№ 3/31, III.2019

---

В адрес редакции поступил вопрос:

«Обращаюсь к вам за помощью. Я постоянно читаю в левых изданиях, что нужно вести агитацию. А вот как это делать, какие типы агитации, способы, какие-то может манипуляции, места её проведения, не разъясняется».

Вообще говоря, по всем возникающим вопросам следует обращаться к произведениям классиков марксизма-ленинизма, продумывать то, как действовали они, а затем выработать правильное применение этих знаний в наших условиях. Ведь в общем и целом все основные вопросы революционной теории уже решены, апробированы на практике, которая подтвердила верность марксизма. «Учение Маркса всесильно, потому что оно верно», а его верность подтверждена общественно-исторической практикой, как конкретно практикой Великой Октябрьской революции и других коммунистических революций прошлого, так и опосредованно вообще всей общественно-исторической практикой человечества.

Поэтому по любому возникающему вопросу первым делом необходимо открыть предметный указатель ПСС Ленина и использовать поиск по фразам в сочинениях Маркса, Энгельса и Сталина (ссылки есть в нашем каталоге в разделе «Иные ресурсы и документы»).

Вслед за этим предлагается ознакомиться с анализом наших конкретно-исторических условий, который также уже осуществлён, например, журналом «Прорыв» и отчасти нашей газетой.

А уже после формирования достаточной теоретической базы необходимо сверять её положения с собственными представлениями о настоящих условиях, самостоятельно изучать факты современности, соотносить, продумывать и делать выводы на этой основе.

И даже для нахождения научного ответа на самый, казалось бы, простой вопрос марксистской теории требуется серьёзная интеллектуальная работа, сравнимая, как минимум, с той, которая предполагается при подготовке выпускной дипломной работы в вузе.

Нельзя также забывать, что в основе всякого научного установления в общественной науке (а марксистская теория стратегии и тактики революции, к которой относится поставленный вопрос, есть наука) лежит диаматика, а значит и материалистическое понимание истории. Стало быть, мы заранее предполагаем, что читатель вполне разделяет положения диалектического и исторического материализма (диаматики и выводов диаматики, обращённой в область общественного развития).

Открываем полное собрание сочинений Ленина.

Так, в установочной статье 1897 года «Задачи русских социал-демократов» Ленин писал об агитации следующее (выделения здесь и далее наши):

«Социалистическая работа русских социал-демократов состоит в пропаганде учений научного социализма, в распространении среди рабочих правильного понятия о современном общественно-экономическом строе, его основаниях и его развитии, о различных классах русского общества, об их взаимоотношении, о борьбе этих классов между собой, о роли рабочего класса в этой борьбе, его отношении к падающим и развивающимся классам, к прошлому и будущему капитализма, об исторической задаче международной социал-демократии и русского рабочего класса. В неразрывной связи с пропагандой стоит агитация среди рабочих, выдвигаясь, естественно, на первый план при современных политических условиях России и при уровне развития рабочих масс. Агитация среди рабочих состоит в том, что социал-демократы принимают участие во всех стихийных проявлениях борьбы рабочего класса, во всех столкновениях рабочих с капиталистами из-за рабочего дня, рабочей платы, условий труда и проч. и проч. Наша задача — слить свою деятельность с практическими, бытовыми вопросами рабочей жизни, помогать рабочим разбираться в этих вопросах, обращать внимание рабочих на важнейшие злоупотребления, помогать им формулировать точнее и практичнее свои требования к хозяевам, развивать в рабочих сознание своей солидарности, сознание общих интересов и общего дела всех русских рабочих, как единого рабочего класса, составляющего часть всемирной армии пролетариата. Организация кружков среди рабочих, устройство правильных и конспиративных сношений между ними и центральной группой социал-демократов, издание и распространение рабочей литературы, организация корреспонденций из всех центров рабочего движения, издание агитационных листков и прокламаций и распространение их, подготовление контингента опытных агитаторов, — таковы в общих чертах проявления социалистической деятельности русской социал-демократии.

Наша работа направлена прежде всего и больше всего на фабрично-заводских городских рабочих. Русская социал-демократия не должна раздроблять свои силы, она должна сосредоточиться на деятельности среди промышленного пролетариата, наиболее восприимчивого для социал-демократических идей, наиболее развитого интеллектуально и политически, наиболее важного по своей численности и по концентрированности в крупных политических центрах страны. Создание прочной революционной организации среди фабрично-заводских городских рабочих является поэтому первой и насущной задачей социал-демократии, задачей, отвлекаться от которой в настоящее время было бы в высшей степени неразумно. Но, признавая необходимость сосредоточить свои силы на фабрично-заводских рабочих, осуждая раздробление сил, мы вовсе не хотим сказать, чтобы русская социал-демократия игнорировала остальные слои русского пролетариата и рабочего класса. Ничего подобного. Русский фабричный рабочий по самим условиям своей жизни вынужден сплошь да рядом становиться в самые тесные отношения к кустарям — этому промышленному пролетариату, разлитому вне фабрики в городах и деревнях и поставленному в гораздо худшие условия. Русский фабричный рабочий приходит в непосредственное соприкосновение и с сельским населением (нередко фабричный рабочий имеет семью в деревне) и, следовательно, не может не сближаться и с сельским пролетариатом, с многомиллионной массой профессиональных батраков и поденщиков, а также с тем разоренным крестьянством, которое, держась за мизерные клочки земли, занято отработками и всякими случайными „заработками“, т. е. той же работой по найму. Русские социал-демократы считают несвоевременным направлять свои силы в среду кустарей и сельских рабочих, но они вовсе не намерены оставлять без внимания эту среду и будут стараться просвещать передовых рабочих и по вопросам быта кустарей и сельских рабочих, чтобы эти рабочие, приходя в соприкосновение с более отсталыми слоями пролетариата, заносили и в них идеи классовой борьбы, социализма и политических задач русской демократии вообще и русского пролетариата в частности. Непрактично посылать агитаторов к кустарям и сельским рабочим, покуда остается такая масса работы среди фабрично-заводских городских рабочих, но в массе случаев социалист-рабочий, помимо своей воли, соприкасается с этой средой, и он должен уметь пользоваться этими случаями и понимать общие задачи социал-демократии в России. Поэтому глубоко заблуждаются те, кто обвиняет русскую социал-демократию в узости, в стремлении игнорировать массу трудящегося населения из-за одних фабрично-заводских рабочих. Напротив, агитация среди передовых слоев пролетариата есть вернейший и единственный путь к пробуждению (по мере расширения движения) и всего русского пролетариата. Распространение социализма и идеи классовой борьбы среди городских рабочих неминуемо разольет эти идеи и по более мелким, более раздробленным каналам: необходимо для этого, чтобы указанные идеи пустили более глубокие корни в более подготовленной среде и насытили этот авангард русского рабочего движения и русской революции. Направляя все свои силы на деятельность среди фабрично-заводских рабочих, русская социал-демократия готова поддерживать тех русских революционеров, которые приходят на практике к постановке социалистической работы на почву классовой борьбы пролетариата, не скрывая при этом нисколько, что никакие практические союзы с другими фракциями революционеров не могут и не должны вести к компромиссам или уступкам в теории, в программе, в знамени… Агитируя среди рабочих на почве ближайших экономических требований, социал-демократы неразрывно связывают с этим и агитацию на почве ближайших политических нужд, бедствий и требований рабочего класса, — агитацию против полицейского гнета, проявляющегося в каждой стачке, в каждом столкновении рабочих с капиталистами, — агитацию против стеснения прав рабочих, как русских граждан вообще и как наиболее угнетенного и наиболее бесправного класса в частности, — агитацию против каждого выдающегося представителя и лакея абсолютизма, приходящего в ближайшее соприкосновение с рабочими и наглядно показывающего рабочему классу его политическое рабство. Если нет такого вопроса рабочей жизни в области экономической, который не подлежал бы утилизации его для экономической агитации, то точно так же нет и такого вопроса в области политической, который бы не служил предметом политической агитации. Эти два рода агитации неразрывно связаны в деятельности социал-демократов, как две стороны одной медали. И экономическая и политическая агитация равно необходимы для развития классового самосознания пролетариата, и экономическая и политическая агитация равно необходимы как руководство классовой борьбой русских рабочих, ибо всякая классовая борьба есть борьба политическая. И та и другая агитация, пробуждая сознание рабочих, организуя, дисциплинируя их, воспитывая их для солидарной деятельности и для борьбы за социал-демократические идеалы, даст возможность рабочим пробовать свои силы на ближайших вопросах, ближайших нуждах, даст возможность им добиваться частичных уступок у своего врага, улучшая свое экономическое положение, заставляя капиталистов считаться с организованной силой рабочих, заставляя правительство расширять права рабочих, прислушиваться к их требованиям, держа правительство в постоянном страхе перед враждебно настроенными рабочими массами, руководимыми прочной социал-демократической организацией».

В «Проекте заявления „Искры“» от 1900 года в вопросе постановки пропаганды и агитации Ленин предостерегает от хвостизма:

«Пропаганда, если ее поддержат все отдельные группы и все более опытные товарищи, может и должна повести к выработке из молодых социалистов и рабочих умелых руководителей революционного движения, способных преодолевать все препятствия, которые ставит нашей работе гнет самодержавного полицейского государства, и отвечать на запросы рабочей массы, стихийно рвущейся к социализму и политической борьбе. Наконец, анализ этого стихийного движения (как в рабочих массах, так и в нашей интеллигенции) должен быть, в связи с намеченными выше темами, одной из главнейших наших задач: мы должны разобраться в том интеллигентном общественном движении, которым ознаменована в России вторая половина 90-х годов и которое совмещает в себе различные и иногда разнородные течения; мы должны тщательно изучать положение рабочего класса во всех областях народного хозяйства, изучать формы и условия его пробуждения, его начинающейся борьбы, чтобы связать в одно неразрывное целое марксистский социализм, начавший уже пускать корни на русской почве, и русское рабочее движение, связать русское революционное движение со стихийным подъемом народных масс. И только тогда, когда осуществится такая связь, в России может создаться социал-демократическая рабочая партия, потому что социал-демократия не состоит в одном служении стихийному рабочему движению (как склонны думать иногда у нас некоторые современные „практики“), социал-демократия состоит в соединении социализма с рабочим движением. И только такое соединение дает возможность русскому пролетариату исполнить его первую политическую задачу: освободить Россию от гнета самодержавия».

Вместе с тем, в письме «Северному съезду» от 1902 года Ленин остерегает товарищей от вульгарного понимания взаимосвязи агитации и пропаганды, а именно от сведения пропаганды исключительно к способу формирования агитаторов:

«Недостаточно определить агитацию, как „воздействие на широкие слои рабочих“. Надо сказать о характере этого воздействия. Надо сказать о политической агитации прямее, решительнее, определеннее и подробнее: иначе программа, — умалчивающая о политической собственно агитации и говорящая в целых двух параграфах об экономической агитации, — сбивается (против своей воли) на „экономизм“. Надо было особенно подчеркнуть необходимость агитации по поводу всех проявлений политического и экономического, бытового и национального гнета, на какие бы классы или слои населения этот гнет ни падал, — необходимость (для с.-д.) быть впереди всех при всяком столкновении с правительством и проч., — и затем уже указать на средства агитации (устная, газеты, листки, манифестации и проч. и т. п.). „Признает пропаганду лишь постольку“ и т. д. Это неверно. Пропаганда имеет не только это значение, не только „подготовка агитаторов“, а и распространение сознания вообще. Программа чересчур перегибает лук в другую сторону. Если нужно было высказаться против пропаганды, чересчур отрываемой кем-либо от задач агитации, то лучше бы сказать: „при пропаганде следует особенно не упускать из виду задачи выработки агитаторов“ или в этом роде. Но нельзя сводить всю пропаганду к выработке „опытных и умелых агитаторов“, нельзя „отрицать“ просто-напросто „выработку только единичных сознательных рабочих“. Мы находим это недостаточным, но мы не „отрицаем“ этого… Вообще, отсутствие в программе всякого указания на необходимость обратить большое внимание на дело революционной организации — и притом общерусской, боевой организации — составляет большой пробел. Раз уже говорить об агитации, пропаганде, стачках и проч., — то прямо непростительно умолчать о революционной организации».

Наиболее полным образом марксистская теория пропаганды и агитации изложена в работе Ленина «Что делать?». Приведём лишь два фрагмента, однако нужно понимать: нельзя считать себя марксистом, нельзя заниматься никакой коммунистической работой вполне успешно, не проштудировав данную работу целиком.

«Можно ли ограничиться пропагандой идеи о враждебности рабочего класса самодержавию? Конечно, нет. Недостаточно объяснять политическое угнетение рабочих (как недостаточно было объяснять им противоположность их интересов интересам хозяев). Необходимо агитировать по поводу каждого конкретного проявления этого угнетения (как мы стали агитировать по поводу конкретных проявлений экономического гнета). А так как это угнетение падает на самые различные классы общества, так как оно проявляется в самых различных областях жизни и деятельности, и профессиональной, и общегражданской, и личной, и семейной, и религиозной, и научной, и проч. и проч., то не очевидно ли, что мы не исполним своей задачи развивать политическое сознание рабочих, если мы не возьмем на себя организацию всестороннего политического обличения самодержавия? Ведь для того, чтобы агитировать по поводу конкретных проявлений гнета, надо обличить эти проявления (как надо было обличать фабричные злоупотребления, чтобы вести экономическую агитацию)? Казалось бы, это ясно? Но именно тут-то и оказывается, что с необходимостью всесторонне развивать политическое сознание „все“ согласны только на словах».

И далее про разницу между агитацией и пропагандой:

«Пропагандист, если он берет, например, тот же вопрос о безработице, должен разъяснить капиталистическую природу кризисов, показать причину их неизбежности в современном обществе, обрисовать необходимость его преобразования в социалистическое общество и т. д. Одним словом, он должен дать „много идей“, настолько много, что сразу все эти идеи, во всей их совокупности, будут усваиваться лишь немногими (сравнительно) лицами. Агитатор же, говоря о том же вопросе, возьмет самый известный всем его слушателям и самый выдающийся пример, — скажем, смерть от голодания безработной семьи, усиление нищенства и т. п. — и направит все свои усилия на то, чтобы, пользуясь этим, всем и каждому знакомым фактом, дать „массе“ одну идею: идею о бессмысленности противоречия между ростом богатства и ростом нищеты, постарается возбудить в массе недовольство и возмущение этой вопиющей несправедливостью, предоставляя полное объяснение этого противоречия пропагандисту. Пропагандист действует поэтому главным образом печатным, агитатор — живым словом. От пропагандиста требуются не те качества, что от агитатора. Каутского и Лафарга мы назовем, например, пропагандистами, Бебеля и Геда — агитаторами. Выделять же третью область или третью функцию практической деятельности, относя к этой функции „призыв массы к известным конкретным действиям“, есть величайшая несуразица, ибо „призыв“; как единичный акт, либо естественно и неизбежно дополняет собой и теоретический трактат, и пропагандистскую брошюру, и агитационную речь, либо составляет чисто исполнительную функцию. В самом деле, возьмите, например, теперешнюю борьбу германских социал-демократов против хлебных пошлин. Теоретики пишут исследования о таможенной политике, „призывая“, скажем, бороться за торговые договоры и за свободу торговли; пропагандист делает то же в журнале, агитатор — в публичных речах. „Конкретные действия“ массы — в данный момент представляют из себя подпись петиций рейхстагу о неповышении хлебных пошлин. Призыв к этим действиям исходит посредственно от теоретиков, пропагандистов и агитаторов, непосредственно — от тех рабочих, которые разносят по фабрикам и по всяческим частным квартирам подписные листы».

Кроме того, чтобы правильно вписать изложенное понимание в марксистскую теорию революции, следует внимательно прочитать работу Сталина «К вопросу о стратегии и тактике русских коммунистов».

Теперь выделим из этого теоретического массива тезисы, по ходу обсуждения которых выявится разница в условиях России начала XX века и России начала XXI века, что позволит выработать правильное применение теории к наших условиям.

Из приведённых цитат ясно, что такое агитация, что такое пропаганда, как они друг с другом соотносятся. И то и другое есть привнесение сознательности в пролетариат, то есть внедрение в мировоззрение людей научных истин.

Пропаганда излагает, главным образом, теорию и теоретические положения, помогает разобраться с сущностью тех или иных явлений, на основе научного понимания законов развития общества. Пропаганда обычно берёт в качестве объекта конкретное социальное явление и вскрывает его сущность через теоретическое изложение марксизма.

Агитация — это усечённый и упрощённый вариант пропаганды, направленный на усвоение одного или нескольких теоретических положений. Агитация обычно берёт в качестве объекта конкретный факт, с которым сталкиваются агитируемые лица, и наиболее доступным образом доказывает или указывает на его социальную причину. Иными словами, агитатор, отталкиваясь от факта, направляет мысль читателя, зрителя или слушателя на теоретическое положение марксизма о том или ином законе развития общества или сущности явления. Кроме того, агитатор старается воздействовать не только на знания агитируемых, но и особыми средствами на их настроение, вызывая желание встать на сторону сил прогресса и обеспечить их активную поддержку. Агитация имеет больший эмоциональный окрас, а навыки агитатора сопряжены с силой его харизмы и красноречия. Более обстоятельные средства — журнал, газета, книга, брошюра, доклад, по общему правилу, используются в пропаганде, а листовка, речь, декларация, беседа, плакат, карикатура, видеоролик и тому подобное — в агитации. Агитация по своим основным свойствам способна воздействовать на более широкий круг лиц, чем пропаганда.

Если читатель откроет главную страницу сайта «Сторонников Прорыва», то увидит, что ссылка на агитационные материалы, как правило, оформлена словами «заметка», «реплика» или «листовка», а на пропагандистские — «статья».

Многим левым кажется, что агитацией может заниматься практически любой, для агитатора якобы не так важно глубоко владеть теорией. Но, это имеет свой известный смысл, только если говорить о чисто технической стороне работы агитатора, который, например, рисует плакат, карикатуру или пишет стихотворение под контролем знающих теорию товарищей. Или если устанавливается чёткая граница глубины подачи материала. Например, делается видеоролик, в котором к фактам жизни предлагаются азбучные истины марксизма, которыми сам агитатор хорошо владеет. Неплохим примером агитации служит передача Сёмина «Агитация и пропаганда» (в которой вопреки названию практически нет пропаганды, а одна агитация). Сёмин на высоком профессиональном уровне подаёт азбучные истины марксизма через новостной материал, сознательно не углубляясь в сложные вопросы. Он грамотно выдерживает формат агитации, не ошибаясь грубо в теории, потому что даёт элементарные знания. Когда же Сёмин пытается вести пропаганду (см., например, его ответы на вопросы), то он сразу плавает в теории и пропагандирует не марксизм, а оппортунистические глупости.

В иных случаях агитатор должен быть грамотным пропагандистом, который плюсом к теоретической компетентности выработал навыки агитации. Так, В.А. Подгузов, ещё пытаясь выправить ситуацию в РКРП, указывал:

«Некоторые агитаторы пытаются объяснить свои неудачи падением политической культуры рабочих, на которое обрекли их троцкисты, захватившие власть в КПСС ещё в 1953 году. Дескать, „такой уж у нас запущенный объект воспитания“. Отчасти это верно. Кто изучал историю КПСС не для сдачи экзаменов, тот знает, что начиная с хрущевской „оттепели“ верх в партии взяли люди, которые оторвались от рабочего класса, а строительство коммунизма решили осуществить не столько за счет интенсивного, сколько за счет экстенсивного фактора производства. Было решено использовать „мужицкий пар“ для того, чтобы „обогнать Америку“. Партия, отказавшись от роли мозга класса, превратилась в надсмотрщика. Бюрократ, который при Сталине отвечал своей жизнью за срыв планов, укреплявших диктатуру рабочего класса, поднимавших его до уровня Человека, превратился в неподсудного барина, которого можно было освободить от занимаемой должности только „в связи с переходом на другую работу“.

Таким образом, современное униженное положение бывшего советского рабочего класса обусловлено его перерождением в пролетариат, пригодный лишь для эксплуатации.

Но еще большая беда состоит в том, что значительное количество членов РКРП так и не осознало, что при данном уровне СОБСТВЕННОЙ политической просвещенности они не могут завоевать авторитет у промышленных рабочих и быть их авангардом. А без авангарда не может быть рабочего класса.

Нередко в пикетчиках от РКРП рабочие видят лишь сгусток подвижничества, но не „кладезь мудрости“. Между тем агитатор не имеет права находится на одном уровне с аудиторией. Он ОБЯЗАН быть СУЩЕСТВЕННО образованней своих слушателей. Уповать же на то, что демократический режим вместе с озлобленностью автоматически привнесёт в ряды промышленных рабочих коммунистическую идеологию, абсурдно. Если агитаторы РКРП и дальше будут почивать на лаврах принципа: „Мы хоть что-то делаем!“, и не обратят всю силу своего характера на борьбу с собственной научной немощью, то наша партия не превратится в авангард рабочего класса НИКОГДА и, следовательно пролетарская масса НИКОГДА не станет рабочим классом.

Ситуация отягощается тем, что продолжающееся медленное наступление реакции сопровождается усиливающейся политической трескотней и суетой у наиболее слабонервных товарищей. Они судорожно начинают „хоть что-то делать“. И все бы ничего, если бы сторонники принципа: „Надо что-то делать“, были бы не так „токсичны“. Во-первых, они заражают организацию именно суетой, чтобы как можно большее количество членов РКРП шевелили руками, ногами, на худой конец языком, но только не „извилинами“ и всегда оставались такими же „кустарями“, как и до прихода в партию. Они пытаются в борьбе с режимом заменить собой рабочий класс, а то и просто „спасти народ“.

Во-вторых, „что-то-делатели“, время от времени, объявляют сами себя „нашими лучшими товарищами“, а две трети членов партии называют „болотом“. Они пытаются через скандалы навязать РКРП своё видение своего личного „грандиозного“ вклада в мировой революционный процесс, не доведя ни одного дела до конца. Как чёрт из мешка, чуть ли не еженедельно, они вытряхивают заявления, апелляции, прожекты, не задумываясь ни над их актуальностью, ни над их выполнимостью, ни даже над тем, почему партийные организации не торопятся их подхватывать. Перманентно мы слышим от кучки анархо-примитивистов: „Мы так много рассказываем о своей работе, а нас… никак не изберут в руководящие органы“.

В РКРП, со времён Анпилова, широкое распространение получил тип „уличного бойца“, которому, с одной стороны, нужно всем миром в ножки поклониться за его самоотверженность, но для которого главным является не результат, а процесс, не итог пикета, а сам факт его героического подвижничества. К тому же эти „революционеры“, как правило, равнодушны к марксистской теории, одни по причине ее „устарелости“, другие в силу занятости „героическими“ делами.

Таким образом низкие темпы сближения РКРП и пролетариата во многом предопределен терпимостью РКРП к „левому“ и правому оппортунизму в своих рядах, к интеллектуальной лености многих членов партии. Между тем, говоря об одной из важнейших предпосылок к тому, что российский рабочий класс взял штурмом Зимний, Ленин указывал: „Мы Россию УБЕДИЛИ…“».

К сожалению, эти болезни актуальны в левом движении и по сей день, хотя следует признать, что положительные подвижки в сторону повышения теоретического уровня активистов с 1997 года всё же имеются. Сегодня анпиловщина в значительной степени самоизолировалась вокруг троцкистов и Удальцова, но основные симптомы в той или иной степени свойственны очень многим левым. Молодые левые всё ещё стараются начать свою «карьеру» в революции именно с «должности» агитатора, которая ошибочно представляется им наиболее простой и легкодоступной. Мы же придерживаемся иной точки зрения:

«Человек, боящийся трудностей, связанных с овладением коммунистической теорией, избегающий реальной пропагандистской работы в пролетарских средах, найдет для себя что-нибудь полегче, чем научно организованная борьба. По крайней мере, Ленин писал, что гораздо лучше, когда десять работающих не называют себя коммунистами, чем когда один болтающий называет себя коммунистом. Невозможно не согласиться с Энгельсом, который утверждал, что лучше, если враги обвинят коммунистов в трусости, чем если пролетарии посчитают коммунистов дураками. В этом заключена одна из причин, почему пролетарии иногда предпочитают идти за Путиным, а не за Зюгановым.

Но мы не можем сбрасывать со счетов тот объективный факт и закон истории, что конечный успех в борьбе за счастливую жизнь является производной от количества АКТИВНЫХ участников этого процесса. Поэтому в марксизме речь ведется не о совершении революции силами одной лишь партии, пусть даже самой МНОГОЧИСЛЕННОЙ. В марксизме речь ведется не о подмене пролетарского класса партией, а о просветительской и организаторской работе партии во имя подъема пролетарских масс на творческое, сознательное, активное их участие в качественном преобразовании общества. А лучшим координатором содержания пропаганды и агитация является тождество научной подготовки, т.е. равноВЫСОКИЙ научно-теоретический уровень подготовки агитаторов и пропагандистов партии.

Коротко говоря, успехи партии в просвещении и организации масс прямо пропорциональны КАЧЕСТВУ партийных рядов, а не количеству безграмотных, хотя и горячих ее членов.

Могут сказать, что РСДРП создавалась несколько иначе. Да, РСДРП формировалась в тот момент истории, когда, с одной стороны, во всем мире нарастала активность самих пролетариев в экономической борьбе, что наблюдается и сегодня, а с другой стороны, сформировалось некоторое количество лиц, ощущавших себя состоявшимися вождями. У всех у них за плечами были ссылки и каторга, поэтому, естественно, возникла стойкая иллюзия и желание объединить в партии готовых, проверенных тюрьмой, хождением по мукам, революционеров-практиков, независимо от «незначительных», как иногда казалось, различий в их теоретических взглядах на важнейшие проблемы практики. Долгое время жила надежда, что формальный принцип демократического централизма, т.е. подчинения меньшинства большинству, компенсирует теоретическую разноголосицу. Но этот принцип в ходе его применения лишь обострял противоречие между „ветвями“ партии, генерируя у оппортунистов после каждого их поражения, жажду реванша и поворота партийной политики вспять. РСДРП пережила несколько крупных расколов именно потому, что, временами, большинство на съездах захватывали патентованные оппортунисты.

В этих ситуациях ленинцам, т.е. сторонникам научного централизма, приходилось организационно обособляться от сознательных оппортунистов и только так обеспечивать проведение единственно научной, гениальной ленинской политики в пролетарских массах.

Современная практика коммунистического партийного строительства отягощена тем, что в коммунистическом движении мира практически нет авторитетных зрелых ученых марксистского толка, признанных в среде пролетариев умственного и физического труда. Поэтому новому поколению партийных строителей предстоит тяжелая и хроноемкая борьба во имя решения этой проблемы.

Создание в нынешних условиях новой коммунистической партии чревато приходом в нее молодежи, усвоившей, пока, лишь один бессодержательный лозунг: „Мы хотим перемен“, но абсолютно незнакомых с наукой о законах формирования объективных предпосылок к переменам, чтобы они, „случайно“, как и у Цоя, не переросли в демократический геноцид. До известной степени все современные гастарбайтеры, все молодые люди, томящиеся в демократических тюрьмах и лагерях, могут быть „благодарны“ и Цою, и Талькову, и Шевчуку, и „Машине времени“. Эти „рок-звезды“ никогда не видели, но страстно хотели со стороны посмотреть, как миллионы людей, неожиданно для себя, летят в пропасть.

Но этот урок не пошел впрок даже членам бывшей КПСС. С самого момента создания, например, РКРП все попытки организации серьезной партийной учебы и партийной прессы не встретили у руководства партии ни понимания, ни поддержки и, в этом смысле, были упущены 20 лет, хотя, как показывает практика, уже за пять лет можно было „научить медведя танцевать“. В РКРП, как только появлялось свежее молодое лицо, оно тут же сажалось в президиум, а не „за парту“, избиралось во все руководящие органы, назначалось в руководство „комсомолом“ и, естественно, это „лицо“… разлагалось» («Демократический централизм, как питательная среда для размножения „бацилл“ оппортунизма в коммунистической партии»).

Агитация на первом плане?

Пропаганда и агитация являются средствами достижения целей политической борьбы. Как видно из первой цитаты, Ленин указывал на то, что в российских условиях конца XIX — начала XX века на первый план выдвигалась именно агитация. Причиной выдвижения агитации на первый план являлся низкий уровень образования трудящихся. Кроме того, чудовищная интенсивность эксплуатации и самодержавный террористический гнёт вызывали в массах мощное стихийное протестное и демократического движение, которое было необходимо направить на реализацию программы-минимум, то есть свержения самодержавия, на буржуазно-демократическую революцию.

В настоящее время условия существенно отличаются от царистских. В России нет остатков феодализма, нет самодержавия, сословий, клерикализация незначительная, Россия — буржуазно-демократическая республика. Трудящиеся поголовно образованы, убеждены буржуазией в разумности капитализма и заражены буржуазной идеологией в целом, особенно патриотической. Степень и способы эксплуатации вызывают куда меньше стихийного сопротивления, отсутствует национальное и политическое угнетение, промышленные рабочие практически не проводят забастовок, а профсоюзы превратились в органы социального партнёрства. Пролетарии склонны видеть в буржуазном государстве своего защитника, поэтому большая часть недовольства выражается в жалобах. Внутри пролетарской массы, в условиях, приближенных к царистским, прозябает раздробленный по нациям отряд трудящихся мигрантов. Экономической основой современной России является государственно-монополистический капитализм.

Таким образом, нет никаких оснований утверждать, что агитация, так же, как и в ленинские времена, выходит на первый план. Более того, уровень развития коммунистического движения (на стадии формирования действительно авангардной партии рабочего класса) ставит перед нами первейшую задачу по воспитанию партийного ядра, то есть на первый план выходит глубокая научная пропаганда марксизма и штучная работа по ковке кадровой основы партии.

Идти к фабрично-заводским рабочим?

Далее, Ленин указывает, что перед марксистами прошлого стояла задача слить свою деятельность с практическими, бытовыми вопросами рабочей жизни, имея в виду в том числе то, что работа должна быть направлена прежде всего на фабрично-заводских рабочих. В частности, он пишет о необходимости организации конспиративных кружков, издания литературы, полезной рабочим в их повседневном сопротивлении капиталистам, помощи в формулировании требований рабочих к хозяевам и развития солидарности и интернационализма. Все эти задачи во многом решались как раз агитацией, через участие марксистов в организации стачек, посредством выпуска листков, прокламаций и налаживания корреспонденции между рабочими для координации их действий.

Сегодня есть несколько «ортодоксальных» левых организаций, которые наиболее последовательно многие годы и даже десятилетия выполняют эти ленинские наставления, прибавив к ним лишь попытку организации рабочих в Советы. Наиболее крупные из них: РКРП, РПР и группа «Рабочий путь». Они строят свою работу во многом на этих же принципах, изложенных Лениным в 1897 году.

Мы уже указывали, что после 1912 года в Российской империи бастовало около миллиона рабочих в год. Тогда как, например, в политически наиболее активном 1992 году бастовало всего лишь 350 тысяч человек. На заре становления путинской власти, в 2000 году, — 30 тысяч бастующих, а в 2007 — уже 3 тысячи, в 2008 — 2 тысячи и далее — исчезающе мало. Но и в 1990-е, когда влияние РКРП было наивысшим, эта тактика не принесла никакого результата. Партия росла микроскопическими темпами, а рабочие не проявляли никакого интереса к политической борьбе, то есть борьбе за государственную власть. Сегодня же РКРП деградировала в небольшую группу активистов, а пролетарское движение по мере улучшения материального положения рабочих сошло практически на нет. Иными словами, идея того, что бастующие рабочие более восприимчивы к марксистской пропаганде, несостоятельна. Иногда это так, а иногда иначе.

Нужно очень жгуче желать копировать опыт большевиков и хотеть самым безобразным образом слиться с пролетарскими массами, чтобы не замечать, во-первых, что современный рабочий, в отличие от рабочего царского периода, не нуждается в элементарной грамотности, во-вторых, что рабочий способен самостоятельно осуществлять сопротивление в рамках профсоюзной торговли рабочей силой, в-третьих, что рабочие не проявляют ни интереса к коммунизму, ни потребности в политической борьбе, в-четвёртых, что степень и формы эксплуатации современного рабочего не сравнятся с периодом царизма, когда фабрично-заводские рабочие были поставлены фактически за гранью физического выживания, то есть материальное положение рабочих перестало быть столь весомым политическим фактором вовлечения в коммунизм (по крайней мере в годы путинской стабилизации капитализма и формирования экономики ГМК).

Кроме того, нужно обратить внимание на то, почему Ленин указывал, что работа марксистов должна была быть направлена прежде всего на фабрично-заводских рабочих. Он разъясняет: причина в том, что этот отряд пролетариата являлся наиболее интеллектуально развитым и восприимчивым для марксистских идей, был уже организован и сконцентрирован территориально капиталистами и самим развитием промышленности. Нужно быть очень мечтательным любителем самых кондовых немарксистских, карикатурных образцов позднесоветской пропаганды о пролетариате, чтобы не замечать, что подобный подход в наши дни утратил свою силу. Представители промышленных рабочих сегодня в массе своей не являются наиболее восприимчивым к марксизму и коммунистической пропаганде отрядом пролетариата. Такого отряда сегодня вообще нет, а надежды левых на зависимость силы стремления к коммунизму от уровня заработной платы не имеют под собой никаких оснований. Чем хуже живут люди, тем выше их потенциал к стихийному сопротивлению, а не к усвоению марксистских истин. Поэтому, когда Ленин давал свои гениальные установки, то революционеры шли в уже активно бастующие и протестующие рабочие и трудящиеся массы, чтобы в ходе этого стихийного движения народа привносить, на конкретных фактах их сопротивления, сознательность, стараться соединить это движение с марксизмом путём подъёма уровня организации и руководства борьбой. Сегодня же это стихийное движение практически отсутствует, а если возникает, то с существенным антиполитическим и даже антимарксистским окрасом.

Точно так же в значительной степени утратилось преимущество организации и сконцентрированности рабочих. Во-первых, цеховая палочная дисциплина — это специфическая форма организации людей, которая оказывается малопригодной для политической борьбы, во-вторых, появление интернета в условиях буржуазно-демократических свобод даёт свободный доступ к разворачиванию массовой, малозатратной пропаганды без всяких территориальных, профессиональных ограничений. Даже языковой барьер ослаб с появлением общедоступного машинного перевода в сети.

Читатель может придти на любое собрание заводских рабочих и попытаться провести хоть агитацию, хоть пропаганду. Рабочие, недолго думая, объяснят, что им коммунизм, марксизм и политика до лампочки, что они заинтересованы разве что в повышении заработной платы, хотя и не против возврата СССР, если революцию сделает кто-нибудь другой. И такое состояние сознания рабочих было и в 1990-е, когда они активно бастовали.

Впрочем, не лучше обстоит дело и с другими отрядами пролетариата.

Если кратко обобщить оппортунистические представления о пролетарском движении, на основе которых возникает практика бездумного копирования опыта большевиков, то получится так, что промышленные рабочие якобы заинтересованы в коммунизме. Наиболее полно эту концепцию выражает М. Попов из РПР. Он говорит так: промышленные рабочие производят материальные блага, поэтому от производительности их труда зависит общее богатство страны, вместе с тем, рабочие организованы в цехах и через «экономическую борьбу» способны учредить свои собственные органы власти — Советы. Стало быть, от удовлетворения материальных интересов рабочих зависит удовлетворение материальных интересов всех остальных трудящихся, ведь рабочие заинтересованы, чтобы ими грамотно управляли, чтобы их дети получали доброкачественное образование, чтобы их семьи получали высококачественное медицинское обслуживание, чтобы развивались кино, театры, литература и музыка, чтобы скрашивать досуг.

Эта примитивщина, во-первых, не отвечает на вопрос, почему тогда самые передовые — не сельскохозяйственные пролетарии, ведь уж кто-кто, а они находятся у самых истоков общественного материального производства, во-вторых, совершенно игнорирует значение субъективного фактора, в том числе авангардную роль партии и необходимость для победы рабочего класса и успешного установления его диктатуры марксистского сознания (ведь марксизм — это не продукт интереса, а наука). Складная песенка Попова красива только отвлечённо-логически, к реальной жизни отношения не имеет.

Другое дело, что без активного участия промышленного пролетариата в революции победа в конечном счёте недостижима. Именно заводские рабочие, особенно на оборонных предприятиях и задействованные в высокотехнологичном производстве, должны составить ядро рабочего класса. Они составляют наиболее грозную материальную силу пролетариата. Но чтобы завоевать рабочих, нужна авторитетная, сильная, авангардная, компетентная партия, за голыми идеями они пока не идут. Пока что рабочие и пролетариат в целом занимает выжидательную позицию, не ввязываясь в открытые бои с буржуазией. А буржуазное государство соблюдает некоторый баланс между трудом и капиталом, компенсируя разными средствами стоимость рабочей силы на уровне воспроизводства пролетариата.

Конкретно по подходу к рабочим у нас следующая позиция:

«Что можно сказать о тех промышленных рабочих, которые сегодня являются потенциально нашей аудиторией? Во-первых, самое главное и единственное обязательное условие — это должны быть рабочие, которые хотят читать, учиться, обсуждать самые разнообразные вопросы на высоком теоретическом уровне. Во-вторых, это рабочие, у которых есть достаточно свободного времени, чтобы иметь возможность ежедневно несколько часов посвящать коммунизму. В-третьих, это рабочие с относительно высоким заработком, чтобы не быть придавленным нуждой и иметь возможность финансировать свою Партию».

Никаких других объективных факторов с точки зрения пропаганды и агитации в среде промышленного пролетариата нет.

Рабочий класс — это не совокупность рабочих, пусть и осознавших свои интересы, как это проповедуют «экономисты», а форма организации прежде всего пролетариев под руководством коммунистической партии. Пролетариат тогда становится рабочим классом, когда начинает вести политическую борьбу за низвержение власти капитала и установление своей диктатуры с целью построения коммунистического общества. Реализация материальных интересов пролетариев, трудящихся или народных масс постольку играет роль в революционной борьбе, поскольку за счёт мобилизации людей способствует победе рабочего класса. Коммунизм и коммунистическая борьба — это не продукты чьих-либо интересов, а наука и политическая (классовая) борьба за преобразование общественных отношений на основе этой науки. Коммунистические производственные отношения гарантируют каждому члену общества необходимый для его творческого и всестороннего развития уровень потребления материальных и духовных благ. Тогда как интересы, хоть пролетариата, хоть буржуазии, — это лишь социально оформившиеся инстинкты, для осознания которых никакого марксизма не требуется. Как раз наоборот, коммунист поднимается от мотивировки своей деятельности интересами — частными, семейными, групповыми, классовыми, национальными — до уровня научной мотивировки, то есть сознательного подчинения научно установленной объективной необходимости прогресса.

Агитировать против Путина и режима?

Учитывая задачу низвергнуть самодержавие и приоритет агитации, Ленин требовал от партийцев разворачивать активную агитацию против царского режима, требовал обличать экономические и политические порядки, вплоть до самых мелочей, короче говоря, как бы сегодня сказали буржуазные патриоты, требовал всеми силами и средствами «раскачивать лодку». Марксисты начала XX века существенную часть своей работы отводили на возбуждение демократического сознания трудящихся, на усилиние всякого сопротивления царизму в порядке борьбы за буржуазно-демократическую революцию. Перед царской Россией стояла историческая задача сбросить царя и уничтожить феодальные пережитки, расчистив дорогу капитализма.

Но это полбеды. Революционное движение в Российской империи было загнано в подполье, правительство развязывало чудовищный террор по отношению ко всякой демократии, а трусливая буржуазия вступила в союз с феодальной аристократией и царём. Политическая свобода — это принципиальное условие для ведения коммунистической работы, в отсутствие возможности относительно свободно работать силы должны быть брошены на завоевание легальности коммунистической деятельности. Из подполья крайне сложно установить прочную связь с массами и наладить эффективную пропаганду и агитацию. Поэтому Ленин и другие большевики в своих работах так много внимания уделяли демократии и обличению царизма, чиновников, фабричных, военных, бюрократических порядков царского террористического режима. До Февральской революции перед рабочим классом стояла задача низвержения царского режима. Зато, уже в апреле 1917 года, в условиях полной легальности, Ленин за два месяца сумел так эффективно организовать работу партии, что уже в июле Керенский совершил государственный переворот и осуществил попытку подавить большевистскую партию. Но массы уже пробудились, вкусили политической свободы, поэтому и гонения оказались безуспешными, и большевикам, несмотря на все буржуазно-демократические иллюзии масс, удалось убедить Россию в необходимости коммунизма.

Нужно очень жгуче желать копировать опыт большевиков, чтобы не видеть разницу в условиях. Во-первых, в современной России развитый государственно-монополистический капитализм, то есть налицо полная материальная подготовка коммунизма. Во-вторых, политический режим РФ — демократический и никак не угрожает коммунистическому движению на данном этапе его развития. Марксизм, коммунизм вполне легальны, есть относительно широкий простор для революционного движения. Налицо свобода коммунистической пропаганды, агитации, все условия, о которых большевики не могли и мечтать. Интернет и доступная печать снимает целый ряд технических проблем разворачивания пропаганды и агитации. В-третьих, современные пролетарии по сравнению с началом XX века грамотны и у них имеется свободное время (у пролетария, который не злоупотребляет переработками, почти 60% времени жизни свободны от наёмного труда). Более того, отсутствует огромная масса мелкобуржуазного крестьянства и промежуточных мелкобуржуазных слоёв, не стоит земельный вопрос.

Стало быть, нет оснований к тому, чтобы без предварительной подготовки именно взятия власти рабочим классом заниматься возбуждением протестных настроений в виде борьбы против установившегося политического режима. Этот режим нас вполне устраивает, так как даёт возможность в относительно спокойных условиях развернуть пропаганду, сформировать партию авангардного типа и организовывать пролетариат в рабочий класс.

Для того, чтобы взять власть нужна поддержка миллионов и активные действия десятков тысяч, но для того, чтобы её удержать, нужны компетентные партийные кадры. У Ленина, даже в тех суровых условиях, была «такая партия». Нам пока предстоит лишь выковать кадровое ядро партии. Поэтому тратить силы на агитацию против режима, на обличение и протестную активность нет никакого смысла.

Кроме того, всё содержание обличительной агитации левых, правых и либералов в общем и целом заранее известно даже самым широким массам населения. Нет никакой тайны в том, откуда олигархи черпают свои богатства, что все высокие чиновники — богачи и воры, что законы принимаются прежде всего в интересах богачей и тому подобное. Это рабочий начала XX века, бывший крестьянин без образования, не понимал, что его эксплуатируют. Сегодня — это тайна Полишинеля. Поэтому вся обличительная агитация против режима не вызывает никакой особой реакции в народных массах, они и так знают, что предприниматели и их чиновники — паразиты и гады. Олигархи в открытую демонстрируют свою богатство, а чиновники и депутаты обнародуют в декларациях сотни миллионов и миллиарды рублей доходов в год, автопарки, квартиры, виллы и яхты. Это всё общеизвестно и не требует какой-то агитационной активности, сама буржуазная пресса об этом пишет чуть ли не каждый день. Когда левые вооружаются всеми этими фактами и идут агитировать, невольно возникает вопрос, вменяемые ли они?

Между тем, мы должны ясно понимать, что поддержка борьбы с путинским режимом сегодня — это поддержка усиления прозападных сил. Западники у власти, во-первых, начнут разрушать государственно-монополистический капитализм, во-вторых, развяжут репрессии против коммунистов по типу украинских. Поэтому открытое противостояние с режимом следует инициировать тогда, когда будет партия и вокруг неё сформируется рабочий класс, способный взять и удержать власть. Разумеется, жизнь может поставить перед нами и иные расклады, которые придётся разрешать предметно, исходя из классовой расстановки сил. Но пока нет цейтнота, необходимо поставить грамотно работу в текущих условиях и не сбиваться на подыгрывание навальнистам и прочим либералам или националистам. Мы уже писали о соотношении двух основных буржуазных «партий»:

«Если предельно кратко и ёмко выразить принципы политики господствующей олигархической группировки, которая скреплена путинской командой, то речь идёт 1) о полной свободе для монополистического капитала в отношении немонополистического среднего и мелкого капитала. Свободе, в первую очередь, поглощения, разорения, уничтожения. 2. О перегруппировке капиталов за счёт государственного банковского сектора и госзаказа. 3. Об усилении государственной власти, протекционизма и внешней экономической экспансии за этот счёт. 4. Об утихомировании пролетарского движения за счёт бюджетирования рабочих мест, социальной политики и экономического регулирования. В целом эта политика есть политика в пользу олигархии. На это и указывает вся экономическая госстатистика РФ.

Если ёмко выразить принцип предложений всех либерально-оппозиционных политиков, то речь идёт об ослаблении всеми силами и средствами буржуазного государства с целью выбить из-под ног российских олигархов почву их организованности. Целью всех эти реформ, майданов, болотных „восстаний“ является усиление конкурентности западного капитала, в частности олигархии США. Это стандартная империалистическая политика, которую США проплачивают во всех странах мира, — либерализация, „свобода“ торговли и „свобода“ движения капиталов. А кудрины, навальные и ходорковские, в данном случае, всего лишь агентура американского и европейского империализма. Смысл всей этой возни совершенно тривиальный — ослабить конкурентов.

Однако то, что предлагают и за что борются кудрины и навальные, приведёт не только к ослаблению российской олигархии и усилению олигархии западной, но и к социальным катастрофам а-ля 90-е годы.

Поэтому, если при Путине мы видим обыкновенный капиталистический „фашизм“, то есть прижатых бедностью пролетариев, умножающих своим трудом состояния олигархов, восседающих на тронах монопольных корпораций; то при условных навальных мы увидим либеральный фашизм, в сто крат более остервенелый, более антинародный.

Некоторые скажут, чем слабее буржуазный политический режим, тем выгоднее для дела коммунизма. И это вполне правильно, если речь идёт о том, что коммунистам есть что противопоставить буржуазии. Когда у рабочего класса имеется своя суверенная политическая позиция, выраженная крепкой марксистской партией, связанной с массами.

Но если мы проходим первоначальный этап кадровой комплектовки, если пролетариат не организован в рабочий класс, если нет штаба, то необходимо считаться с тем, что мы имеем. А мы имеем относительно лояльный к марксистам буржуазный режим, относительно комфортные условия для пропагандистской и организационной работы. Поэтому следует не только смешивать Путина и Навального как двух либералов, буржуазных политиков, антикоммунистов, но и выяснять их роль по отношению к условиям развития рабочего движения и условиям ведения коммунистической борьбы. Так, если либералы сдёрнут Путина, то нас ждёт открытый антикоммунистический погром, окончательное сворачивание социальных программ и разрушение государственно-монополистического капитализма. Только провокатор назовёт это улучшением условий для коммунизма».

Реальные проблемы, стоящие перед марксистской пропагандой и агитацией

Сегодня перед марксистами стоят совершенно другие проблемы в аспекте выстраивания пропаганды и агитации, нежели сто лет назад. Имеются следующие сложности:

«Во-первых, перспектива коммунизма очерчена конкретным историческим опытом СССР и социалистических стран (уже не какой-то там призрак бродит и далеко не по одной Европе). Очерняя этот опыт, буржуазия создаёт мощный заслон революционному движению, успешно насаждая в лучшем случае реформизм. Большинство европейских партий с коммунистическими названиями вообще отказались от повторения советского опыта и, следовательно, от борьбы за революционный переход к обществу первой фазы коммунизма, скатившись в откровенный ревизионизм и ренегатство. Вместе с тем, буржуазией на регулярной основе ведётся не только очернение исторического опыта коммунизма, но и демонизация существующих социалистических стран и правительств социалистической ориентации. Массам настойчиво прививается мысль, что коммунизм — это тупиковый отворот от магистрального пути развития цивилизации вечного капитализма.

Во-вторых, буржуазия в развивающихся и развитых капиталистических странах научилась умело управлять материальным положением пролетарских масс, в результате чего они утратили повальное ощущение готовности умирать в борьбе хоть за какие-то улучшения своей жизни, как это часто бывало в XIX — начале XX веков. Теперь буржуазное государство „подкармливает“ пауперов, а выживание от зарплаты до зарплаты (+ отпуск раз в году) для 20% населения с издёвкой названо жизнью „среднего класса“, стремление к которой навязывается остальным пролетариям в качестве предела возможного. Теперь социально-ориентированные лозунги взяты на вооружение практически всеми буржуазными и мелкобуржуазными партиями и политиками, массы тонут в обещаниях улучшить их благосостояние и привыкли к разочарованию после многократного обмана. Таким образом, материальное положение трудящихся играет значительно меньшую роль в объективном потенциале роста и развития пролетарского движения, чем в прошлом.

В-третьих, буржуазные режимы стали заметно слабее, они относительно легко и бескровно свергаются мелкобуржуазным выступлением масс. Если раньше банкротство правительства сопровождалось агонией вооружённого подавления протестующих, то в настоящее время относительная гуманизация буржуазного общества в этом аспекте показывает нам, что буржуазия обеспечивает устойчивость своей диктатуры не только сильной и хорошо вооружённой властью, но и идеологической безальтернативностью капитализма. Олигархи допускают свержение тех или иных правительств, понимая, что пришедшие на их место новые правительства не посягнут на производственные отношения капитализма, на экономический и политический порядок диктатуры буржуазии.

В-четвёртых, в противовес марксизму как науке различными идеологами, в том числе левого толка, был сформирован огромный пласт лженаучных концепций, задача которых — не только противостоять учению Маркса, но и различными способами нивелировать подлинный ленинизм и сталинский теоретический опыт построения коммунизма. Буржуазия добилась того, что марксизм-ленинизм признаётся в лучшем случае популярной в прошлом идеологией, но не наукой. Используя продажность и трусость интеллигенции, капиталистам удалось создать атмосферу непринятия марксизма „образованными людьми“. Более ста лет сотни тысяч учёных по всему миру изобретали в обществоведении теоретические суррогаты, призванные оправдывать вечность капиталистического уклада жизни, уводили школьников, студентов и трудящихся в дебри идеализма. Нередко это происходило и под видом «учёта марксизма» и даже под видом самого марксизма. За семидесятилетие Советской власти на территории нашей страны также не удалось утвердить в должной мере авторитет марксизма, виной чему вредительство и недоумие оппортунистов постсталинского руководства КПСС и оппортунистической профессуры. Таким образом, современные интеллигенты оказываются в значительной степени заражены антикоммунизмом именно через влияние „научной“ идеологии».

Эта цитата касается в основном пропаганды в среде наиболее передовых пролетариев, в том числе интеллигентного труда, поэтому для расширения проблематики следует добавить ещё один фактор — тлетворное влияние в массах трёх эксплуататорских идеологий —национализма, религии и демократизма. Если с атеистической пропагандой и пропагандой интернационализма в целом всё понятно, так как имеется огромный советский опыт (к тому же остроты влияния религии и национализма в России пока, к счастью, не наблюдается), то демократизм — это серьёзная идеологическая проблема. Даже многие левые не понимают и не принимают, что коммунизм исключает демократию, что демократия — это обман и продукт невежества. Коммунизм — это не выборы, решения по большинству и прочая демократическая атрибутика, а диктатура научности. Только научное познание законов общественного развития и конкретных условий гарантирует завоевание власти и построение коммунизма.

Так, демократические иллюзии препятствуют качественному и количественному росту коммунистического движения. Во-первых, партии, построенные на демократических началах, быстро чахнут и разваливаются под давлением оппортунизма. Пока большевизм базировался на авторитете компетентных вождей, победы были обеспечены. Как только на историческую сцену вступил «коллективный разум» партии, то есть партийная демократия, рабочий класс получил в руководители оппортунистов, ревизионистов и ренегатов, а актив разложился в откровенных мещан и двурушников. Во-вторых, люди привыкают к вредным идеям о том, что можно делегировать кому-то свой голос, а выбранное лицо всё за них решит и сделает, и что любой вопрос можно решить мнением большинства.

Стало быть, остриё массовой пропаганды и агитации должно быть обращено прежде всего на выше обозначенные направления.

Как пропагандировать и агитировать

Из сказанного выше следует, что в настоящий момент перед нами стоит задача воспитания высококачественных марксистских пропагандистов, агитаторов и организаторов. Это возможно только через победы и поражения в теоретической форме классовой борьбы:

«И победы, и поражения в теоретической форме классовой борьбы являются теми реальными противоположностями в объективном опыте организации, в единстве которых только и может формироваться компетентный, умелый пропагандист, агитатор и организатор. Причем, под поражением мы подразумеваем, прежде всего, ту ситуацию, когда не удается убедить… оппортуниста. Ведь, в ряде случаев, наш оппонент, несомненно, начитан (вроде бы не дурак), а вооружить свою совесть диаматикой никак не хочет, и потому, как минимум, то норовит лечь под профсоюз, то зарегистрироваться в Минюсте, то попасть в Думу. Львиную долю вины за такой ход событий актив редакции возлагает и на себя, на все еще недостаточный уровень своего пропагандистского мастерства и объем проделанной работы» («Опыт „Прорыва“ — научный централизм в действии»).

Иными словами, каждый искренний сторонник коммунизма должен мобилизовать все свои усилия в деле самообразования и разворачивания главным образом пропаганды марксизма. Как? В первую очередь посредством журнала и газеты.

В ходе обретения достаточного теоретического уровня и навыков пропаганды, естественным образом выявится склонность личности к агитационной или организационной работе. Особой проблемы применить таланты и навыки активиста в нашей среде не наблюдается, в отличие от дефицита самоотверженных в постижении марксизма людей, которые смело берутся за ежедневную, неблагодарную, черновую работу.

Разумеется, в ходе обычной жизни следует пытаться пропагандировать и агитировать коллег, приятелей и друзей, но нужно делать это с умом. Во-первых, дело пойдёт тем успешнее, чем глубже освоение марксизма-ленинизма и богаче практика печатной пропаганды. Во-вторых, коммунист обязан завоевать авторитет в пролетарской среде не только своими знаниями законов развития бытия, но и высоким профессиональным уровнем и образцовым поведением. Абсолютно неэффективно пытаться навязать окружающим людям какие-то отдельные положения марксизма без всякого интереса с их стороны, наоборот, правильнее завоевать личный авторитет знатока политики, экономики, истории и своей профессии, вести пропаганду и агитацию умело и к месту. В-третьих, безукоризненное выполнение революционного, партийного, долга есть важнейшее средство завоевание авторитета.

Между тем, успешная работа по организации пролетариата в рабочий класс невозможна без слияния, до известной степени, с массами. Сегодня нет резкой разницы в условиях труда и жизни рабочего, служащего, интеллигента, поэтому не требуется никакого особого изучения жизни пролетариата, как раньше. Все мы, пролетарии, — в примерно одинаковых условиях, но важно уметь найти общий язык с любым человеком. Так, рекомендация, например, касательно рабочих:

«Поработав не один год на промышленном предприятии, я, например, давно понял, что из всех категорий населения пролетарии преимущественно физического труда являются той частью социума, которая наиболее склонна к конкретике и, даже, несколько презирает гуманитарную интеллигенцию за склонность к снобизму абстрактно мыслящих. Рабочая дисциплина на предприятиях держится не только на страхе, но ещё и на том, что мастера, бригадиры, технологи и инженеры, как правило, пользуются у рабочих авторитетом как знатоки конкретных комплексных производственных вопросов, а потому, когда в среде пролетариев появляется теоретик, говорящий с рабочими на уровне абстрактных цитат, получается то, что произошло в СССР в 1990 году, когда в партии не нашлось НИ ОДНОГО агитатора, который бы смог поговорить с бастующими шахтерами научно-популярным языком и убедить их в преимуществах социализма.

Сарабеев [лидер группы LeninCrew] призывает искать в современном пролетариате особей, мотивированных на восприятие коммунистической пропаганды через уровень их скромной зарплаты. „Прорыв“ же предлагает всем коммунистам достичь такого уровня личной научной подготовки, благодаря которой они смогут убедить не только рабочих, загнанных бытовыми трудностями в протестное движение, но и вполне благополучных пролетариев умственного и физического труда через их сознание, а не через желудок… „Прорыв“ уже не раз обращал внимание на тот факт, что у многих авторов „Прорыва“ решение задач выживания вызывает необходимость затрачивать столько жизненных сил, что на творческую теоретическую работу у них, порой, не хватает ни сил, ни времени. Поэтому, современным левым, претендующим на звание коммунистов, необходимо работать так, чтобы, завершив исследование на уровне высоких научных абстракций, научиться выводы из своих исследований превращать в доступные пониманию большинства пролетариев преимущественно физического труда.

Байков [автор LeninCrew] же не ведает, что, практически, у каждой науки есть уровень фундаментальных, а есть абсолютно необходимый и органичный уровень прикладных знаний, и эти уровни, как и всё в мироздании, будучи противоположностями, образуют единство. Следовательно, если не придавать фундаментальным философским абстракциям необходимую пропагандистскую форму и содержание, то лучше уж сразу, при первой же встрече с пролетариями умственного и физического труда, пользоваться латынью. Уверен, пролетарии будут долго просить такого пропагандиста повторить этот рэп, но под пиво».

Итак, ответ на поставленный вопрос выходит следующий. Предлагается овладеть марксизмом в должной мере путём самообразования. Предлагается заниматься, главным образом, пропагандой, а не агитацией, в частности посредством участия в газете и журнале. Агитация таким образом приложится сама собою к пропаганде. Средства агитации должны использоваться в зависимости от талантов и навыков агитатора. Способ агитации — газета, журнал, беседы и речи. Места агитации возможны абсолютно любые, по обстановке. Ни в коммунистической агитации, ни в пропаганде недопустима ложь или манипуляции. Большевизм и правдивость со своим классом — это абсолютные синонимы.

Читайте дополнительно: «Что бы поделать?», «Протестность и марксизм», «О революции», «О борьбе за коммунизм здесь и сейчас», «О принципах нашей пропаганды».

Наша задача «глубоко вспахивать почву и серьёзно просвещать головы» (Сталин)!

А. Редин
29/03/2019 (вторая редакция от 19/04/2020)