№ 4/92.IV.2024

---

Введение

Несмотря на то, что эпоха Сталина давно закончилась, споры об ее значении для России и мира не утихают и по сей день. Потоки лжи и грязи, перманентно выливаемые на жизнедеятельность и взгляды грузинского большевика сигнализируют, с одной стороны, о неувядающей актуальности его идей, а следовательно, и о серьезной опасности, которую они представляют для капитализма, с другой — о необходимости для современных его последователей мобилизовать всю свою волю, все свои знания для защиты доброго имени Гения.

Вокруг Сталина создаётся огромное количество разнообразных исторических мифов, опаснейшим из которых является тезис о том, что Сталин как политическая фигура и теоретик противостоял Ленину и марксизму. Пытаясь отделить Сталина от Ленина и от марксизма, антикоммунисты всех сортов не останавливаются ни перед чем. Линия теоретических заграждений, оберегающих столь наглую ложь, выстраивается сразу по нескольким фронтам, однако господствующими направлениями являются правое (буржуазно-патриотическое) и левое (троцкистское).

Так, буржуазные патриоты видят в Сталине крепкого государственника и русского националиста, отказавшегося от идеи мировой революции и играющего роль марксиста тогда, когда это было выгодно; эффективного менеджера-патриота, беспощадно расправившегося с «пятой колонной» в лице якобы марксистов, ленинцев, троцкистов и глобалистов (что для «патриотов» зачастую одно и то же) и создавшего «красную империю» (на обломках царской); главнокомандующего, пусть и с большими потерями (куда же без сказок о 27 миллионах погибших), но выигравшего самую страшную войну в истории.

Троцкисты видят в Сталине невежественного, но хитрого «политикана», посредственность, выражающую коллективную волю бюрократии и умело использующую партийные механизмы для захвата единоличной власти, для ликвидации демократии в партии и стране. Сталин для них — душитель свободы, национал-патриот и тоталитарный диктатор, ради власти готовый физически уничтожить «ленинскую гвардию».

Стоит отметить, что обстоятельства истории классовой борьбы последнего столетия, включающие в себя успешный опыт сталинского СССР и безуспешный опыт троцкистской р-р-революционной деятельности, вынуждают многих последователей Льва Давидовича занимать половинчатую позицию: они призывают к «объективному» (на самом деле объективистскому, то есть антикоммунистическому) анализу внутрипартийной борьбы, пытаясь свести принципиальные, научно-теоретические противоречия ленинизма и троцкизма к маловажным (и продиктованным зачастую личными мотивами) тактическим разногласиям, носящим характер межличностной склоки; они признают ошибки не только Сталина, но и Троцкого, стремясь при этом (следуя догматам забытого многими Шапинова [1]) усомниться в актуальности и целесообразности противопоставления двух направлений в «социал-демократии» (оппортунизма-троцкизма и марксизма-ленинизма) — им кажется, будто бы противостояние между сталинизмом и троцкизмом представляет из себя давно устаревший схоластический спор о догматах: мол, современных марксистов должна интересовать современная политика, то есть протесты, профсоюзы и выборы, а не малозначимые и пропахшие нафталином разногласия «давно минувших дней».

Однако в одном все упомянутые категории левых и правых похожи — все они так или иначе пытаются отстоять одну из форм лжи: либо Сталин не поддерживал Ленина, либо он делал это непоследовательно и плохо.

Буржуазия поддерживает и питает все антисталинские течения. Причиной этому служит зоологический страх, который мерзавцы испытывают по отношению к Великому Сталину и его достижениям. Очевидно, что сталинская практика строительства коммунизма нанесла сокрушительный удар по всей мировой системе империализма и колониализма, что сталинское теоретическое и практическое наследие — это не столько прошлое, сколько будущее человечества. Буржуазия, осознавая это, цепляется за все попытки каким-либо образом очернить Сталина, переврать его биографию, приписать ему взгляды, которые настоящий Иосиф Виссарионович критиковал.

Между тем Сталин — это гениальный ученик гениального учителя, верный последователь и соратник Ленина, знаток, защитник, пропагандист марксистско-ленинской теории, внёсший в неё значительный вклад. Все попытки очернить Сталина или «объективно осмыслить» (на самом деле, полив грязью исторических фальсификаций) его вклад в сокровищницу марксизма представляют из себя более или менее скрытую форму антикоммунизма. Вся история партии большевиков свидетельствует о том, что Сталин во всех важнейших и сложнейших ситуациях поддерживал Владимира Ильича. Дискуссия об экономизме и хвостизме, о первом пункте устава партии и централизме, о тактике в ходе первой русской революции, о ликвидаторстве и отзовизме, о тактике в революционном процессе 1917 года, об октябрьском вооруженном восстании, о Брестском мире, о возможности революции в одной, отдельно взятой стране и т. д. и т. п. — везде и всегда (где это позволяли обстоятельства) Сталин был рядом со своим наставником и старшим товарищем, твердо держась единственно верной ленинской линии. Авторы «Прорыва» не раз подчеркивали важность борьбы за историческую истину, за истинного Сталина [2], однако многие начинающие марксисты, к сожалению, до сих пор массово попадаются на удочку бессовестных интерпретаторов сталинских теории и практики, доверяя лживым пасквилям и хитрым манипуляциям заинтересованных лиц антимарксистской ориентации, попадаясь, например, на удочку мифа о «большом терроре».

Правый и левый антисталинизм соединились в едином антикоммунистическом порыве, стремясь разными способами достичь общей цели — отделить Сталина от Ленина и от марксизма. Именно поэтому одной из приоритетнейших задач современных марксистов является изучение и пропаганда сталинского опыта защиты ленинизма.

Часть I. От стихийности к сознательности

В конце 19 и начале 20 века в России наблюдался бурный рост капитализма, что привело к увеличению числа наемных работников, занятых в развивающейся промышленности. Однако капиталистическая экономика, подверженная постоянным кризисам, вызывала недовольство среди трудящихся. Это приводило к стихийному сопротивлению со стороны населения, которое становилось все более восприимчивым к революционной пропаганде.

Естественно, что одним из самых влиятельных социал-демократических течений этого времени стал так называемый экономизм. Экономисты считали, что рабочему движению не нужна научная теория, способная направить революционную энергию масс в созидательную сторону. Они предпочитали использовать рабочее движение для экономического сопротивления капиталу, полагая «экономическую борьбу» необходимой стадией для перехода к политической. Однако на практике экономизм руководствовался бернштейнианской концепцией «движение — всё, цель — ничто», а марксистская сознательность подменялась поклонением перед стихией пролетарского сопротивления.

Политическая сфера была отдана ими в руки либеральной интеллигенции и либеральной буржуазии того времени. Роль же марксистов сводилась к помощи пролетариату в борьбе за зарплату и условия труда. Экономисты, таким образом, пасовали перед либерализмом и плелись «в хвосте» у рабочего движения [3]. Однако с ними были не согласны настоящие, революционные марксисты.

Обратимся к истории противостояния марксистов и экономистов.

В 1899 году на свет появляется программный документ экономистов под названием «Кредо» [4], с критикой которого в том же году выступает находящийся в ссылке Ленин [5]. За статьёй Владимира Ильича (спустя небольшой промежуток времени) следуют материалы от новой грузинской социал-демократической газеты «Брдзола» [6], также направленные против экономизма. В первой же статье газеты, опубликованной в сентябре 1901 года и озаглавленной «От редакции», молодой марксист, Иосиф Виссарионович Сталин, отстаивая ленинскую идею о необходимости внесения сознательности в рабочее движение (при помощи печатного издания), пишет:

«…Газета как орган социал-демократов должна возглавлять рабочее движение, указывать ему путь, беречь его от ошибок. Словом, первейшая обязанность газеты — стоять возможно ближе к рабочей массе, иметь возможность постоянно влиять на нее, быть сознательным и руководящим ее центром.

<…>

Грузинская социал-демократическая газета должна давать ясный ответ на все вопросы, связанные с рабочим движением, разъяснять принципиальные вопросы, разъяснять теоретически роль рабочего класса в борьбе и озарять светом научного социализма каждое явление, с которым сталкивается рабочий» (Сталин, «От редакции»).

После чего во втором и третьем номерах всё той же газеты выходят две части одной статьи под названием «Российская социал-демократическая партия и её ближайшие задачи», в которой Сталин продолжает наступление на экономистов:

«Вместо того, чтобы руководить стихийным движением, внедрить в массу социал-демократические идеалы и направить ее к нашей конечной цели, эта часть русских социал-демократов [экономисты] превратилась в слепое орудие самого движения; она слепо следовала за недостаточно развитой частью рабочих и ограничивалась формулированием тех нужд, тех потребностей, которые были осознаны в тот момент рабочей массой» (Сталин, «Российская социал-демократическая партия и её ближайшие задачи»).

Как видно, молодой Сталин с самого начала своей партийной карьеры выступает непримиримым борцом против оппортунизма, борцом за марксизм в его истинном, ленинском понимании.

Следующим знаковым событием в противостоянии марксистов и экономистов становится гениальная книга Владимира Ильича «Что делать? Наболевшие вопросы нашего движения», представляющая из себя «страшный снаряд, пущенный в голову» оппортунизму [7]. Очевидно, что успешное разоблачение экономизма не привело и не могло привести к его фактическому исчезновению из политической практики отечественной социал-демократии. Однако дальнейшая скрытая реабилитация экономизма была осуществлена не ими.

Все дело в том, что результаты второго съезда [8] не устроили ряд высокопоставленных членов партии, привыкших находиться на руководящих постах:

«По предложению Ленина в редакцию „Искры“ были избраны Ленин, Плеханов и Мартов [9]. Мартов потребовал на съезде, чтобы в состав редакции „Искры“ были избраны все шесть старых редакторов „Искры“, большинство которых состояло из сторонников Мартова. Съезд большинством отклонил это предложение. Была избрана тройка, предложенная Лениным. Тогда Мартов заявил, что он в редакцию центрального органа не войдет» (Сталин, «Краткий курс истории ВКП(б)»).

После неприятных для меньшевиков [10] итогов второго съезда они оказались оппонентами Владимира Ильича: они начали активно саботировать решения съезда, нарушать партийную дисциплину, бойкотировать работу в газете [11] (хотя Ленин и Плеханов активно призывали авторов к соблюдению решений съезда [12] и к публицистической активности в ЦО [13]). Сложившаяся ситуация поспособствовала тому, что постепенно склоняющийся к меньшевизму Плеханов пошёл на поводу у желаний группки беспринципных интеллигентов [14], игнорирующих решения съезда, и предъявил лидеру большевиков обвинения в неуступчивости [15]:

«На II съезде Плеханов шел вместе с Лениным. Но после II съезда Плеханов дал меньшевикам запугать себя угрозой раскола. Он решил во что бы то ни стало „помириться“ с меньшевиками. К меньшевикам Плеханова тянул груз его прежних оппортунистических ошибок. Из примиренца к оппортунистам-меньшевикам Плеханов вскоре сам стал меньшевиком. Плеханов потребовал включения в состав редакции „Искры“ всех старых редакторов-меньшевиков, отвергнутых съездом. Ленин не мог, конечно, согласиться с этим и вышел из редакции „Искры“, с тем, чтобы укрепиться в ЦК партии и с этой позиции бить оппортунистов. Плеханов единолично, нарушая волю съезда, кооптировал в состав редакции „Искры“ бывших редакторов-меньшевиков. С этого момента, с №52 „Искры“, меньшевики превратили ее в свой орган и стали проповедовать через „Искру“ свои оппортунистические взгляды» (Сталин, «Краткий курс истории ВКП(б)»).

Окончательно запутавшийся в показаниях Плеханов, стремясь выйти победителем из некрасивой ситуации, выступил публично против ленинской книги «Что делать?»: в 70 и 71 номере новой меньшевистской Искры (1904) он опубликовал статью «Рабочий класс и социал-демократическая интеллигенция», в которой оправдывался за то, что сразу не выступил против «большинства», и подверг критике те тезисы Ленина, защитником которых он являлся до партийно-организационных разногласий. Таким образом, Плеханов, поддерживающий на втором съезде книгу Ленина, сам по прошествии небольшого промежутка времени выступил в качестве критика Владимира Ильича, предъявляя ему абсурдные обвинения, пытаясь, например, противопоставить его Марксу и Энгельсу:

«По Ленину, рабочий класс, предоставленный самому себе, способен бороться только за условия продажи своей силы на почве капиталистических отношений производства. По Марксу и Энгельсу, этот класс необходимо должен стремиться устранить эти отношения, т. е. совершить социалистическую революцию».

И:

«…Противоречие, свойственное капитализму, неизбежно вызывает у рабочих стремление устранить капиталистические производственные отношения, а неудачно сославшийся на него [Маркса] Ленин уверяет, что это противоречие может толкнуть пролетариат только на борьбу, ведущуюся на почве этих отношений» (Плеханов, «Рабочий класс и социал-демократическая интеллигенция»).

Легко заметить, насколько оппортунистическая аргументация и «критика» Плеханова близка к риторике наших современных экономистов с их слепой верой в революционность то всего пролетариата, то его промышленного отряда, то каких-то произвольно назначенных «передовых» слоёв. Легко заметить также, какую роль в коммунистическом движении играют отдельные вожди и теоретики, их страсти и эмоции.

Все эти неудачные попытки «обнародования ошибок» Ленина привели Плеханова к открытому разрыву с ним, следствием чего стали бессодержательные и резкие выпады в сторону лидера большевиков:

«Я никогда не считал Ленина сколько-нибудь выдающимся теоретиком и всегда находил, что он органически неспособен к диалектическому мышлению» (Плеханов, «Рабочий класс и социал-демократическая интеллигенция»).

Но и этого оказалось недостаточного. Плехановские оправдания зашли настолько далеко, что он уже сам был вынужден признать, что экономисты, оказывается, не так уже и сильно ошибались относительно Ленина и большевиков:

«…На практические ошибки и крайности слишком „твердых искровцев“ еще до съезда обращали мое внимание некоторые товарищи, принадлежавшие некогда к лагерю „экономистов“. Хотя я и сам замечал и отмечал в письмах в редакцию „Искры“ иные из этих крайностей, но показания бывших „экономистов“ все-таки представлялись мне слишком преувеличенными. Теперь выходит, что они преувеличивали не так сильно, как я думал» (Плеханов, «Рабочий класс и социал-демократическая интеллигенция»).

В целом статья Плеханова представляет из себя наглядный пример меньшевистской критики большевистских «вождизма» и «сектантства». Этот опыт и по сей день перенимают идейные продолжатели «линии меньшинства», повторяя основные тезисы Плеханова, чем, конечно, помогают буржуазной идеологии закреплять в левом движении оппортунистические принципы в качестве руководящих.

Стоит также упомянуть «верного ленинца» Троцкого и его изданную под редакцией меньшевистской «Искры» брошюру «Наши политические задачи» (1904) [16], в которой он, с согласия Плеханова и других оппортунистов, критикует большевиков, в том числе за их позицию по экономизму. Тот самый Троцкий, впоследствии не раз трусливо и лживо называвший себя после смерти вождя последователем и соратником Ленина, в один из важнейших исторических периодов, в преддверии первой русской революции, расходится с Владимиром Ильичом по принципиальному стратегическому вопросу, попутно обвиняет его в раскольничестве и некомпетентности, называя «вождем реакционного крыла социал-демократической партии». Однако более подробно данная брошюра Троцкого будет разобрана в другой части.

Что мы имеем в итоге? Характерные для меньшевиков беспринципность, витиеватость, агрессивное оппортунистическое невежество и интеллигентскую расхлябанность. Признав первоначально правоту Ленина, но попав в ситуацию, лишившую их партийных портфелей и тем самым задевшую их тонкую душевную организацию, они быстро и беспринципно изменили своё мнение, начав отстаивать новую редакцию экономизма, атакуя большевизм с позиций, этим большевизмом разгромленных [17]. Не имея знаний, воли и совести, чтобы признать ошибочность собственной позиции, они безуспешно пытались спрятаться за организационные проволочки, выдвигая против Ленина абсурдные обвинения. Все эти качества не просто случайно были присущи лидерам оппортунизма и рядовым оппортунистам, но являлись формой приспособления партии к объективному, стихийному движению пролетариата.

Именно в таких непростых историко-партийных обстоятельствах Сталин пишет работы «Письма из Кутаиса», «Коротко о партийных разногласиях» и «Ответ Социал-демократу» [18], посвященные критике экономизма и хвостизма в свете беспринципного поведения меньшевиков и Плеханова.

Опираясь на тезисы, сформулированные Марксом, Энгельсом и Лениным, Сталин говорит о том, что наука должна быть привнесена в рабочее движение извне, учеными-революционерами-марксистами:

«…Рабочее движение должно быть соединено с социализмом, практическая деятельность и теоретическая мысль должны слиться воедино и тем самым придать стихийному рабочему движению социал-демократический характер…» (Сталин, «Коротко о партийных разногласиях»).

Так как простые рабочие вынуждены большую часть жизни тратить на монотонный физический труд, они не способны сами в массе своей дойти до научного мировоззрения, они объективно не имеют возможности тратить должное количество времени на самообразование в области марксизма:

«…Рабочий класс, пока он остается рабочим классом, не может стать во главе науки и собственными силами выработать научный социализм: у него для этого нет ни времени, ни средств» (Сталин, «Коротко о партийных разногласиях»).

Однако эта возможность есть у марксистов, обязанных вследствие этого конвертировать свои знания в пропаганду и развитие научной теории. Марксисты-теоретики, по словам Сталина, должны при помощи диаматической методологии мышления познавать закономерности общественного развития, что, в свою очередь, открывает возможность для научного предвидения на основе открытых устойчивых связей. Стало быть, в процессе развертывания революционного движения роль теории является определяющей. При этом сами теоретики формулируют концепции не «из головы» (хотя и с её обязательной помощью), но посредством верного отражения объективной действительности:

«…Теоретик того или иного класса не может создать идеала, элементов которого не существует в жизни… он может лишь подметить элементы будущего и на этой почве теоретически создать идеал, к которому тот или иной класс приходит практически. Разница в том, что теоретик опережает класс и раньше него подмечает зародыш будущего» (Сталин, «Коротко о партийных разногласиях»).

Марксисты-теоретики, таким образом, «зрят в корень», направляя всё революционное движение в сторону коммунистического созидания. Им, очевидно, противопоставлены хвостисты или, как их называл Ленин, «защитники отсталости», которые предлагают полностью подчиниться стихийности, представляющей из себя основную черту рабочего движения. Именно в этом Ленин и Сталин видели большую проблему [19], решить которую предстояло большевикам:

«Масса дает своим руководителям программу и обоснование программы или руководители массе? Если сама масса и ее стихийное движение дают нам теорию социализма, то нечего ограждать массу от вредного влияния ревизионизма, терроризма, зубатовщины, анархизма: “стихийное движение само из себя рождает социализм”. Если же из себя не рождает стихийное движение теорию социализма… значит, последняя рождается вне стихийного движения, из наблюдения и изучения стихийного движения людьми, вооруженными знаниями нашего времени. Значит, теория социализма вырабатывается “совершенно независимо от роста стихийного движения”, даже вопреки этому движению, и затем уж вносится извне в это движение, исправляя его сообразно своему содержанию, т. е. сообразно объективным требованиям классовой борьбы пролетариата» (Сталин, «Письмо из Кутаиса»).

При этом, пишет Сталин, рабочий класс стихийно влечется к социализму. Но нужно понимать, что такое влечение, влечение к справедливости, не равняется марксизму. В этом контексте яснее проглядывается важность наличия компетентных агитаторов и пропагандистов: если за дело агитации и пропаганды берётся грамотный марксист, то рабочие охотнее и продуктивнее познают основы марксистской науки, в том числе на основе стихийного влечения к социализму. Глубокие научные истины, распространяемые человеком знающим, быстрее схватываются рабочими, стремящимися к познанию истины, а не к воинствующему отстаиванию заблуждений.

Препятствием на пути марксистов является массовое распространение буржуазной идеологии, мелкобуржуазное сознание пролетариата, естественно возникающее из условий капитализма и укрепляющееся и культивируемое пропагандой, школой, религией. К тому же буржуазное обществоведение в лице продажной буржуазной интеллигенции весьма плодотворно разрабатывает основы буржуазного мировосприятия, заполняя «информационное пространство» антикоммунистическими догмами о естественности и справедливости или неизбежности системы эксплуатации. Таким образом, трудящиеся, лишенные руководства со стороны марксистов, со стороны научного центра, находятся под влиянием всевозможных заблуждений обществоведческого характера, называемых Сталиным вслед за Лениным буржуазной идеологией. При этом тред-юнионизм, экономизм, хвостизм и прочие формы оппортунизма отождествляются Сталиным именно с буржуазной идеологией, противопоставленной единственно верной марксистской науке.

Марксистам, говорит Сталин, необходимо приступать к ликвидации обществоведческой безграмотности среди передовых рабочих, закладывая в их головы научные знания, что позволит им разоблачать пропаганду не только профессуры либерально-буржуазного кроя (то есть открытых врагов), но и разнообразных троцкистов, экономистов и иных латентных лакеев буржуазии. Причем борьбе с последними категориями граждан Сталин (как и Ленин) уделял куда больше внимания, ибо он отчетливо понимал: ключевым моментом борьбы ЗА истину, ЗА коммунизм является борьба ПРОТИВ оппортунизма. Поэтому упомянутые выше сталинские работы пропитаны критическим отношением к конкретным меньшевикам в частности и ко всему меньшевизму в целом.

Необходимо подчеркнуть, что одним из главных обвинений, предъявляемых меньшевиками большевикам, было обвинение в забвении «экономической формы классовой борьбы». Например, в брошюре «Коротко о партийных разногласиях» Иосиф Виссарионович с целью критического анализа приводит следующий примечательный фрагмент из статьи, опубликованной в грузинской меньшевистской газете «Социал-демократ»:

«Борьба с „экономизмом“ вызвала другую крайность — умаление экономической БОРЬБЫ, пренебрежительное отношение к ней и признание господствующего значения за политической борьбой».

Нет ничего удивительного в том, что меньшевики Грузии [20] (вслед за своими беспринципными учителями из «центра») обвиняют большевиков в «умалении экономической борьбы» и «признании господствующего значения за политической борьбой». Пытаясь спрятаться за лозунги о крайностях, меньшевики игнорировали тот факт, что «экономическая борьба» лишь создаёт видимость реальной, диалектически понятой борьбы.

На самом деле никакой классовой борьбой (в научном смысле этого слова) так называемая «экономическая форма классовой борьбы» не является. Стихийное экономическое сопротивление, протекающее зачастую в виде стачек и забастовок, само по себе представляет из себя лишь одну из форм конкуренции рыночных субъектов, что, в свою очередь, никакого отношения к диалектически понятой борьбе не имеет. Рабочие под гнетом эксплуатации стихийно организуются для того, чтобы дать отпор обидчику, не понимая, что главный обидчик обезличен, что им является не конкретный фабрикант или банкир, а вся капиталистическая система в целом и весь класс капиталистов, что его главными агентами становятся явные и неявные антикоммунисты: буржуазные интеллигенты и оппортунисты, подпитывающие обществоведческое невежество и спекулирующие на нём. Трудящиеся имеют возможность самостоятельно объединиться в контексте сопротивления работодателям, но они не способны самостоятельно объединиться в контексте последовательной политической классовой борьбы, преследующей цели качественного изменения социума, а не частичного и зачастую мнимого улучшения уровня жизни отдельных рабочих. Следовательно, ошибаются те, кто полагают, будто коммунистическая партия должна удовлетворять ежедневные потребности отдельных рабочих коллективов, выступая в качестве советников по юридическим и иным вопросам забастовок и трудовых отношений. Задача коммунистов, говорит Сталин, — просвещать прогрессивно настроенных граждан, мобилизуя их на неумолимую классовую борьбу. А экономическое сопротивление, как форму движения пролетариата, необходимо использовать для политической организации класса.

Дело еще в том, что большевики оказались в таких исторических обстоятельствах, когда рабочие стихийно и массово поднимались на «борьбу» со своими работодателями. Поэтому-то большевикам предстояла задача возглавить эти стихийные восстания, объяснив рабочим необходимость политической борьбы под руководством авангарда в лице коммунистической партии и тем самым направив их (восстания) в конструктивное русло. Большевики работали с тем материалом, что им предоставила история, поэтому попытки механически перенести их тактику на современные обстоятельства обречены на провал.

Ошибочно также и то представление, согласно которому пролетарий уже по одному своему классовому положению является носителем коммунистического мировоззрения. Коммунизм есть научное марксистское мировоззрение, и для его формирования требуется образование, постижение истин. Пролетарий, несмотря на своё социально-экономическое положение, может легко быть сторонником буржуазии:

«Дело в том, что я могу быть пролетарием, а не буржуа по положению, но при этом не сознавать своего положения и потому подчиняться буржуазной идеологии. Именно так и обстоит дело… с рабочим классом» (Сталин, «Коротко о партийных разногласиях»).

Это правило можно понять и в обратной формулировке: человек может родиться в обеспеченной буржуазной семье, однако это не делает из него с необходимостью буржуа по мировоззрению, а лишь как правило. Сама же идея о том, что рабочий — априори революционер, крайне вредна, ибо научно-революционное сознание — свойство, приобретаемое в процессе воспитания и образования; оно, к сожалению, не является качеством человека, автоматически обусловленного его положением [21]. Как показывает практика, пролетарская масса без влияния марксистов превращается в толпу мещан, не способную критически отнестись к наукообразным построениям продажной интеллигенции.

В этом контексте важна идея Ленина о распространении марксистских идей не только на пролетарскую массу, но и на иные классы и общественные слои:

«…Вредное влияние оказывают толки о том, что необходимо, во имя будто бы классовой точки зрения, поменьше подчеркивать общность недовольства правительством разных слоев населения. Напротив, мы гордимся тем, что „Искра“ пробуждает политическое недовольство во всех слоях населения, и жалеем только, что нам не удается делать это в еще более широком размере» (Ленин, «Беседа с защитниками экономизма»).

Ту же мысль отстаивает и Сталин в более ранней и уже упомянутой статье «От редакции» [22]:

«…Так как в сегодняшних условиях России помимо рабочих возможно также выступление и других элементов общества в качестве борцов “за свободу” и так как эта свобода является ближайшей целью борющихся рабочих России, — газета обязана дать место всякому революционному движению, хотя бы оно происходило вне рабочего движения… Газета должна уделить особое внимание тому революционному движению, которое происходит или произойдет среди других элементов общества. Она должна разъяснять каждое общественное явление и тем самым влиять на каждого борющегося за свободу. Поэтому газета обязана уделить особое внимание политическому положению в России, учесть все последствия этого положения и как можно шире ставить вопрос о необходимости политической борьбы (Сталин, «От редакции»).

Да, речь во многом шла пока только о недовольстве царским правительством, так как перед большевиками стояла задача сначала выполнения программы-минимум: буржуазно-демократической революции. Однако в основе политической агитации против самодержавия лежала идея о том, что не только рабочие, но и крестьяне, и капиталисты способны вступать в ряды борцов за свободу, способны свои физические и интеллектуальные силы тратить во благо всего общества (под руководством революционного рабочего класса). Связывать революционное преобразование общества с одним лишь рабочим классом Сталин считает ошибкой; рабочий класс — класс-гегемон, который нуждается в помощи и поддержке со стороны всего трудового народа и прогрессивной интеллигенции. Иными словами, марксистская сознательность связывалась Лениным и Сталиным не столько с социальным положением человека, сколько с его реальными знаниями и действиями: человек из любого класса общества при должном настрое способен стать марксистом.

Очевидно, что в условиях буржуазно-демократической революции самодержавию противодействовали самые широкие слои общества, включая и часть буржуазии. Тем не менее последующая практика перерастания буржуазной революции в революцию коммунистическую, практика событий 1917 года, практика послеоктябрьского перехода на сторону большевиков многих представителей «старого мира» отчетливо показывает верность тезисов Ленина и Сталина о важности распространения научного мировоззрения на все слои общества [23]. Да, некоторые крестьяне, мелкие капиталисты, интеллигенты и даже пролетарии восставали против диктатуры пролетариата, но из этого не следует необходимость искусственно, классово ограничивать область марксистских пропаганды и агитации.

Стоит попутно отметить, что именно марксизм позволяет видеть в своём социальном статусе инструмент, помогающий более или менее успешно заниматься революционной деятельностью. Тот же Владимир Ильич Ленин, являясь потомственным дворянином, всю жизнь посвятил науке, отрицая своей революционной практикой собственные дворянские привилегии. Человеку, плохо знакомому с марксизмом, сложно понять и Энгельса, владевшего капиталистической собственностью, но, несмотря на это, вошедшего в историю в качестве одного из главных врагов частной собственности, в качестве человека, заложившего необходимый научно-теоретический фундамент под будущее уничтожение «частного» и замену его «общим» [24]. Такое разумное отношение к собственному социальному положению возможно благодаря марксизму, позволяющему воспринимать себя важной деталью всемирного механизма коммунистического прогресса, частью мирового процесса по очеловечиванию человечества. Это же требование — вне зависимости от происхождения и социального статуса человек должен стремиться к научному познанию мира — должно быть распространено и в среде трудящихся масс, многие из которых мыслят по-буржуазному, иногда даже воспринимая себя в качестве «богача в становлении».

Помимо всего прочего, Сталин критикует мягкотелость левой интеллигенции за её «рабочефильство», то есть некритическое отношение к заблуждениям пролетариев в области науки, непонимание авангардной роли партии в революционном движении. Рабочефилы готовы были закрыть глаза на массовое невежество, лишь бы рабочие не отвернулись от марксистов:

«Они считают пролетариат капризной барышней, которой нельзя сказать правды, которой вечно надо говорить комплименты, чтобы она не сбежала. Нет, почтеннейшие! Мы верим, что пролетариат проявит больше стойкости, чем вы думаете. Мы верим, что он не побоится правды!» (Сталин, «Коротко о партийных разногласиях»).

Большевики, говорил Сталин, тем и отличаются от оппортунистов, что не боятся говорить рабочим правду в лицо, не прячутся за витиеватые формулировки, демонстрируя коммунистическую принципиальность и честность.

***

Итак. В период, предшествующий второму съезду, Ленин и Сталин справедливо обвинили экономистов в оппортунизме и предательстве революции. Однако по прошествии небольшого количества времени (вслед за вторым съездом) разгромленный экономизм приобрел неожиданных союзников в лице плехановцев, которые сперва поддерживали тезисы Ленина. Испугавшись решений съезда и отказавшись от партийной дисциплины, оппортунисты стремились всеми силами подорвать авторитет Владимира Ильича в партии. Желание во что бы то ни стало разоблачить «большинство» приводило «меньшинство» к ранее преодолённым и разгромленным оппортунистическим положениям. Меньшевизм тем самым подменял теоретизирование беспринципной политической спекуляцией, преследующей корыстные цели отдельных бессовестных вождей.

Таким образом, отмеченная выше борьба большевиков с экономизмом проходила в два этапа: первый — борьба против классического экономизма, второй — борьба с беспринципными, а потому перековавшимися меньшевиками, отстаивающими в скрытой форме позиции всё того же экономизма. В обеих ситуациях Сталин в своих работах выступает как твердый большевик, защищающий тезис Ленина о необходимости внесения сознательности в стихийное рабочее движение и критикующий оппортунистов за безграмотность и двурушничество.

Бронислав
13/04/2024

---

Примечания

1. Шапинов — левый публицист и общественно-политический деятель, постулирующий в своих работах «Нет больше сталинизма и троцкизма, есть революционный марксизм и реформизм» и «Еще раз о том, что нет больше троцкизма и сталинизма» следующие тезисы: во-первых, «признание или осуждение „сталинизма“, равно как признание или осуждение троцкизма, не должно сегодня служить входным билетом в революционную марксистскую организацию» и, во-вторых, «расхождения в левом движении, которые должны вести к организационному размежеванию, не лежат сегодня в плоскости дискуссии между „левой оппозицией“ и „большинством“ в Коминтерне, а скорее могут быть сформулированы как противоречия между революционным марксизмом и оппортунизмом». Иными словами, пытаясь левым популизмом скрыть свою антимарксистскую сущность, Шапинов предлагал отказаться от противопоставления Сталина и Троцкого ввиду якобы неактуальности и неуместности подобного противопоставления. Критике концепции Шапинова была посвящена отдельная статья в журнале.

2. Великое содружество Ленина и Сталина, Что значит Сталин?, Борьба против Сталина — борьба против марксизма, О программном материале современных троцкистов и т. д.

3. «…С одной стороны, рабочее движение росло, и оно нуждалось в передовом руководящем отряде, с другой стороны, “социал-демократия” в лице “экономистов”, вместо того чтобы возглавить движение, отрицала самое себя и плелась в хвосте движения» (Сталин, «Коротко о партийных разногласиях»).

4. «Кредо» («Credo») — манифест группы российских социал-демократов, написанный Кусковой Е.Д. в 1899 году. В этом документе были изложены основные принципы экономизма: «Для русского марксиста исход один: участие, т. е. помощь экономической борьбе пролетариата и участие в либерально-оппозиционной деятельности». Более подробно см. Ленин, «Протест российских социал-демократов».

5. Ленин, «Протест российских социал-демократов» (Собрание сочинений, 4 изд., стр. 149-163).

6. «Брдзола» («Борьба») — первая грузинская газета тифлисской социал-демократии (ленинско-искровской группы), основанная Сталиным и Ладо Кецховели. Тифлис — старое название города Тбилиси.

7. «Распространение “Что делать?” привело к тому, что через год после ее выпуска… ко II съезду Российской социал-демократической партии, от идейных позиций “экономизма” осталось лишь неприятное воспоминание, а кличка “экономист” стала восприниматься большинством партийных работников, как оскорбление. Это был полный идейный разгром “экономизма”, разгром идеологии оппортунизма, хвостизма, самотека» (Сталин, «Краткий курс истории ВКП(б)»).

8. Ленин так описывал хронологию событий, связанных с избранием съездом новой редакции: «В Tagesordnung’e стояло, как уже было указано выше, по п. 24: выбор центральных учреждений партии. А в моем комментарии к Tagesordnung (комментарий этот был известен всем искрякам задолго до съезда и всем членам съезда) стояло на полях: выбор 3-х лиц в ЦО и 3-х в ЦК. Следовательно не подлежит никакому сомнению, что из недр редакции вышло требование выбирать тройку и никем из редакции опротестовано оно не было. Даже Мартов и другой лидер мартовцев защищали эти “две тройки” перед целым рядом делегатов еще до съезда».

Затем: «Редакция ушла со съезда на время обсуждения вопроса о выборе или утверждении. После отчаянно-страстных дебатов съезд решил: старая редакция не утверждается.

Только после этого решения бывшие члены редакции вошли в залу. Мартов встает тогда и отказывается от выбора за себя и за своих коллег, говоря всякие страшные и жалкие слова об “осадном положении в партии” (для невыбранных министров?), об “исключительных законах против отдельных лиц и групп” (вроде лиц, от имени “Искры” подносящих ей Рязанова и говорящих в комиссии одно, на съезде другое?)».

В итоге: «Выборы дали: Плеханов, Мартов, Ленин. Мартов опять отказался. Кольцов (имевший 3 голоса) тоже отказался. Съезд принял тогда резолюцию, поручающую двум членам редакции ЦО кооптировать себе 3-го, когда они найдут подходящее лицо».

9. Разъясняя причины, по которым в состав редакции Искры были выбраны только трое бывших редакторов, Ленин писал: «Старая шестерка до того была недееспособна, что она ни разу за три года не собралась в полном составе — это невероятно, но это факт. Ни один из 45 номеров “Искры” не был составлен (в редакционно-техническом смысле слова) кем-либо кроме Мартова или Ленина. И ни разу не возбуждался крупный теоретический вопрос никем кроме Плеханова. Аксельрод не работал вовсе (ноль статей в “Заре” и 3–4 во всех 45-ти №№ “Искры”). Засулич и Старовер ограничивались сотрудничеством и советом, никогда не делая чисто редакторской работы. Кого следует выбрать в политические руководители, в центр, — это было ясно как день для всякого члена съезда, после месячных его работ».

10. Как известно, разделение на большевиков и меньшевиков произошло именно на II съезде.

11. «Вскоре после II съезда РСДРП меньшевики, стремясь к захвату руководства партией, создают свою тайную антипартийную организацию. В сентябре 1903 года в Женеве втайне от большинства партии и ее руководящих центров состоялось фракционное совещание 17 меньшевиков во главе с Мартовым, Потресовым и другими лидерами оппозиции. В резолюции, написанной Троцким и Мартовым, был намечен план борьбы с большинством партии и выбранными II съездом РСДРП партийными центрами. Совещание рекомендовало не останавливаться ни перед какими средствами борьбы в целях расширения влияния оппозиции и изменения состава высших учреждений партии. Членам оппозиции предлагалось отказываться от работы под руководством Центрального Комитета, бойкотировать “Искру”, добиваться восстановления старого состава редакции. На совещании была создана литературная группа из бывших редакторов “Искры”, целью которой было объединение меньшевиков и пропаганда оппортунистических идей меньшевистской оппозиции» (Из примечаний к 8 тому 5 изд. ПСС Ленина).

12. «ЦК партии и редакция ЦО считают своим долгом обратиться к вам, после ряда неудачных попыток отдельных личных объяснений, с официальным сообщением от имени партии, которую они представляют. Отказ от редакции и от сотрудничества в “Искре” тов. Мартова, отказ бывших членов редакции “Искры” от сотрудничества, враждебное отношение нескольких товарищей-практиков к центральным учреждениям нашей партии создает совершенно ненормальные отношения этой так называемой “оппозиции” ко всей партии. Пассивное отстранение от партийной работы, попытки “бойкота” центральных учреждений партии (выразившиеся, например, как в прекращении сотрудничества в “Искре” с № 46, так и в уходе тов. Блюменфельда из типографии), упорное наименование себя в беседе с членом ЦК{24} “группой”, вопреки уставу партии, резкие нападки на личный состав центров, утвержденный съездом, требование видоизменить этот состав как условие прекращения бойкота, — все это поведение не может быть признано соответствующим партийному долгу. Все это поведение стоит на границе прямого нарушения дисциплины и обращает в ничто принятое съездом (в партийном уставе) постановление, что распределение сил и средств партии поручено Центральному Комитету.

<…> Недовольство личным составом центров, вытекает ли оно из личных раздражений или из разногласий, кажущихся тому или иному члену партии серьезными, не может и не должно вести к нелояльному образу действий. Если центры, по мнению тех или иных лиц, делают те или иные ошибки, то обязанность всех членов партии указывать на эти ошибки перед всеми членами партии и, прежде всего, указывать самим центрам» («Проект обращения ЦК и редакции ЦО к членам оппозиции»).

13. «Товарищу Мартову от редакции ЦО Росс. СДРП. Уважаемый товарищ! Редакция ЦО считает долгом официально выразить свое сожаление по поводу Вашего отстранения от участия в “Искре” и в “Заре” (№ 5 “Зари” в настоящее время готовится к печати). Несмотря на многократные приглашения сотрудничать, которые мы делали и тотчас после II съезда партии, перед № 46 “Искры”, и повторяли неоднократно после того, — мы не получили от Вас ни одного литературного произведения. Мало того. Даже выпуск в свет второго издания Вашей брошюры “Красное Знамя” задерживается много недель вследствие недоставления конца рукописи. Редакция ЦО заявляет, что она считает Ваше отстранение от сотрудничества ничем с ее стороны не вызванным. Какое-либо личное раздражение не должно, конечно, служить препятствием к работе в Центральном Органе партии. Если же Ваше отстранение вызвано тем или иным расхождением во взглядах между Вами и нами, то мы считали бы чрезвычайно полезным в интересах партии обстоятельное изложение таких разногласий. Более того. Мы считали бы чрезвычайно желательным, чтобы характер и глубина этих разногласий были как можно скорее выяснены пред всей партией именно на страницах редактируемых нами изданий. Наконец, в интересах дела, мы еще раз ставим Вам на вид, что мы в настоящее время готовы кооптировать Вас в члены редакции ЦО для того, чтобы дать Вам полную возможность официально заявлять и отстаивать все свои взгляды в высшем партийном учреждении» (Ленин, Собрание сочинений, 4 изд., т. 34, с. 146).

14. Ленин приводит следующий диалог, состоявшийся между ним и Плехановым: «Знаете, бывают иногда такие скандальные жены, — сказал Плеханов, — что им необходимо уступить во избежание истерики и громкого скандала перед публикой. — Может быть, — ответил я, — но надо уступить так, чтобы сохранить за собой силу не допустить еще большего “скандала”» (Ленин, «Об обстоятельствах ухода из редакции “Искры”»).

15. Вот что отвечал Плеханов на беспринципные действия бывших редакторов «Искры»: «…Неуступчивость партийных центров наносит огромный ущерб партии… поэтому надо своевременно сделать уступки».

Или: «У нас многие привыкли думать, что социал-демократ должен быть неуступчив, если не желает грешить оппортунизмом. Но неуступчивость неуступчивости рознь, и есть такая неуступчивость, которая, по своим практическим последствиям, равносильна самому нежелательному виду уступчивости. Неуступчивость по отношению к тем, которые могли бы стать нашими товарищами, делает нас менее сильными в борьбе с такими противниками, которые нашими товарищами никогда не будут» (Плеханов, Собрание сочинений, Т. 13).

16. Свою брошюру Троцкий посвятил «дорогому учителю Павлу Борисовичу Аксельроду», являвшемуся одним из лидеров меньшевиков.

17. Стоит отметить, что выше приведена лишь малая часть примечательных событий, связанных с партийной жизнью РСДРП после второго съезда; дополнительную информацию можно найти в сочинениях Ленина, Сталина, Плеханова, в номерах «Искры» и в других источниках, хронологически и содержательно относящихся к указанному периоду в истории партии.

18. Высшей оценкой деятельности Сталина являются следующие слова Владимира Ильича: «В статье “Ответ Социал-Демократу” мы отметим прекрасную постановку вопроса о знаменитом “внесении сознания извне”» (Ленин, Собрание сочинений, т. 9, изд. 4., с. 357).

19. Эту же важнейшую мысль, но другими словами выразил Владимир Ильич Ленин в своей работе «Беседа с защитниками экономизма»: «…“Идеолог” только тогда и заслуживает названия идеолога, когда идет впереди стихийного движения, указывая ему путь, когда он умеет раньше других разрешать все теоретические, политические, тактические и организационные вопросы, на которые “материальные элементы” движения стихийно наталкиваются. Чтобы действительно “считаться с материальными элементами движения”, надо критически относиться к ним, надо уметь указывать опасности и недостатки стихийного движения, надо уметь поднимать стихийность до сознательности. <…> Массовому (стихийному) движению недостает «идеологов», настолько подготовленных теоретически, чтобы быть застрахованным от всякого шатания, недостает руководителей, обладающих таким широким политическим кругозором, такой революционной энергией, таким организаторским талантом, чтобы создать на базисе нового движения боевую политическую партию».

20. Подробнее о классовой борьбе на Кавказе можно узнать из работы Берии «К вопросу об истории большевистских организаций в Закавказье».

21. Можно, к примеру, вспомнить партию РКРП, о которой Валерий Алексеевич Подгузов писал: «В ноябре 1991 года в России была создана Российская Коммунистическая Рабочая Партия (РКРП). Её отличительной чертой была уставная норма, согласно которой 51% членов всех высших руководящих органов должны были составлять рабочие от станка и колхозники. Авторы программы и Устава, особенно М. В. Попов, считали, что эта пропорция вызовет растущее доверие со стороны пролетариев и они не только войдут в состав ЦК РКРП, ЦКК, Крайкомы, Обкомы и Горкомы, но и привлекут в партию своих товарищей. Организация собственной серьёзной системы научно-теоретического образования пролетариев, вступивших в партию, не планировалась. Более того, со временем партия стала направлять пролетариев на краткосрочные курсы в школу профсоюзов, или в т. н. “Рабочую академию”, в которой лекции пролетариям читал законченный экономист Попов М. В. После первых учредительных собраний в РКРП все управленческие структуры соответствовали этим уставным нормам. Через четыре года стало ясно, что никакого притока рабочих в партию не происходит, но уж если в партии случайно появлялся новый рабочий, то он тут же вводился в какой-либо руководящий орган. Ещё через четыре года эта норма перестала выполняться вообще в связи с тем, что мизерное количество пролетариев, решивших заняться политикой, предпочитали вступать в КПРФ. Практика доказала, что рабочая среда действительно, как и указано в “Манифесте КП”, не способна выдвинуть из своих рядов готовых пропагандистов и агитаторов марксизма сколь-нибудь авторитетных на своих же предприятиях» (Подгузов, «Невежество и оппортунизм»).

22. И это же положение Сталин повторяет, но уже в другом своем обращении «Граждане!» (1905): «Пролетариат, самый революционный класс нашего общества, на своих плечах вынесший всю борьбу с самодержавием до настоящего времени, и самый решительный и беззаветный противник его до конца, готовится к открытому вооруженному выступлению. И он призывает вас, все классы общества, к помощи и поддержке. Вооружайтесь, помогайте ему вооружиться и готовьтесь к решительному бою» (Сталин, «Граждане!»).

23. Вопросу о «гегемонии пролетариата в революции» будет посвящена отдельная часть.

24. В качестве примера использования социального положения во благо коммунизма: Шестернин С. П., Реализация наследства после Н. П. Шмита и мои встречи с Лениным.