№ 8/48, VIII.2020

---

Организационные взгляды журнала «Прорыв», выраженные в концепции научного централизма, неоднократно подвергались нападкам со стороны самых различных левых изданий и отдельных активистов. Каких только обидных слов ни пытались вынуть из словаря все господа критики, в чём только ни обвинялся «Прорыв» и, в частности, его основатель В.А. Подгузов. Одним из центральных обвинений является якобы противоречие этой концепции с ленинскими организационными принципами, сформулированными, по мнению критиков, в концепции демократического централизма. Это обвинение я и подвергну разбору, взяв для примера ключевой момент истории большевизма — II съезд РСДРП.

Второй съезд проходил в июле — августе 1903 года. Этому предшествовала поистине тяжёлая организаторская работа газеты «Искра», членом редакции которой был Ленин. Газета кропотливо собирала под своим знаменем кружки, все мелкие кустарные организации. Дело объединения на основе марксистской теории было вопросом №1 в повестке дня. Как отмечал Ленин:

«Неразвитость и непрочность формы не даёт возможность делать дальнейшие серьёзные шаги в развитии содержания, вызывает постыдный застой, ведёт к расхищению сил, к несоответствию между словом и делом».

Огромными усилиями «Искре» удалось собрать тогдашние организации на партийном, по сути учредительном съезде. До известного разделения искровцев съезд включал кроме них ещё две группировки: антиискровцы (в числе которых был Бунд и сторонники газеты «Рабочее дело») и центристы (сторонники газеты «Южный рабочий»).

Перейдём, минуя прения о программных и тактических положениях, к обсуждению непосредственно устава партии, а именно знаменитого первого параграфа. Искровцы по этому вопросу разделяются на последовательных сторонников Ленина (большевиков) и непоследовательных противников Ленина (меньшевиков). Ленин здесь выступает против формалистского понимания членства в партии, за научное понимание. По его формулировке, членом партии не сможет стать безответственный, недисциплинированный, а значит, и несознательный человек. Формулировка же Мартова открывала дверь в партию оппортунистам, не желающим связывать себя никакой дисциплиной, порядком, организацией. На деле такая формулировка служила «интеллигентам, насквозь пропитанным буржуазным индивидуализмом и не желающим входить в организацию».

Меньшевики пытаются парировать, смешивая организованные и неорганизованные элементы, каждого интеллигента и стачечника называя партийцем, доходя в своей хвостисткой угари до смешения партии и класса, ею руководимого.

Ленин:

«Именно в силу существования различий по степени сознательности и активности необходимо провести различие по степени близости к партии».

В отличие от формалистов, он прекрасно понимал, что класс пролетариев и тем более крестьян в то время в общем и целом был глубоко невежественен. Если же говорить о политической активности, то верхом невежества был экономизм, т. е. культивация экономического сопротивления, что препятствовало борьбе за коммунизм. Жёсткие требования к члену партии т.о. вполне естественны, ибо партия есть авангард класса.

«Чем крепче будут наши партийные организации, включающие в себя действительных социал-демократов, чем меньше шаткости и неустойчивости будет внутри партии, тем шире, разносторонне, богаче и плодотворнее будет влияние партии на окружающие, руководимые ею элементы рабочих масс».

Меньшевики обвиняли Ленина в «бюрократизме», «формализме» за его формулировку, закрывающую им самим проход в партию.

Что же показывает партийное голосование, почитаемое ныне огромным большинством левых? Ленин с большевиками… проигрывает негласной коалиции меньшевиков с центром и открытыми антиискровцами, оказавшись в меньшинстве. Побеждает оппортунистическая формулировка, поддерживаемая самыми несознательными членами партии, и неспроста. Ясно, что не только меньшевикам, но и вообще всем антибольшевистским группам, тяготеющим к кружковщине и анархии, путь в партию заказан. Ленин стремился к построению партии именно на принципах научного централизма, который как раз и говорит, что членами такой организации могут быть только компетентные в вопросах марксизма люди. Однако в условиях отсутствия достаточного количества марксистов и интеллигентского поклонения демократическим процедурам он был вынужден работать с тем, что есть.

В прениях по уставу ставится вопрос о задачах и способе формирования Совета, о взаимном контроле над кооптацией в центры (ЦО и ЦК). В их обсуждении также чётко видится разделение партии на последовательных продолжателей дела «Искры» и колеблющихся, клонящихся к обывательщине. Меньшевики хотели превратить Совет из высшего учреждения в простой третейский суд, восставали против взаимного контроля над кооптацией в центры, понимая, что в случае принятия этих пунктов им не удастся захватить и удержать ЦО и ЦК. Вкупе с огромной дрязгой в дальнейшем на выборах в центры становится понятно, что Мартов, Аксельрод и их сторонники преследовали свои чисто кружковщинские, автономистские интересы, не стесняясь кумовства, грязных и пошлых обвинений большевиков, и Ленина в частности:

«Ясно, что крики о пресловутом бюрократизме есть простое прикрытие недовольства личным составом центров, есть фиговый листок, скрашивающий нарушение слова, торжественно данного на съезде. Ты бюрократ, потому что ты назначен съездом не согласно моей воле, а вопреки ей; ты формалист, потому что опираешься на формальные решения съезда, а не на моё согласие; ты действуешь грубо-механически, ибо ссылаешься на „механическое“ большинство партийного съезда и не считаешься с моим желанием быть кооптированным; ты — самодержец, потому что не хочешь отдать власть в руки старой, тёплой компании, которая тем энергичнее отстаивает свою кружковщинскую „преемственность“, чем неприятнее ей неодобрение съездом этой кружковщины».

Ленин, оказываясь то в меньшинстве, то в большинстве, неуклонно борется против оппортунистических взглядов в организационном вопросе, причём в выборах состава центров ему везёт, так как со съезда уходят пять бундовцев и двое рабочедельцев — спасительная семёрка Мартова. Это предрешает исход борьбы в пользу большевиков. Ленин, хоть и оглядываясь на демократию, формально возводя её в организационный принцип партии, в сущности идёт против неё. Хороший вопрос современным мнимым сторонникам Ленина: что было бы, не уйдя та семёрка со съезда, а тем более если бы не было Ленина, идеолога большевистской линии? Для думающих людей ответ будет ясен: при отсутствии вождя в лице Ленина съезд бы превратился в торжество оппортунистов и никакие выборы бы не спасли положение. Без ленинской предсъездовской работы не было бы самого съезда, а ведь Ленина никто не выбирал в вожди рабочего класса, он стал им по факту своей титанической работы, а не формально, в ходе голосований.

Адекватный взгляд на второй съезд, на линию большевиков и меньшевиков говорит о том, что за демократической обёрткой ленинского централизма скрывался научный характер последнего. Демократия у Ленина сводилась к «критике снизу», к подтягиванию верующих в марксизм до уровня его последовательных сторонников. Вот и всё.

Сама же партия страдала от вполне демократичных меньшевиков, раздирающих партию расколами, дезорганизацией работы. Ученик Ленина Сталин пошёл дальше в претворении научного централизма в жизнь:

«Почему же в период с 1940 по 1951 годов члены ВКП(б) продемонстрировали твердокаменное единство и высочайший образец военной дисциплины при полном отсутствии партийных выборов? Сложно сторонникам демократического централизма ответить на этот вопрос, не впадая в троцкизм» («Партия Научного Централизма»).

Для настоящей коммунистической партии неприемлема демократия, наука исключает демократию, истина достигается не голосованием, но всесторонним исследованием поставленного вопроса. Именно к утверждению таких взглядов относительно партийного строительства стремились Ленин и Сталин, а сегодня стремится «Прорыв».

М. Фэнни
27/08/2020