№ 4/10, VI.2017

---

Большинство продвинутых обитателей интернета беспокоит вопрос приватности в сети. Аргументация агитаторов достаточно проста и опирается на «общепризнанную» идею неприкосновенности частной жизни. Правда, в области юридической эта норма действительно общепризнанна без кавычек, то есть является частью современной системы буржуазного права. Некоторые по незнанию могут отнести эту норму к фундаментальным правам классического римского права и окажутся неправыми. И более того, это право не относится даже к числу так называемых «традиционных» естественных буржуазных прав, сформулированных в XVIII веке и внесённых Великой Французской буржуазной революцией. Например, в Конституции США вы не найдете право на неприкосновенность частной жизни.

Законы Хаммурапи XVIII в. до н.э. и законы Ассирии XV в. до н.э. закрепляли норму права, защищающую от клеветы. Между прочим, по этой норме недоказанность обвинения влекла наказание обвинителя — что было «пережитком» ещё общинных традиций. Знаменитые Римские законы XII таблиц V в. до н.э. объявляли правомерным применение смертной казни в том случае, когда кто-нибудь сложит или будет распевать песню, содержащую клевету или опозорение другого. Если бы эта чудесная норма дожила бы до наших дней, то иными красками заиграли бы нынешние игры в чёрный пиар.

Общеизвестно также, что врачи обязывались не разглашать тайн своих пациентов. Так, знаменитая «клятва» Гиппократа содержала следующее положение:

«…что бы при лечении — а также и без лечения — я ни увидел или ни услышал касательно жизни людской из того, что не следует когда-либо разглашать, я умолчу о том, считая подобные вещи тайной».

Кстати говоря, то, что современные врачи и тем более, например, советские, давали эту клятву — городская легенда и преглупый миф.

С XIII в. к врачам присоединились христианские священники. С развитием европейских городов в эпоху позднего Средневековья в них утвердилось каноническое правило ежегодной исповеди. Вместе с тем закрепилась тайна исповеди, соблюдая которую священник обязался хранить и тайну личной жизни исповедующегося.

Вместе с централизацией феодального государства в Раннее Новое время началось становление правового института тайны переписки. Перлюстрация корреспонденции в целях полицейского надзора, разведки и контрразведки в Европе осуществлялась по образцу, созданному во Франции в начале XVII в. кардиналом Ришелье. Однако, уже в российском уложении о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г. была установлена уголовная ответственность за нарушение тайны переписки, в том числе в случае

«если от разглашения дел или от разглашения посторонним бумаг, вверенных чиновнику по службе, распространится молва, для чьей-либо чести оскорбительная».

Кроме того, уложение 1845 г. предусматривало наказание за раскрытие сведений, которые давались адвокату, врачу, следователю и духовному наставнику при известных обстоятельствах.

Обычно из этих «зачаток» историки выводят нынешнюю норму права. Корректно ли это?

Ни Монтескьё, ни Локк, будучи фундаментальными теоретиками либерализма, не писали о неприкосновенности частной жизни так, как это попало в право современного буржуазного общества. Короче говоря, теории частной жизни попросту нет, а в юстицию соответствующая норма права попала как насущная практическая необходимость. Еще в 1920-е годы Верховный суд США отказывался признать нарушением приватности телефонное прослушивание и только через сорок лет пересмотрел это своё решение. А вот в послевоенные годы ситуация разительно меняется. Право на приватность выходит на авансцену общественного внимания, и оно включается в каталог прав человека и закрепляется многими конституциями буржуазных стран.

Как обычно теоретики права объясняют появление такой нормы? Например, американские адвокаты Л. Брандейс и С. Уоррен в 1890 году писали:

«Напряженность и сложность жизни, присущие развивающейся цивилизации, приводят к необходимости иметь убежище от внешнего мира, так что уединение и приватность становятся для человека более значимыми; однако современное предпринимательство и технические нововведения, вторгаясь в его частную жизнь, причиняют ему душевную боль и страдания, гораздо более серьезные, нежели те, которые могут быть причинены простым физическим насилием».

Как это знакомо, правда? Сегодня повсюду эти досужие рассуждения о том, что «много информации» и «напряжённости». Оказывается, эта проблематика далеко не нова и филистеры уже в конце XIX века активно её «танцевали».

Или вот Покровский в начале XX века:

«…помимо охраны человека… в его типичных интересах, дать охрану конкретной личности во всем богатстве её своеобразных особенностей».

Короче говоря, явившуюся буржуазному обществу практическую потребность теоретики права вывели как продукт цивилизации, просто сказали, вот, мол, вроде бы как надо, и всё тут.

Именно поэтому аргументация за неприкосновенность частной жизни выглядит мягко говоря слабовато, в духе какой-то надменной солидарности:

«У нас у всех есть скелеты в шкафу, залезут ко мне, полезут и к тебе. Даёшь всеобщую приватность!».

Вот типичный современный пример:

«Последние 16 месяцев, что я обсуждал эту тему по всему миру, каждый раз кто-то говорил мне: „Я не особо беспокоюсь по поводу вторжения в личную жизнь, потому что мне нечего скрывать“. Я всегда отвечаю им одинаково. Я достаю ручку, пишу адрес своей электронной почты и говорю: „Вот моя почта. Я хочу, чтобы вы, придя домой, отправили мне пароли ко всем вашим учётным записям, не только к банальной, приличной рабочей почте, но ко всем, потому что я бы хотел иметь возможность покопаться в том, что вы делаете онлайн, почитать, что захочу, опубликовать то, что покажется мне интересным. В конце концов, если вы не плохой человек, если вы не делаете ничего плохого, то вам не нужно ничего скрывать“» – Гленн Гринвальд.

Оно, конечно, понятно, что раз каждому вроде как неприятно было бы копание в его жизни, то что здесь думать-то? Значит — это и есть неправильное зло. Однако, может быть верхоглядов такая логика и удовлетворит, но думающий человек должен понять сущность вопроса, прежде чем закрывать его с подобной однозначностью.

Как известно,

«кто берется за частные вопросы без предварительного решения общих, тот неминуемо будет на каждом шагу бессознательно для себя „натыкаться“ на эти общие вопросы. А натыкаться слепо на них в каждом частном случае значит обрекать себя на худшие шатания и беспринципность».

Какой же здесь общий вопрос?

Общий вопрос при рассмотрении вышеуказанной проблемы лежит на самом деле на поверхности. Если присмотреться к выступлению любого активиста или журналиста, или теоретика по данной теме, то будет видно, что он в любом случае исходит из противопоставления личности и общества и личности и государства, как «главного» общественного института. Полагаем, что всякий защитник частной жизни, по крайней мере чисто теоретически, одинаково против вмешательства как государства, так и соседей или, например, коллег. Так, получается что игнорировать противопоставление личности и общества невозможно. Вопрос о неприкосновенности частной жизни является частным вопросом об отношении личности и общества.

Теперь необходимо понять, как возник вопрос неприкосновенности частной жизни, потому что история говорит нам, что до XX века он не имел соответствующей правовой формы, а значит гарантировано отсутствовал как социальная проблема. Дело в том, что защита неприкосновенности частной жизни касалась бы в первую очередь имущих классов, значит обязательно получила бы соответствующее правовое выражение, потому что, как известно, право — это возведённая в закон воля господствующего класса. Проблемы рабов, крестьян и пролетариев, законотворцев не интересуют. Законы нужны, главным образом, чтобы держать их в стойле, а не разбираться с их проблемами и тем более выражать их чаяния.

Стало быть, в XX веке что-то изменилось и это вызвало соответствующую потребность в правовой защите частной жизни. Ранее мы отвергли как несостоятельную версию буржуазных историков, которые «выводили» неприкосновенность частной жизни из различных «тайн» — врачебной, поповской и т. п. Ещё следует добавить, что современные исследователи добавляют к этим тайнам в качестве «источника» права на неприкосновенность частной жизни, право на защиту жилища. Но это не добавляет никакой уверенности для того, чтобы так смело выводить из этого перечня достаточно оригинальную правовую норму.

Однако, следующее зерно истины нужно иметь ввиду. Всякая вообще защита имущества или имущественных интересов, а «частная жизнь» представляет ценность в первую очередь с точки зрения «защиты» от недоброжелателей, то есть конкурентов, — есть простая «калька» с права частной собственности. Право частной собственности, есть юридическое выражение общественного отношения частной собственности, которое состоит в публичной защите средствами вооружённого государства фактически сложившегося состояния узурпации части общественных богатств одним субъектом от всех остальных субъектов. Что это означает? В условиях всеобщей конкуренции, а в капитализме конкурируют как предприниматели между собой и с наёмными работниками, так и наёмные работники между собой, определённую ценность представляет различная информация о жизни человека. Поэтому она автоматически попадает под защиту государства, то есть возникает право на неприкосновенность. Но это чисто внешняя сторона вопроса. Поэтому в какой-то мере любое право копирует право частной собственности, тем более право, связанное с имуществом или имущественными отношениями.

Итак, продолжим. Противопоставление личности и общества. О человеке принято говорить, что он, во-первых, индивид, во-вторых, субъект, в-третьих, личность. Юристы и «патриоты» видят в человеке в первую очередь гражданина. Эти термины обозначают роли, исполняемые человеком в обществе, его свойства.

В.А. Подгузов:

«„Индивид“ обозначает в человеке факт его единичности, известной автономности и диалектической противопоставленности обществу как системе. В этой противоположности, конечно, и кроется методика противопоставления, о которой мы говорим. Однако слово „индивид“ отражает наличие в человеке набора сугубо персональных качеств умственного и физического потенциала, внешности, характера, темперамента, но не более того. Индивидуальность носит абсолютный характер на каждый момент времени и не зависит от сравнительных характеристик. Только подходя к каждому человеку как к индивиду, фиксируя в сознании исследователя абсолютные на данный момент качества индивида, мы приобретаем статичную, относительно достоверную, хотя и постоянно устаревающую базу для сравнения его с другими индивидами и отнесения к какому-либо социальному слою или классу.

Слово же „субъект“ принято для обозначения в индивиде свойств носителя сознания. Из всех качеств индивида его сознание обладает наибольшим значением, поскольку отражает внешний мир, находящийся в непрерывном движении. В каждом индивидуальном сознании движение бытия отражается своеобразно, что выражает бесконечность вселенной, а не божественный дух человека. Даже новейшее открытие в мире физических или химических явлений — это не создание ранее не существовавших объектов, как это представляют себе обыватели, а лишь обнаружение того, что раньше не улавливалось сознанием. Каждый индивид воспринимает мир по-своему, и в этом смысле каждый индивид является субъектом. Во всех остальных смыслах любой индивид столь же объективное творение природы, как и, например, Солнце. Субъективные представления колеблются в пределах от истины к заблуждению. Степень близости субъекта к истине определяется не объективным содержанием мира, ибо мир один и тот же для всех, а уровнем развития сознания индивида, культурой его мышления. Многообразие субъективных представлений о мире объясняется, прежде всего, тем, что возможное количество заблуждений по любому поводу — бесконечно, а истина — одна и рождается всегда, что называется, в муках. Заблуждения не требуют от индивида никаких умственных усилий, формируются легко на манер веры. Поэтому знаток истины, тем более абсолютной, все ещё — редкость, а субъектов, располагающих лишь своим мнением по каждому поводу, всегда переизбыток.

Гражданин — это индивид, свобода которого ограничена конституцией, юридическими законами и административными правилами, независимо от того, признаны они им или нет. Отношения индивидов в гражданском обществе основаны не на субъективизме, т.е. не на свободе мнений, а на правилах, принятых голосованием, результаты которого охраняются организованным насилием государства. И если после голосования индивид осознает свою ошибку, тем горше будет ему исполнять под страхом наказания юридические законы, за которые он проголосовал в силу своей политической необразованности.

Индивиды, „объединённые“, а в равной степени и разъединённые конституцией и юридическими нормами ответственности, образуют ещё не общество, а всего-навсего гражданское общество. Субъективность индивида, будь она хоть трижды истинной, не играет определяющей роли в гражданском обществе. Прогрессивная роль гражданского общества в истории состоит лишь в том, что гражданство, якобы, отменило частную собственность рабовладельца и феодала на личность другого индивида. Т.е. гражданин, с юридической точки зрения, не принадлежит своему владельцу все 24 часа в сутки. Гражданское общество разрешает многим индивидам принадлежать одному индивиду строго в течение „рабочего времени“, которое, впрочем, тоже может длиться 24 часа в сутки. При благоприятном стечении обстоятельств, индивид принадлежит хозяину не всеми „потрохами“, а только теми частями тела, органами и способностями, которые обозначены в контракте. Т.е. закон дает право всем индивидам нанимать других индивидов на работу, но закон абсолютно игнорирует ту реальность, что подобной возможностью обладает лишь сокрушительное меньшинство населения — частные собственники средств производства.

Гражданство является крупнейшим социальным изобретением класса рабовладельцев, призванным замаскировать тиранический характер отношений между владельцем частной собственности и неимущими индивидами. Гражданство создает живучую иллюзию равенства индивидов в обществе.

Коротко говоря, гражданство — есть особо искусная, договорная редакция традиционного рабовладения.

А вот слово „личность“ принято для обозначения степени признания обществом качеств индивида во всей системе и динамике его реальных общественных отношений.

Вне общественных отношений и категории „личность“ и „гражданин“ бессмысленны. Показательно то, что даже возникновение человеческого эмбриона есть следствие общественных отношений представителей разных полов. Если зачатие происходило в Лувре, то эмбрион являлся наследником престола. Если же зачатие происходит в трущобах, то эмбрион обречен на нищенство и побои уже в утробе матери. Иными словами, индивид превращается в относительно счастливую или абсолютно несчастную личность не только тогда, когда он сам вступает в отношения, но даже тогда, когда другие люди вступают между собой в отношения, не задумываясь о последствиях этих отношений для третьего лица.

Подобно тому, как разница в форме глаз, губ, скул порождает разнообразие человеческих лиц, различия в результатах общественных отношений и деятельности индивидов порождает своеобразие содержания каждой отдельной личности, свидетельствуют об их действительных достоинствах и недостатках. В зависимости от дееспособности индивида в данных конкретных исторических условиях общество признает его как личность того или иного масштаба, любит или презирает, относит к определенному социальному слою, наделяет или лишает избирательных и др. гражданских прав, заключает под стражу или делает президентом. Т.е., анализируя внутренние свойства индивида в отрыве от деятельности и его отношений с обществом невозможно не ошибиться в выводах. Но, изучив результаты деятельности индивида в конкретных и противоречивых общественных условиях, мы будем иметь дело с уже состоявшейся частью биографии личности, с реализованным потенциалом индивида и можем делать обоснованный вывод.

Таким образом, деятельность не только выявляет свойства личности, но и является единственным средством формирования личности. Только общественное духовное и материальное производство способно обогатить индивида знаниями, практическими навыками, т.е. поднять его умелость на предельный для индивида уровень. Ясно, чем шире круг личностей, с которыми приходится индивиду совместно действовать и противоборствовать, тем разностороннее его благоприобретенный опыт, богаче его личность. Именно поэтому для характеристики масштаба личности конкретного индивида применяются выражения: мелкая, крупная, продуктивная, оригинальная, неповторимая личность. В свою очередь, чем выше уровень развития духовного мира и производственных навыков субъекта, тем полнее и точнее он отражает окружающую действительность, тем больше деятельность этого индивида соответствует объективным требованиям бытия. Чем больше индивид производит качественно осмысленных, результативных действий в единицу времени, тем заметнее он выделяется из круга „себе подобных“, тем шире круг индивидов, вовлеченных в „водоворот“ его дел, тем богаче его система отношений».

Короче говоря, личность — есть конкретное проявление конкретного общества в индивиде. И если индивид — это ещё личность «в себе», нереализованный потенциал, то личность в полном смысле слова — это воплощение всех общественных отношений, выражающееся в определённом уровне реализации качеств индивида, проявлений его ума и воли как частная реализация общества как целого. Личность находится в отношении ко всему обществу в форме признания обществом её значимости.

Похоже ли это на то проявление болезненной противоположности, из которой следует, что от общества необходимо защищаться целой неприкосновенностью частной жизни? Совершенно ясно, что противоположность личности и общества в форме антагонизма, которую нам предлагает теория защиты частной жизни, есть не что иное как проявление социальной противоположности в индивиде.

Если предполагать, что общество противостоит личности, то не ясно, что представляет собой эта личность, если не проявление общества. Теория противопоставления «я» обществу насквозь идеалистическая и предполагает веру в то, что «я» — это что-то внеобщественное, божественное.

Раз видимость необходимости защиты частной жизни от общества есть лишь свойство самого общества, то, стало быть, «под» этим ощущением скрывается реальный общественный антагонизм — классовая борьба. А вот метаморфозы проявления классовой борьбы не так просты, как может показаться на первый взгляд.

Какие факторы сформировали потребность в праве на защиту частной жизни?

В первую очередь это всеобщая конкуренция, присущая капитализму. Каждый предприниматель и некоторые наёмные работники заинтересованы скрывать свои преимущества и, главным образом, прятать имущество. Рабовладельческая и феодальная аристократия эксплуатировала рабов и крестьян беззастенчиво, посредством насильственного принуждения и духовного удушения церковью. Поэтому аристократия вела показную жизнь и в её среде хорошим тоном считалось демонстрировать блеск и роскошь своего бытия. Наследственность статуса и практическое отсутствие конкуренции задавали соответствующую мораль. Таинство жизни сохраняли только «августейшие», чтобы не подвергать сомнению своё божественное происхождение. Но при капитализме «вдруг», наоборот, становится хорошим тоном скрывать «уровень жизни» от своих работников и общественности.

Тем более это оказывает прямое влияние на интенсивность борьбы рабочего класса за свои экономические интересы.

Далее, капитализм — это как правило демократия, следовательно, власть уже не от бога, а как якобы разумный способ делегирования. Отсюда имеет соответствующее влияние мнение масс или общественное мнение, которое ранее целиком было под «колпаком» церкви и попов. Следовательно, чем лучше спрятаны все реальные факторы власти, то есть капиталы, тем надёжнее иллюзорное здание демократии. Отсюда поговорка — деньги любят тишину.

Наряду с неприкосновенностью частной жизни появляется ещё один правовой атрибут капитализма — коммерческая тайна. К XX веку в буржуазной юстиции чётко вырисовалась данная правовая норма — нерикосновенность коммерческой информации. Очевидно, что коммерческая тайна имеет два обособленных значения. Во-первых, это средство конкурентной борьбы внутри класса предпринимателей, в том числе проявляющаяся в борьбе против фискальной системы государства, то есть путём сокрытия, занижения налогооблагаемой базы, короче говоря, ухода от налогов. Это тот же режим коммерческой тайны по своему существу. Во-вторых, это средство борьбы всего класса предпринимателей против класса наёмных работников, которое заключается в строжайшем сокрытии степени эксплуатации.

Не нужно быть Аристотелем, чтобы заключить, что буржуазное общество провозгласило неприкосновенность частной жизни как высокую ценность, чтобы избавить имущий класс от щекотливых вопросов со стороны неимущих граждан. То есть для того, чтобы предпринимателю защитить тайну своей паразитической жизни он «придумал», что тайну каждой жизни необходимо защищать силой закона.

Да только как пролетарию защититься от предпринимателя, учитывая, во-первых, что за деньги можно получить любую информацию о любом «простом» человеке, во-вторых, пролетарий полностью зависит от предпринимателя и вынужден будет раскрыть ему все свои тайны? И к тому же, государство, как хранитель всей значимой официальной информации, находится под контролем предпринимателей-монополистов.

Итак, право неприкосновенности частной жизни появилось как потребность представителей имущих классов защитить информацию о своей жизни, защититься от юридически равных себе «плебеев» и фактически равных себе конкурентов-предпринимателей. Вообще этот приёмчик применения права как способа уравнять неравных, а не закреплять неравенство прямо, является для буржуазной юстиции универсальным. Каждый закон — это есть некое публичное правило, которое защищается социальным насилием, равное для всех. Самый «нормальный» и первоначальный способ использовать закон — это записать в него разницу между людьми, выраженную в правах, обязанностях и имущественных отношениях. То есть такое право фиксирует фактическое неравенство неким правилом, перед которым все равны. Так право существовало пять тысяч лет до капитализма пока попики могли убеждать рабов и крестьян, что всякая власть от бога, следовательно и все законы божественны.

При капитализме право стало использоваться противоположным образом и до сих пор практически нет правоведов, которые бы ясно это понимали. Буржуазное право записывает в норму равноправие людей, которое в отдельных случаях обоснованно законом нарушается. Но дело в том, что провозгласив на бумаге равенство (=равноправие), капитализм не способен, да и не стремиться устранить фактическое экономическое неравенство.

Всякое право есть уравнивание неравных. В первом случае уравнивание происходит перед законом о неравенстве, а во втором случае уравнивание перед фактическим экономическим неравенством. Ясно, что буржуазное право по сравнению с рабовладельческим, варварским и феодальным стало значительно более зрелым в своей изощрённости. Рабовладельцам и феодалам требовалось закрепить своё господствующее положение по всем параметрам жизни, а олигарху «достаточно» только защищать незыблемость права частной собственности, по всем остальным элементам он выступает за равенство прав. Именно собственность на средства производства даёт предпринимателю фактическую власть над наёмными работниками и господство в обществе. И это неравенство в буржуазном праве никогда не учитывается. Право частной собственности — это господь бог буржуазного государства, его святая корова.

«Несомненно, что, по крайней мере в новейшей истории, государство, политический строй, является подчинённым, а гражданское общество, царство экономических отношений, — решающим элементом. По старому взгляду на государство, разделявшемуся и Гегелем, оно считалось, наоборот, определяющим, а гражданское общество — определяемым элементом. Видимость этому соответствует. Подобно тому как у отдельного человека, для того чтобы он стал действовать, все побудительные силы, вызывающие его действия, неизбежно должны пройти через его голову, должны превратиться в побуждения его воли, точно так же и все потребности гражданского общества — независимо от того, какой класс в данное время господствует, — неизбежно проходят через волю государства, чтобы в форме законов получить всеобщее значение. Это — формальная сторона дела, которая сама собой разумеется. Но, спрашивается, каково же содержание этой только формальной воли, — всё равно, отдельного лица или целого государства, — откуда это содержание берётся и почему желают именно этого, а не чего-либо другого? Ища ответа на этот вопрос, мы находим, что в новейшей истории государственная воля определяется в общем и целом изменяющимися потребностями гражданского общества, господством того или другого класса, а в последнем счёте — развитием производительных сил и отношений обмена» — Энгельс.

Поэтому, дорогие читатели, вы с олигархами равноправны, но ваше социальное положение, фактическое состояние вещей, при этом отличается как ад от рая.

Мнение, что общество основывается на законе — инфантильная фантазия юристов.

«Как политическое, так и гражданское законодательство всегда лишь выражало, заносило в протокол требования экономических отношений» — Маркс.

Кстати говоря, есть ещё один тиражируемый вздор — что коммунисты якобы выступают за равенство. Коммунисты нигде и никогда не выступали за равенство. Равенство невозможно в принципе, и если вам кто-то говорит обратное — он лгун, или поп, или юрист. Коммунисты выступают за ликвидацию классов, то есть за социальное равенство, за экономическую однородность общества, но не за равенство людей. Ясно, что бесклассовое общество — это общество изобилия, то есть общество полностью удовлетворяющее разумные потребности каждого своего члена. Только полный коммунизм представляет собой общество без классов, государства, права и власти. Всякая экономическая уравниловка — это приравнивание неравных. Даже социалистический принцип «кто не работает, тот не ест» является приравниванием неравных и поэтому принципом чисто буржуазным.

Итак, право на неприкосновенность частной жизни является обычным буржуазным правом, которое приравнивает фактически неравных. Одни извлекают огромную социальную выгоду из этого права — олигархи, магнаты и недоделанные олигархи и магнаты, то есть жулики и мошенники, а другие ничего из него не извлекают, но гордо ходят «защищённые». При этом первые реально защищены, потому что могут себе позволить и платные средства защиты и платно пользоваться своим правом, а остальные «защищены» чисто формально, то есть на бумаге. Типичная, кстати, картина буржуазного правоприменения.

А вот теперь самое интересное — нарушение неприкосновенности частной жизни со стороны государства. Именно этот момент и является тем узловым как бы проявлением противоположности личности и общества, на котором и строится теория гражданского активизма защиты приватности в интернете. Обычно борцов за частную жизнь как-то не сильно волнует, что каждый уродец наниматель, будь-то самый микроскопический лавочник, лезет в частную жизнь своих работников без всякого стеснения, каждая компания имеет службу безопасности, которая «пробивает» всех сотрудников и наводит о них «справки». Борцунов волнует только ФСБ.

Сейчас ясно, что современное государство не то что активно вмешивается, но попирает своё же буржуазное право на неприкосновенность частной жизни. Государство следит за всеми гражданами и собирает всю возможную информацию о них. Конечно, эта информация активно используется в конкурентной борьбе внутри класса предпринимателей, друг с другом. Также эта информация используется государством для подавления революционного движения в силу чиновничьего понимания.

«Ирония истории сделала то, что господствующие классы Германии, создавшие самое сильное во всей 2-ой половине XIX века государство, укрепившие условия наиболее быстрого капиталистического прогресса и условия самой прочной конституционной законности, самым явственным образом подходят теперь к положению, когда эту законность, их законность приходится сломать, приходится — во имя сохранения господства буржуазии» — Ленин.

Это же и происходит с современным империалистическим государством. Получив технические средства контроля, оно пустило их в оборот конкурентной борьбы и на пользу защиты господствующего порядка. И опять же, олигархи и корпорации активно защищаются от средств контроля своего государства, а обычные люди это сделать не способны. Развитие компьютерных технологий позволяет использовать шифрование и другие простые способы защиты, но сервисы и вся сетевая инфраструктура, находясь в руках предпринимателей, активно этому мешает. Простые вещи делаются очень неудобными и сложными. За защиту частной жизни в сети стоят только сообщества энтузиастов.

Почему «обычный человек», то есть пролетарий физического и умственного труда, не защищает и не стремится защитить свою частную жизнь? Потому что он прекрасно понимает, что безоружен не только перед лицом империалистического государства, но и перед лицом предпринимателя-нанимателя. Самое вероломное нарушение «частной жизни» происходит в ходе трудовых отношений, когда каждый наёмный работник вынужден раскрывать любые интересующие подробности его жизни. А что реально скрывать пролетарию? К сожалению, у него убогая жизнь, в которой нет ничего тайного, что можно было бы использовать для её улучшения.

Конечно, беззащитностью и уязвимостью пользуются разного рода мошенники и асоциальные элементы. Но их паразитическая деятельность, во-первых, в масштабах общества микроскопическая, а во-вторых, не является ни причиной права неприкосновенности частной жизни, ни её продуктом. Подобно мелкому воровству, это часть общей убогости классового общества и деградации человека.

Но нельзя путать средства социального насилия государства и нарушение права неприкосновенности частной жизни как это делают практически все «защитники свобод». Государство по самому своему существу, насилием, принуждением вмешивается в жизни своих граждан. Даже чисто юридически, государство имеет право вмешиваться в ваши частные жизни, хоть в интернете, хоть в реальной жизни. Многие говорят, мол, да, государство имеет право шпионить за гражданами, но проблема якобы в обоснованности и массовости. Обоснованность, в конечном счёте, определяет не Путин, Трамп или Меркель, а господствующий класс. А массовость — это самое типичное средство государственного контроля. Ведь поборников свободы «смущает», что СОРМ записывает их поисковые запросы массово, но не смущает паспортизация ФМС, или постановка на воинский учёт, или регистрация автомобилей, регистрация личных радиостанций, личные дела в ВУЗах и на работе. Таким образом, граница между сущностью государства как машины принуждения и обоснованностью его массовой слежки крайне размыта. И это видно по публикациям: жертвы слежки считают, что «так нельзя», а чиновники и «патриоты» — что это обосновано требованиями сохранения господствующего общественного порядка.

Мнение о том, что интернет-трафик даст гораздо более интимную информацию, чем другие способы и средства государственного массового контроля, представляется несколько надуманным. В отдельном случае, конечно, это так, но суть одна и та же.

Следует заметить, что в приличном обществе скрытность считается признаком безнравственности. И многие не понимают, что массовая потребность в скрытности прямо пропорциональна степени конфликтности общества. Если внимательно прислушаться к борцам за неприкосновенность частной жизни, то получается, что каждый человек наделён пороком тайных страстей, которые вызывают естественное стремление к замкнутости и скрытности. Однако, если вскрыть причину такого положения, то будет кристально ясно, что конфликтная система общественного устройства порождает пороки и деформацию личности. Капиталистическое общество требует от человека быть придатком процесса производства, а в качестве морали насаждает товарный фетишизм. Отсюда нравственное уродство, которого стыдятся и стремятся скрыть обыватели. Страсти и пороки личности, типичные для мещанина, по своему существу являются обратной стороной отсутствия нормальной социальной ответственности. Этот момент существования капиталистического общества сам по себе неустраним, единственный путь к нормализации развития личности — это коммунистическое строительство, в том числе воспитание нового человека путём образования и культурного роста.

В СССР труд из проклятия, из подневольного рабского занятия стал делом чести, доблести, геройства и славы, могучим орудием освобождения и всестороннего развития личности. Социализм уничтожает лицемерие, ненависть, страх, ложь, лакейство и прочие пережитки капитализма в отношениях между людьми, порождённые и развитые частной собственностью и классовым гнётом. Коммунизм развивает чувство личного достоинства, чести, мужества, героизма, высокую социалистическую сознательность и организованность. Именно научно-обоснованная требовательность общества к отдельной личности в форме требовательности государства, гражданской ответственности, коллектива, семьи формирует здоровое содержание жизни человека, конструирует его волю и воспитывает дисциплину. Отсутствие гармоничного отношения с обществом, в силу его антагонистичности и конфликтности, разлагает и дезорганизует личность. Именно поэтому при капитализме исключительно отдельные, мужественные люди способны мобилизовать себя и окружающих на революционную борьбу или научные прорывы, тогда как уже при первой фазе коммунизма широкие массы проявляют трудовой и ратный героизм.

Таким образом, с изменением общественного климата, условий жизни, постепенно с очеловечиванием общества полностью пропадёт потребность в сокрытии страстей и «частной жизни». Так, скрытность, характерная для сегодняшнего дня и воспринимаемая всеми как норма, с развитием общества вовсе отомрёт.

Остаётся щекотливый вопрос, который обязательно поднимет каждый начинающий читатель — как же быть с «тонкими» вопросами, которые принято называть интимными. И действительно, даже при полном коммунизме остаётся некая сфера жизни человека, которую необходимо оберегать в силу её глубокой индивидуальности. Однако, конечно, для защиты уязвимого в человеке никакого права не требуется. Для этого необходима общественная привычка и твёрдая моральная основа. Это сегодня, в эпоху капиталистического варварства, обществу для защиты, например, детства требуются законы, ограждающие детишек от порнографии, насилия, суицида и извращений. Смените частную собственность на общественную, задайте тон образованности, культурности и проблема порнографии будет локализована в среде диссидентов-демократов. Когда общество не даёт человеку развивать свои способности, быть реально полезным, то наименее культурные индивиды получают наслаждение в том числе от копания в грязном белье соседей и знаменитостей. Но бороться с этим, воздвигая правовые заборы, значит не понимать суть проблемы.

Таким образом, борьба за неприкосновенность частной жизни с теоретической точки зрения есть борьба чисто буржуазная, по сути за неприкосновенность информации о степени эксплуатации и богатствах буржуазии и её обслуги. Сегодня олигархия выстроила прочную стену, защищающую её от общества и даже от её империалистического государства, а все метания о приватности жизни и интернета — это мелкобуржуазные потуги. Фактическая обстановка будет неизменной: 1) право, то есть чисто формальная декларация, частной жизни останется таким как есть, 2) реально им пользоваться смогут только имущие классы, 3) государство будет контролировать и вмешиваться в частные жизни по воле олигархов и высших чиновников, 4) отдельные технологии будут позволять относительно скрывать от государства отдельную деятелность.

В этой связи ясно, что нам, коммунистам, во-первых, нужно чётко сознавать классовый характер борьбы за неприкосновенность частной жизни, приватность интернета и тому подобное. Во-вторых, следовательно, не встраиваться в хвост либералам, анархистам и другим мелкобуржуазным фанатам приватности и частной жизни, а кропотливо разъяснять на примере этого вопроса суть капитализма, перспективу разрешения данного вопроса и научное содержание поднимаемых понятий. В-третьих, сознавать необходимость осваивать средства борьбы с гласным и негласным надзором государства и умеючи их использовать.

Продолжая последнюю мысль, следует дать несколько рекомендаций овладения азами конспирации. Отдельно следует сказать, что это не означает романтизации подпольщины, нелегальщины или возбуждения персекуторного бреда. Но коммунист должен подходить к вопросам революционной безопасности по-научному, что, в числе прочего, означает прогнозирование и, как следствие, подготовку к неблагоприятным последствиям. Храбрость и разумная предосторожность во всем — вот девиз революционера.

Меры предосторожности в повседневной жизни предлагается свести к двум основным аспектам. Во-первых, необходимо знать и понимать российские законы, в частности уголовно-процессуальный кодекс и сопряженные с ним законы: об оперативно-разыскной деятельности, о полиции, о ФСБ, о прокуратуре РФ. Во всех этих правовых актах нужно внимательно изучить название глав и статей, а затем прочитать и разобраться во всех статьях, которые могут касаться нас.

Не следует верить юридическим советам в интернете или советам профессиональных юристов и адвокатов. Рекомендуется всегда внимательно читать законы и воспринимать их дословно. Следует перепроверять работу любых юристов. В качестве комментариев и толкований законов использовать либо авторитетные статьи из профильных юридических журналов, либо пленумы высших судебных инстанций.

Каждый коммунист обязан изучить Вышинского «Теория судебных доказательств» — это пойдет на пользу юридическим познаниям и позволит интуитивно «чувствовать» и понимать буржуазное право.

Во-вторых, необходимо учитывать то, что практически все данные о нашей жизни, которые будут добыватся оперативным путём, так или иначе связаны с активностью мобильного телефона. С телефона получается информация о месте нахождения, доступна круглосуточная прослушка микрофона, перлюстрация интернет-трафика и SMS сообщений. Базовые представления о том, как анализируется активность мобильного телефона можно получить из данной статьи.

Основная и главная проблема — компьютерная безопасность. Дело в том, что информационные технологии являются могучим инструментом в умелых руках революции и крайне опасным оружием политического сыска.

В качестве основной операционной системы лучше всего использовать debian. Так, качается файл образа (DVD-1), который затем нужно определенным способом записать на USB флешку, например, с помощью программы win32diskimager. При установке жесткий диск необходимо зашифровать, а пароль сделать очень сложным — более 20 различных символов.

После установки linux лучше интернет-трафик компьютера пустить через Tor.

Если продолжается использование Windows, то необходимо удалить все антивирусы и вообще лишние программы. Желательно установить и настроить файрвол. Но следует иметь ввиду, что операционная система Windows имеет множество уязвимостей и позволяет детально следить за всем компьютером, вплоть до нажатия клавиш.

Далее следует скачать полезные в работе программы:

1. VeraCrypt (в основном для Windows) — позволяет создавать зашифрованный файл, после монтирования которого у вас появится специальная область в виде отдельного диска. В ней нужно хранить важные данные. Можно разместить зашифрованный файл на флешке. Для Linux данная программа не столь важна, так как, во-первых, в Linux жесткий диск зашифрован, во-вторых, такого рода зашифрованные файлы можно создавать штатными средствами.
2. VpnGate (для Windows) — программа использования зашифрованного канала VPN. Относительно анонимно и безопасно. Инструкция.
3. Tor Browser — позволяет безопасно и анонимно пользоваться интернетом.
4. Firefox — единственный относительно безопасный интернет-браузер.
5. Gpg4usb — программа для шифрования текста и файлов. Обмениваетесь публичными ключами с теми, с кем ведёте переписку, и при шифровании указываете, кому предназначается информация. Взломать шифр практически невозможно.

Для поиска и использования дополнительных безопасных программ и сервисов используется сайт, а в случае возникновения вопросов, в первую очередь, следует посмотреть форум.

Если в работе используется ноутбук, то необходимо заклеить камеру и микрофон. Для полной анонимности можно использовать специальную операционную систему Tails, которая работает только с флешки и практически не оставляет следов на компьютере. Описание и инструкции легко найти в сети. И следует помнить, что при изучении информации, изложенной в данных рекомендациях, с помощью интернет-поисковиков, необходимо использовать браузер Tor, так как все запросы тщательно накапливаются, систематизируются и используются как в Яндексе и Гугле, так и провайдером и, конечно же, ФСБ. В качестве поискового сервиса рекомендуется использовать duckduckgo.

Приложения для телефонов и планшетов Android следует устанавливать отсюда, предварительно перепрошив устройство на cyanogen с помощью инструкций с сайта (нужна регистрация).

В телефоне необходимо использовать файрвол, запретив всем лишним приложениям доступ к интернету. В качестве браузера используется Firefox и тот же Tor.

Firefox необходимо правильно настроить и установить следующие дополнения: askforsanitize, decentraleyes, https everywhere, noscript, privacy bager, random agent spoofer, refcontrol, self-destructing cookies, ublock origin, link password. В интернете есть информация как они работают. Аналогичные мероприятия и для Android версии.

И следует помнить, что всё, что не зашифровано, не скрыто через Tor и хранится в Windows — априори доступно всем разведкам мира.

Это основные рекомендации по компьютерной безопасности, которые намеренно даны в крайней степени, на уровне подпольной работы. Необходимо их использовать с умом.

А. Редин, А. Боровых
04/06/2017