологии в целом — это схоластические ссылки на отдельные цитаты классиков марксизма и верноподданнические клятвы материализму на словах во всех научных работах, в том числе, в работах физиков. По сути все «отраслевики» относились к диаматике также презрительно и чванливо, как они же сегодня относятся к буржуазной философии с тем исключением, что при Советской власти своё презрение они могли высказывать только между собой в курилках в форме несмешных анекдотов, в основе которых лежит рифмовка слов «мат» и «диамат».

Ни советские, ни современные учёные так и не уяснили, что единственным надёжным руководителем движения науки от наблюдения явлений к познанию их сущности является понимание фундаментальных категорий бытия и наиболее общих законов развития природы, общества и мышления.

Всё богатство достижений и открытий естественных наук базируется, главным образом, на стихийно-материалистическом обобщении экспериментальных данных и наблюдений. Но на определённом известном этапе познания метода «тыка» становится категорически не достаточно и наступает кризис в науке.

В физике данный кризис имеет вполне конкретные две формы — теория относительности и квантовая механика, из которых уже вытекает целый комплекс теорий, составляющих так называемую научную картину мира. Если проследить наиболее одиозные идеалистические высказывания культовых фигур теоретической физики, то станет ясно, что теоретическая физика давно сошла с «рельсов» даже стихийного материализма.

Например, Эйнштейн писал:

«Живые объекты действительности, изучаемые наукой, — просто наши переживания».

Или:

«Для каждого человека существует своё субъективное время», а «благодаря применению часов понятие времени становится объективным».

Ему вторит Эддингтон:

«Время следует понимать лишь от­носительно к наблюдателю» и «время — математическое продолжение мгновений, имеющихся в сознании наблюдателя».

Поэтому не удивительно, что Эйнштейн считает, что —

«мир понятий представляет в известном смысле свободное творение человеческого духа. Понятия и системы понятий ценны для нас лишь постольку, поскольку они облегчают нам обозрение комплексов наших переживаний; другого оправдания они не имеют».

А его английский последователь говорит:

«Физическая величина есть прежде всего результат измерений и вычислений, — она будет, так сказать, сфабрикованной вещью, созданной нашими операци­ями», «мы не должны определять физическую величину так, как будто бы она была какой-то частью общей картины мира. Физическая величина определяется тем рядом операций и вычислений, результатом которых она является» и, наконец: «не может возникнуть вопрос, дают ли нам эксперименты истинную физическую величину».

Может быть подобные взгляды были только у них?

Нильс Бор:

«С одной стороны, описание нашей мыслительной деятельности требует противопоставления объективно данного содержания и изучающего субъекта, в то время как, с другой стороны, как уже видно и из такого высказывания, не может быть оправдано никакое строгое разделение объекта и субъекта, так как также и последнее понятие принадлежит к миру мыслей».

Гейзенберг:

«От атома современной физики отвлечены все качества, и непосредственно ему не присущи вообще никакие материальные свойства; это значит, что всякий образ, который могло бы создать об атоме наше представление, является тем самым ложным».

Другие подобные цитаты приведены в приложении к статье.

Единство мира

Какой бы ни была естественно-научная теория того или иного круга явлений природы, она должна быть целостной и последовательной, исходить из единого принципа объяснения мира. В конечном счёте теория должна исходить из определённого решения вопроса о том, каков мир по своему существу. Отсюда следует как минимум то, что подлинная наука не может признавать мир разделённым на две и более сущности или два и более начала, отвергающие друг друга. Например, невозможно оставаться на поприще науки и признавать существование двух рядов законов природы, отрицающих друг друга. Наука, таким образом, всегда исходит из единства мира.

Стало быть, противопоставлять тела макромира элементам микромира, то есть частицам и полям, в той мере, как это делают современные физики со времён Эйнштейна, означает отрицать единство природы. В теории физики уже давно возобладала концепция принятия на веру того, что каждое новое проявление той или иной формы движения материи является принципиально иным.

Монизм, то есть единство мира, может быть двух исключающих друг друга видов. Либо единство мира состоит в том, что вселенная представляет собой выражение чего-то «другого», внешнюю форму какого-либо «духа», идеи или «энергетики», либо единство мира состоит в его материальности. В последнем случае вселенная не нуждается ни в каком нематериальном первотолчке, «антиматерии», точки сингулярности и прочем.

После сокрушительного поражения идеализма, нанесённого философией Маркса — Энгельса — Ленина — Сталина, стало модно отрицать постановку вопроса о сущности бытия. Тем не менее, отрицание постановки не означает реальную возможность этот вопрос снять. Как невозможно вообще движение мысли от единичного к общему без предварительной постановки общего, так и в частности невозможно как-либо обобщить без использования методологии противоречивое множество наблюдений отдельных явлений. Вопрос лишь в том, какого рода эта методология и, главным образом, как она отвечает на вопрос о сущности мира.

«Какую бы позу не принимали естествоиспытатели, над ними властвует философия. Вопрос лишь в том, желают ли они, чтобы над ними властвовала какая-нибудь скверная модная философия, или же они желают руководствоваться такой формой теоретического мышления, которая основывается на знакомстве с историей мышления и с её достижениями» — Энгельс.

Взять тот же вопрос о физических полях и волнах. Естествоиспытатель в ходе экспериментов наблюдает новое для себя проявление движения материи и выписывает ему отдельную «отрасль» мироздания. Отсюда у современных физиков равноправными являются понятия и материи, и пространства, и времени, и, скажем, скорости света, гравитации, электромагнитной волны, короче говоря, единство изучаемых объектов обеспечивается только тем, что все они изучаются на физическом факультете и «наблюдаются» дипломированными лицами.

Конечно, за физиками периодически усматриваются отдельные попытки связать все физические понятия единой концепцией, но все они предпринимаются исключительно математическим описанием, а не физическим, сущностным обобщением.

Таким образом, современные физики не на словах, а своими «делами» выбирают в качестве руководящей философии позитивизм. Ответа на вопрос о сущности вселенной они не дают, но по факту выбирают идеалистический путь. Физики прямо говорят, что физический закон природы — это формула. В этом свете, их методология выглядит примерно следующим образом. На основе анализа результатов экспериментов формулируется некоторое противоречие фактов, затем на основе постулатов создается математизированная теория, дающая описание фактам и какие-то выводы. Они сопоставляются с результатами новых экспериментов и, если они им не противоречат в математических расчетных моделях, то считается, что теория получила экспериментальное подтверждение и верна. Так прикладные исследования идут методом научного «тыка», а теоретическая физика — своим ходом безумных идей и откровенной мистики.

Таким образом, физики по сути утверждают, что единство исследуемого ими мира, то есть физической реальности, состоит в «наблюдателе», а именно в том, что «наблюдатель» фиксирует тождественность проявлений законов природы во всех, как физики выражаются, системах отсчёта.

Профессиональные физики России без всяких церемоний заявляют, что целью физической науки является не познание объективной действительности, а проведение математического вычисления. А всякий разговор о физических законах и физической материи объявляют заслуживающей только презрения «философией».

Иным образом обстоит дело в физике у иностранцев. На Западе принято каждому видному физику быть активным философом. Эйнштейн, Бор, Шрёдингер, Гейзенберг, Эддингтон, Дирак, Джинс высказывались по вопросам философии и по сути своими высказываниями в значительной степени сформировали «научную картину мира», которую проповедует современное «просвещенное» буржуазное общество. В русской дореволюционной науке философские вопросы также ставились всеми выдающимися умами, причём ставились весьма материалистично Ломоносовым, Петровым, Ленцем, Менделеевым, Столетовым, Умовым и Лебедевым. А советские физики-немарксисты стыдливо выкинули фундаментальные методологические вопросы прочь из физики. Хорошим примером в этом отношении служит курс теоретической физики Ландау и Лифшица, в котором вместо философских вопросов физики всюду формалистика и тавтологические отписки.

Нашим физикам-идеалистам, как это ни странно, вторят идеалисты-«лирики», то есть леваки и различные «коммунисты». Они, конечно, чувствуют, что работа Ленина «Материализм и эмпириокритицизм» направлена против идеализма физиков, но поскольку Мах и Авенариус прямо описали философский смысл их физической теории, а современные отечественные физики как будто бы стыдливо помалкивают по философским вопросам, то в информационном пространстве левого движения укоренилась идея, что марксизму не дозволено вторгаться в физику. Ленин якобы атаковал физиков в области философии, но не в области физики. В целом такая позиция не удивительна, учитывая общий теоретический уровень левого движения и обыкновенную глубину проработки работ классиков.

Методология

Итак, всякому учёному, в том числе физику, и вообще всякому человеку необходимо овладеть диаматической методологией. Но что это означает?

Метод — это путь, способ исследования, мышления. Он может быть метафизическим, что означает исследование частностей без общей картины, исследование каких-либо «отдельностей» вне их всеобщей связи, таким образом, исследование, в ходе которого утрачивается возможность увидеть действительное развитие. В основе метафизики лежит противопоставление индукции дедукции, анализа синтезу, эмпиризма рационализму. Чисто метафизическим мышление человека не может быть в принципе, но метафизика радикально сковывает творческий потенциал интеллекта.

Либо метод должен быть подлинно научным, то есть диалектико-материалистическим. Диаматика, как метод, есть отрицание всех ненаучных способов мышления путём синтеза их полезных качеств.

«Марксистская диаматика творчески пересмотрела содержания и противоречия этих методов и осуществила их отрицание как суверенных методологий, конкурирующих друг с другом, и осуществила научный синтез всех исторических методологических находок и догадок в системный метод научного познания бытия через отрицание, прежде всего, заблуждений, порожденных односторонностью» — Подгузов.

Диаматический синтез полезных качеств всех известных ненаучных методов мышления привёл к следующему результату. Первым делом — к рассмотрению мироздания в единстве как связанного единого целого. Отсюда следует, подход к явлениям как органически связанным, зависящим друг от друга и обусловливающим друг друга. Далее, рассмотрение явлений исключительно в движении, развитии, а именно с точки зрения их возникновения и отмирания. Отсюда, следовательно, развитие — это внезапный качественный скачок в результате постепенного накопления закономерных количественных изменений. И последнее: причиной самодвижения всех явлений мироздания является имманентная им внутренняя противоположность отживающего и развивающегося, положительного и отрицательного, короче говоря, единство и «борьба» противоположностей. Диалектика, по словам Ленина, собственно говоря, и является учением о единстве противоположностей, то есть учением, позволяющим научно рассматривать явления в их самодвижении, в их живой жизни.

«Марксистский диалектический метод характеризуется следующими основными чертами:

1) В противоположность метафизике диалектика рассматривает природу не как случайное скопление предметов, явлений, оторванных друг от друга, изолированных друг от друга и не зависимых друг от друга, — а как связное, единое целое, где предметы, явления органически связаны друг с другом, зависят друг от друга и обусловливают друг друга.

Поэтому диалектический метод считает, что ни одно явление в природе не может быть понято, если взять его в изолированном виде, вне связи с окружающими явлениями, ибо любое явление в любой области природы может быть превращено в бессмыслицу, если его рассматривать вне связи с окружающими условиями, в отрыве от них, и, наоборот, любое явление может быть понято и обосновано, если оно рассматривается в его неразрывной связи с окружающими явлениями, в его обусловленности от окружающих его явлений.

2) В противоположность метафизике диалектика рассматривает природу не как состояние покоя и неподвижности, застоя и неизменяемости, а как состояние непрерывного движения и изменения, непрерывного обновления и развития, где всегда что-то возникает и развивается, что-то разрушается и отживает свой век.

Поэтому диалектический метод требует, чтобы явления рассматривались не только с точки зрения их взаимной связи и обусловленности, но и с точки зрения их движения, их изменения, их развития, с точки зрения их возникновения и отмирания.

Для диалектического метода важно прежде всего не то, что кажется в данный момент прочным, но начинает уже отмирать, а то, что возникает и развивается, если даже выглядит оно в данный момент непрочным, ибо для него неодолимо только то, что возникает и развивается.

3) В противоположность метафизике диалектика рассматривает процесс развития, не как простой процесс роста, где количественные изменения не ведут к качественным изменениям, — а как такое развитие, которое переходит от незначительных и скрытых количественных изменений к изменениям открытым, к изменениям коренным, к изменениям качественным, где качественные изменения наступают не постепенно, а быстро, внезапно, в виде скачкообразного перехода от одного состояния к другому состоянию, наступают не случайно, а закономерно, наступают в результате накопления незаметных и постепенных количественных изменений.

Поэтому диалектический метод считает, что процесс развития следует понимать не как движение по кругу, не как простое повторение пройденного, а как движение поступательное, как движение по восходящей линии, как переход от старого качественного состояния к новому качественному состоянию, как развитие от простого к сложному, от низшего к высшему.

4) В противоположность метафизике диалектика исходит из того, что предметам природы, явлениям природы свойственны внутренние противоречия, ибо все они имеют свою отрицательную и положительную сторону, свое прошлое и будущее, своё отживающее и развивающееся, что борьба этих противоположностей, борьба между старым и новым, между отмирающим и нарождающимся, между отживающим и развивающимся, составляет внутреннее содержание процесса развития, внутреннее содержание превращения количественных изменений в качественные.

Поэтому диалектический метод считает, что процесс развития от низшего к высшему протекает не в порядке гармонического развертывания явлений, а в порядке раскрытия противоречий, свойственных предметам, явлениям, в порядке „борьбы“ противоположных тенденций, действующих на основе этих противоречий» — Сталин.

Окончание «логия» у слова методология добавляет к диаматическому методу, то есть к способу исследования, рассмотрения, как минимум ещё наиболее общие, то есть фундаментальные, философские категории. Таким образом, «метод» и «логос» должны соединяться в ходе практической работы, в ходе «столкновения» с реальной живой жизнью, будь то политика или научные изыскания.

«К сожалению, современные левые акционисты так и не поняли, что диаматический подход не исчерпывается знанием формулировок трёх законов диаматической логики. Он предполагает знание и использование всего категориального аппарата, т.е. всего комплекса терминов с абсолютно однозначным смыслом, признаваемых в рамках марксистской философской школы, отражающих всеобщие, общие законы и конкретные моменты бытия, прежде всего, общественного» — Подгузов.

«Методология вообще придаёт мышлению стройность и последовательность во всех случаях, когда мыслитель сталкивается с многофакторной объективной реальностью, производящей, при первом знакомстве, впечатление хаоса» — он же.

«Открытие законов методологии материалистического мышления не может осуществляться строго из самого мышления. Диалектико-материалистические знания человек может приобрести, лишь решая реальные практические задачи, поставленные природой, материальным общественным бытием, а не чтением священных книг» — он же.

Философская категория — это, во-первых, предельно общая научная абстракция, богатство содержания которой гарантирует систематизацию и согласованное включение всякого частного факта или ряда фактов. Во-вторых, это понятие о явлении, которое не допускает произвольного толкования. В-третьих, это понятие, отражающее объективные законы, формы или стороны объективной материальной действительности, узловые пункты познания. Философская категория всегда предполагает её полное соответствие всей общественно-исторической практике человечества.

«Слово „категория“ принято, во-первых, для обозначения таких терминов, которые являются инструментами и элементами гарантированно мудрого, т.е. философского мышления, но, прежде всего, в вопросах мировоззрения, а не в теоретической механике или неорганической химии. Во-вторых, слово „категория“ применяется для обозначения такого понятия об объективном или субъективном явлении, которое не допускает иного толкования, кроме уже принятого в данной философской школе, в нашем случае, марксистской. Если марксисты хотят двигаться к научной истине, то они обязаны наполнить все эти слова в своём сознании бескомпромиссно категорическим, безапелляционно научным содержанием, противоположным идеалистическому толкованию этих же слов» — Подгузов.

Стало быть, фундаментальная категория означает предельно общее, лежащее в основе, главенствующее над остальными, понятие. Понятие о всеобщем.

«Перед человеком сеть явлений природы. Инстинктивный человек, дикарь, не выделяет себя из природы. Сознательный человек выделяет, категории суть ступеньки выделения, т.е. познания мира, узловые пункты в сети, помогающие познавать её и овладевать ею» — Ленин.

Первичным понятием для всякой последовательной философии является понятие бытия. Бытие в диаматике — это понятие всех отдельностей или частностей, взятых сразу и во всех их взаимосвязях. Бытие, следовательно, есть объективная реальность и как первичное свойство присуще всем частностям, то есть всему. Бытие бесконечно и принципиально не может быть конечным. Фундаментальными частностями бытия являются пространство, время и движущаяся материя. Это, стало быть, фундаментальные категории бытия. В свою очередь движущаяся в пространстве и существующая во времени материя характеризуется, в первую очередь, следующими узловыми категориями: качество и количество, мера, вещь, свойство, сущность, тождество и противоположность. Противоположность и тождество в некотором смысле также применимы при рассмотрении пространства и времени, однако, во-первых, в совершенно чистом, абсолютном виде, во-вторых, с известной степенью схематизма.

«Есть простое русское слово, оно состоит всего из трёх букв — ВСЁ. Слово „бытие“ и есть синоним существительного „всё“, одновременно, являющегося синонимом слова „бесконечность“. Когда философы применяют русское слово „всё“, то говорящие имеют в виду и бесконечное прошлое, а потому и наличествующее, и бесконечное будущее материи, времени и пространства во всех их связях.

Категория „всеобщее“ состоит из двух конкретных понятий: „всё“ и „общее“ потому, что относительно бытия мало сказать „всё“. Нужно иметь в виду, что эта категория обозначает объективное наличие всех этих компонентов бытия, а также неразрывность связей всех элементов бытия со всеми его элементами, т.е. целокупность всех объективных и субъективных компонентов бытия. Для всех существующих форм общим является то, что они материальны, а для всех форм движения общим является то, что они суть изменений, происходящих во времени, как и с самим временем, что все материальные формы объёмны потому, что они заполнены материей, а само пространство — бесконечно» — Подгузов.

Итак, бесконечное и всеобщее бытие представлено в комплексе объективных реальностей: пространства, времени и материи. Пространство, время и движущаяся материя — это основные элементы мироздания, объективные реальности. Однако они разнородны, то есть являются противоположностями. В этом плане они мысленно отделены друг от друга. Но только мысленно. Пространство и время — это нематериальные объективные реальности.

Пространство и время неизменяемы, абсолютны. В противоположность этому абсолютному покою — пространству — и абсолютному бессодержательному движению — времени — материя абсолютна изменчива в своих формах. Таким образом, если время и пространство неизменны, значит всё многообразие и изменчивость форм мироздания есть имманентное свойство материи. Именно изменяемость, то есть количественное, и как следствие качественное движение, и неизменяемость, то есть абсолютность, составляют противоположность материи с пространством и временем. А их единство, в свою очередь, мы и называем бытием.

Так, пространство — это философская категория объективной реальности в виде абсолютного покоя. Никакой иной абсолютный покой, кроме пространства, немыслим и по определению является абсурдом. Отсюда следуют главные характеристики абсолютного покоя: пространство целостно и бесконечно.

«Пространство — это философская категория, принятая для обозначения объективной реальности в виде абсолютного покоя, совершенно независящего от нашего сознания, не имеющего иных свойств, кроме абсолютно непрерывной протяженности от — до + бесконечности. А поскольку пространство целостно и бесконечно, постольку ему совершенно некуда перемещаться и оно единственно, во всем мироздании, неподвижная объективная реальность. Именно это свойство пространства, во-первых, заставляет нас передвигаться, ибо никакая точка пространства не приблизиться к вам сама, а во-вторых, это свойство пространства позволяет „назначить“ любую произвольно взятую точку пространства, точкой отсчёта, на чём, собственно, и зиждется вся, например, аналитическая геометрия.

Пространство монолитно, т.е. объективно не состоит из каких бы то ни было „корпускул“. Оно дискретно только в нашем воображении. Оно не тождественно объёму. Любая мыслимая единица объема, какой бы значительной она нам не казалась, по отношению к пространству является идеальной геометрической точкой, размерами которой можно всегда пренебречь, если речь идет действительно о пространстве. В любом уголке пространства материальное тело, поле, луч способны менять свой объём — сжиматься или расширяться, искривляться или вытягиваться, но это никак не влияет на бесконечное пространство» — Подгузов.

Время — это философская категория объективной реальности в виде абсолютно чистого движения. Никакое абсолютно чистое движение, кроме времени, немыслимо и абсурдно. Отсюда следуют, главные характеристики чистого движения — время необратимо, поступательно и «движется» текущим моментом из бесконечного прошлого. Если не было бы текущего момента, то абсолютное движение было бы неотличимо от абсолютного покоя. Именно момент настоящего позволяет «определять» движение.

«Учение о пространстве и времени неразрывно связано с решением основного вопроса гносеологии: представляют ли из себя наши ощущения образы тел и вещей, или тела суть комплексы наших ощущений» — Ленин.

«Время — философская категория, принята для обозначения объективной реальности в виде абсолютно чистого движения независящего от нашего сознания, более чистого, чем движение идеальной точки в кинематике. Время выступает в виде всеобщей необратимой поступательности, характеризующейся непрерывностью и протяженностью от минус вечности до текущего момента. Время для метафизика загадочно именно тем, что оно конечно и в то же время бесконечно. Но как бы бесконечно не прирастало время, он остается всего навсего временем и никогда ни во что не переродится. Время, в любой количественной определенности не меняет своих свойств, не совершает качественных скачков и, следовательно, время есть нескончаемое движение, никогда не возникавшее и не способное исчезнуть, свободное от какого бы то ни было многообразия, синхронно „текущее“ для всех точек пространства, не способное отразить что бы то ни было. Время не влияет непосредственно на происходящие процессы, но отражается во всем сущем, как в относительно покоящемся, так и в относительно движущемся. Время, как и пространство, целостно. Оно приобретает дискретность только в нашем сознании.

Время как объективная реальность безразлично к тому, как и кто его измеряет. Время и пространство связаны между собой таким образом, что любые, сколь угодно удаленные друг от друга материальные „точки“ пространства, независимо от их скорости, находятся в одном и том же моменте времени, абсолютно индифферентном к тому, к какому „другому“ измерению Вы, субъекты, его относите и что вам кажется, когда вы движетесь к источнику света или от него.

Время охватывает своим движением всё бесконечное пространство, а пространство движется только во времени, стареет не старея, как не может состарится сама бесконечность. Существование „точек“ пространства в одном и том же времени не означает, что если для вас ещё не наступило завтра, то пространство существует только сегодня, а за пределами „сегодня“ пространства нет. Пространство существует вообще, сразу, всегда и везде, независимо от времени и только поэтому мы можем планировать свои перемещения в неуничтожимом и вездесущем пространстве» — Подгузов.

Вместе с тем, пространство предстаёт в виде бесконечной непрерывности, а время, в свою очередь бесконечного чистого движения.

Материя — это философская категория объективной реальности в виде движущегося в пространстве и существующего во времени бесконечного множества конечного. Отсюда следуют главные характеристики материи: бесконечная разнообразность, неповторимость, дискретность и изменчивость, в том числе развитие.

«Материя есть философская категория для обозначения объективной реальности, которая дана человеку в ощущениях его, которая копируется, фотографируется, отображается нашими ощущениями, существуя независимо от них. Поэтому говорить о том, что такое понятие может „устареть“, есть младенческий лепет, есть бессмысленное повторение доводов модной реакционной философии. Могла ли устареть за две тысячи лет развития философии борьба идеализма и материализма? Тенденций или линий Платона и Демокрита в философии? Борьба религии и науки? Отрицания объективной истины и признания ее? Борьба сторонников сверхчувственного знания с противниками его?

Вопрос о том, принять или отвергнуть понятие материи, есть вопрос о доверии человека к показаниям его органов чувств, вопрос об источнике нашего познания, вопрос, который ставился и обсуждался с самого начала философии, вопрос, который может быть переряжен на тысячи ладов клоунами-профессорами, но который не может устареть, как не может устареть вопрос о том, является ли источником человеческого познания зрение и осязание, слух и обоняние. Считать наши ощущения образами внешнего мира — признавать объективную истину — стоять на точке зрения материалистической теории познания, — это одно и то же» — Ленин.

«Материя — категория, принятая для обозначения объективной реальности в виде бесконечного множества конечного, движущегося в пространстве и во времени, способного из бесконечного множества своих элементов образовывать бесконечное же множество их сочетаний и группировок, которые, в свою очередь, порождают бесконечное множество разнородных объектов макро и микромира, данных нам в ощущения.

Трудность дефиниции материи состоит в том, что это предельно общая категория, „общее“ которой придумать невозможно.

Материя, в отличие от пространства и времени, бесконечно дискретна, разнообразна и подвижна. Сложность процесса постижения сущности материи обусловлена тем, что её невозможно остановить, чтобы идентифицировать с одним из уже более или менее познанных материальных объектов, с протоном или с Плутоном. Материя, позволяя субъектам пощупать свои отдельные проявления (от Луны до пылинки), остается неуловимой, с точки зрения тривиального мышления: „А из чего сделана материя?“. Обывателя мало успокаивает ответ, что материя „сделана“ из… материи и, что все, что мы ощущаем, помимо пространства и времени, „сделано“ из материи.

Слово „материя“ обозначает „вещный“ элемент мироздания, до определённого предела данный нам в ощущение и, в то же время, бесконечно ажурный, „матрёшкоподобный“, когда в каждой „последней“ элементарной частице содержится бесконечное множество не менее дискретных „матрёшек“. Материю можно познавать последовательно, переходя от одного её уровня к другому, во всем многообразии каждого уровня, но никогда нельзя достичь последнего уровня и именно это особенно раздражает демократов.

В материи нет ничего мистического и в то же время она неуловима для тех, кто пытается найти первую монолитную частицу, абсолютно однородную и при любой, сколь угодно высокой степени расщепления, не меняющую своих свойств. Демократу не дано понять, что после каждого очередного открытия „дефекта массы“, „позволяющего“ объявить материю исчезающей, материалист услужливо-садистски подсунет ему для очередного расщепления, но не один, а несколько всевозможных „мезонов“, „безонов“ и т.п., в цепной прогрессии.

Таким образом, из трёх основных элементов мироздания только материя, будучи такой же объективной реальностью, как пространство и время, имеет особую, отличную от них природу, которая позволяет материи порождать бесконечно многообразные формы своего существования и движения. Материя изменяется, т.е. развивается, а время не позволяет ей ни секунды топтаться на месте, вынуждая всех, не желающих двигаться, дряхлеть.

Как объективные реальности, пространство, время и материя — разнородные явления, они есть противоположности и только в этом своём свойстве, они допускают их обособление в сознании. Но поскольку материя существует в пространстве и она сама объемна, то, в наиболее поверхностных умах, её объёмность отождествляется с самим пространством. Материя занимает пространство, но это вовсе не означает, что она и есть пространство. Пространство должно содержать в себе материю, но это не означает что пространство материально.

Материальна и, в то же время, пространственна, незыблема в факте своего бытия и изменчива в своих формах — только сама материя.

Таким образом, если пространство неизменно, а время монотонно и бессодержательно „текуче“, то ничего другого не остается, как утверждать, что всё многообразие и изменчивость форм, окружающего нас мира, есть имманентное свойство самой материи и только материи» — Подгузов.

Смотрите подрбнее о диаматическом понимании данных категорий в данной публикации.

Почему невозможно дать принципиально иную материалистическую трактовку бытия и его фундаментальных частностей-категорий: пространства, времени и материи? Потому что само наше мышление есть отражение объективной «логики» вещей, то есть законов бытия. Вопрос лишь в добросовестном и самокритичном подходе к процессу познания, то есть в последовательности рассуждений. Да и сама «последовательность» есть ни что иное как проявление и отражение диалектики бытия. Идеалист обязательно примешает к рассуждениям об объективной реальности что-нибудь человеческое — идею, дух, волю, бога. Либо, будучи позитивистом, вовсе отбросит всякие рассуждения о всеобщем и общем, однако на деле удариться в махровую мистику. Недобросовестный материалист, то есть вульгарный метафизик или оппортунист, никогда прямо не скажет о чем-то сверхприродном, но «протащит» идеализм в частностях, на первый взгляд мелких и мельчайших вопросах, которые по факту перевернут материализм с ног на голову.

«Над всем нашим теоретическим мышлением господствует с абсолютной силой тот факт, что наше субъективное мышление и объективный мир подчинены одним и тем же законам и что поэтому они не могут противоречить друг другу в своих конечных результатах, а должны согласоваться между собой. Факт этот является бессознательной и безусловной предпосылкой нашего теоретического мышления» — Энгельс.

Таким образом, диаматические категории «пространство», «время», «материя» и их единение, называемое бытием, — аксиомы — подтверждение факта принципиальной адекватности мышления в целом и, стало быть, предпосылка всякого подлинно научного познания. Отказ от признания этой аксиомы неминуемо влечёт к ошибкам во всяком мышлении о чём бы то ни было.

«В марксизме категорией называется не тот термин, о словарном значении которого удалось договориться голосованием, а тот, расшифровка содержания которого соответствует всей общественно-исторической практике или, если смысл этой категории аксиоматичен для лиц без отклонений в физиологии функционирования их головного мозга» — Подгузов.

«В отличие от физика-теоретика, не уделявшего должного внимания методологии, диаматик, начиная движение в исследуемом материале, всегда руководствуется аксиомой, гласящей, что в мире нет ничего, кроме материи, образующей бесконечное множество форм физических тел, макрообразований и микрочастиц, которые двигаются в бесконечном пространстве и в бесконечном времени» — он же.

Теперь, что касается основных философских категорий, которыми невозможно не оперировать после разрешения сущности бытия и его коренных элементов — пространства, времени и движущейся в пространстве, существующей во времени материи. Каждая «частичка» материи имеет непосредственную внутреннюю определённость, конкретность. Для удобства такую единицу материи принято называть вещью, хотя «процесс» по смыслу подходит лучше, потому что все вещи непрерывно изменяются, движутся. Из того, что каждая вещь имеет конкретную бесконечно богатую определённость, следует её конечность и наличие у каждой вещи границы. Одновременное пребывание всего бесконечного множества отдельных вещей в состоянии разграниченной и разной определённости составляет философскую категорию «качество».

Однако, поскольку все вещи, предметы, тела, частицы, процессы и так далее, в первую очередь материальны, то есть у всей материи во всех её бесконечно разнообразных формах наблюдается нерушимое единство в её материальности, постольку существенные выражения одних качеств в других качествах, называемые свойствами, периодически совпадают. Такие совпадения существенных свойств качеств, то есть сущностей, обозначаются категорией «количество». Несущественные проявления качества, то есть несущностные свойства вещи, могут утрачиваться, появляться, возникать вновь при сохранении одного и того же качества и, стало быть, не влияют на количество.

«Поскольку вся материя находится в непрерывном движении, постольку она порождает бесконечное число „соударений“, т.е. сочетаний своих элементов в бесконечном пространстве и времени. Поэтому материя ни на мгновение не остаётся неизменной и, следовательно, в любой последующий момент времени материя не равна самой себе и является нам в своей новой неповторимой определённости. Однако, на каждое взаимодействие единиц материи уходит какое-то время и предыдущая определённость формы некоторое время сохраняется. Поэтому на каждом отрезке времени и в каждой точке пространства определённость бытия конкретна, особенна и фиксированна.

Поэт советует: „Не думай о секундах свысока“. Действительно, для человека с ограниченными умственными задатками к отражению, секунда выглядит смехотворно малой единицей времени. И поэтому, если сказать, что в течении одной секунды в мироздании происходит бесконечное множество изменений, то демократ в это никогда не поверит. Между тем, если взять секунду в минус миллиардной степени, то и в этот промежуток времени в бесконечном пространстве неизбежно происходит бесконечное множество актов смены форм определённости.

Иными словами, время для философа и время для демократа — это „две большие разницы“.

Для обозначения факта пребывания отдельных единиц материи в состоянии разной определенности, принята категория качество. Познающий субъект, к числу качественно разнородных предметов, относит те, которые являются противоположными по своей сущности. Материальная природа, общая для всех вещей, тел и частиц является фундаментом для периодического совпадения их свойств, что порождает эффект количества.

Иначе говоря, совпадение качеств конкретных материальных образований, их одинаковость в существенном, позволяет применять категорию количество. Поэтому качество всегда имеет и некоторую количественную определенность. Количественные изменения происходят только в рамках уже определенного качества.

Таким образом, в пределах вопроса о познаваемости мира, качество первично, количество вторично. Если бы в природе не существовало качества, то говорить о количестве было бы невозможно. Поэтому один из известных законов философии правильнее трактовать не как закон перехода количественных изменений в качественные, а как закон взаимосвязи качественных и количественных изменений» — Подгузов.

Следует понимать, что «количество» — это не просто величина чего-либо. Количество — это величина какого-то определённого качества, причём для правильного понимания категории «количества» нужно отбросить математизацию суждений.

«Дефиниция величины, даваемая в математике, касается также определенного количества. Обычно определяют величину как нечто, могущее увеличиваться или уменьшаться. Но увеличивать — значит сделать так, чтобы не­что было более велико, а уменьшать — сделать так, чтобы нечто было менее велико. В этом состоит отличие величины вообще от нее же самой, и величиной было бы, таким образом, то, величина чего может изменяться. Дефиниция оказывается постольку негодной, поскольку в ней пользуются тем самым определением, дефиниция которого еще должна быть дана. Поскольку в ней нельзя употреблять то же самое определение, постольку „более“ или „менее“ должны быть разложены на некоторое прибавление как утверждение (и притом, согласно природе определенного количества, столь же внешнее утверждение) и на некоторое убавление как некоторое столь же внешнее отрицание. К такому внешнему способу и реальности, и отрицания определяет себя вообще природа изменения определенного количества. Поэтому нельзя в указанном несовершенном выражении не усмотреть тот главный момент, в котором все дело, а именно безразличие изменения, так что в са­мом его понятии содержится его собственное „меньше“ и „больше“, его безразличие к самому себе» — Гегель.

Таким образом, превращение понятия количества в обыкновенную величину не даст никакого понимания количества. Нужно твёрдо знать, что определённое количество какого-то одного качества составляет основу для другого качества, которое, в свою очередь также имеет количество. Таким образом, количественные изменения происходят исключительно в рамках определённого качества. Одно качество сохраняет себя только до определённого предела количества, который называется мерой. Преодолевая нижний либо верхний количественный предел меры, качество меняется в своей сущности. Установить количество качеств, которые составляют более развитое качество, как и сущность этих качеств, составляет суть познания явления, потому что это и есть понимание природы явления и механизма его функционирования. Произвольно, логически «назначить» ни качество, ни количество качеств, составляющих более сложное качество, нельзя. Они выявляются только путём кропотливой исследовательской работы. Однако при этом, диаматическая методология однозначно утверждает, что всякое качество есть такое, а не другое, потому что представляет собой определённое количество каких-то составных качеств. Причём речь может идти не обязательно о количестве материи в прямом смысле слова, но и количестве движения материи. Иными словами любая качественная определенность имеет количественные параметры.

«Если теперь дать предельно краткие определения, то качество — это слово для обозначения определённости, прежде всего, различия, противоположности явлений, а количество — для определения масштабов сходства, тождественности явлений.

Абстрактные количественные определения (от нуля до бесконечности) сами по себе бесформенны, бессодержательны, монотонны. Абстрактные единицы, образуя бесконечный числовой ряд, лишь отражают, тем самым, одно из свойств бытия — бесконечность.

Когда же мы переходим от абстракции к реальной действительности, то обнаруживаем, что в зависимости от количества однотипных материальных объектов, заключенных в каждом из множеств, определенность этих множеств различна. Невозможно отрицать, что литр воды и океан воды качественно несопоставимые явления, хотя океан есть всего-навсего относительно большое количество совершенно одинаковых литров воды. Горсть песка от пустыни отличается количеством однотипных песчинок и, как показывает практика, в силу именно этой причины «океан» песка приобретает качества, кардинально отличные от горсти песка. Таким образом, важнейшая, но не единственная причина различия форм окружающего нас материального мира есть количественное различие в концентрации однотипных элементов. А разница в концентрации означает неравновесность потенциалов взаимодействующих сторон явления и, следовательно, наличие „ведущих“ и „ведомых“ противоположностей в каждом акте их единства и борьбы.

Следовательно, после определенных количественных изменений любое множество неизбежно превратится в свою качественную противоположность. Образно говоря, „кто был ничем“, после достижения определенной величины концентрации, „тот станет всем“. В этом и состоит один из важнейших механизмов изменчивости окружающего нас мира, что и трактуется во многих учебниках как закон перехода количественных изменений в качественные, который можно более широко сформулировать как периодический закон смены качеств в результате количественных изменений.

…Но не все процессы смены определенности происходят через накопление единиц субстрата…исследуя причины произошедших изменений, необходимо абсолютно конкретно отвечать на вопрос: „Количество чего, конкретно, лежит в основе изменения качества исследуемого материала“» — Подгузов.

«Закон перехода количества в качество, и обратно. Закон этот мы можем для своих целей выразить таким образом, что в природе могут происходить качественные изменения — точно определенным для каждого отдельного случая способом — лишь путем количественного прибавления, либо количественного убавления материи или движения (так называемой энергии). Все качественные различия в природе основываются либо на различном химическом составе, либо на различных количествах или формах движения (энергии), либо — что имеет место почти всегда — на том и другом. Таким образом, невозможно изменить качество какого-нибудь тела без прибавления или отнимания материи, либо движения, то есть без количественного изменения этого тела» — Энгельс.

Переход количественных изменений в качественные происходит путём скачка, таким образом выглядит развитие — единый, закономерный мировой процесс движения материи. Всякое развитие осуществляется в рамках объективного закона отрицания отрицания. Процесс развития следует понимать как поступательное движение по восходящей линии, движение от простого к сложному, от низшего к высшему.

«Кто знаком с основами диаматики, тот знает, что количество и качество — две неразрывные стороны всех объектов мироздания и микромира. Поэтому, при диаматическом подходе к исследованию реальности, количественные характеристики опыта соответствуют качеству объекта исследования, а познанное качество дает представление о количественных характеристиках объекта. Но, если количественные характеристики множества рождаются благодаря тождеству составляющих его элементов, что позволяет говорить и о количестве, например, слонов в стаде или о количестве атомов в некотором объёме, то категория качество принята для обозначения именно различий, противоположностей по сущности. Доказано и передоказано, что после выхода количеств за пределы объективной меры происходит качественный скачок, и свойства данного конкретного множества, т.е. свойство целостного объекта, скачкообразно меняются на иное, противоположное» — Подгузов.

Отрицание отрицания — это прежде всего закон природы, истории, мышления — появления нового, которое нарождается из старого и в борьбе со старым. Каждая вещь, стало быть, несёт в себе своё собственное отрицание. Отрицание означает возникновение нового на базе старого с удержанием из старого всего ценного и положительного. Отрицание невозможно установить умозрительно, отрицание всецело является природой вещи, моментом связи с новым. Применять закон отрицания отрицания как способ доказывания было бы ошибкой, только действительное исследование явления вскрывает его отрицание. В свою очередь в материи в целом, следовательно, в соответствии с законом отрицания отрицания развивается только форма, а по содержанию материя остаётся невозникающей и неуничтожимой субстанцией.

«Марксистская философия перестала бы быть философией, если бы не отвечала на вопрос конкретно: что в материи развивается, а что в ней абсолютно незыблемо. Определение материи незыблемо лишь потому, что неуничтожима материя как материя, при полной уничтожимости форм объектов, данных нам в ощущение. Если бы материя характеризовалась лишь изменчивостью форм без какой-либо стабильности, то таблица Менделеева не просуществовала бы и года. Нетрудно понять, что кучу порубленных щепок никто не назовёт столом, хотя пять минут тому назад, глядя на стол, никто бы не назвал его кучей щепок. Исчезновение конкретной формы совершенно не означает исчезновения материи, и расщепление стола топором абсолютно не тождественно расщеплению ядра атома. Материя способна менять только форму по диаматическому закону отрицания, оставаясь не возникающей из ничего субстанцией и неуничтожимой ни при каких условиях.

Именно наличие подобных объективных противоположностей в свойствах материи, т.е. способности изменяться и, в то же время, оставаться самой собой, порождает и феномен стабильности форм и скачков в их отрицании, когда форма уже не способна соответствовать новому количественному содержанию в ней материальных факторов, но, после скачка, новая форма приходит в устойчивое состояние» — Подгузов.

«Отрицание, как форма развития, является продуктом противостояния противоположностей. Единство в этом противостоянии относительно, а борьба абсолютна. Более того, как это не забавно, в диалектической паре „единство и борьба“, борьба и есть форма единства. В результате того, что противоположности качественно разнородны, их борьба с самого начала является борьбой противоположных начал. Борьба есть форма взаимодействия „тезы“ и противоположной ей „антитезы“. А раз они противоположны, то их „синтез“ будет не „среднеарифметическим“, а диалектическим. Протон нельзя сложить с нейтроном так, чтобы получилось нечто среднее. Свойства атома, как известно, определяется положительным зарядом ядра, т.е. количеством протонов. Синтез протона и нейтрона осуществляется в такой форме, что образуется нечто новое, сохраняющее положительный заряд протона, но дающее жизнь атому. „Синтез“ не может быть равен ни „тезе“, ни „антитезе“, ни сумме „тезы“ и „антитезы“. Он будет принципиально новым явлением со строго определенными свойствами, продиктованными победой „антитезы“ над „тезой“» — он же.

Развитие предполагает отрицание и преемственность, но на новом качественном уровне. Отрицание отрицания, то есть момент скачка, является следствием движения материи вообще, то есть объективного накопления количественных изменений, приводящих к качественному скачку. Источником движения вещи, как и всей материи в целом, является присущая ей внутренняя борьба противоположностей, единство которых и составляет сущность каждого отдельного элемента материи. Стороны противоположностей выступают как факторы развития, причём ведущая сторона является отмирающей, и её количественный рост никогда не приведёт к развитию, то есть качественному скачку. Только лишь накопление количественной характеристики качества ведомой стороны противоположности, то есть той стороны, которая является отрицанием вещи, зародышем нового в старом, приведёт к качественному скачку, когда количественные изменения преодолеют определённую меру. Вещь превратится в свою противоположность, в «новое», обогащённое собственным отрицанием.

Знание закона отрицания отрицания не позволяет ни находить отрицание, ни его отрицать. Однако знание диалектики, даже идеалистической, позволяет глубже понимать результаты исследования и их научно обобщать. Взять, например, то, насколько богаче рассмотрение сущности человека с учётом той диалектической мысли, что «человеческое», «высокое» в человеке является отрицанием природы. Или насколько глупым выглядит противоречие механики и физики микромира при действительном понимании того, что такое отрицание.

Объективность бытия

К сказанному выше немаловажно добавить то, что наряду с признанием материальности мира и его в этой связи единства, для полноценного теоретического мышления необходимо также признать объективность бытия. А с этим возникают трудности у всех естествоиспытателей и иных исследователей, не «отягощённых» диаматическим мышлением. Многим кажется, что если учёный не ссылается на «абсолютную идею» или богов в прямом смысле слова, то этого вполне достаточно для того, чтобы считать его серьёзным исследователем или даже материалистом.

Однако большинство учёных, яростно отрицающих марксизм, оказываются неспособны изучать материал природы, независимый от «наблюдателя». Возможно это прозвучит парадоксально для далёкого от физики читателя, но современная физика верит, что материя прямо зависит от того, как её наблюдают, замеряют и обсчитывают. И если, скажем, историк имеет возможность говорить, что историю пишут победители и так далее, в том смысле, что он как учёный снимает с себя всякую ответственность за объективное исследование истории, а свою научную немощность, следовательно, оправдывает тем, что установить объективные исторические факты, открыть исторические законы и понять действительный ход истории якобы невозможно в принципе, то естествоиспытатель так говорить по понятным причинам не может. Это бы означало, что физик или химик признались бы в своей несостоятельности в познании природы. Поэтому современные физики, вслед за Эйнштейном, заявляют о том, что сама действительность зависит от наблюдателя. Таким образом, историки якобы не могут познать объективную историю, так как не имеют соответствующего инструмента, а физики якобы не могут познать объективную природу, потому что её вообще не существует, она зависит от «наблюдателя». Это абсурдное, чисто идеалистическое и чисто спекулятивно-философское положение превратило физиков-теоретиков в настоящих скоморохов, которые не могут договориться вообще ни об одной трактовке каких бы то ни было экспериментальных данных. Взять хотя бы квантовую теорию, у которой целых четыре крупные интерпретации: Эверетта, Нильса Бора, герцога Бройля, Ишама и трёх итальянцев — Гирарди — Вебера — Римини. Но большинство современных физиков склоняется к другой, особой «интерпретации» — «Shut up and calculate», то есть — «Заткнись и вычисляй!». Иными словами, вообще отказываются от формулирования теории.

Сегодня в физике все эксперименты толкуются по сути путём утверждения «авторитетными» научными школами. Если что-то сказали в эмайти, значит, так тому и быть. А физики-инженеры, физики-прикладники, например, оптики, не пользуются теоретической физикой, у них с теоретиками две совершенно параллельные науки.

Ясно, что любые примешивания «духа» к материи, будь то «наблюдатель», или «точка сингулярности», или «мировой дух», или «модернизация», «победители» в истории, дискредитируют познание в принципе. А деятельность таких «познавателей» быстро превращается в освоение бюджетов. Одни строят ускоритель побольше, другие эпатируют публику мистификациями по рецептам уже упомянутого выше алкоголика Хью Эверетта.

Понятие «физическая реальность» в физике настолько далеко от понятия «материя» в диаматике, насколько его вообще возможно «отдалить», продолжая употреблять слово «реальность». Можно сказать, что физическая реальность «прогибается» под изменчивых физиков. Тем более смешно выглядят попытки физиков представить единство «наблюдателей» в производстве их физических теорий. Не ясно, что конкретно в семи миллиардах «наблюдателей» или даже в нескольких десятков тысяч дипломированных «наблюдателей» представляет собой тождество при «наблюдении» физической реальности? Видимо, скорость, «далёкая» от скорости света, не иначе. Однако же ни один физик ещё не решился заявить, что законы природы действуют как-то иначе для отдельных «наблюдателей».

«Остаётся непонятым, что всякое относительное движение существует лишь потому, что существует абсолютное движение материальных образований в пространстве и во времени. Оно вечно и первично по отношению к относительному движению. Материальный мир представлен бесконечным разнообразием форм и содержания своих проявлений. Поэтому, полностью тождественными могут быть только понятия очень высокого уровня абстракции, да и то, если они сформулированы в одном мозгу и в один момент времени. По прошествии некоторого времени понятие о любом предмете может коренным образом измениться в том же самом мозгу, поскольку развивается сам объект отражения — материя. А уж существование двух реальных тождественных инерциальных систем абсолютно невозможно, как невозможны два одинаковых отпечатка разных пальцев и даже одного.

Сама материя — источник развития своих форм существования. Время изменчиво количественно, но лишь как возрастающая бесконечность. Пространство же, поскольку оно бесконечно, вечно, однородно и неизменно, позволяет ставить точку отсчета в любом его месте, превращая её в центр ± ∞, а в математике в центр бесконечных числовых осей» — Подгузов.

Некоторые примеры идеализма в физике

Современные буржуазные мэтры «концепций естествознания» иногда пишут о философских проблемах физики. Но без слёз читать эти работы практически невозможно. Возьмём, например, такого доктора наук, как Севальников, который периодически «радует» учёную общественность статьями на заданную тему.

В свой статье 2015 года «Играет ли Бог в кости» (бог с большой буквы!) он пишет:

«Новая онтология требует и иного понимания причинности, в данном случае, изменения понимания действующей причины. Действующую причину мы понимаем всегда в самом широком смысле, как некоторое „начало движения“, которое затем приводит к некоторому результату. Если соотносить её только с горизонтом явленного, того, что находится только в пространстве, мы никогда не сможем понять происходящего в рамках квантовой теории. Если же соотнести действующую причину не только с тем конкретным истоком, находящемся „здесь и сейчас“, но и ещё и с чем-то иным, то суть квантовых феноменов становится прозрачной… Сущность есть определенность бытия, но без самого бытия, отражение бытия в иную область. Таким образом, корректное рассмотрение причинного возникновения любого феномена требует введения уже трех форм причинности — сущности, действующей причины и целевой, как того, что стало, воплотилось. И, наконец, последний элемент. То, что становится, имеет определенный субстрат, мы не можем элиминировать саму материю. Мы всегда имеем дело с материальным, природным. Природное же — это феноменальное, понимаемое в первичном смысле. Слово феномен, происходит от др.-греческого глагола, означающего являться, показываться, обнаруживаться, делаться видимым, оказываться на самом деле. Хайдеггер в своей трактовке античной философии, в том числе и Аристотеля, указывает именно на этот аспект природного, а именно того, что вышло к осуществлению, что Хайдеггером характеризуется как прибытие. Это самое осуществление может происходить по-разному, так как в основе природного лежит, если говорить современным языком, относительная материя. Материя, меон, есть некоторый вид небытия. Она выступает как нечто относительное, так как это не просто небытие вообще, в самом широком смысле, а небытие чего-то, той вещи, которая возникает (благодаря материи) при содействии причин, на которые мы уже указали выше — формальной, целевой и действующей. Нечто индивидуальное выходит к осуществлению, получает конкретное существование благодаря материи. Единая сущность, скажем электрон, благодаря различному материальному окружению, проявляет себя по-разному, либо корпускулярным, либо волновым характером. Характер этого поведения зависит от конкретного материального окружения. Это и есть та самая относительность к средствам наблюдения, о которой говорил академик В.А. Фок, зависимость выхода квантового явления от способа постановки „экспериментального вопроса“, которую Уиллер демонстрировал в знаменитой „игре в 20 вопросов“. И дело вовсе не в пресловутом „наблюдателе“, а в том, что вещи, или если говорить о квантовой физике, локальные свойства и закономерности частиц обусловлены „закономерностями и распределением всей материи мира, т.е. глобальными свойствами мира“. Это составляет суть т.н. „принципа Маха“ в реляционно-статистическом подходе к трактовке квантовых явлений. То, как и каким образом реализуется вещь, зависит от распределения материи. „Принцип Маха“ — это глобальный, всеобщий принцип. В квантовой механике он находит отражение в двух положениях, сформулированных Фейнманом. Существует два и только два способа реализации квантовой сущности, и связано это с определенной двойственностью материи, что находит свое отражение в том, что она описывается двумя не-коммутирующими операторами. Выход к осуществленности квантового явления — это два возможных сценария актуализации взаимноисключающих альтернатив. И эти два сценария зависят в соответствии с „принципом Маха“ от макроскопической обстановки, которую уже и может осуществить „наблюдатель“ тем или иным способом в своей лаборатории. Это же самое явление может происходить, да и происходит в любом уголке Вселенной, причем независимо от того, есть „наблюдатель“ или нет. Подводя итог, мы можем констатировать, что наблюдаемое конечное явление формируется не только истоком, не только действующей причиной, как в классической науке, оно задается „игрой“ четырех начал».

Если перевести профессора с тарабарщины на русский, то он говорит, что современная физика вовсе не запуталась в позитивизме и не надо нам, марксистам, ругаться. Дело, оказывается, в том, что современные физики всё делают точно по… трактовкам фашиста Хайдеггера рабовладельца Аристотеля.

А если серьёзно, то Севальников отбрасывает все методологические вопросы с наблюдателем, причинностью, единством мира одним элементарным мысленным приёмом — всё, оказывается, зависит от «закономерностей и распределения всей материи мира, т. е. от глобальных свойств мира». Наверное, возникают вопросы, что же это за закономерности, что за распределение материи и каковы эти глобальные свойства мира? Но нет, ни таких вопросов, ни тем более ответов на них, не будет. Принцип Маха гласит: свойства каждого физического тела определяются всеми остальными физическими телами во вселенной. Определяется, и точка! Но физики же знают, «как» определяются — в соответствии с экспериментом. Севальников, вслед за Махом, дал нам «свежее» прочтение старого еврейского апостольского стишка: «О, бездна богатства и премудрости и ведения Божия! Как непостижимы судьбы Его и неисследимы пути Его!». Короче говоря, неисповедимо, как определяются, «Shut up and calculate».

В своей «фундаментальной» докторской «Философский анализ онтологии квантовой теории» от 2005 года Севальников оказался более откровенным:

«Квантовая механика с самого момента своего зарождения занимала и занимает в истории науки особое место. Вряд ли можно найти другую теорию, которая бы вызывала столько споров, непонимания, порождала бы столько трактовок и интерпретаций, подчас радикально порывающих со здравым смыслом. Такие „жертвы“ разума связаны, как представляется, с принципиально неверной метафизической установкой, которая господствует в новоевропейской культуре (и не только в науке!) на протяжении уже более трех столетий. И дело здесь, как представляется, не только в той идее субстанциальности, конституирующей онтологические основания этой культуры (М. Хайдеггер), а, прежде всего в идее моноонтичности — подхода, принципиально устраняющего идею иерархичности бытия. Основной вывод всей диссертацифонной работы как раз и состоит в том, что квантовая теория возвращает нас к полионтичной парадигме бытия. Существует иной, до-феноменальный „слой“ реальности, конституирующий наблюдаемое. Существование такого модуса бытия определяет особенности поведения микрообъектов. Наиболее ярко это проявляется в особенностях принципа суперпозиции. „Суперпозиционное“ состояние квантового объекта, всегда бросавшего „вызов“ „здравому смыслу“, проявляющееся, например, в „одновременном“ проходе микрообъекта через два отверстия в двухщелевом эксперименте, можно понять рационально, если отказаться от идеи существования объекта только на одном модусе бытия, бытия наличного.

Квантовый объект находится изначально в состоянии суперпозиции не здесь и сейчас, а существует в нерасчленимой целостности на ином модусе сущего, еще до пространства и времени, если принять во внимание бинарную геометрофизику. В опыте актуализируется лишь „проекция“ такого состояния, что находится в прямом согласии с выводом Уиллера, что „сам по себе“ квантовый объект не является ни волной и не частицей, а есть нечто более сложное.

Полионтичная модель, по убеждению автора, не является некоторой „метафорой“, а отображает действительные черты реальности.

…Близость нашего подхода к различного рода метафизическим системам мы хотели бы отметить особо. Весьма близкими оказываются здесь концепция „нама-рупа“ в индусской метафизике, построения неоплатоников, логосная метафизика тварного сущего св. Максима Исповедника».

Читатель, не знакомый с текстами подобных севальниковых, вероятно скажет, что он просто «шизик», а авторы статьи тратят «эфирное время» на его цитаты впустую. Однако, по косоголовью Севальников, как говорится, «ещё ничего». Итак, за 10 лет до того, как профессор положил «Принцип Маха» в основу объяснения квантовых явлений, оказывается, он предлагал ещё более экзотичный вариант — выкинуть прочь «моноонтичность», которую выдумали глупые европейцы и 300 лет барахтаются в ней, и сказать, что всё, что Севальников не способен объяснить в физике фундаментальных частиц, а за ним и современные физики-идеалисты, объясняется предельно просто — это проявление «нижнего» уровня бытия. Конечно, только «если принять во внимание бинарную геометрофизику». А что, если не принимать? Страшно даже спросить…

То есть Эйнштейн, чтобы описать волновой эффект без использования эфира, начал «шевелить» и изгибать пространство, а Севальников оказался не таким простаком — он взял значительно «шире» — спустился на «лифте» шизофрении на нулевой этаж бытия.

Однако же, видимо, профессору прописали галоперидол и за десять лет подрихтовали «логостную метафизику тварного сущего св. Максима Исповедника» до «Принципа Маха». Тенденция, кстати, неплохая, на самом деле.

В вопросе реального философского определения современных физиков достаточно прямо высказался ярый антимарксист, доктор философских наук Печёнкин. В послесловии к книге Поппера «Квантовая теория и раскол в физике» от 1998 года он пишет:

«В одной из современных историко-научных статей, описывающих философские дебаты сталинского периода, об одном из университетских профессоров, нападавшем на крупного советского физика с политическими инсинуациями, говорится буквально следующее: он обвинял этого физика в идеализме. При этом неявно предполагается, что идеализм — это нечто неприличное или во всяком случае весьма экстравагантное для всякого естествоиспытателя. Нетрудно понять, откуда идет такое предположение: в советской литературе настойчиво повторялось, что все выдающиеся ученые Запада были по меньшей мере стихийными диалектиками, если не материалистами. При этом иные явно выраженные философские симпатии многих крупных ученых игнорировались. Мировоззрение ученого объявлялось изначально материалистическим и диалектическим, а его идеалистические и метафизические высказывания относились на счет конъюнктуры, давления ценностей буржуазного общества и т.д.

Для нас термины „субъективизм“ и „идеализм“ служат лишь метками философских течений и традиций, стоящих за взглядами „копенгагенцев“. Конечно, обстоятельный анализ взглядов Н.Бора, В.Гейзенберга требует более тонких дефиниций. Н.Бор, например, через философию друга своего отца Х.Гёффдинга был связан с экзистенциализмом С.Кьеркегора, в его творчестве заметны также неокантианские мотивы. В.Гейзенберг в различные периоды своей жизни был махистом, кантианцем и платоником. Однако субъективизм и идеализм могут рассматриваться как объединяющие коннотации копенгагенских представлений. Субъективизм, идущий от философии Маха, несущей в себе элементы психологизма, а также от экзистенциалистской философии жизни, проявляется в том, что предусмотрено идеей дополнительности, а именно — „в свободном выборе наблюдателя между различными экспериментальными устройствами“. Идеализм, идущий от Дж.Беркли с его esse est percipi (существовать — значит быть воспринимаемым), проявляется в том, что классики копенгагенского подхода „считают окончательным… шаг в сторону более существенного включения наблюдателя и условий опыта в физическое описание природы, сделанный в квантовой механике“.

Выделяя субъективизм и идеализм в качестве философских импликаций копенгагенской интерпретации квантовой механики, мы не называем их сквозными линиями в философии и не претендуем на новое анонсирование „основного вопроса философии“. Проблемы „субъективизм — объективизм“ и „идеализм — реализм“ (или „идеализм — материализм“) столь же ситуативны, сколь и все другие философские проблемы. Они порой выходят на авансцену философских дискуссий, порой уходят за кулисы, становясь достоянием изысканий историка.

„Стыдливое“ отношение к идеализму восходит к „идолу театра“: физики оказались задействованными в пьесе, разыгрываемой по диалектико-материалистическому сценарию».

Короче говоря, Печёнкин открыто признаёт, что все физики-теоретики — идеалисты. Но успокаивает нас — это нормально, «ситуативно», мол, не волнуйтесь, Поппер дал «добро». Печёнкин хотя бы честно признал идеализм, без применения тяжелой галлюциногенной артиллерии.

Классовая природа физического идеализма

Вернёмся к теме. У кризиса современной физики по сути социальная, классовая природа. Триумф научно-технической революции — атомное оружие, атомная энергетика, полеты в ближний космос, высокофункциональные материалы, машины, компьютеры — сформировал потребность в формулировании новой научной картины мира взамен старой религиозной. Господствующие классы, как известно, кровно заинтересованы в консервации общественных отношений. Практика показала, что сила оружия является самым эффективным средством сдерживания воли угнетённых только теоретически.

Сегодня мировые магнаты наращивают вооружение своих империалистических государств в основном для развязывания взаимной международной бойни за передел права нещадно эксплуатировать наёмных рабов.

Практически же самым эффективным средством сохранения классового статуса кво является сдерживание интеллектуального развития человечества в целом и большинства «обычных людей» в частности. Наиболее надёжным средством целенаправленного оглупления длительное время служила религия и схоластика. Научно-техническая революция заставила олигархию сменить форму обскурантизма и интеллектуального уродования человека на более «современную». Сутью целенаправленного оглупления населения является навязывание, во-первых, веры в непознаваемость общества и, как следствие, плюрализма мнений и, во-вторых, «научной» картины мира, которая призвана объяснять мироздание в массовом сознании идеалистическими способами, тем самым воспитывая стойкую нелогичность мышления большинства. Классовые задачи и достигнутые результаты у «документальных» пропагандистских фильмов «Дискавери» об устройстве мироздания и «Ветхого Завета» — идентичные. Центральным звеном «научной» картины мира является философская теория современных физиков о сущности и устройстве мира, которая представлена в виде теории большого взрыва, расширяющейся вселенной, пространства-времени и позитивистских принципов в целом. Следует отметить, что наряду с вопросами достаточно широкими, которые рассматривает физика, в массовое сознание по тем же рецептам внедряются и не менее вредные, но менее крупные теории и принципы биологии и психологии — тотальная биологизация социального и особенно психического в человеке и теория бессознательного. Это не говоря о грандиозном здании гуманитарных буржуазных наук, главной задачей которых является пронизывающее всякую их теорию отвращение человека от революции, от коммунизма, навязывание субъективизма и парализация творческого мышления. Таким образом, «научная» картина мира, наряду с буржуазной моралью, алкоголем и развлечениями является мощным фактором классовой борьбы, действенным оружием противника.

«В наиболее лаконичной редакции рецепт «лекарства» для усмирения воли народа, конечно же, прост. Его можно „выписать“ двумя словами: целенаправленное оглупление.

Поэтому во всех без исключения странах мира, во все века, вплоть до 1917 года, властная верхушка общества щедро выделяла и расходовала средства на сдерживание темпов интеллектуального развития большей части населения. В связи с этим, храмов религии всегда строилось больше, чем школ и университетов. В связи с этим народ всех стран тысячелетиями представлял собой толпу, легко предсказуемую в своём поведении, быстро впадающую в состояние массового религиозного, расового, милитаристского и перестроечного психоза.

…По мере того, как большая часть советской интеллигенции начала погружаться в подражательство, сребролюбие, обжорство, пьянство, опускался и уровень развития граждан. В меру гниения „головы“ общества, интеллигенции, СССР и двигался к своему развалу.

Практика „перестройки“ доказала, что оглупление народа, как средство закабаления, действует надёжнее цепей и плетей. Поэтому, по мере научно-технического прогресса, арсенал средств и приемов оглупления масс неустанно изощрялся и расширялся: от суеверия, религии, наркотиков, искусства до науки. Однако поскольку религия, спиртное и наркотики оглупляют далеко не всех, постольку наука начинает играть все большую роль в деле формирования средств оглупления и атеистов, и трезвенников.

„Наука оглупления“. Звучит парадоксально, тем более, в свете существования „Науки логики“, но заинтересованные лица уже давно и внимательно присматриваются к каждому открытию ученых, оценивая применимость этих открытий в деле оглупления масс.

Наиболее интенсивно научные исследования продолжаются в направлении выявления естественных, т.е. природных „слабых мест“ психики личности, делающих её предрасположенной к стойкой алогичности мышления. Большое внимание уделяется поиску механизмов, автоматически и избирательно уродующих мышление людей. Автоматизация процессов оглупления, т.е. освоение массами технологии самооглупления, избавляет властную элиту от неожиданных поворотов в „развитии“ массового сознания. Избирательность программ оглупления обеспечивает управленцам возможность уродовать мышление людей лишь в области мировоззрения, не нанося видимого ущерба узкопрофессиональному кретинизму, например, полицейских, военных и других представителей древнейших профессий, а также сантехников, шахматистов, журналистов, лицедеев, инженеров и т.д. Как известно, одним из природных свойств психики личности, позволяющих автоматизировать процесс деградации социальной логики, является врожденная интеллектуальная пассивность, т.е. приспособляемость психики, доставшаяся человеку в наследство от приматов. В силу этого, за миллионы лет своего существования все породы приматов остались на неизменном, стадном уровне своего развития, воспринимая окружающую среду исключительно как данность, приспосабливаясь к ней, довольствуясь рефлекторным и инстинктивным уровнями своих реакций. Иначе говоря, первой автоматический реакцией психики большинства современных людей на событие является попытка приспособиться. Конструктивное сомнение посещает лишь одного индивида на миллиард.

Этот психический рудимент, если с ним не бороться целенаправленно, при определенных условиях возрождается даже в состоявшемся „гомо сапиенсе“ и постепенно ведет к атрофии любознательности, совести и, в конце концов, к параличу логики» — Подгузов.

Причём, если в других способах растления и разложения масс, буржуазия и её государства воздействуют на низменные инстинкты, чувства, эмоции и волю, то в вопросе «научной» дебилизации населения, воздействие происходит на самое «нежное» и ранимое место человека — интеллект. Поэтому политически бороться с наркотиками, алкоголем, развлечениями и обывательщиной до взятия власти, в рамках революционной практики, представляется бесполезным. Тогда как давать отпор «научной» картине мира, дискредитирующей подлинно научную «картину» коммунизма, наоборот, представляется важной стратегической задачей классовой борьбы на идеологическим фронте. И бить нужно именно в методологию.

Хоккинг, Торн, Тайсон и другие «рок-звезды», раскручиваемые СМИ, будоражат обывателей мистификациями о параллельных реальностях, темной материи, супер-струнах, чёрных дырах и замедлении времени. В массовом сознании дискредитируются диаматические фундаментальные категории бытия, материализм в целом и прививается алогичное мышление парадоксами и загадками. Само учёное сообщество, таким образом выполняя классовый заказ буржуазии, насаждает миф о своей элитарности, ведь только им известными математическими формулами они смогли превратить науку в развлекательную фантастику.

Стало быть, каждая научная теория отражает классовую точку зрения. Причем как каждый класс отличается от другого по своему вкладу, вносимому в развитие общества, так и одна научная теория отличается от другой научной теории по воплощению положительных достижений в выработке истины о вселенной и обществе. Именно поэтому, если исследователь приближается к истине, познаёт вещь в корне, он непременно становится радикальным. Добросовестного учёного могучая направляющая сила науки всегда поставит на сторону прогрессивного класса. Как можно даже исследовать, например, ядерный синтез без постановки вопроса о доступности энергии для всего человечества, а не ради прибылей олигархов? В целом всякое научное открытие по самой природе этой информации представляет собой неоспоримую общественную собственность и благо, в самом содержании которого значится служение всему обществу.

Однако же учёные, работающие на империалистов по созданию всё более совершенных средств террора и оружия массового уничтожения, — настоящие подонки и предатели всего человеческого рода. Но это исключение не отменяет объективного значения научных открытий для общества, поэтому практически все физики, например, Манхэттенского проекта так или иначе на старости лет скулили о своей порочной роли в истории или пытались оправдаться в глазах поколений.

Поскольку рабочий класс призван стать могильщиком буржуазного общества, его коренные интересы выражают интересы будущего человечества и потребность в бескомпромиссной научной истине. Подлинно научные знания становится спутником борьбы рабочего класса и фундаментальной теоретической основой для строительства коммунизма.

Работы классиков марксизма, в которых получили разрешение важнейшие философские вопросы, дали могучий импульс формирования классового сознания и духовного суверенитета рабочего класса на базе борьбы за прогресс и науку. Пусть в дореволюционных условиях философия и является «всего лишь» первоосновой политической и революционной теории, но после взятия власти рабочим классом она постепенно станет основой для формирования нового типа мышления. Не защитив научную методологию от буржуазии даже на дореволюционной стадии, рабочий класс рискует утратить руководящую нить в будущем. Никакой «товарищ Маузер» не сможет принудить буржуазного философа стать идейно-теоретическим руководителем коммунистического строительства. Этому есть множество примеров.

Советская наука против физического идеализма

Взять, например, сборник «Философские вопросы современной физики» 1952 года, в котором под редакцией философов Максимова и Кузнецова были опубликованы работы против идеализма в физике. Кстати говоря, на Максимова в том же 1952 году советские физики — Фок, Курчатов, Алиханов, Ландау, Тамм, Кикоин, Александров, Арцимович, Сахаров, Головин, Мещеряков, Флеров, Леонтович «накатали» Берии насквозь лживую кляузу, что им не нравится статья Максимова «Против реакционного эйнштейнианства в физике» и критика их идеализма. Максимов в связи с недостойным поведением Фока обратился к Берии:

«Многоуважаемый Лаврентий Павлович!

Некоторое время тому назад академиком В. А. Фоком была представлена в редакцию журнала «Вопросы философии» статья под названием «Против невежественной критики современных физических теорий». В беседе с главным редактором журнала, профессором Ф. В. Константиновым профессор Фок заявил о том, что его статья одобрена Вами. На днях, выступая с докладом в Физическом институте Академии наук СССР (ФИАН), академик В. А. Фок снова повторил свое утверждение.

Упоминание Вашего имени академиком В. А. Фоком не только является необычным и невстречавшимся в редакционной практике (автор настоящих строк уже 30 лет работает в марксистских журналах) случаем, но противоречит основной линии нашей научной жизни, покоящейся на борьбе мнений и свободе критики. Поэтому имеются все основания полагать, что академик В. А. Фок просто злоупотребляет Вашим именем в целях поддержания своей, в корне ошибочной и вредной идеологической линии.

Академик В. А. Фок, имеющий бесспорные заслуги как ученый, решивший ряд математических проблем, в течение некоторого времени, особенно начиная с 1948 года, взял на себя задачу защиты субъективистских воззрений буржуазных ученых Н. Бора, В. Гейзенберга, А. Эйнштейна. Последнее время и устно и в печати академик В. А. Фок защищает философские воззрения покойного академика Л. И. Мандельштама, целиком совпадающие с воззрениями представителей англо-американских философских направлений так называемого операционализма, логического позитивизма и им подобных, по существу, ничем не отличающихся от разгромленного Лениным махизма.

Выступая в таком духе, академик В. А. Фок оживляет было совсем уже разгромленные в СССР течения, идущие от физиков-идеалистов капиталистических стран. Как известно, вейсманизм-морганизм опирался на воззрения таких физиков, как Шредингер (основатель волновой механики), теория резонанса в химии опиралась на воззрения В. Гейзенберга (другой основатель квантовой механики), космологические бредни о замкнутой и конечной вселенной опираются и исходят от А. Эйнштейна и т. д. и т. п. Все сторонники такого рода воззрений сейчас находят в академике В. А. Фоке главаря. Нет сомнения, что такого рода воззрения ничего общего с наукой не имеют и будут разбиты.

Поскольку ссылки академика В. А. Фока на Вас противоречат нашей партийной и государственной практике, поскольку нельзя даже в мыслях допустить какую бы то ни было обоснованность ссылок на Вас академика В. А. Фока, поскольку порочность позиции академика В. А. Фока очевидна, я считаю своим партийным и гражданским долгом довести до Вашего сведения о недопустимом поведении академика В. А. Фока в отношении Вас и вообще методов обсуждения насущных вопросов советской науки».

Эта ситуация породила либеральную байку о том, что Берия якобы не дал «разгромить» физиков после разговора с Курчатовым, который заверил его, что если отрицать теорию относительности, то ядерную бомбу создать не получиться. Что, в свою очередь, породило ещё одну легенду о том, что изыскания физиков-теоретиков, например, ОТО или СТО, имеют хоть какое-то прикладное значение и даже «задействованы» в ядерной физике при создании бомб. Это, конечно, полнейшая чепуха во всех смыслах.

В действительности Берия спустил вопрос «ниже», а «комсомолец» и будущий хрущевский министр культуры Михайлов вместе с сыном Жданова, которым было поручено разобраться, не разобрались и встали по сути на сторону банды физиков с громкими именами, потому что за ними было много практических достижений. Крупные физики и мелкие философы — по выражению Ленина.

Вернёмся к сборнику. Начнём, пожалуй, с Суворова. Философ, который на страницах сборника не защитил материализм, а наоборот, бросился защищать идеализм в своей пустой и эклектичной статье «Критика Лениным махизма». Давая критику копенгагенской школе, Суворов как бы лишь говорит, что мы сами, советские идеалисты, будем выдумывать свою физику и не хотим перенимать вашу иностранную. Он много рассуждает о «диалектической природе дискретно-волновых свойств микрообъектов» как, впрочем, и большинство авторов сборника. Однако отвергая позитивизм Бора, Суворов предлагает взамен принять другой позитивизм, просто называя его «диалектикой». Кстати говоря, никакой тайны корпускулярно-волновых свойств нет в принципе, если оставаться на почве теории среды, то есть теории эфира. Ацюковский приводит правильный пример — корабль, в который бьёт маленькая волна и разбивается о его борт (эффект частицы), и крупная волна, которая увлекает за собой его корпус на гребне (эффект волны). Уже из этого элементарного примера можно вынести, что изобретать новую физическую природу — дискретно-волновую, хотя бы и прикрываясь словом «диалектика», — мягко говоря, преждевременно.

Суворов, в частности, пишет:

«Копенгагенская школа физиков не смогла осмыслить диа­лектики противоречивых дискретно-волновых свойств микрообъектов. Мы даже не в состоянии представить себе подобные физические реальности, утверждают физики-позитивисты, ибо природа нашего познания макроскопична, наше ощущение воспринимает только макромир, наши понятия в силу тех же причин суть только макропонятия, не могущие охватить новых явлений.

Будучи, однако, вынужденными „оперировать“ с новыми явлениями, не зная и не желая знать материалистической диалектики отражения их в новых понятиях, копенгагенская школа пошла по излюбленному позитивистами пути: она отнесла противоречивые свойства не к объективному миру, а к особенностям нашего познания, особенностям самой процедуры измерения».

Вроде бы хорошо сказано, и критики у Суровова много, особенно критики философов и физиков не первого ряда, но что предлагает взамен профессор Суворов? Найти конструктив в статье Суворова не так-то просто, он даёт много критики и приводит абсурдные высказывания теоретиков квантовой механики, однако по ключевым вопросам либо помалкивает, либо отнекивается пустыми декларациями. Лучше всего его поход против материализма охарактеризуют следующие цитаты.

Сначала он «подбивает» базу:

«Ленин учит, что пространство, время, движение суть также философские категории для обозначения объективных форм существования материи, наши конкретные представления о которых суть так же исторически обусловлены, относительны, изменчивы. Но этим относительным представлениям соответствует объективная, не зависимая от нашего сознания и в этом смысле абсолютная истина».

Ленин, конечно, такому не учит. Ленин, наоборот, отдельно указывает, что в определении фундаментальных категорий бытия суть навсегда останется неизменной, что, впрочем, понятно и так любому, кто знаком с диалектикой вообще и категорией «отрицание» в частности. В цитате по тексту выше показано, что Ленин высмеивает саму возможность того, чтобы понятие материи устаревало по мере развития науки. Что уж говорить о понятиях пространства и времени?

Далее Суворов, наконец, даёт что-то содержательное:

«В механике макротел состояние движения тела однозначно определяется значением импульса тела (р) и соответствующими значениями его координат (q), а именно, координат центра тяжести тела. Движение тела не рассматривается как изменение связей тела с другими телами через поле. Перемещаясь, тело остается неизменным, оно не преобразуется в процессе движения, продолжает оставаться относительно не связанным с другими телами, точнее, связанным через действие внешних сил, закон действия которых наперед задан и неизменен; эти силы в первом приближении не преобразуют тело. В силу этого импульс тела и его координаты в каждый момент движения вполне определенны; их абсолютное значение зависит от начальных условий и заданного закона действия сил. При этих условиях переход от одного состояния к другому в процессе движения можно охарактеризовать как переход от одной пары значений р и q к другой паре значений р и q.

Но квантовая механика, как сказано, обнаруживает при дви­жении микрообъектов соотношение неопределенностей „дельта“ p умноженное на „дельта“ q больше или равно h. По существу это означает, что движение микрообъекта характеризуется не траекторией, в каждой точке которой частица оставалась бы неизменной, самостоятельной и имела бы определенный импульс, а более сложным процессом преобразования, который нарушает прежнюю характерную для макрообъектов взаимную определенность соответствующих пар значений импульса и координат. Состояние движения микрочастицы характе­ризуется не соответствующими парами значений р и q в данный момент времени, а более сложным образом — волновой функцией, зависящей от р и q. Означает ли это, что в микропроцессах уже нет более объективного закона необходимой связи состояний друг с другом? Нет, не означает: необходимая взаимосвязь состояний существует и в микропроцессах. Но состояния здесь уже не характеризуются парами точных значений р и q. Последнее определяется природой микрообъектов».

То есть на макроуровне тела двигаются относительно пространства, а на микроуровне тела двигаются неизвестно как, чему дано соответствующее название — «волновая функция». Несмотря на то, что Суворов непрерывно бранит Бора, он сам говорит то же самое другими словами:

«Выше было сказано, что современная физика обнаруживает противоречивую (дискретно-непрерывную) природу микрообъектов. Эту противоречивую природу их невозможно представить наглядно при помощи каких-либо механических моделей. Ее можно только понять из совокупности всех экспериментальных фактов, охватываемых единой теорией, в которой и отражены противоречивые тенденции природы».

Суворов владеет критикой идеалистов — это хорошо видно по статье, однако всё равно говорит то же самое, только припудрив словами о Ленине. Не удивительно, что на 53 страницах его статьи есть только пара содержательных абзацев о том, как конкретно нужно объяснять те или иные явления квантовой механики. Проще говоря, Суворов учит советских физиков скрывать свой идеализм, не лезть в философию, а когда речь заходит о физическом смысле того или иного явления — заваливать пустыми разговорами о Ленине и «материи».

Следует также обратиться к другой статье Суворова, чтобы удостовериться в его позиции. В сборнике «Успехи физических наук» от октября 1952 года Суворов вступил в полемику с Максимовым в статье «К вопросу о законе взаимосвязи массы и энергии». Он пишет:

«В проблеме о соотношении массы и энергии есть стороны для материалиста совершенно очевидные и бесспорные. Ясно, что трактовка энергии как якобы стоящей над материей (зарубежные энергетики), или даже как тождественной материи (Т. П. Кравец), равно как и утверждение, будто бы современная физика доказала, что понятие энергии охватывает не только понятие движения, но и материи (А. А. Максимов), — это немарксистские, ненаучные утверждения.

Столь же неверны утверждения, будто соотношение Ε = mc2 показывает, что вещество превращается в энергию (как это встречается в ряде брошюр и даже учебников); это путаница того же порядка, ибо вещество есть один из видов материи, а энергия — мера движения материи.

Современная физика показала, что свойства движущегося тела в общем случае зависят от отношения скорости тела ν к скорости света с. Это изменение свойств тела в зависимости от скорости света как раз и показывает, что механическое движение уже нельзя рассматривать как простой перенос тела, как простое изменение его места по отношению к другому, произвольно выбранному телу.

Движение есть процесс, совершающийся в физической системе, часть которой составляет движущееся тело. Движение есть изменение связей тела со всеми другими частями системы, связей, осуществляемых через поле».

Это же тот самый «Принцип Маха», только Суворов к нему прибавил «через поле». А что, «поле» — не материя? Полагаем, что прав Максимов, когда уличает физиков в превращении энергии в материю и в непонимании философских категорий, в частности категории «движение», а адвокатствующий Суворов пытается пустить пыль в глаза своей «системой» и «полем». Тем более Эйнштейн сам прямо писал о взаимных превращениях энергии и материи.

Читая Суворова, невольно задаёшься вопросом, почему он такое пишет. Как в его голове уживается уничижительная критика идеалистических выводов физиков и настолько же идеалистический фиговый листочек, которым он прикрывает движение мысли от частных положений и постулатов физики к тем самым выводам? Единственное существенное отличие позиции Суворова от позиции «Shut up and calculate» в том, что он тараторит о материализме и цитирует Ленина.

Далее обратимся в сборнике к статье физика Штейнмана «За материалистическую теорию быстрых движений», так как в ней содержится наиболее расхожая ошибка так называемых материалистических трактовок теории относительности.

«Когда мы рассматриваем более общую материальную си­стему, к которой принадлежит некоторый объект, и отвлекаемся от всех других свойств этой системы (кроме ее протяженности), то мы называем такую систему областью пространства, в которой существует и движется данный объект. Геометрические свойства этой области пространства определяются природой материальной системы. Следовательно, закономерности пространства и времени не являются ни априорными, ни непознаваемыми. Они определяются материей. Но так как не существует однородной бескачественной материи, повсюду одинаковой, то, стало быть, нет и абсолютно однородных пространства и времени, свойства и закономерности которых были бы везде и всегда одинаковыми. Таков неизбежный вывод, который следует из всей концепции Энгельса. Значит ли это, что понятия пространства и времени вообще являются лишними, что это „общие слова“?

Нет, не значит. Положение здесь такое же, как и с понятиями материи, движения, формы материи и т. п. Согласно учению диалектического материализма, общее существует реально, объективно. Оно существует не оторванно от отдельного и единичного, а в них самих. Пространство, в котором существует и движется тело, есть протяжение всей материальной системы, к которой это тело принадлежит, частью которой оно является. Мы говорим, что данный процесс происходит во времени, потому что он есть часть более общего процесса, более общей формы движения, происходящего в той материальной системе, к которой относится изменяющийся объект. Разумеется, и материальная система, к которой принадлежит данное тело в свою очередь есть часть еще более общей системы. Градации материи бесконечны. Но в каждой действительной системе, в каждой совокупности взаимосвязанных тел господствуют специфические для данного типа систем закономерности. Поэтому можно говорить и о характерных для данного типа тел или систем пространственных и временных отношениях».

Все верующие в теорию относительности материалисты, чтобы оправдать изгибы пространства и замедление времени, как один вцепились в высказывание Энгельса о том, что нельзя рассматривать пространство и время без материи, что они есть суть формы существования материи. Вот и Штейнман, хотя являлся отрицателем эйнштейнианства, тем не менее также в угоду отказу от эфира был вынужден смешать материю с пространством и временем. Во второй половине XX века в советской философии в этой связи вообще сложилось правило определять пространство и время как свойства материи. То есть, если штейнманы смешивали эти категории, то советские оппортунистические философы ещё и хорошенько взболтали. Смешно сказать, но идиотская мысль, что физики обязаны отрицать материальную среду, в которой происходили бы волновые колебания, из-за кривотолков сомнительных даже по своей научной постановке экспериментов Майкельсона—Миллера—Морли, привела к ревизии материалистической философии. И главное, что философы ничего не сделали или почти ничего не сделали, потому что — «диалектика». Физикам же виднее, что такое материя! Эта ситуация лишний раз доказывает, что разделение учёных по профессиональным «квартирам» при социализме сильно вредит науке.

Более того, те авторы, которые писали против идеализма в физике в 1950 — 1960-е, постоянно твердили о партийности в философии, но и словом не упоминали о партийности и в физике! Часто критиковали Эйнштейна-философа, Бора-философа, Гейзенберга-философа, но почти никогда их же, но физиков. Тот же Штейнман правильно поставил вопрос, что раз Эйнштейн не прав в вопросах философии, значит и в физике ошибается, а все практические результаты современной физики имеют иной физический смысл. Но он боялся эфира или, как утверждает Ацюковский, из-за слабой разработанности газовой динамики не видел действительных преимуществ эфирного объяснения. Поэтому не пошёл против релятивистов до конца, а нагородил огорода, скрещивая ужа с ежом. Хотя нам кажется, что диаматика вообще не позволяет выкидывать эфир из физической картины мира. Любое дальнодействие само по себе предполагает среду и не нужно для этого лезть на Маунт-Вилсон.

Так, Энгельс под формами существования материи имел ввиду не нечто внешнее, не форму в смысле формы и содержания, формы и сущности, а форму в смысле способа. Правильно будет: пространство и время — это единственный способ существования материи: в пространстве и во времени. И способ не в смысле метод или вариант, а в смысле, что материя может существовать только в пространстве и только во времени. По-другому невозможно и немыслимо. Даже когда Эйнштейн изгибает пространство, он его изгибает относительно чего-то, а не само по себе. Даже когда Эйнштейн замедляет время своих часов относительно других часов, то невозможно не мыслить часы «бога», которые «тикают» безотносительно хронометрических манипуляций Эйнштейна. Поэтому физики честно говорят: ни понять, ни представить невозможно, нужно просто верить в… математические формулы. Религиозная секта!

Тот же Штейнман в заключении своей статьи опять же хорошо критикует теорию поля, бьёт релятивистов со всей, что называется, пролетарской. Правда несколько злоупотребляет тавтологией, но всё же критикует крепко. Однако, что предлагает взамен? У него только одна содержательная мысль: поле — это безусловно материя. Но как победить идеалистов с одной этой мыслью? Какое вообще дело Фоку, Курчатову, Ландау, Тамму, Кикоину, Сахарову и тем более Эйнштейну и копенгагенцам до этой мысли? Они на словах хоть что признают. Бор вообще в своих работах вместо понятия «материя» использовал понятие «вещество», и ничего…

Вывод Штейнмана настолько же пустой и грустный, насколько хорош был задор его критики:

«Задача физиков-материалистов заключается в том, чтобы связать объяснение пространственно-временных свойств материи с особенностями поля».

И чем, скажите нам, он принципиально отличается от критикуемых оппонентов? Те же пустые описательные абстракции — «поле», «пространственно-временные свойства материи».

Неплохие статьи у Кузнецова и Максимова, которые как философы взяли на себя «таранную» роль в атаке на физический идеализм. Но эти статьи так же страдают теми же ключевыми недостатками: во-первых, только критика без альтернативы, во-вторых, приспособление диаматики под постулаты, в первую очередь, СТО и ОТО.

Особый интерес представляет титульная статья президента АН СССР, физика-оптика Вавилова, самого «крупного» из авторов сборника. Правда к моменту издания сборника Вавилов скоропостижно скончался в 1951 году прямо на заседании Президиума Академии наук, а сама его статья написана была ещё в 1949 году. По содержанию статьи и в связи с описанным фоко-курчатовско-сахаровским выпадом, кажется, что, будучи жив, Вавилов вряд ли согласился бы печататься в этом сборнике и вообще вмешиваться в идейную борьбу в физике в той обстановке.

Статья Вавилова — яркий образчик профессионального кретинизма. Видно, что не совесть заставляет его критиковать идеализм западных физиков, а карьерный интерес. Критикует он, в отличие от Максимова, Кузнецова и Штейнмана, чисто казённо, для вида. Очевидную разницу физической теории с положениями диаматики Вавилов традиционно списывает на «диалектические понимание», примерно в таком духе:

«Требуется большая сосредоточенность и внутренняя борьба с укоренившимися привычками обыденного мышления, чтобы спокойно рассмотреть и обдумать раскрывающиеся перед нами явления и согласиться, что перед нами не абсурд, а действи­тельная природа во всей ее диалектической сложности и подвижности».

Казённость чувствуется из стыдливости мысли: ни нашим ни вашим. Приведём пару моментов из его жвачной статьи.

«Как естественный результат молчания наших физиков по философским вопросам должны рассматриваться дефекты многих наших книг и статей по физике, состоящие в недопустимой с философской точки зрения невнимательности к применяемым понятиям. Повинны в этом очень многие, в том числе и я сам; в моих книгах и в переводах прежних лет можно найти примеры неправильного отождествления массы и материи и другие методологические ошибки. В недавно вышедшей книге М. В. Волькенштейна „Строение молекул“ свет противопоставляется материи, что в буквальном смысле составляет, разумеется, философский нонсенс. Эту ошибку можно встретить очень часто и у других авторов. В книге Д . А. Франк-Каменецкого „Энергия в природе и технике“ (1948 г.) неоднократно говорится о превращении массы в энергию или вещества в энергию. Эта ошибка также очень распространена, и можно процитировать длинный ряд различных учебников и книг, в которых мы встречаемся с тем же ляпсусом. Очень распространен термин „аннигиляция“ для обозначения процесса превращения вещества в свет. В этом термине снова скрывается идеалистический корень, так как nihil, как известно, значит „ничто“.

Надо заметить, что идеалистическая засоренность нашего физического языка вовсе не мелочь. Она иной раз невольно толкает на выводы идеалистического оттенка».

То есть проблема в терминологии, а не в методологии. И ещё:

«Многие научные мемуары таких авторов, как Шредингер, Гейзенберг, Эддингтон и другие, часто содержат также и философскую часть. Советским физикам знакома эта обширная литература по оригиналам и отчасти по переводам, и не приходится сомневаться в том, что философские мнения и взгляды, выражаемые иностранными физиками, не проходят бесследно для развития физических теорий. Эта философия, в большин­стве случаев носящая явно идеалистический отпечаток, пагубно сказывается на движении физики вперед».

То есть не физика «свихнулась в идеализм», а всего лишь философия пагубно сказывается на движении вперед. Вообще такая фраза: «Философия, в большин­стве случаев носящая явно идеалистический отпечаток» сама по себе выдаёт оппортунизм своей неконкретностью, нечёткостью и вилянием.

Для полноты рассмотрения вопроса критики идеализма в физике полезно также перенестись из 1950-х в 1970-е, а точнее в 1971 год, и рассмотреть в качестве типичной незначительную диссертацию некоего Беляева на тему: «Борьба за диалектико-материалистическое обоснование квантовой механики». Обойти такое название стороной не просто! Конечно, в 1970-е уже ни о каком отрицании ОТО или критики эйнштанианства не могло быть и речи. При Сталине ещё шла борьба за материализм в физике, а после Сталина преклонение перед западными «мэтрами» превратило всю физическую братию в то, чем они являются сегодня, то есть в заносчивых, узколобых счетоводов-математиков.

Беляев в автореферате даёт картину своей диссертации. Он, как и его коллеги двумя десятилетиями ранее, говорит об абсурдности ряда выводов современной физики: представление о кванте как абсолютной мере механического действия, представление о пустом пространстве и бесструктурных элементарных частицах. Однако проблему видит совсем в другом, утверждает, что западные «коллеги» превратно трактуют критику квантовой теории со стороны советской философии, тем самым объявляя её устаревшей. Ведь о порочности квантовой теории даже задумываться Беляеву не положено! В содержательной же части своей работы Беляев ожидаемо пишет, что квантовая механика есть истинное приложение диалектики к физике.

«Принцип дополнительности Бора — это всего лишь подход к диалектике, поскольку понятие дополнительности противопоставляется понятию противоречия. Образно его можно определить как «квантовый период» диалектики, переживаемый современной физикой — установление антиномичностей её понятий».

Короче говоря, если Беляев видит явное нарушение философских положений материализма физиками, то он говорит: «нельзя согласиться» или «абсолютизация копенгагенских подходов приводит…». А всё остальное он объясняет очень просто — «диалектика»-с. Такая «диалектика» — всего лишь пустое слово, которое должно красиво прикрывать идеализм. То есть в 1970-х и в последующие десятилетия всякая вообще философская мысль в физике беспросветно скатилась в оппортунизм и ревизионизм.

После рассмотрения статей с критикой идеализма в физике напрашивается два вывода. Во-первых, многие учёные давали критику чисто конъюнктурно, формально, не по существу. Из чего ясно, что корпоративность физиков значительно продуктивнее, чем их научная совесть. Во-вторых, в СССР совершенно отрицалась партийность физики и других естественных наук, следовательно, допускался громадных масштабов методологический просчёт.

Учёные проявляют изощрённое двурушничество, только чтобы защитить свои узкокорпоративные интересы. В какой-то момент физики-идеалисты в СССР почувствовали конкуренцию со стороны тимирязевской школы и философов-материалистов, в связи с чем бросились с пеной у рта защищать эйнштейнианство и копенгагенство. Чванство учёных вообще и физиков в частности, помноженное на философскую невежественность, даёт картину типичного дипломированного лакея буржуазии. Таким образом, подавляющее большинство учёных в СССР мыслили по-старому, были заражены пережитками капитализма, марксистскими терминами заговаривали зубы.

Вывод

Теперь же ясно, что до какого-то предела физика была способна развиваться на стихийно-материалистической методологии и даже формально-математической, то есть путём «научного тыка» и «творческого» обсчёта, но уже лет 50, как это больше невозможно. Главное оружие естествоиспытателя прошлого — наблюдение, без теоретического фундамента, стремительно теряет свою остроту. Проникновение в глубь материи, отдаление объекта исследования от непосредственного наблюдения настоятельно требует правильного методологического подхода к процессу познания. Без разрешения методологических проблем, то есть без утверждения диаматики, физика не сдвинется с мёртвой точки.

В основе сложившегося положения лежит классовая обусловленность физики как науки, мощный социальный заказ буржуазии. В СССР этот заказ реализовывался через корпоративность учёных и преклонение перед западными «звёздами» физики. Короче говоря, в аспекте чисто интеллигентских недостатков учёного сообщества, но на почве изолированного развития наук. Стало быть, главный урок, который следует вынести для будущего — это то, что социалистическая революция и строительство коммунизма сами по себе методологические проблемы частных наук не разрешат. В науке и в среде учёных также нужна своя революция, нужно перевоспитание профессионального кретинизма, разрушение корпоративности и философское образование.

«В отличие от физика-теоретика, не уделявшего должного внимания методологии, диаматик, начиная движение в исследуемом материале, всегда руководствуется аксиомой, гласящей, что в мире нет ничего, кроме материи, образующей бесконечное множество форм физических тел, макрообразований и микрочастиц, которые двигаются в бесконечном пространстве и в бесконечном времени» — Подгузов.

«Теория марксизма исходит из того, что, во-первых, категория „наука“ принята для обозначения каждой относительно обособленной отрасли знаний, независимо от предмета исследования, но дозревшей до систематизации объективных законов, присущих данному предмету науки и подтвержденных практикой. Во-вторых, естественные и общественные науки, качественно отличаясь друг от друга, образуют неразрывное единство, пренебрежение которым приводит многих современных «ученых» к профессиональному кретинизму» — он же.

Диаматика должна лежать в основе всякого теоретического мышления, будь то исследование физика, химика, историка, практика педагога или руководство революционным восстанием. Поэтому в вопросах физики, которые так или иначе поднимались в данной статье, нельзя обойтись без материалистической теории эфира. СТО, ОТО и квантовая механика не просто «ошибаются» в философии, они дают неверную физическую теорию. Это не значит, что все математические результаты или эксперименты физиков ошибочны, но значит, что физический смысл природы данные теории не вскрывают.

Сегодня наиболее обстоятельным образом теория эфира дана Ацюковским, который на основе материализма выдвинул рабочую гипотезу первого приближения. Причём эфиродинамика Ацюковского логически укладывает все практические достижения физики XX века и не противоречит практике.

В заключение в качестве приложения приведём цитаты физиков-теоретиков по вышеуказанному сборнику, чтобы читатель мог ознакомиться с махровым идеализмом культовых фигур в физике.

А. Редин
01/05/2017 (вторая редакция от 08/08/2018)

 

 

---

Альберт Эйнштейн

«Живые объекты действительности, изучаемые наукой, — просто наши переживания».

«Геометрия имеет дело с объектами, обозначаемыми словами: прямая, точка и т. д. При этом не предполагается какого-либо знания или представления этих предметов, наоборот, значение их чисто формальное, т. е. аксиомы лишены всякого видимого и жизненного содержания… Эти аксиомы — свободные создания человеческого духа… Математика, как таковая, ничего не может нам сказать ни о представляющихся нам предметах, ни о действительно существующих предметах… Я придаю особое значение такому пониманию Геометрии, — без него мне бы не удалось создать Теорию Относительности».

«На сцене наших ду­шевных переживаний проходят пестрой чередой чувственные восприятия, воспоминания о них, представления и ощущения. В отличие от психологии, физика занимается непосредственно только чувственными восприятиями и «познанием» связей между ними».

«Понятие, непосредственно и интуитивно связанное с типичным комплексом чувственных переживаний, назовем «первичным (основным) по­нятием». Связь элементарных (или первоначаль­ных) понятий будничного мышления с комплексами чувственных переживаний только интуитивно доступна пониманию и недоступна для научной логической фиксации».

«Без веры во внутреннюю гармонию нашего мира не могло бы быть никакой науки. Эта вера есть и всегда останется основным мотивом всякого научного творчества».

«Ясно, что в основе всякой точной научной работы лежит вера в разум, точнее, в познаваемость мира, родственная с религиозным чувством».

«Для каждого человека существует свое субъективное время».

«Благодаря применению часов понятие времени становится объективным».

«Мир понятий представляет в известном смысле свободное творение человеческого духа. Понятия и системы понятий ценны для нас лишь постольку, поскольку они облегчают нам обозрение комплексов наших переживаний; другого оправдания они не имеют».

«Посредством чисто математической конструкции мы в состоянии найти те понятия и ту закономерную связь между ними, которые дают ключ для понимания явлений природы».

«Всякая геометрически-физическая теория как таковая, прежде всего необходимо не наглядна, представляет только систему понятий. Но эти понятия служат для того, чтобы привести в мысленную связь множество действительных или воображаемых чувственных переживаний».

«Реальность, созданная современной физикой, конечно, далеко ушла от реальности прежних дней. Но цель всякой физической теории по-прежнему одна и та же. С помощью физических теорий мы пытаемся найти себе путь сквозь лабиринт наблюденных фактов, упорядочить и постичь мир наших чувственных восприятий».

«Наука не должна преследовать никаких практических целей, — иначе она погибнет».

«Теория относительности сообщила теории Максвелла — Лоренца такую степень очевидности, что, если бы даже опыт говорил менее убедительно в ее пользу, физики все же были бы всецело убеждены в ее справедливости».

«Теория относительности происходит от усилий улучшить, основываясь на экономии мысли, обоснование физики в сравнении с тем, каким оно было на рубеже века».

«Я утверждаю, что космическая религиозность является сильнейшей и благороднейшей движущей силой научного исследования».

«Меня удовлетворяет мистерия вечности жизни — сознание и предчувствие чудесного строения бытия, а также покорное стремление к постижению крохотной части разума, проявляющегося в природе».

«Тело массы m необходимо рассматривать как сгусток энергии в количестве Ε = mc2».

«Согласно теории относительности нет существенного различия между массой и энергией. Энергия имеет массу, а масса представляет собой энергию».

Эрвин Шрёдингер

«Личному богу не место в картине мира, который и дости­гается только исключением из нее всего личного. Мы знаем, что когда бог переживается, то он составляет столь же реальное переживание, как непосредственные ощущения, как соб­ственное «я». Но, как это последнее, он не может быть в пространстве и времени. Я не нахожу бога, говорит честный мыслитель-естествоиспытатель, и за это его бранят те, в катехизисе которых написано: «бог есть дух»».

«Я не уверен, что из моей теории получится нечто разумное».

«Мое тело функционирует как чистый механизм».

«Не является ли приведенное нами заключение наибольшим из того, что может дать биолог, пытающийся одним ударом доказать и существование бога и бессмертие души».

Артур Эддингтон

«Физическая величина есть прежде всего результат измерений и вычислений, — она будет, так сказать, сфабрикованной вещью, созданной нашими операци­ями».

«Мы не должны определять физическую величину так, как будто бы она была какой-то частью общей картины мира. Физическая величина определяется тем рядом операций и вычислений, результатом которых она является».

«Не может возникнуть вопрос, дают ли нам эксперименты истинную физическую величину».

«Время следует понимать лишь от­носительно к наблюдателю».

«Время — математическое продолжение мгновений, имеющихся в сознании наблюдателя».

«Вселенная — это тема особой области знания, точно так же как мистер Пиквик мог бы быть определен как герой особого романа. Не предрешает вопроса, существует ли реально физическая Вселенная (или мистер Пиквик)».

«Определяя физическую вселенную и физические объекты, которые ее составляют, как тему определенной области знания, а не как вещи, обладающей свойством существования, не поддающимся определению, мы освобождаем основы физики от подозрений в метафизическом загрязнении».

«Беря скорость света с равной единице, мы избавляемся от устарелого и причиняющего беспокойство (troublesome) различия между массой и энергией».

Нильс Бор

«Теоретико-познавательный урок, который мы получили из нового развития физической науки, где проблемы допускают сравнительно сжатую формулировку принципов, могут также подсказать линии подхода в других областях зна­ния, где ситуация менее доступного характера. Примером является биология, в которой механистические и виталистические аргументы применяются в типичной манере идеи дополнительности. И в социологии такая диалектика часто может быть полезной, особенно в проблемах, ставящих нас перед изучением и сравнением человеческих культур, где мы должны считаться с элементом самодовольства, присущего каждой национальной культуре и проявляющегося в предрассудках, которые, очевидно, не могут быть приемлемы с точки зрения других наций. Признание соотношения дополнительности не менее требуется в психологии, в которой условия для анализа и синтеза опыта показывают разительную аналогию с ситуацией в атомной физике. В самом деле, употребление таких слов, как «мысли» и «чувства», одинаково необходимо, чтобы иллюстрировать разнообразие физического опыта, имеющего отношение ко взаимноисключающим ситуациям, характеризуемым различным проведением линии разделения между субъектом и объектом. В частности …ситуации, в которых мы ощущаем свободу воли, несовместимы с психологическими ситуациями, в которых резонно предпринимается каузальный анализ».

«Не пригодна обычная точка зрения натуральной философии для описания явлений того типа, с которым мы имеем дело в квантовой механике. В самом деле, конечность взаимодействия между объектом и измерительным прибором, обусловлен­ная самим существованием кванта действия, влечет за собой, вследствие невозможности контролировать обратное действие объекта на измерительный прибор (а эта невозможность будет непременно иметь место, если только прибор удовлетворяет своему назначению), необходимость окончательного отказа от классического идеала причинности и радикальный пересмотр наших взглядов на проблему физической реальности».

«С одной стороны, описание нашей мыслительной деятельности требует противопоставления объективно данного содержания и изучающего субъекта, в то время как, с другой стороны, как уже видно и из такого высказывания, не может быть оправдано никакое строгое разделение объекта и субъекта, так как также и последнее понятие принадлежит к миру мыслей».

«Всякая попытка локализо­вать атомный объект в пространстве и времени требует такого экспериментального устройства, которое приводит к неконтролируемому в принципе обмену энергией и импульсом между объектом и шкалами и часами, служащими системой отсчета. Обратно, не существует устройства, подходящего для контроля баланса энергии и импульса, позволяющего точное описание явления как цепи событий в пространстве и времени».

Вернер Гейзенберг

«С умножением знаний и познаний притязания естествоиспытателей на «понимание мира» становятся некоторым образом все меньшими и меньшими».

«От атома современной физики отвлечены все качества, и непосредственно ему не присущи вообще никакие материальные свойства; это значит, что всякий образ, который могло бы создать об атоме наше представление, является тем самым ложным».

Вальфган Паули

«Теоретико-познавательное зна­чение понятия дополнительности, впервые ясно примененное Бором, однако, далеко выходит за пределы специальной науки».

«Когда из подобного рода соображений (т. е. соображений о принципиально неконтролируемом взаимодействии), использование одного классического понятия исключает другое, мы, согласно Бору, называем оба эти понятия дополнительными; таковы, например, координата и импульс частицы».

Филипп Франк

«Другие считают, что новая механика вводит физиче­ский объект, который является и частицей и волной. Одни авторы говорят о нем, как «о частице и/или волне», а некоторые, чтобы обозначить этот гибридный объект, даже измышляют новые слова, вроде «волницы» (wavicle). На самом деле такого объекта, похожего на кентавра, который был получеловеком и полулошадыо, не существует в новой механике. Существуют лишь одни экспериментальные установки, которые могут быть описаны при помощи термина «положение частицы», и другие установки, которые могут быть описаны при помощи терминов «момент» или «длина волны». Все недоразумения происходят из-за того, что рассуждают об объекте, вместо того чтобы гово­рить о способе употребления некоторых слов».

«Суждения о том, что человеческие действия причинно определены и что воля может решать свободно, суть два дополнительных описания человеческих действий. Но они приложимы к двум совершенно различным экспериментальным ситуациям, которые исключают друг друга».

«Чтобы описать живой организм физически точным способом, нужно испытать состояние каждого атома… Живой организм, думает Бор, будет убит при гораздо более слабых операциях, чем операции, необходимые для того, чтобы наблюдать состояние электрона. Поэтому живой организм не может быть физически описан даже с такой точностью, как атомы неорганического вещества, в которых положение и скорость могут быть установлены, конечно, не точно, но в конце концов в пределах, данных соотношением неопределенности Гейзенберга».

Паскуаль Иордан

«…Есть основание предполагать, что «конечные» контролирующие зависимости абсолютно атомистически-физического порядка… Так, исследование наследственности, которое обнаруживает, что индивидуальные организмы построены мозаично из их наследственных факторов, выявило в качестве совершенно общей закономерности элементарную прерывность в изменении наследственных факторов. Ясно, что здесь мы тоже соприкасаемся с атомной и квантовой физической прерывностью элементарных событий. Если правильно предположение, что контролирующие реакции организмов атомистически-физического характера, то очевидно, согласно нашим современным знаниям, что жизненные реакции обладают элементом фундаментальной не вычисляемости и непредсказуемости».

«Атом есть только каркас для классификации экспериментальных фактов».

«Эта идея дополнительности может рассматриваться как наиболее важный результат для философии, который выкристаллизовался из современной физики, он представляет абсолютно новый научный метод мышления, который фундаментально отличается от классического научного мышления. Вслед за умственным постижением в понимании атомных физических явлений, совершенно недоступных предшествующим методам представлений и ставших возможным благодаря ему, кажется оправданной вера в то, что он может в дальнейшем приобрести эпохальное значение в других областях естествен­ных наук».

«Действительно, сравнивая новую физику с материалистической картиной мира, можно установить теперь, что устарели как раз те черты материалистической концепции природы, которые выражали противоречие между материалистическими теориями и другими идеями».

«Атомы Демокрита неразрушимы и неизменны; современные «элементарные частицы», напротив, способны к неограниченным превращениям».

«Окончательно ликвидирована наиболее важная черта материалистической картины мира; в то же время позитивистская теория познания подтверждена и проверена».