№ 2/2, V.2016

Наши «патриоты» не понимают, что представляет собой социализм, однако, больше других любят поспорить о том, кто же его «развалил» и «предал». Правда, для них социализм — это СССР, а СССР — это «империя», силой и влиянием которой они восхищаются, фантазируя империалистическую гегемонию «русского мира». Но если вдруг «патриоты» оказываются начитанными, то ситуация усугубляется: они в своем анализе СССР немедленно воспроизводят троцкистскую формулу про класс управленцев. Причем, совершенно не важно, считают ли «патриоты» себя «сталинистами» или девственными, чистыми националистами. Обычно они, вслед за Троцким и его последователями, превращают аппарат управления СССР в правящий класс советского общества, а Сталина — либо в вождя данного «класса», либо в героя, который противостоит ему. В частности, часто приводят в качестве противостояния «бюрократии» репрессии 1937-1938 гг. Подобные антинаучные исторические трактовки истории СССР составляют важный аспект становления националистической идеологии в современной России. При этом теоретически они базируются на чистокровном троцкизме.

Методологическим источником троцкистского тезиса о номенклатуре как классе является ревизия марксизма в вопросе о сущности власти, особенно источниках её возникновения, и государственной форме её существования. Данный азбучный вопрос очень легко извращать, потому что «власть» и «государство» с точки зрения житейского мировоззрения самоочевидные явления, а значит, понятия, которыми легко оперируют, не задумываясь о их действительном научном содержании. Такое легкомыслие играет на руку различным полемистам и популистам, которые идут коротким путем в объяснении причин гибели СССР с целью навязывания своей политической программы.

Власть есть ни что иное, как навязывание воли. Государственная власть есть публичное навязывание воли господствующего класса, обеспеченное силой принуждения, системой профессионально организованного насилия. Если говорить об эксплуататорских классах, то все относительно ясно. Группа лиц исторически узурпировала часть общинных богатств, особенностью которых является производство других богатств, и защищает выдвинутое публично право на эту узурпацию силой вооруженных профессионалов, которых и содержит за счет эксплуатации остальных членов общества. С распространением системы эксплуатации и совершенствованием производственной деятельности человека, эксплуатируемые классы составляют все более крупные группы по сравнению с эксплуататорами. Поэтому постоянная классовая поляризация выдвигает необходимость в наличии особого органа, который бы, в первую очередь, системой организованного насилия, сдерживал эксплуатируемые массы от расправы над господствующей аристократией. С другой стороны, этот же орган обеспечивает классовую дисциплину эксплуататоров, то есть проводит линию стратегических интересов всех собственников за сохранение самого права собственности вопреки отдельным интересам групп собственников в борьбе за все больший отчужденный от производителя прибавочный продукт.

В случае с буржуазным государством плюсом к сказанному, оно, как тип государства рыночного высшего эксплуататорского строя, также гарантирует подавление тенденций общества к самоистреблению как наиболее полному выражению рыночной конкуренции всех против всех. Если на минуточку представить, что в любой цивилизованной стране пропадут полицейские, армия и другие вооруженные государством люди, то апокалиптические сериалы Голливуда покажутся жалкой карикатурой на реальную вспыхнувшую гражданскую войну всех против всех.

Таким образом, власть есть форма общественного отношения по своему содержанию, являющаяся простым силовым принуждением большинства к выполнению воли меньшинства. Публицистическое, мистическое, свойственное эмпирическому мышлению, наделение власти чертами личности — умом, добротой, честью, совестью и т. д., своими корнями уходит в непонимание разницы между публичной властью и системой общественного управления. Поскольку классовое антагонистическое общество управляется только палочным способом, то есть условием управленческого воздействия должен быть страх применения насилия, страх голодной смерти от потери доли в распределении общественных богатств, создается ложное впечатление, что власть — это управление обществом. Смешивание категорий управления и публичной власти — это извечный прием адептов частной собственности, которые, как всякие реакционные приспособленцы, пытаются запутать вопрос и, не дай бог, не допустить, чтобы массы поняли, что жизнь возможна без государства и права, то есть без тирании, тюрем, насилия, голода, войн, невежества, богатых и бедных.

Другое дело, когда речь заходит о власти, которая по своей сути уже не совсем власть — диктатуре рабочего класса. Здесь начинаются сложности, на которых и спекулирует троцкизм. Как и положено троцкизму, он подвергает ревизии ленинское учение о государстве. Основой для спекуляции служит формализация понятия власти при его конкретно-историческом рассмотрении. Троцкисты, а за ними и буржуазные патриоты утверждают, что власть в СССР перешла к некоему классу управленцев. Палитра мнений имеется только о формах осуществления такой власти и обстоятельствах её гибели. При этом полностью игнорируется то, что фактическое проведение воли класса не может сводится к деятельности формальных институтов. По аналогии с буржуазным государством нужно понимать разницу между правоприменением в интересах предпринимательского класса и его фактическим правом. Предприниматель имеет власть над пролетариями не только и не столько юридическую, но фактическую, которая намного обширней юридической, хоть и охватывает её. Такую власть ему дают деньги и частная собственность, без которых пролетарии перемрут с голода. То есть наряду с публичной, институциональной властью в буржуазном обществе у класса предпринимателей еще имеется непубличная власть, гораздо более изощренная и подлая. Кроме того, власть буржуазии дает духовное господство над пролетариатом, обеспеченное известными обстоятельствами и не менее знаменитыми средствами: образование, искусство, СМИ, научная кафедра, индустрия развлечений.

Также и у рабочего класса СССР, наряду с формальными институтами власти, существовала власть непубличная. Почти всегда она была обеспечена «от обратного», то есть не насилием, а управлением или компетентностью. Это зачатки того перехода, который Энгельс называл от авторитета власти к власти авторитета. Например, политические и хозяйственные резолюции предприятий, которые принимались широкими массами рабочих — это акты реального влияния на управление народным хозяйством. Рабочий класс в том числе осуществлял свою власть тем, что пронизывал армию, управленческий аппарат народного хозяйства, вел крупнейшие индустриальные стройки и, в особенности, участвовал в социалистической трансформации деревни: в освоении целины, раскулачивании, коллективизации, укреплении колхозов и других мероприятиях советской власти, направленных на обеспечение смычки рабочего класса с широкими массами крестьянства. Рабочий класс был связан с советским аппаратом в первую очередь партией, комсомолом, профсоюзами и другими общественными организациями. Рабочий класс как осознанная общность с уясненными коренными интересами коммунистического созидания господствовал в неформальных отношениях в силу государственного обеспечения идеологического примата азов марксизма в общественном сознании.

Советский управленческий аппарат не имел и не мог иметь единства в своих политических взглядах. Как и среди других общественных групп в нем были разные отряды сообразно влиянию разных классов: партийное влияние коммунистов, влияние разбитых остатков буржуазии  — нэпмановской и кулаческой, интеллигентское мелкобуржуазное влияние, империалистическое влияние внешних сил. В результате решительной победы рабочего класса в классовой борьбе к 1936 г. в СССР осуществлялась государственная политика исключительно в интересах рабочего класса. Правильность реализации данной политики, темпы и прочие факторы в данном случае второстепенны. У управленческого аппарата не было никаких специфических своих классовых интересов. Все интересы аппаратчика были полностью ограничены интересами наёмного менеджера и выбиванием привилегий, исходя из своего объективного интеллектуального доминирования. Это хоть и свинство и скотство, но это не социальный класс, а недобросовестность и низкая сознательность. Это недостатки, «родовые пятна капитализма», из которых делают вздорные, далеко идущие выводы.

Контроль рабочего класса над управленческим аппаратом был не только формально-юридический, через органы публичной власти, и не только партийный. Госаппарат непосредственно формировался из числа рабочего класса. Буржуазные классы к середине 30-х были разбиты, распылены и отстранены от власти, хотя и проникали в аппарат, безусловно влияли на него.

После хозрасчетных хрущевских реформ постепенно начинает формироваться мелкая буржуазия из дельцов черного рынка и хозноменклатуры, потому что для них появляется экономическая основа — расширение товарных отношений внепланового хозяйства. То, на что при Сталине осуществлялось решительное наступление, после Сталина было реанимировано. Следовательно, процесс сплочения разбитых буржуазных классов в СССР и их воспроизводства был запущен КПСС в силу отступления от коммунистического строительства.

Таким образом, советское государство было организацией рабочего класса в государственную власть для подавления сопротивления эксплуататоров, организации коммунистического строительства и, как следствие, ликвидации классов, то есть уничтожение всякой власти. Управленческий аппарат — это руководящая сила, верхушка государственной организации. Она, как и другие элементы рабочего класса, как другие его части, отряды и отдельные группы, была подвержена классовому влиянию некоммунистических, ненаучных идеологий. Однако, если это не сказывалось и не могло сказываться на классовой природе советского государства, это напрямую влияло на выработку путей и средств, при помощи которых могут быть осуществлены цели рабочего класса по коммунистическому строительству. Здесь и кроется причина разрушения СССР и временного поражения коммунизма и она, безусловно, субъективная.

А. Редин
20/05/2016